– Хорошо. Его убили. Это произошло еще осенью прошлого года. Не сразу, но все –таки возбудили уголовное дело. А теперь закрыли его. И убийц установили. И свидетели, насколько я знаю, есть. А дело закрыли. Вот я и прошу вмешаться. Снова открыть дело. И наказать убийц моего брата.
– По человечески я понимаю, как Вам тяжело потерять близкого человека. Но скажу Вам определенно, что я не знаю о таком деле. Уголовными делами, которые расследуют следователи Следственно комитета, занимается мой заместитель Селезнева. Поэтому Вам необходимо обратиться к ней. Ее кабинет располагается как раз напротив моего. Можете пройти туда. И, я уверен, что она разберется в этой ситуации.
Пришлось девушке, несолоно хлебавши, идти к этой самой Селезневой.
***
«Секретная» информация.
Фразеологизм «несолоно хлебавши» – значит, безрезультатно, ничего не добившись, обманувшись в своих же ожиданиях.
Но при чём тут соль или хлебать? Ответ довольно простой: на Руси соль была дорогим продуктом, и пищу солили непосредственно перед приёмом. Незваные или нежеланные гости получали меньше соли, чем другие, и уходили «несолоно хлебавши».
***
Войдя в кабинет Селезневой, Людмила увидела перед собой довольно молодую женщину приятной наружности.
Правда хозяйка кабинета взглянула на посетительницу как – то не приязненно. Как будто всем своим видом показывая, что мол, шляются ту всякие, только работать людям мешают.
– Здравствуйте. Меня направил к Вам прокурор. Он сказал, что Вы разберетесь по нашему делу. Это ведь Вы занимаетесь уголовными делами?
Селезнева ни здрасте, ни пол здрасте. Как будто с ней не здоровался никто.
– Ну, скажем так, что я уголовными делами не занимаюсь, так как сама не расследую их, – несколько грубовато ответила заместитель прокурора. – Но действительно осуществляю надзор за расследованием уголовных дел следователями нашего РО СК. А что случилось? Только Вы, пожалуйста, сразу о главном, а то у меня много дел.
«Это надо же! У всех много дел. А до нашего дела руки не доходят, Кто же тогда посвободнее будет, чтобы заняться конкретно нашим делом?» – В сердцах подумала Люда.
Но она не хотела начинать разговор с неприятных вопросов. Поэтому спросила:
– Скажите, Вы смотрели дело по факту убийства моего брата, Жаркевича?
– Жаркевич, Жаркевич, – Селезнева сморщила свой лобик, вспоминая это уголовное дело. – Нет, не помню такого. Он там проходит обвиняемым?
– А там нет обвиняемых. Есть двое пьяниц, которые убили моего брата Ивана Жаркевича, а обвиняемых по делу нет. И тех двоих, которые убили его, следователь не собирается привлекать к ответственности.
– Убийство Жаркевича? Что – то я не припомню такого дела. Ну, ладно. Разберемся. Дело приостановлено или прекращено?
– Да, приостановлено. Вела его следователь Гаровец. Вела, вела. Уже полгода, как ведет. А теперь взяла и приостановила. Начальник ее согласен с таким решением. И подписал ее постановление. А в отношении этих двоих убийц она вообще прекратила дело.
– Дело в том, что я не припомню такого дела. Понимаете, уголовных дел много. Все не запомнишь. Но такого дела по убийству Жаркевича, я точно не помню. Вы, наверное, признаны потерпевшей по делу.
– Да. Но толку от этого.
– А откуда Вы узнали, что Гаровец приостановила расследование по делу?
– Так вот же, постановление об этом она мне прислала по почте.
При этом Людмила достала из сумочки присланное ей постановление и протянула его Селезневой.
Та бегло пробежала глазами по тексту.
– А, ну теперь все понятно. Здесь нет никакого убийства. Не стану Вас нагружать юридической информацией. Но квалификация действий того лица, которое совершило противоправные действия в отношении Вашего брата, правильная. Поскольку он умер не на месте происшествия и тем более через некоторое время после причинения ему телесных повреждения уже в больнице, в действиях виновного или виновных содержатся признаки преступления, предусмотренное статьей 147 УК. Все правильно.
