Женщины и звезды
TekstНо самым неожиданным были не они, а помпон, свисавший на спину с колпака.
– Мак… – хотела Оля называть того, кто звал её, по имени, и проснулась.
А может, разбудил телефон.
SMS. Короткий сигнал, а разбудил. Короткое сообщение «С Новым годом, Оля». В стиле Максима, Мужчины её Мечты. В сорок с небольшим выглядит почти на шестьдесят, глаза голубые, как у волка. Один из лучших фермеров России, между прочим. Интересуется передовыми технологиями и, в частности, экологией. Любит свою малую родину. За это Оля особенно его уважала. Уважает жену. (И за это /ничего не поделаешь/ тоже).
И метания между верностью жене / «Мы чуть не обвенчались, но она заболела»/ и законсервированной в начальной стадии, по-прежнему платонической любовью к Оле были особенно трогательны, потому что творились в душе такого волчары.
Вот бы так в новогоднюю ночь появиться перед ним Снегурочкой. И растопить. Ведь не повенчались же, что-то помешало, значит так надо. И, с другой стороны, это передающееся от бабушке к маме, от маме к дочери «на чужом несчастье счастья не построишь».
Ещё SMS. Эта пришла ещё ночью. От разобиженного, но не потерявшего надежды воздыхателя.
«Желаю тебе творить, творить, творить и творить». Оля улыбнулась и в душе её игриво мурлыкнуло «натворю».
Ведь свободен же Гена… Свободен. Но неинтересен. Так что и воображению не в удовольствие лишний раз его рисовать. Такой обыкновенный, среднестатистический, без метаний. И любит не очень. Так, сим-па-ти-зирует. Очень нужна его симпатия!
Алик позвонил вечером. Оля не ответила. Было неприятно, и не понятно, что теперь говорить. Алик звонил на следующий день, а потом ещё через день с незнакомого номера, потому что Оля по-прежнему не отвечала.
– Почему ты звонишь с другого номера?– узнала Оля голос.
– Потому что ты не хочешь со мной говорить, а я скучаю… Когда мы увидимся?
–Зачем? – холодно спросила Снегурочка.
– Потому что я люблю тебя, потому что…
– Алик, ты женат. Ты. Женат, – снова напомнила Оля.
– Женат, – совсем расстроился, растерялся Алик. – Но я пытался тебя разлюбить. Пытался… Но… ты знаешь, я хотел бы ещё девочку…
– Девочку?
– Да, дочку… Я даже вижу её. Она высокая и стройная, красивая, сильная, с темными волнистыми волосами, похожа на мамусика в молодости. Только ты сможешь её родить! Даже имя придумал…
– Какое, – почувствовала, как к глазам подступают слёзы, Оля.
– Лия…
– Лилия?
–Нет, Лия… Лия…
– Твоя жена тоже может её родить. А я не хочу разбивать семью. И я не люблю тебя, – Оля снова поймала себя на том, что привела как главный довод «женат», а не «не люблю». – Да, ты мне нравишься. Но не как мужчина. Как друг. И ты сам знаешь, если бы я не выпила столько, я никогда не позволила бы тебе зайти так далеко.
– Прости, – уронил в трубку Алик.
Нажал отбой. Тишина.
Темно. Вечер. Надо был включить свет, а не хочется. Оля сидела, вжавшись в спинку кресла, обхватив колени руками, и ни о чем не думала. Только время от время в сознании откуда-то издалека куда-то звал мужской голос. Не Алика. Максима. Но ведь он тоже женат и даже не обещал развестись. А если бы обещал? «Я не хочу разбивать семью», – насмешливо уличила Оля саму себя. Дочка. Лия. Оле вдруг стало жаль себя – то поганое чувство, которое она гнала от себя, как комариную стаю. Но сейчас оно застало её врасплох и облепило со всех сторон.
Комаров было много. «Откуда комары, ведь зима», – подумала Оля и встала, чтобы включить свет, но вместо этого подошла к окну, отдернула тюль. Комары растаяли. Показалось. Какие комары могут быть в комнате? И снежинкам не место в тепле. Видимо, ветром навеяло, ведь – порыв холодного воздуха – балкон не закрыт. Вот откуда комары.
