Съежившийся Стручок, стуча зубами, без лишних слов нырнул в кабину автомобиля, вырвал панель зажигания и соединил провода. Мотор трижды возмущенно зарычал, но послушно завелся, подчиняясь варварскому обхождению. Телохранители переглянулись и запрыгнули в салон машины.

– Ты, что бесишься?– спросил Косой с ухмылкой.

– Времени нет искать понапрасну ключи ночью, в траве…

– А как они там оказались?– спросил Рылов.

И Стручок, согревая руки у печки, вкратце поведал, что с ним случилось.

– Вот, гаденыш какой!– произнес сквозь зубы Рылов.

– Полный беспредел!– добавил Косой.

– Судя по всему, это был тот самый поскребыш, которого мы повстречали в деревне!– проявив сообразительность, воскликнул Рылов.

– Верняк!– подтвердил Косой, выуживая из глубин памяти образ лихого малолетки.– Он уже не раз попадался на моем пути!

Немного согревшись и поразмышляв о превратностях судьбы-индейки, незадачливые прислужники Обмылка тронулись в долгую дорогу домой, в стольный град Москву.

Глава 13. Незваный гость хуже… известно кого

Пока шли повальные аресты обличенных лиц по списку Сусова и по его подробному показанию на триста с лишним страницах, сам Илья, как главный свидетель, продолжал отсиживаться до суда на квартире своей бабушки. Он постоянно названивал Едренкину, но тот был не доступен. Страшно волнуясь за дочь, он не находил себе места, все смотрел в окно, словно ждал чего-то невероятного. А вдруг Обмылок отпустил Авдотью, ведь он знал эту квартиру и должен был догадаться, что больше ей некуда идти кроме как сюда, и он, Сусов, возможно будет тут…

Наступила вторая ночь его затворничества на Плющихе. От нечего делать, оперативники резались в «дурачка» и тот, что помоложе всегда вчистую проигрывал. Из прокуратуры вернулся Болдырев и сказал, что Илью планируют переправить в другое место потому, что дело растянется на долгие месяцы дознания и следственного оформления доказательств, прежде чем начнется судебный процесс. Сусов спросил про дочь, а майор ответил, что его люди из убойного отдела работают над этим. Чиновник разочарованно вздохнул и поплелся в бабушкину спальню. Опустив голову на подушку, он немного полежал в смятении нахлынувших чувств и снова встал с кровати. Спать не хотелось, когда Авдотья мучилась в руках Обмылка. в левом глазу опять засвербило, и приученный Илья обратился в слух. Занудный наставник, какой-никакой, а все же собеседник.

– Не томись, все будет хорошо!– сказал ему Дух-Мельчайшей-Песчинки.

– Тебе легко говорить, а, поди, испытай эти муки!

– Думаешь, ты один такой на свете? И никто, помимо тебя, не страдал? Будда, по этому поводу, рассказывал нам одну притчу про горчичные зерна. У одной женщины умер малолетний сын…

– Это ты к чему?– насторожился Сусов.

– Ни к чему! Это просто притча и не более того… И вот, эта странная женщина была безутешно расстроена и не отдавала сына на погребальное сожжение. Бедняжка ходила от дома к дому и спрашивала лекарства для своего сына, чтобы вернуть его к жизни. «Ты сошла с ума!»– говорили односельчане, а она отвечала:-«Я все равно найду человека, который даст мне это лекарство!» И пришла к мудрому отшельнику, и тот сказал:-«Да, я знаю такое лекарство! Принеси мне горчичных зерен из того дома, где раньше никто никогда не умирал!» Но куда бы она не обращалась, всюду следовал один ответ:-«Ты говоришь вздор! Мы все лишились близких! Живых мало, но умерших не счесть!» И чем больше она ходила, тем твердей становилось ее сердце, а зерен в ее ладони – ни одного. Женщина, наконец, поняла, что ее горе лишь малая капля в море страдания и, бросив в лесу мертвое тело, вернулась к мудрецу. «Ну, давай зерна.»– произнес отшельник. «У меня их нет!»– ответила искательница чуда. Мудрец, уставший от глупости человеческой, сказал ей:– «Теперь ты уяснила вечный закон для всего живого?» Женщина спокойно подтвердила. Тогда он изрек:– «Человек, гордящийся своими детьми и своим хозяйством, и дух которого привязан к земному благополучию, увлекается смертью, как спящая деревня – водным потоком». После этих слов, женщина окончательно прозрела и достигла первой ступени святости. Она поступила в монахини, а ее стихи глубокого понимания Истины, недоступной одержимому уму, имеются в Тхеригатхе, собрании изречений Пробужденных…

– Поучительная притча! Но я не собираюсь в монастырь, пока не отыщу дочь!..