– Да, мне, в общем – то все равно, как квалифицировать их действия. Меня волнует вопрос: почему они на свободе, а не за решеткой?
– Вопрос сложный. Пока ответа на него у меня нет. Давайте мы поступим так: вот Вам ручка и бумага. Садитесь и напишите заявление на имя прокурора района. И укажите то, что Вы хотите? Наверное, чтобы этих двоих привлекли к ответственности?
– Если можно, то да. Чтобы посадили их обоих. И надолго.
– Но, Вы ведь знаете, что осуждает у нас только суд. Мы, то есть следователи и прокурорские работники, готовим дела для суда. Поэтому, если дело пойдет в суд, то там им и будет определено наказание. Может быть, и лишение свободы. Но это прерогатива суда.
– Если пойдет в суд? Вы думаете, что оно может не пойти туда?
– Не придирайтесь к словам. Лучше пишите заявление.
– Понимаю. Сейчас я все напишу.
– Вы много не пишите. Я изучу дело и сообщу Вам о результатах. Обязательно укажите только разборчиво фамилию, имя, отчество, свой домашний адрес и мобильный телефон для экстренной связи.
Написав заявление, Людмила передала его Селезневой.
– Ну, вот и хорошо. Оставьте мне копию постановления следователя. И можете идти. Я Вам сообщу о нашем решении.
– До свидания.
– До свидания.
В тайне Люда надеялась на справедливое решение заместителя прокурора.
Та ей понравилась. Вся такая аккуратная. Вежливая. Вела себя корректно. Не отказала, как прокурор.
На некоторое время она даже успокоилась. Если это можно назвать спокойствием, ожидание принятия важного для тебя решения другим человеком.
Но маме не стала все рассказывать. Сказала, что следствие еще идет.
Прошло две недели.
За это время Селезнева истребовала из РО СК уголовное дело. Изучила его. Конечно, ей сразу бросились в глаза проколы и недочеты следствия. Даже грубые нарушения. Однако вместо того, чтобы принять меры прокурорского реагирования, наказать волокитчиков и нарушителей, фактически не замечая всего этого, она чисто формально отменила постановления следователя. Не как незаконные, а как вынесенные преждевременно. И никакого решения по волоките не принимала.
В своем постановлении она дала указания, что необходимо сделать по делу. В основном это свелось к необходимости провести комиссионную судебно- медицинскую экспертизу. А проведение ее поручить экспертам уже областному управлению СМЭ
***
– Странно, да? – ветеран посмотрел на собеседника.
– Конечно. В наше время уже всех бы вызвали на цугундер и отодрали, как …, не буду говорить как кого.
– Казалось бы, что справедливость восторжествовала. Но, не тут – то было, – продолжил Адам Александрович.
– А что, были еще какие-то препятствия для разрешения дела по существу?
– Были. Воздвигли их сами следователи и их непосредственное руководство. При этом воспользовались в очередной раз законами, которые фактически должны были бы помогать вести борьбу с преступностью, а на практике, помогали разным разгильдяям и волокитчикам, перестраховщикам делать все, якобы внешне законно, и в то же время грубо нарушать уголовно – процессуальный закон. Я уж не говорю о справедливости. Какая тут справедливость? Она и рядом не валялась.
Ты же прекрасно знаешь, что уголовно – процессуальное законодательство не предусматривает точные сроки, в течение которых следователь должен возобновить расследование по делу после отмены постановления о приостановлении его. Конечно, при условии, что прокурор, отменяя определенное постановление следователя, не установит конкретную дату возобновления производства предварительного расследования по делу. Однако следственная практика показывает, что прокуроры по какой-то неизвестной мне причине обычно не указывают такие конкретные сроки. В своем постановлении они обычно указывают о начале срока предварительного расследования с момента принятия следователем дела к своему производству.
Я еще понял бы это в том случае, если постановления отменял бы Генеральный прокурор, а расследование проводилось, например, в Витебской области. Я имею в виду то, что для пересылки дела в этом случае нужно определенное время.