Оля посмотрела наверх, откуда сыпалась прекрасная белая напасть, и едва не вскрикнула. С крыши соседней пятиэтажки спускалась по веревке девочка, а ветер раскачивал её, как будто огромный маятник ритмично метался от мгновения к мгновению.
«Она же упадет», – поймала Оля сигнал SOS, а руки её уже держали девочку, ставили на заметенный снегом балкон, неожиданно сильные и ловкие.
Сердце спасительницы все ещё билось так, что трудно было дышать и невозможно вспомнить-представить, как какую-нибудь минуту назад ей удалось исхитриться в какую-нибудь долю секунду поймать, удержать девочку за руку.
И теперь спасенная стояла посередине комнаты, упершись взглядом в пол. Девочка была крупная и полная, с жидкими светлыми волосами и немного грубыми, но приятными чертами лица. Оле показалось, что где-то она её уже видела.
– Как тебя зовут? – спросила Оля и погладила нежданную гостью по голове.
– Лия, – ответила девочка, все также глядя в пол.
Оля вздрогнула. Лия была похожа на… да, на Максима.
– Разве у меня есть дочь? – удивилась Оля, обнимая Лию, и проснулась.
В комнате было уже совсем темно, но свет включать не хотелось. Рука сама потянулась к ноутбуку.
Новое сообщение в «ящике». От Алика.
Сообщение было длинным и самообличающим. После долгих укоров в собственный адрес и восхищенных – в адрес Оли Алик просил прощения.
«За одну ночь я потерял твою дружбу, уважение, даже доверие, – писал он. – И только теперь понял, что это и было счастье. А теперь на смену ему пришло ощущение беды».
Оля хотела что-то написать, но пока не знала, что именно… Нет, лучше позвонить. Когда-нибудь. Просто так. Как будто ничего не было, тем более, что ничего и не было. Сон о Снегурочке. Просто сон.
Не дочитав письма, Оля перенеслась на «Одноклассники». Система выдала: на сайт вошел Максим. Оля подвела курсор к фотографии. «Вы действительно хотите удалить этого пользователя из друзей?» Да. «Вы действительно хотите добавить этого пользователя в игнор-лист?». Да.
Оля выключила компьютер и включила свет.
В этот вечер лиса в колпаке смотрела на неё как-то особенно, дружелюбно и ласково.
СЕВЕРНОЕ СИЯНИЕ
1
Невидимые руки складывали в небе мозаику из переменчивых радуг. В ней было все – истории людей, городов и целых народов. А внизу был снег, много снега.
Все это нельзя было передать словами, но имело название. Только какое?
Мозаика сверкала, переливалась, и теперь там наверху бурлила настоящая жизнь, а здесь, на земле, только ее отражение.
«Северное сияние», – услышала Эйо голос. Голос шел откуда-то изнутри. Из самого сердца.
«Северное сияние», – повторила Эйо и проснулась.
Африканское солнце пробежалось лучами по вершинам пальм и смотрелось в озеро, за которым жили пигмеи. Папа говорит, они ловкие охотники, а он знает все на свете, потому что вождь племени.
Вечером, когда он вернется, она, Эйо, обязательно спросит у него, что такое северное сияние. Вот только как дождаться вечера?
Утром как обычно были занятия в школе.
Учитель мистер Буле учил их, школьников, как строить заграждения от львов.
Предмет, несомненно, важный, и все же гораздо больше Эйо нравилось, когда он рассказывал о свойствах целебных трав.
Она мечтала стать врачом, но пока никому не говорила об этом, даже родителям, братьям и сестрам.
–Мистер Буле, – вкрадчиво спросила Эйо, когда он многозначительно замолчал после того, как сказал, что дикие звери принимают страх за агрессию и всегда чувствуют его. – А что такое Северное Сияние?
–Северное сияние? – удивился мистер Буле и засмеялся. – Северное сияние – это далеко, на севере, где много снега. Ты знаешь, что такое снег?
–Я видела его во сне, – ответила Эйо.
Почему-то она точно знала, белые пушистые хлопья из ее сна, похожие на пух птенцов павлинов, это и есть тот самый снег, о котором спросил ее учитель.