– Это так, ведь она еще жива!

– Откуда ты знаешь?

– Духам все известно… Но, как ты думаешь, к чему я это говорил?

– Наверно ради утешения… или трезвого осмысления реальности, не знаю…

– Что упущено, то еще потеряно, и если стремиться к нравственности и щедрости, твое сознание очиститься и ты познаешь меру Истины. Все сокровища мира не сравняться с этим. Сказано же в «Кхуддака-Патхе» Благословленным:– «…Но сокровище, приобретенное праведностью, самообузданием, укрощением самого себя – это сокровище хорошо скрыто для женщины и для мужчины. Это сокровище недоступно для других, и грабители не могут украсть его. Пусть же мудрый совершает добрые дела: это сокровище последует за ним…» Многие это знают, но не все исполняют. Тебе, как алчному человеку, надо помнить это и никогда не уклонятся от смысла преподанной заповеди, даже когда злые люди будут резать тебя на куски…

– Неужели мне предстоит испытать эти муки?!– испугался Сусов.

– Нет, это всего лишь риторическая метафора, но бдительность терять не следует!– и Дух-Мельчайшей-Песчинки, в образе светящейся точки, притух.

«К чему он это сказал?»– подумал Илья и, на всякий случай, выглянул в окно. К дому подъехал «Ландкрузер». Через минуту из него вывалились два подозрительных типа. Они посмотрели по сторонам и вальяжно двинулись к подъезду. Сусов в темноте вышел из спальни и предупредил майора, который еще не спал, ворочаясь с боку на бок на продавленном диване. Болдырев разбудил оперативников и расставил их по местам, а Илье велел спрятаться под кровать. Но чиновник не стал прятаться под кровать, а затаился за шифоньером…

В замке входной двери послышался тихий скрежет металла, затем щелчок,– кто-то орудовал отмычкой. Без малейшего шума, выдержав паузу, в дверной проем просунулась голова Жилова. В темном коридоре никого не было, а из комнаты доносилось характерное тиканье настенных часов. Стараясь не скрипеть половицами, Медик успел сделать три шага, как услышал пружинное шипение и резкий двойной выкрик «ку-ку!». Наемный убийца вздрогнул и инстинктивно замер. Он переждал несколько секунд и продолжил продвижение по коридору, держа пистолет с глушителем наизготовку. И только он вошел в гостиную, на него кто-то навалился, и скрутил ему руки за спину. Двое оперативников мигом уложили на ковер Жилова и придавили коленями, крепко зажав ему рот. «Не рыпайся!»– зловещим шепотом сказал один из них.

Майор на цыпочках подбежал к двери и выглянул на площадку. Там ни кого не было. «Должно быть, одиночка?»– подумал Болдырев, не теряя бдительности, и вернулся в гостиную. Неожиданно, сз спальни донесся звон разбитого стекла и сдавленный крик. Два оперативника, держащие неугомонного Жилова, взглянули на Болдырева. Тот без промедления ринулся в комнату, где прятался свидетель.

– Стой там где стоишь!– приказал зычный голос. Майор щелкнул выключателем и увидел растерянного Сусова, а за ним Дристунова с пистолетом, приставленным к виску жертвы.– Положи ствол на пол и отойди!

Болдырев показал всем видом, что согласен и медленно стал опускать руку с оружием. Сусов, собравшись с духом, подмигнул оперативнику и врезал своим тяжелым затылком незваного гостя. Тот схватился за свой разбитый нос, а Илья, пользуясь ослабленной хваткой, пригнулся. Дристунов направил было пистолет на чиновника, но не успел нажать на курок. Майор опередил его. Раздался выстрел, и пуля уложила наемного убийцу наповал, – прямо между глаз. Все произошло быстро и слаженно, как в детективном фильме. Упавшее тело, широко распластавшись на круглом коврике, дернулось и застыло.

