Да, юродство и кликушество до такой степени теперь в моде, что они проявляются даже уже в форме настоящего, чистейшего литературного сумасшествия. Мы дожили до того, читатель, что новейшие Аксентии Ивановичи Поприщины прямо угощают публику сборниками «своих произведений», в стихах и прозе, и не только не смущаются писанием и печатанием сумасшедшей чепухи, но даже явно величаются своим сумасшествием. Вот, например, мне на днях прислали два тощих сборника юродивых произведений: один московского изготовления, другой – петербургского. Московский сборник снабжен кратким предисловием, по тону чрезвычайно напоминающим записки кандидата на испанский престол: совершенно та же твердая убежденность в своем высоком предназначении, какою проникся Аксентии Иванович «апреля 43-го числа», в день «величайшего торжества», в день открытия, что в Испании «есть король», «он отыскался, король этот – я!» Автор сборника – стыжусь назвать его, хотя он сам обозначил всеми буквами свою фамилию и даже имя – говорит, что это «последняя книга его юности, что ее название имеет свою историю», издатель гордо прибавляет: «В будущем я напишу гораздо более значительные вещи (в 21 год позволительно давать обещания!). Печатая свою книгу в наши дни, я не жду ей правильной оценки ни от критики, ни от публики. Не современникам и даже не человечеству завещаю я эту книгу, а вечности и искусству». Как вы это находите, читатель? Очевидно, эти строки представляют то же самое, что представляла знаменитая подпись «Фердинанд VIII», сделанная «на самом главном месте, где подписывается директор департамента», вместо подписи «столоначальник такой-то». Очевидно, автор сборника рассчитывал на то же впечатление, как и Аксентий Иванович: среди читателей после прочтения о завещании книги «вечности и искусству» должно водвориться «благоговейное молчание», а автору остается «кивнуть только рукою», сказать: «не нужно никаких знаков подданичества», затем удалиться для ожидания депутатов от Испании, которые отвезут его… на девятую версту. Там, воссев на трон, освобожденный для него Аксентием Ивановичем Поприщиным, он начнет услаждать «вечность» своими вдохновениями в таком роде: