Молчание длилось довольно долго. Татьяна Анатольевна заметно нервничала, но ничего не говорила. Кристине пришлось самой сказать:
– Я слышала, у вас есть дочь?
– Да, Ира. Она у бабушки.
– У какой бабушки?
– У своей.
– Я понимаю, что не у моей. У вашей мамы или у вашей свекрови?
– У моей мамы.
– Где она живёт?
Татьяна Анатольевна назвала адрес.
– Когда вы с ней последний раз разговаривали?
– В среду вечером.
– Вечер – понятие растяжимое. Назовите час, пожалуйста.
– Ну … около девяти часов.
– Это ложь, – внятно сказала Кристина. Она застыла, как статуя, не меняя ни позы, ни взгляда. – В девять часов вечера она была уже давно мертва.
– Мама?!
Кристина досадливо встрепенулась. Ловушка не удалась.
– Я говорю не о вашей маме, а о вашей дочери.
Татьяна Анатольевна тоже вздрогнула и уставилась на собеседницу ястребиным взглядом.
– Об Ире? Я … в среду утром мы разговаривали за завтраком. А вечером мы не встретились, потому что после школы Ира уехала к бабушке.
– Когда вы звонили своей маме, то, наверное, поговорили и с ней, и с Ирой?
– Нет. Я спросила у мамы, благополучно ли доехала Ира, а мама сказала, что её ещё нет. Вот и всё.
– Уважаемая Татьяна Анатольевна, на Западе все блондинки считаются дурами. Вы, видимо, разделяете это мнение?
– Нет (смущенно). Почему вы так подумали?
Кристина села поудобнее и набрала в грудь воздуха.
– Будучи студенткой третьего курса, я однажды пообещала вернуться домой в десять часов вечера, а вернулась в половине первого. По возвращении я обнаружила, что моя мать бегает вокруг дома, держась рукой за левую сторону тела, а бабушка пьёт валидол и собирается обзванивать больницы. Во время преддипломной практики мой сокурсник – рост 185 сантиметров, вес 75 килограмм и третье место на чемпионате города по вольной борьбе – однажды без предупреждения остался ночевать за городом, на даче приятеля. Рассвет следующего дня его мать встретила в милиции; когда у неё отказались принять заявление, страдающая мать попыталась дать отказчику пощечину, а затем помчалась в университет, где хватала за рукава всех известных ей сокурсников сына и устроила скандал в ректорате. Потом, правда, когда сынок вернулся, мать в порыве любви надавала ему плюх, но это к делу не относится. А ещё…
– Я не понимаю, к чему вы мне всё это рассказываете, – решительно и с достоинством сказала Татьяна Анатольевна. – Я прекрасно знаю, что такое материнское сердце, и как страдает мать за своё дитя.
– Ещё минуточку внимания, умоляю вас! А однажды девочка Ирочка, тринадцати лет от роду, уехала из дома к бабушке. Её мама в 9 вечера позвонила своей маме, упомянутой выше Ириной бабушке, и узнала, что дитя в пункт назначения не прибыло. Нимало не обеспокоившись этим, мама легла спокойно спать, а на следующий день пошла не в милицию – подавать заявление, а на работу, и через день то же самое. Ни в 10 часов в среду, ни в 11 часов, ни в четверг, ни в пятницу она не звонила в …
– Хватит! – не сдержавшись, закричала Татьяна Анатольевна.
– … В четверг Ирина подруга, не обладающая нежным материнским сердцем, заметила тем ни менее отсутствие девочки в школе, и позвонила ей домой…
– Хватит!!! – заорала Татьяна Анатольевна. – Убирайтесь! Убирайтесь, или я вас убью!
В субботу Кристина вновь входила в Наташин дом, но направлялась не к Наташе с Алисой, а к их соседу.
– Вы работаете кондуктором на троллейбусе номер 10?
– Работаю, – охотно подтвердил старичок-бодрячок, оглядывая Кристину, и глаза его замаслились. – Мог бы и не работать, пенсионер уже, да вот дома сидеть скучно. У меня ещё сил полно!
Последняя фраза была произнесена с чрезвычайно двусмысленной интонацией.
Кристина Александровна живо подхватила предложенный тон:
– Охотно верю, что вы ещё полны сил. Небось и женщин красивых замечаете?
Бодрячок радостно загоготал.
– Замечаю!
– И запоминаете?
– И запоминаю!
Затем ещё более интимно:
– И очень крепко.
– А эта мадама на вашем жизненном пути не попадалась?
Следователь протянула бодрячку фотографию. На лице Кристины играла дурашливая усмешка, но её тело под одеждой напряглось, как у кошки перед прыжком.
Старичок и впрямь не жаловался на память. Он излишне многословно, но точно описал, как в будний день – «не в понедельник и не в пятницу это было, но во вторник, в среду или в четверг – хоть на кусочки режьте, не помню» – эта дама вошла в троллейбус вместе с неизвестным мужчиной – «мужик был серый какой-то, да я на него особо и не смотрел». Дело было поздно вечером, «в салоне полтора человека было, все нормальные люди уже с работы пришли и перед ящиком для идиотов спали», так что кондуктор мог в своё удовольствие любоваться красивой нарядной дамой. «А сошли они в аккурат возле нашего дома».
– Вам известна сотрудница вашей фирмы Татьяна Анатольевна Щеглова?
– Да.
– Ваше знакомство носит приватный характер или вы консультируете её как юрист?
– Мы с ней познакомились через мою жену, которая работает с Татьяной Анатольевной в одном отделе, а служебных вопросов друг к другу у нас с ней как-то не возникало.
– Вы не общались с ней на прошлой неделе или сегодня?
– Сегодня рабочей день ещё только начался, и лично я видел ещё только вахтёра и вас. А Татьяна Анатольевна заходила в четверг, но интересовала её тема, никакого отношения к нашей конторе не имеющая. Она хотела знать, с какого возраста начинается уголовная ответственность, и могут ли несовершеннолетнего приговорить к смертной казни.
Утром во вторник мирный урок математики, проводимый Валентиной Феликсовной в одиннадцатом «Б», был прерван негромким, но настойчивым стуком в дверь. Не дожидаясь разрешения, Кристина Александровна распахнула дверь и прошествовала между рядами – красивая, зловещая и торжественная. За ней следовала свита: два безразличных ко всему милиционера и растерянный историк – классный руководитель 11-го «Б».