– Надо принять меры, – решительно заявил Пуришкевич.
– Надо принять меры, – столь же решительно подтвердили остальные.
– Надо отбить у этих жидков-кадетишек охоту смущать народ, – сказал Пуришкевич.
– Непременно надо, – согласились остальные. И все отправились к Меньшикову.
Они застали его в одном исподнем белье, добивавшим сто первый поклон. В комнате пахло ладаном, маслом лампадным, восковыми свечами и доносом.
Началось совещание. Говорили больше шепотом, озираючись робко по сторонам. Меньшиков поминутно подбегал к двери и прислушивался. Окна были закупорены. В комнате лежали две сыскные собаки, только что полученные из Бельгии, по 600 руб. за пару.
– Это все московские кадеты – выводки Герценштейна – гадят, – нервно заговорил Меньшиков. – Я их знаю. Петербургские не то: они уже уступили справедливую оценку во II думе, а в этой и принудительное отчуждение уступят. А вот московские – ну, мы их подтянем.