2
Тигр был таким маленьким, что сначала показался Тиму огромным котом, но нет, хищник был не так уж и мал, и уводил почему-то не в сторону джунглей, а вглубь деревни и остановился возле небольшого дома, рядом с которым сидела темнокожая женщина.
–Это ваш тигр? – спросил Тим.
–Да, – ответила женщина. – Я взяла его с собой. Мой Сохо подарил меня другому мужчине, а тот своему другу-путешественнику, который и привез меня в Россию.
Тим хотел погладить тигра и проснулся.
Который день за окном сыпал снег. Вчера была такая метель, что пришлось даже остаться на ночь в кинозале вместе с другими посетителями вечернего сеанса.
Работники кинотеатра относились к таким вынужденным задержкам с пониманием, они ведь и сами не могли выбраться наружу из-за заметенных дверей, угощали бесплатно чаем и крутили кино до утра.
Один из фильмов был об Африке, и теперь она вернулась во сне в образе темнокожей женщины с ручным тигром.
Телефон зазвонил. Тим поморщился – нужно бы сменить мелодию вызова. Звонили из журнала «Adventures», с которым он, фотограф и неутомимый искатель приключений, сотрудничал уже несколько лет.
В этот раз он обещал сделать такие кадры с Северным сиянием, какие до него не делал никто, но оказалось, поймать это сверкающее чудо – примерно то же, что ухватить за хвост жар-птицу – нужно не только желание, но и удача.
Северное сияние предугадать невозможно, как невозможно предугадать, например, любовь или вдохновение, хотя и то, и другое в принципе можно предвидеть. Совсем иное дело – хороший праздник; его не только можно, но и нужно планировать, и вишенка на этом торте, конечно, хороший фотограф.
Вечером обещали веселье, а пока тянулись северные будни, в которых была своя красота – суровая, лаконичная. Даже дома здесь сдержанных цветов, и люди тоже спокойны, основательны, но если веселятся, то от души.
–Сможешь сегодня поработать на шоу ледяных фигур? – спрашивал редактор журнала.
–Я вечером туда и собирался… – ответил Тим.
–Вот и отлично. Нужно будет сфотографировать одну модель в образе Снежной Королевы на обложку журнала.
3
Огромные белые тигры охраняли снежную крепость-дворец, возле которой красовались павлины, выпячивали грудки пингвины, звенели мерцающие паруса бригантин, казалось, замершие на n-ное количество веков от ледяного дыхания Севера.
Невидимые руки складывали в небе мозаику из переменчивых радуг. В ней было все – истории людей, городов и целых народов. А внизу был снег, много снега.
Мозаика сверкала, переливалась, а снизу вверх на это переменчивое чудо смотрела Снежная Королева и смеялась – в серебристо-белом платье, с улыбкой, такой ослепительной, какая бывает только у женщин с очень темной кожей. Настоящие черные жемчужины. Как-то так и назывался конкурс красоты для темнокожих иностранных студенток, и одной из его финалисток стала эта красотка из медицинского вуза. Вместе с призом от журнала «Adventures» – туром по русскому Северу- она получила приглашение поучаствовать в необычной фотосессии на шоу ледовых фигур.
–Я так давно хотела увидеть северное сияние, – улыбнулась Эйо.
Тим нажал кнопку спуска затвора фотоаппарата и улыбнулся. Он только что поймал в кадр свою мечту.
ЖЕНЩИНЫ И ЗВЕЗДЫ
«… в 12 часов 30 минут на орбиту спутника Земли вышел космический корабль «Восток-6», впервые в мире пилотируемый женщиной…». Валя застыла у радиоприемника. За гранью земного притяжения девушку с таким же именем, Валентина, обволакивает мерцающая бесконечность. Июнь благоухал под окном жасминовыми ветвями, похожими на белые созвездия, а Валя вспоминала белые хлопья снега, ванильный запах сдобы и слова, сказанные тогда Валентиной Терешковой: «А ведь этот момент мы никогда не забудем …»
1. Небо…
Каждая из девушек, проходивших подготовку в Центральном научно-исследовательском авиационном госпитале, могла оказаться покорительницей звездных пространств. И кто знает, если бы по-другому раскрутилась рулетка судьбы, может быть, первой женщиной-космонавткой была бы наша землячка…
С такими мыслями я подъезжала к деревне Шуклинка, что под Курском, где живет Валентина Георгиевна.
