Толстой и Белоглавек

Но поэты, художники, ученые, которые лезут куда-то за пределы этой счастливой жизни Белоглавеков, – о, нет, таких им не нужно. Это – болваны.

Появляется ли на свет Байрон и начинает будить человеческие сердца к богатой и захватывающей жизни, – глядишь: уже тысячи Белоглавеков протягивают к нему свои грязные лапы, зажатые в кулаки.

Его травят, преследуют, вторгаются в его личную жизнь, гадят ему на душу, – пока он не погибает где-то далеко от родины.

А разве не та же судьба постигла Пушкина? Разве у него не было своего Белоглавека?

Правда, он назывался Дуббельтом или Бенкендорфом, носил весьма симпатичной окраски мундир.

Но он не перестал быть от этого Белоглавеком.