– Но, ведь можно указать срок начала расследования и через несколько дней после отмены постановления. Вот за эти дни дело и поступит в тот РО СК, где проводится расследование. Можно же? – Задал риторический вопрос Иван Николаевич.
– Ты верно рассуждаешь. Но такого на практике нет. А почему?
– Почему?
– Вот на этот вопрос у меня ответа нет. Но пока существует такая вредная система, многие недобросовестные следователи пользуются этим в своих интересах. Опытная в таких делах, как я уже говорил, старший следователь Гаровец в этом плане не отставала от других своих сослуживцев. И все это при прямом попустительстве со стороны, как прокуратуры, так и своего конкретного руководства. Это при том, что в Следственном Комитете и в районных отделах на местах есть специальные чиновники, которые занимаются надзором за расследованием дел. Так сказать, внутренний контроль. В том числе и за сроками проведения расследования. Да, есть. При нас такого не было. Был начальник следствия и его заместители. Был прокурор. И все. А теперь столько контролеров!
– Как говориться, у семи нянек, дитя без глаза, – с усмешкой на лице констатировал Иван Николаевич.
– Совершенно верно, друг ты мой и товарищ.
– Только 14 мая, то есть спустя двадцать шесть дней после отмены постановления о приостановлении расследования по делу заместителем прокурора, которая установила срок расследование в течение месяца, но не с момента отмены постановления, а со дня принятия дела к производству следователем, Гаровец выносит постановление о возобновлении расследования. И это при том, что прокуратура, в лице Селезневой, да и самого прокурора, просто обязана была контролировать исполнение следователем своего же решения. Своего! Хотя бы по датам. Но, как ты видишь, ни о каком контроле, надзоре говорить не приходится. Райпрокурор вообще от всего этого самоустранился. Отличная позиция. Он, видишь ли, занимался другими делами, более важными. А такой мелочевкой, как надзор за следствием, заниматься он считал ниже своего достоинства. Эти занимается его заместитель.
– Я вот еще что подумал, – добавил Иван Николаевич. – Ведь районная прокуратура и РОСК находятся в одном в общем – то не очень большом по территории районном центре с населением менее ста пятидесяти тысяч человек. Расстояние между ними можно пешком пройти минут за тридцать. Как такое могло получиться, что дело из прокуратуры шло чуть не месяц? Уму не постижимо?
– А оно и не шло столько дней. Открою тебе маленький секрет. После того, как через два дня оно оказалось на столе начальника РО СК, он тут же отписал его Гаровец. Она получила его и с чистой совестью положила на нижнюю полку сейфа. Она и не думала сразу браться за него. Были ведь и другие более срочные дела. А это уже до предела заволокиченное ею же дело можно будет «по расследовать» позже при удобном случае.
– Да, дела!
***
После возобновления предварительного расследования, назначив повторную комиссионную судебно – медицинскую экспертизу, производство которой она поручила экспертам уже областной СМЭ, Гаровец положила дело на нижнюю, считай, дальнюю, полку сейфа. И забыла на время про него.
Почти через месяц, так ничего и, не сделав по делу, а именно 11 июня, она вновь приостановила расследование из-за невозможности проведения следственных действий, без которых не может быть принято решение об окончании расследования, так как не окончена комиссионная экспертиза. Знакомая формулировка, не правда ли? Круг замкнулся в очередной раз.
5 июля заключение, наконец – то, готово и направлено в РО СК. Ознакомившись с ним, Гаровец не ринулась сразу же возобновлять следствие и раскручивать дело. А зачем. Есть ведь и другие дела.
Только спустя неделю после получения заключения экспертов и ознакомления с его содержанием, не зная конкретно, что делать дальше, она уже в который раз пошла за поддержкой все к тому же Карташову.
– Викентий Степанович, разрешите?
– Да, входи, входи. Присаживайся. Что у тебя. Только коротко, у меня на носу совещание, а я еще не полностью подготовил доклад.
– Пришло, наконец, заключение комплексной экспертизы по факту смерти Жаркевича. Помните, я докладывала Вам это дело? Там есть два человека, которые избивали потерпевшего на глазах у двоих свидетелей.