– Меткий выстрел!– нервно заметил Илья и опустошенно присел на кровать. Болдырев отбросил ногой оружие преступника и пошел звонить в отдел прокуратуры. Спустя некоторое время, понаехали сотрудники и медэксперты и подключились к будничной работе. Жилова, скованного наручниками, увели, а майор, исчерпывающе изложив показания о случившемся происшествии, взял ключи у Сусова и отдал старшему офицеру.

– Квартиру опечатают, а мы с тобой поедем. У меня переночуешь…– заявил Болдырев.

– К чему такое гостеприимное благородство, начальник?– усмехнулся Илья.– У меня пока есть свое жилье на Рублевке…

– Ладно, погнали туда…– не стал возражать работник прокуратуры.– Только мои ребята сперва прощупают это место, как бы и там не оказалось засады…

– Думаешь, на меня спустили всех профессиональных киллеров?– предположил дрожащим голосом Сусов, еще не отошедший от заказного покушения. Его руки тряслись мелкой дрожью, а в глазах сквозила тревога, не столько за себя, сколько за дочь, томящуюся в лапах Обмылка. Ему очень не хотелось, чтобы Авдотья осталась сиротой.

– Не исключаю такой возможности,– произнес майор.– Ты представляешь для них смертельную угрозу…

Они спустились пешком по старой разбитой лестнице и вышли на улицу. Там уже стояли его опрошенные напарники. Загрузившись в машину, компания отправилась на Рублевку. Зажатый между двух громил, Сусов размышлял о превратностях судьбы, о дочери Авдотье и о недавней проповеди Духа-Мельчайшей-Песчинки, сидящем в его левом уголке глаза…

Глава 14. Не наступайте на грабли дважды

Прошел еще один день. Артур Карапузов, он же киллер Шандор, все еще находился в помутнении рассудка. С утра, баба Нюра отпаивала его парным молоком и травяным отваром, делала примочки на вспухшую макушку, а он, как заладил про свою Лилю, так и не смолкал. Теперь все знали, что любила поесть на завтрак его обожаемая зазноба, какие наряды она носила по утрам и вечерам, что за книги читала и чем увлекалась помимо работы. То, что ее красота неотразима и вряд ли найти подобную во всей вселенной, вся деревня уже знала и спорить никто не хотел. Да и кто спорит с беспамятным лилипутом?

Утром Авдотья вывела Артура подышать свежим воздухом. Бывший клоун сидел на лавочке, поминая с тоской имя возлюбленной, когда к нему подсел дед Силантий с берданкой, неучтенной государством. Послушав его причитания, дед Силантий погладил ружье и велеречиво изрек:

– Это, что! Вот когда я служил у генерала Власова, в нашу часть приехала с концертом германская певичка Эльза Краузе. Такой красоты я больше нигде на видывал! Волосы золотые, кудрявые, глазища большие – синие-пресиние, губища бантиком, а фигура!… одним словом – богиня!..

– А ты дед, почему у Власова служил?– спросил Артур, отвлекшись на минуту от монотонного повторения сокровенного имени.

– Дык, в плен попал! В Советской армии гамнастерка выцветшая, латанная! Мосинская «Трехлинейка», винтовка значит, была на десять человек, и то – с не справным затвором да одним патроном! Курам на смех!.. А в германской все по-другому: кормежка – во! хворма с иголочки, автомат дали «шмайсер» и пять запасных обойм,– воюй не горюй!.. А солдату, что надо? Чтоб паек был, оружие справное, да патронов побольше…

– А ты в своих стрелял?

– А как же! Я стрелок, хоть куды! Зря, что ль, в Сибири на белок промышлял! Точнехонько в звездочку попадал, что на лбе, на пилотке, значит… Да-а-а, хорошее время было… в смысле службы. И-и-их, да ежели бы не Сталинград энтот, проклятый, да лесные бандиты, то бишь, наши партизаны, ещо не знамо, как дело-то обернулось!..

