Русская народная педагогика

Для упражнения в славянском чтении г-н Главинский избирает рассказ Нестора о крещении Руси и книжную повесть об убиении в Орде князя Михаила Черниговского. С одной стороны, выбор исторических статей заслуживает одобрения, с другой – повести, избранные автором, не могут обойтись без исторических толкований; от простого их чтения остается не совсем верный взгляд на события. В заключение приведены еще выписки из свода законов о правах крестьян на торговлю и после них, неизвестно зачем, помещены две песни: «На кончину Петра I» и «Про Савишну, молодую жену богатыря Ильи Муромца». Первая из них совсем не народная, вторая вовсе не характеризует народный тип Ильи Муромца; предание о Савишне, которая поборола Тугарина, явно занесено в сказания об Илье из других песен, как например, песни о Ставре, о Дунае и проч. Мы видим, что в книге г-на Главинского есть довольно статей, практически полезных для поселянина: но, к сожалению, важный отдел по естествознанию слабее всех прочих.

Для народных училищ назначена также книга г-на Паульсона; но это, вероятно, особые народные училища, каких еще у нас нет; статьи, здесь помещенные, мало применимы для детей нашего простого народа. Лучшую часть книги составляют басни, помещенные в большом изобилии; недурны и некоторые рассказы, ведущие к знакомству с природой, но не подобные тому, где ласточка, грустно улыбаясь, нежно прощается с воробьем: «Воробей заплакал, лапку ей пожал, покачал головкой и, вздохнув, сказал: «Ну, прощай, соседка! Добрый путь тебе!» и проч. (с. 284). Вообще в этой хрестоматии странная смесь: рядом с Крыловым встречается Круммахер, рядом с Пушкиным и Лермонтовым – Борис Федоров; Гейне и Ишимова; Лихачев, Костылев и Кольцов одинаково нашли себе место. Из лучших писателей отрывки не всегда приведены удачно. Вот, например, помещено какое письмо Гоголя:

«Дражайшая бабушка! Извините меня, что долгое время не мог писать вам, дражайшая бабушка. Покорно вас благодарю, что вы прислали гостинец мне. От всего сердца желаю вам благополучия и долголетней жизни, при сем остаюсь Ваш покорный внук

Николай Гоголь».

По образцу песенок, употребляемых в немецких школах, приведены песенки и в книге г-на Паульсона; например про первый снег:

 
Только ночка прошла.
И земля уж бела,
И от солнца лучей,
Точно звезды по ней
И горят, и блестят…
 

Не знаю, насколько могут понравиться такие стишки нашим детям. Мы бы не дали воспитанникам читать много из книги, но особенно некоторые сантиментальные повести и все рассказы из русской истории Ишимовой. В этих рассказах беспрестанно встречаются грубые ошибки: славяне являются страшным воинственным народом; начальниками у них были те, кто более всего отличался на войне; но так как славяне все были очень храбры, то у них и расплодилось много начальников; от этого произошли ссоры, и они призвали варягов, которые считались очень умным народом и жили счастливо, потому что у них были свои государи. В этом роде все исторические толкования г-жи Ишимовой, и жалки те дети, которые еще просвещаются по ее истории.

В воскресных школах часто мы встречали еще известную книгу «Друг детей». Она составлена по хорошей методе, но выбор статей отзывается стариною; особенно это можно сказать про скучные нравоучительные повести и стихотворения, в ней помещенные. Более всего в ходу у нас маленькие дешевые брошюры, из которых в одной находится «Сказка о рыбаке и рыбке» Пушкина, а в другой – «Сказка о купце Кузьме Остолопе», несколько стихотворений Кольцова и басен Крылова: употребителен также довольно дешевый сборник стихотворений, известный под названием «Русская лира», где собраны лучшие пьесы Кольцова, Никитина, Огарева, помещены: «Песнь про царя Ивана Васильевича» и «Бородино» Лермонтова, «Масляница на чужой стороне» Вяземского, «Кто он?» и «Нива» Майкова, «Василий Шибанов» Толстого, «Ворот» Фета и проч. Все это очень полезно для знакомства с нашею поэзиею, хотя и не все приноровлено к потребностям и понятиям народа; но как ограничиться одними сказками, баснями да песнями?