– Так, вспомнил. И что же нам такого интересного подсказывают областные эксперты? Есть хоть что-нибудь толковое в их заключении? Или как обычно понос слов и запор мысли?
– На мой взгляд, опять ничего конкретного. Эксперты утверждают, что после причинения всего комплекса телесных повреждений потерпевший мог совершать активные действия в определенный промежуток времени. Правда, как обычно в таких случаях, они либо страхуются, либо у них нет специально разработанных методик. Потому, что они так и не могут высказаться о продолжительности этого промежутка времени. При этом прямо указали, – развернув заключение, Гаровец прочитала вслух, – «в связи с отсутствием судебно-медицинских критериев».
– Подожди. Насколько я помню по делу, он же не двигался с момента причинения этих самых телесных повреждений до момента, когда его забрали врачи скорой медицинской помощи. И потом в реанимации до момента наступления смерти тоже. При этом все время был без сознания. Так?
– Да, все правильно. Свидетель Мокрый показал, что тот всю ночь лежал в одном положении и только стонал, но не двигался до самого утра, то есть до его ухода из квартиры. Под утро вообще потерпевший и стонать перестал.
– Ничего не понимаю. Ты представляла экспертам материалы уголовного дела?
– Конечно. Вы же знаете, иначе они вообще не взялись бы проводить экспертизу.
– Странно! Очень даже странно!
***
– Действительно странный вывод экспертов. Но не только их, – заключил в свою очередь Адам Александрович. – Казалось бы, при таком условии само собой напрашивались такие следственные действия, как допросы экспертов. Хотя бы одного из них. Это допускается уголовно-процессуальным кодексом. Логично?
– Да, – это Иван Николаевич согласился с другом.
– Но только не для Гаровец и Карташова, – продолжил рассказчик. – Об этом они вообще не рассуждали. Вообще! Мне вот интересно, почему?
– Так и мне тоже интересно.
– Но ответа на этот вопрос в действиях наших доблестных следователей и их руководителей, к сожалению нет нет. А на нет и суда нет. Слушай дальше.
***
– Значит, сделаем так, – подвел черту Карташов. – Допроси еще раз фигурантов по делу. Может, что-нибудь кто-нибудь из них вспомнит новое. Или, запутавшись в своих показаниях, расскажет, как было на самом деле. И назначь еще одну судебно – медицинскую экспертизу. Вопросы те же, но уточни те позиции, о которых мы говорили теперь и до этого. В частности, по применению электропроводов Мельникайте и его сожительницей, на чем настаивает…, – он щелкнул пальцами, но так и не вспомнил фамилию фигуранта по делу.
– Болотный, – подсказала следователь.
– Вот именно он.
– Понятно. Разрешите идти?
– Да, конечно. Действуй. И держи меня в курсе дела.
Но и после этого Гаровец не стала сразу же возобновлять предварительное расследование по делу. Сделала она это только 30 июля, то есть через двадцать пять (!) дней после вынесения заключения экспертами. Волокита? Безусловно. Но ни руководство РО СК, ни прокуратура ничего этого не замечают. Все течет своим чередом. И это при том, что каждый месяц все следователи составляют не большой отчет о движении уголовных дел, находившихся у него в производстве. Руководство РО СК каждый месяц отчитывается перед своим вышестоящим руководством о движении уголовных дел, которые находились в производстве у всех следователей отдела. При этом отдельно указываются дела, которые были приостановлены или прекращены. Об этом же сообщается в прокуратуру.
К тому же для облегчения осуществления надзора за следствием в районной прокуратуре ведется учет каждого уголовного дела по специальным журналам и так называемым надзорным производствам. Кроме прокурора, который отвечает за всю работу прокуратуры, в том числе и по надзору за предварительным следствием, в районной прокуратуре есть заместитель прокурора, который только этим и занимается. В данной районной прокуратуре это – Селезнева. Ей к тому же в этом помогал специально выделенный помощник прокурора, на которого она переложила часть своих служебных обязанностей. Видимо, не успевает она за всем следствием надзирать. До нее заместители прокурора – мужчины успевали, а теперь, на фоне сокращения количества уголовных дел, находящихся в производстве у следователей, не успевает. Удивительно! Но неоспоримый феномен.