В начале шестидесятых, когда бросили клич из Москвы, сотни спортсменок съехались в столицу. Но лишь два десятка счастливиц после строжайшего отбора проходили подготовку в Центральном научно-исследовательском авиационном госпитале. Среди них была и девятнадцатилетняя Валентина.
Рассказать подробности о днях, которые тогда патетически и небезосновательно назвали «днями великих свершений», Валентина Георгиевна согласилась неохотно.
«Столько уже об этом всего написано», – вздохнула она в телефонную трубку, но после долгих уговоров наконец сдалась: «Приезжайте».
Она никогда не рассказывала журналистам о том, как была всего в шаге от того, чтобы попасть в первую российскую команду женщин-космонавтов.
Дорога к звездам начиналась с областных аэроклубов. Впрочем, никто из подростков конца пятидесятых об этом еще не знал. Звало небо, звала романтика…
Занятия в аэроклубе начинались очень рано, и чтобы успеть на прыжки, учащаяся профтехучилища № 1 Валя Мыздрикова вставала в четыре утра.
Да разве одна она была такая?
Но этого было не объяснить строгой тете. Конечно, Валя знала, что строгость эта напускная и сродни материнской заботе. Да по сути Варвара Борисовна и была для Вали второй матерью. В шесть лет девочка осталась круглой сиротой, и если бы не забрали ее дядя с тетей в Шуклинку, у нее оставалась бы одна альтернатива – суровое детдомовское детство. Своих детей у приемных родителей не было, и все нерастраченное отцовское – материнское тепло досталось Вале, а заодно с ним и беспокойство о бесшабашной, озорной девчонке, которую так манило небо…
«Пожалуйста, не пишите обо мне, – упрашивала восемнадцатилетняя Валя в шестьдесят первом году корреспондента «Курской правды», делавшего репортаж об аэроклубе. – Вдруг тетя узнает, что я с парашютом прыгаю!»
Просьбу юной спортсменки журналист исполнил. В газету просочилось лишь несколько лаконичных строчек.
Но тетя и дядя узнали тайну племянницы все равно… Они догадались, что, по-видимому, все у нее было гораздо серьезнее, чем просто прыжки с парашютом.
Торопливо, но четко Варвара Борисовна переписывала московский адрес, не подозревая, что переносит на первый лист старинной кулинарной книги секретные сведения. Командировочное удостоверение Валентины ее вторая мама случайно, а может быть и нет, обнаружила в ее сумочке. Кому и зачем понадобилась их девочка в Москве?
Добиться между тем чего-то более или менее вразумительного от упрямой Вали так и не удалось.
«Еду на спортивные сборы», – вот и весь ответ.
Девушка еще и сама не понимала, что ей выпал счастливый шанс, когда инструктор обыденным голосом вызвал ее на проходную. Валю пригласили в столицу. Новость вызвала ощущение легкого озноба. Это было то самое особое предвкушение того, что выпадает на долю лишь немногим. После полета Гагарина страну охватил космический ажиотаж, и предвкушение встречи со звездами, предвкушение неба проникало повсюду.
Трех девушек из курского аэроклуба уже вызывали в столицу. Все три – мастера спорта, но по состоянию здоровья отбор не прошли. А у девятнадцатилетней Вали было за спиной только пятьдесят прыжков.
Сведения о том, что в России набирают первую женскую группу космонавтов, еще недавно казавшиеся научной фантастикой, теперь просочились в Америку. Каждая минута пульсировала ожиданием нового прорыва к звездам, того, что на этот раз его совершит женщина.
Валя ждала подтверждения из Москвы. Иногда все происходящее казалось зыбкой игрой обстоятельств. Путаницей.
Но однажды, когда Валя в очередной раз приземлилась с парашютом, ее вызвал замполит.
«Бери купальник, спортивный костюм и ничего лишнего в дорогу», – напутствовал он спортсменку.
Гостиницу для участниц испытаний Валя нашла не сразу. Невзрачное здание на Первомайской, куда направили девушку, недвусмысленно оповещало о своем назначении бесхитростной вывеской «Кладовая».