Нам кажется, необходимее было бы издание прозаических отрывков из наших писателей, а этого и не находим. Издание басен Хемницера и Крылова с описанием животных, какие в них встречаются, – книга, составленная г-ном Золотовым, имеет свои достоинства и недостатки. Вместо скучного вступления о басне, где говорится, что в старину поучались не в школах, а на улицах и площадях и тут придумали притчи, басни, лучше бы поместить хоть дельный рассказ о Крылове.

Начинать бы надо никак не с растянутых и часто неправильных по языку басен Хемницера; рассказы о животных довольно просты (хотя тут нельзя обойтись без рисунков, а в приложенном к книге листе изображены только немногие звери), объяснения же басен порой чересчур умозрительны; по случаю басни «Зеркало и Обезьяна» говорится: «Такая строгая поверка собственных дел может служить зеркалом для души нашей; поверка эта по нашему самолюбию, пристрастию к самим себе бывает очень трудна» и проч. Поймет ли простой человек все подобные рассуждения? Оживите перед ним факт рассказом, имеющим применение к его жизни, и смысл басни будет ему ясен; но таких применений в книге г-на Золотова мало, и он делает их не совсем удачно. Все-таки книга очень полезна, как дешевое издание, хотя и не всех басен Крылова, а сведения, сообщенные по естественной истории, могут служить материалом для объяснений учителя.

Скажем в заключение о «Хрестоматии», изданной Московским обществом для распространения полезных книг. Главное ее достоинство, без сомнения, необыкновенная дешевизна (30 коп. за книгу почти в 22 печатных листа). Статьи также большей частью прекрасны, но, надо сказать правду, совсем не приспособлены к народному чтению. Мы вовсе не хотим этим сказать, что для народа нужно создавать особый язык, подделываться под его тон и манеру: такие подделки редко бывают удачны, и сам народ обыкновенно смотрит на них, как на гаерство. Но всегда можно желать в книге, назначенной для народа, той простоты слога и живости рассказа, какой требует человек малограмотный. Более легкие из статей, помещенных в «Хрестоматии», никак не легче тех, какие пишутся известным у нас детским писателем г-ном Разиным, а статьи г-на Разина (мне случалось это узнать на опыте) очень туго понимаются грамотными людьми из простого класса. Книга, по богатству своего материала, может с большою пользою служить для преподавателей, которые будут избирать из нее темы для рассказов, а некоторые более легкие отрывки задавать ученикам прочитывать. Войдем в некоторые подробности, чтоб подтвердить сказанное. На первых 48 страницах помещены, как водится, статьи духовного содержания: сначала притчи Соломона, требующие немало толкований, например: «Сребро разженное язык праведного: сердце же нечестивого исчезнет»; потом более понятные поучения Иннокентия Борисова и Родиона Путятина. Статьи из русской истории занимают также 48 страниц. Они взяты из переложения летописей г-на Соловьева, из Карамзина и г-на Иловайского. Тут выступают Святослав, Владимир 1, Дмитрий Донской, Иоанн Грозный и Лжедимитрий. Легче всего, конечно, близкий к летописи рассказ Соловьева. Рассказ Карамзина о Куликовской битве слишком изобилует собственными именами и написан под влиянием книжных сказаний XIV и XV веков. Дельные рассказы г-на Иловайского не предназначены для народа, но могут быть читаны более успевшими в грамоте под руководством учителя, которому придется объяснять некоторые выражения, например, «Внутри России господствовала мрачная эпоха опал и казней». Отдел исторический, конечно, мог бы быть побогаче, но спасибо и за то, что есть. В книгах для исторического чтения у нас совершенный недостаток: продается, например, книжонка дяди Афанасия (не тот ли это дядя, которого учил грамоте Семен, только под другим именем?). В ней изложена вся русская история, начиная с сотворения мира. Когда после столпотворения вавилонского смешались языки, произошла и Русь, а у славян, почитай, было только три города: Ладога, Новгород и Киев; в голове-то у них не было толку, чтоб дать порядок, они и порешили искать себе законной власти. Рюрик сел на княжеском престоле, а братья его стали простыми боярами; соседние народцы, разные этакие бродяги, поприсмирели; сын Рюрика, Игорь, перенес столицу в Киев… Но мы не будем выписывать всех диковинок, какие есть в этой книжонке; мы о ней и не упоминали бы, если бы она не имела претензии быть русскою историею для простолюдинов. Особенно жалко видеть, как в подобных изданиях подделываются под народный тон: «французы и разная иноземная челядь – людишки – дрянцо, все это такое поджарое».