Ничего нового, как выразился Карташов, фигуранты по делу не сказали. Но, исполняя поручение – приказ заместителя начальника РО СК, наш следователь – исследователь 28 августа назначает дополнительную судебно – медицинскую экспертизу, производство которой поручает экспертам областного бюро СМЭ. Произошло это спустя двадцать восемь (!) дней после вынесения ею же постановления о возобновлении предварительного расследования. А ведь уголовно – процессуальный кодекс предусматривает срок следствия после возобновления производства по делу в один месяц.
Естественно, до окончания месячного срока расследования, а до этого оставалось всего два дня (!), заключение подготовлено не было. Поэтому с чистой совестью Гаровец уже в который раз привычно приостанавливает расследование в связи с невозможностью проведения дальнейших следственных действий.
***
– Ты, наверное, уже запутался, когда следствие велось, когда приостанавливалось, причем по одним и тем же основаниям? – Спросил Адам Александрович. – Но, как говорится, из песни слов не выбросишь.
– Запутаешься тут с тобой. А точнее с ними, – согласился Иван Николаевич. – Когда уже конец – то будет у этой истории? Или она бесконечна?
– О! Как говорится, скоро сказка сказывается, да не скоро такое, как оказалось, весьма сложное для следствия, уголовное дело расследуется. Не по зубам оно оказалось для старшего следователя Гаровец.
***
Ничего нового эксперты в своем заключении, изготовленном и направленном в РОСК в конце сентября, не указали. Опять повторили то же, что и в предыдущих заключениях. При этом указали, что на момент осмотра Жаркевича при поступлении в больницу, а также осмотра его еще при жизни судебно – медицинским экспертом Комендантом, никаких следов пытки его электричеством обнаружено не было.
Для того, чтобы обезопасить себя на будущее, Гаровец снова обратилась за советом к Карташову. Тот был опять, как обычно занят. Поэтому взял у нее дело для изучения.
И «изучал».
Больше месяца (!) после вынесения заключения экспертизы дело пролежало в сейфе теперь уже Карташова. Вероятно, тот не знал, что с ним делать. Или так тщательно его изучал. Или решал, кому еще можно поручить дальнейшее расследование
«Можно, конечно, прекратить вообще само дело за недоказанностью виновности этих двух шалопаев, – размышлял про себя заместитель начальника РО СК. – Но тогда поднимет голову розыск. У них преступление уже давно числиться раскрытым. Полезут, и ведь наверняка полезут черти, в область. А там неизвестно как отреагирует областная прокуратура.
Им все равно, что мы не можем никому предъявить обвинение. Но, кого из них это касается. Это уже наши трудности. Хорошо. Рассуждаем здраво. Гаровец уже ничего нового придумать по делу не может. Нужно передавать дело другому следователю. Свежий глаз должен увидеть то, что мы не замечаем. Так, посмотрим, у кого дел поменьше. Ага, есть же Монич. У нее только одно дело в производстве. Пусть опыта у нее не очень много. Но с этим делом должна разобраться. Вот ей и поручу».
Через пару дней это злополучное, многострадальное дело оказалось на столе теперь уже у старшего следователя Монич Светланы Иосифовны с резолюцией Карташова о принятии его к своему производству и проведении предварительного расследования. Естественно он установил срок расследования в один месяц, опять же, после принятия следователем дела к своему производству. Все, как обычно. Ничего не меняется в этом подлунном мире.
В отличие от Гаровец, Монич окончила дневное следственно – криминалистическое отделение Академии МВД. Другими словами, она еще на студенческой скамье готовилась к работе именно следователя, а не юриста широкого профиля, которого готовит юридический факультет Белгосуниверситета.
По характеру это была спокойная, уверенная в своих силах молодая женщина. Хорошая жена и мать. Да, и на работе у нее все получалось. Нареканий со стороны руководства не было. Старалась, по крайней мере, до сих пор, все делать вовремя, четко, на основании закона.