– Предатель ты, дед Силантий!– беззлобно констатировал Карапузов, снял с ноги красную кроссовку, кинул в него и пошел босяком в избу, где ему баба Нюра готовила травку для восстановления памяти.

– Ась?!– переспросил глуховатый ветеран фашистских войск, аккуратно положив красную обувку на скамеечку, и продолжил говорить сам с собой:

– Да, вот, понимаешь, такие пироги с котятами!.. Об одном жалею, браток,– война скоро кончилась! Только разошелся, а ужо – купитуляция! Тьфу, растудыть твою туды!.. А теперича, что трепаться, – что прошло, то прошло…

– Хочу Лилю!– закричал лилипут, сидя на лавке, за столом.

– Да, где ж ее взять, милок!– ответила баба Нюра, хлопоча у печи.

– Куда она могла запропаститься?– ломал голову Артур.– Вчера договорились встретиться у речке, а она не пришла…

– Ничего, придет!– ободрила его баба Нюра.– На-ко, лучше испей травки, может полегчает!.. А я пойду домой к себе, совсем с вами запарилась. И деда Силантия с собой заберу, чтоб не докучал своими полоумными росскознями, вам и своего хватает…

И она ушла. Авдотья тоже не знала, чем помочь контуженому бродяге. Она сидела на шатком стуле и думала, как быть дальше. Бросить его одного она не могла, – жалко было маленького человечка. Митрофан ушел в подполье, чтоб не слушать горькие стенания городского пришельца, а Сережа, вооруженный настоящим пистолетом, притаился за углом дома, высматривая, не идут ли городские головорезы. И тут, легкий на помине, мальчик примчался и как заорет:

– Вертолет летит!!!

И действительно, откуда-то с небес, донесся отдаленный гул с нарастающим тарахтеньем. Девочка схватила лилипута и бросилась в каморку, через спасительную лазейку в подпол. Растерянный мальчик сначала заметался по избе, не зная, что делать с пистолетом, а потом и сам последовал за ними. Прикрыв половицу, они притихли в укромном уголке. Митрофана поблизости не было, шишок где-то гулял сам по себе…

– А вдруг, это твой отец прилетел?– спросил еле слышно Сережа.

– Лучше поберечься, чем пропасть!– разумно ответила Авдотья. Она видела во многих фильмах, как герои часто попадались на уловки коварных злодеев. Шум усилился, изба затряслась от громкого вертолетного тарахтения. Просвистев лопастями, летательный аппарат заглох, должно быть, приземлившись на поляну, вблизи болот.

– Жаль ты не сбегал в район, за участковым…– произнесла девочка.

– Это очень далеко!..– объяснил Сережа.– Участковый редко заходит в эту болотную глушь, у него и без того много дел… – и гордо добавил:– Зато у нас есть пистолет!..

– А что мы здесь делаем?– поинтересовался Артур.

– Скрываемся от бандитов!– сказала Авдотья и прикрыла ладошкой рот лилипута.

– Обшарьте все углы, она мне позарез нужна!– прозвучал чей-то противный голос сверху.

– Мы все осмотрели, нет нигде!– спустя какое-то время, раздался знакомый тенор Анатолия.

– И где она?! Что, трудно было постеречь маленькую девчонку?! Иждивенцы бесполезные! А я еще доверяю им свою жизнь! Давайте, ищите, переройте все вокруг!..

– Есть, босс!– отозвался знакомый баритон Косого. Половица проскрипела над головами беглецов и злорадный тенор Рылова возопил:

– Идите сюда! Я, кажется, нашел что-то!!!

Послышался топот ног и доска над головами скрывающихся беглецов, с треском отделилась. Сноп дневного света проник в подпол.

– Ничего не видно!– сказал Рылов.

– Посвети фонариком, ищейка хренова!– приказал незнакомый голос. Через минуту, направленный луч прошелся по темному пространству и уткнулся в сбившуюся кучку ребятишек с прищуренным лилипутом. Свесившаяся голова Рылова расплылась в довольной улыбке, словно увидела несметный клад:

– Они тут, босс!!!

Сережа спонтанно наставил на бандита «Беретту М9» и с натугой нажал на курок. Обескураженный Рылов вовремя убрался. Оглушительный выстрел потряс подпол, и пуля расщепила подпорку, взметнув клубы пыли.