«Что вы ищете?» – спросила Валю женщина у входа.
– Гостиницу.
– Открывайте.
Кладовая оказалась той самой гостиницей. А вечером того же дня в дверь вошла девушка в желтом платочке и синем пальто. Ее тоже звали Валентина. Валентина Терешкова.
Впереди девушкам предстояла неделя с лишним кропотливейшего медицинского обследования. А после самых здоровых из них ждали тренировки в Центральном научно- исследовательском авиационном госпитале.
В госпиталь Валя ехала вместе с Валентиной Терешковой.
Ранние зимние сумерки опускались на московские улицы с хлопьями снега. Девушкам было весело от огней, особенно ярких в морозном полумраке, и от такого близкого неизвестного-неизведанного. Радостное волнение спортсменок передавалось случайным попутчикам в автобусе и в метро. Как будто сговорившись, на жизнерадостное: «Как добраться до Центрального научно-исследовательского авиационного госпиталя?» все, как один, интересовались с доброжелательной улыбкой: «А вы, наверное, медсестрички?»
По дороге девушки купили по булочке за пятнадцать копеек – неизвестно, когда еще покормят в авиацентре. (Покормили сразу же и досыта).
А пока снежинки падали на булку и таяли вместе с ванильной сдобой на языке. Девушки остановились у высоких ЦНИАГовских ворот. Что-то необъяснимое промелькнуло вдруг в глазах у Вали Терешковой, какая-то мысль, внезапное озарение, но в глазах ее поблескивали озорные искорки.
– Валя, а ведь этот момент мы никогда не забудем… – неожиданно произнесла будущая первая в мире женщина-космонавт.
Может быть, это было предчувствие, а может быть, просто свойство воспоминаний наделять из будущего особым смыслом спонтанные мгновения прошлого. Может быть…
Но тогда обе девушки, обе Валентины стояли у больших железных ворот, которые на самом деле были воротами будущего. Их будущего.
Предполагаю: «Может быть, она что-то почувствовала? Что скоро полетит в космос?»
Валентина Георгиевна несколько секунд размышляет над моими словами, потом неуверенно продолжает:
– Думаю, и она до конца не верила, что выберут ее. Рентгеновский снимок показал, что у нее одна почка больше другой. Но, к счастью, как потом выяснилось, это ее врожденная особенность.
В госпитале начались настоящие испытания. Самое страшное из них девушки называли «ГЕСТАПО». Это и правда напоминало садистскую пытку, заставляло забывать обо всем на свете и напрочь терять ориентир во времени и пространстве. Испытуемую пристегивали к длинной плоскости, которая поворачивалась сначала на 45 %, потом вертикально и так по кругу.
«Все показатели очень хорошие!» – заключение было почти сенсационным. Она, Валя Мыздрикова, висела вниз головой на «гестаповском столе», а давление, пульс были в норме, как будто она неспеша прогуливалась по лесу. Врач вышел из помещения поделиться радостью с остальными.
– Вот оно, настоящее космическое здоровье! Именно такие советские девушки, выносливые и сильные, однажды полетят к далеким Галактикам!
А Валя в это время задыхалась на столе, воплотившемся в ее сознании в изощренное орудие пыток, а врач все не приходил…
Зато когда заканчивались тренировки и исследования, начиналось самое интересное.
В ЦНИАГ приезжали и композитор Людмила Лядова, и звезда оперетты Татьяна Шмыга, и другие звезды. А как-то, услышав от врача восторженное: «Девочки! Идите посмотрите! Титов пришел!», Валя Мыздрикова удивилась: «А что на него смотреть? Он каждый день к нам приходит».
Человек с такой фамилией каждый день сопровождал девушек, одной из которых предстояло лететь в космос.
– Да не он! – улыбнулся врач. – Герман Степанович.
– Неужели сам Титов? – высыпали девушки навстречу ему.
Космонавт оказался удивительно прост в общении. Правда, к идее запуска в космос женщины он относился неоднозначно.
«Это очень серьезно. И опасно», – в голосе космонавта Вале слышались те же заботливо-нравоучительные интонации, те же, что и в голосе тети, когда она предостерегала ее, непутевую свою племянницу, от высоты.