И вот она уже изучает материалы дела. Изучает, изучает. Изучает, изучает. И не может определиться, что же с ними делать дальше. Но при этом, естественно, не торопится возобновлять расследование.
Решила посоветоваться с более опытными товарищами.
Пошла, прежде всего, к Гаровец.
– Ирина, ты не уделишь мне минутку?
– Конечно. Я уже знаю, что тебе передали дело по факту смерти Жаркевича. Наверняка, и ты хочешь узнать мое мнение об этом деле. Перво – наперво поздравляю тебя. Головную боль ты себе получила, это точно.
– Хорошо. Ты же лучше меня знаешь все обстоятельства и подводные камни дела. Скажи, чтобы ты сделала теперь?
– Ой, не знаю! Не знаю! Я так обрадовалась, что его у меня забрали. А теперь ты опять возвращаешь меня к нему. Да, я сама не знала, что делать с ним. Знала бы, то тебе его не передавали бы. Давай рассуждать логически. Да, действительно избивали его двое. Сестра потерпевшего утверждает, что нужно и привлекать обоих. Но она ведь не юрист. Не понимает своим воспаленным умом, что обвинение должно быть конкретным.
– Действительно, трудно разговаривать с людьми, которые в юриспруденции ни бум- бум, – улыбнулась не понятно чему Монич.
– Может ты и права, – Гаровец пожила плечами. – Может быть. Так вот. Возвращаясь к нашему делу, нужно ответить на вопрос: кто из этих двоих причинил телесные повреждения, повлекшие смерть Жаркевича? Пока ответа нет. Не установлено это лицо. И установить это не представляется возможным. Эксперты тоже не помогают своими замысловатыми заключениями. Как и очевидцы и подозреваемые. Все врут. Хоть не много, но врут.
– Но, что-то же надо делать.
– Я на твоем месте возобновила бы следствие. Допросила бы кого-нибудь. И снова приостановила расследование. Ничего другого я подсказать не могу. Хотя и допрашивать уже не о чем, да и некого. Я, вроде, все уже выяснила. Нужно давать юридическую оценку собранным доказательствам. А какую, я не знаю.
– В том то и дело, – задумчиво сказала Монич. – Ладно, подумаю еще. Может, что и придумаю. Посоветоваться даже не с кем.
– А к Карташову ходила?
– Так ведь он скажет то же, что и ты.
– Ну, тогда дерзай, Светланка.
– Пока.
Разговор с Гаровец ничего не дал для Светланы. Никакой перспективы впереди она не увидела.
«Пойти по пути, на который толкает нас сестра погибшего, – безумие. И руководство не даст это сделать, – размышляла Монич. – Возобновлю. А потом опять приостановлю. И точка».
Через несколько дней, а именно второго ноября 2012 года, Монич возобновляет предварительное расследование. Срок расследования еще раньше установил Карташов в один месяц.
Допросив повторно только одного Мокрого, третьего декабря 2012 года Светлана Иосифовна с согласия все того же Карташова выносит постановление о прекращении уголовного преследования Мельникайте и Болотного за недоказанностью их участия в совершении преступления. В тот же день она выносит постановление о приостановлении предварительного расследования в связи с не установлением лица, подлежащего привлечению в качестве обвиняемого. При этом, не стесняясь, фактически переписывает, изменив отдельные выражения, последние постановления Гаровец об этом же.
О принятом решении уведомляет подозреваемых и Жаркевич Людмилу.
Прошло уже больше года после совершения жуткого преступления. А дело не сдвинулось с мертвой точки. И оба избивавших Жаркевича фактически оправданы следователем. Вот так!
Но ни Монич, которая выносила это постановление, ни Карташов, согласившийся с ней, заверив это согласие своей подписью на постановлениях, не предвидели дальнейшее поведение Людмилы. А ведь должны были почувствовать, что она не остановится, пойдет дальше, чтобы разобрались в этом деле.
На первый взгляд обывателя простое дело. А вот разрешить его по существу никто из юристов с высшим образованием не решается. Пока.