Коля подумалъ и отвѣтилъ:
– Разумѣется, а то какъ же? Ты еще ничего не знаешь.
– И папа на балъ тоже башмаки надѣваетъ? Вопросъ показался Колѣ щекотливѣе всѣхъ предъидущихъ. Онъ отвѣтилъ только послѣ продолжительнаго размышленія:
– Какая ты глупая: вѣдь папа прежде военный былъ.
Леля тоже облокотилась на столъ и положила голову на руку.
– А теперь папа и мама въ театръ поѣхали? – спросила она.
– Да. Въ балетъ. Папа любитъ балетъ.
– А мама не любитъ. Она оперу любитъ. А когда они въ балетѣ бываютъ, то всегда сердятся потомъ. Ты знаешь… хочешь, я тебѣ секретъ скажу?
– Какой?
– А ты никому не будешь говорить? Дай честное слово!
– Ну, честное слово.
– Такъ вотъ что, слушай: мама ревнуетъ папу.
– Кто тебѣ сказалъ?
– Ольга Ивановна. Только никому не говори, а то мама ей откажетъ отъ мѣста. Мама ко всѣмъ папу ревнуетъ, и къ Ольгѣ Ивановнѣ тоже. А папа маму не ревнуетъ, потому что не любитъ ее.
– Почему ты знаешь?..
– О, я много, много знаю… И дѣвочка замолчала, лежа на рукѣ, съ широко-раскрытыми глазами, которыми она какъ будто всматривалась во что-то.
* * *
Ольга Ивановна, напоивъ дѣтей чаемъ, вынула изъ коммода желтенькій томикъ Марселя Прево, который ей далъ вчера Илья Петровичъ, и который она прятала отъ Вѣры Андреевны. Но прочитавъ нѣсколько страницъ, она закрыла книжку и задумалась. Ея собственныя обстоятельства занимали ее больше, чѣмъ вымыселъ автора.
Она въ первый разъ жила въ «гувернанткахъ». Пришлось поневолѣ: отецъ, маленькій чиновникъ, долженъ былъ съѣхать съ прежней квартиры, потому что надбавили триста рублей. Новую квартиру взяли во второмъ дворѣ, неудобную, грязную и такую тѣсную, что для нея не было комнаты. А ей и безъ того опротивѣли бѣдность и скука. Лучше ужъ идти въ чужую семью, покориться, жить объѣдками чужой роскоши, и по крайней мѣрѣ знать, что живешь съ чужими, всѣ отношенія къ которымъ исчерпываются борьбою за существованіе. И еще кто знаетъ, выиграетъ или проиграетъ она въ этой борьбѣ…