– Бо-о-осс!!!– заорал истерично коренастый телохранитель.– У них ствол!!!

Отдача была так велика, что Сережу отбросило к стенке. А клоун Карапузов, после жуткого выстрела, мгновенно пришедший в образ киллера Шандора, вырвал из рук мальчика пистолет и строго сказал ему:

– Боевой пистолет – не игрушка! Сколько их там?

– Трое, судя по голосам…– пролепетала Авдотья.

И тут началась беспорядочная пальба. Пули пробивали половицы и впивались в землю крохотными всплесками то там, то тут.

– Не стрелять, уроды хреновы!!! Девчонку грохнете!.. – вскричал в ярости босс. Пальба мигом прекратилась и он заискивающим голосом произнес:

– Эй, малышка! Ты слышишь меня?! Твой папа прислал нас за тобой!..

– Ага! И еще привет с вашими пулями!– ответила дочка чиновника.

– Не обращай внимания! Мои люди подумали, что это крысы!..

– Сами вы крысы!!!– огрызнулась Авдотья. Пока босс шептался со своими головорезами, в дальнем углу подполья отделился кусок мха и из потайной норы, выглянул шишок.

– Чего сидите, глаза пялите!– деловито заявил Митрофан.– Ползите сюда!..

Горемыки бросились на четвереньках к норе и по очереди протиснулись в ее узкое горло. Там было сыро и тесно, но они шустро поползли по проходу. В кромешной тьме, под руки, попадалось что-то склизкое и квакающее. Не останавливаясь и шустро работая четырьмя конечностями, подпольщики продвигались метр за метром и, спустя какое-то время, выбрались наружу, – в небольшую рощицу, возле болот.

Они устало разлеглись на траве, со счастливыми улыбками взирая на облачное небо и облегченно вслушиваясь в окружающие звуки: как вдали токует глухарь, поблизости – стрекочет кузнечик, а над полевыми цветами – жужжит пчелы.

Киллер Шандор проверил пистолет и пожалел, что запасные обоймы остались в рюкзачке. И все же, его порадовало то, что босс был тут, а, значит, выполни он этот заказ,– последний контракт скоро закончится! И здравствуйте, песочный пляж и пальмы с кокосами!

– Не высовывайтесь, пока я не скажу!– сказал ребятам Шандор. В его тоне послышались повелительные нотки, каких раньше не было. Он окончательно пришел в себя и ни о какой Лиле уже не упоминал.

– А, ты что собираешься делать?– спросила Авдотья.

– Свою работу, детка!– изрек лилипут и короткими перебежками побежал к деревне.

Митрофан тихо сидел у края болота, обняв ножки. Он знал, что все скоро завершится и мальчик с девочкой разъедутся по домам, а он останется в этих местах, исполнять свое предназначение шишка. Его сердце не страдало из-за предстоящей разлуки, потому что в своей долгой жизни он столько пережил разлук, что оставалось только одно – следовать своему природному инстинкту и исполнять свой долг шишка по охране дома, пусть и заброшенного.

«Люди – странные существа,– думал он, глядя в болотные дали. – Им мало того, что уже имеется и постоянно что-то ищут и добывают сверх положенного. То ли от жадности, то ли от желания казаться могущественными, они лишь запутываются в своих ненасытных чувствах, и морочат свои досужие умы не тем, чем следовало бы…»

Авдотья подошла к нему, присела рядом, а Сережа походил кругами и примостился поодаль. Они помолчали немного и шишок, глядя в болотную даль, сказал с серьезной задумчивостью:

– Давным-давно, когда я был еще несмышленым ребенком, моя мама водила меня по этим местам, а потом, где я только не был, а все равно вернулся сюда!.. И чего только не привелось увидеть мне по деревням и селам на земле-матушке. Видел времена засухи, когда люди голодали и вымирали семьями, и пожары, когда сгорали дотла целые поселения и обездоленные погорельцы ходили побираться по округе. Видел жестокие набеги инородцев, да и поборы своих сородичей тоже, когда грабили домочадцев, угоняя у них скот и отбирая у них нажитое добро. И все равно, упрямые люди, как те мураши, заново обустраивались на этих землях, продолжая свой род и посильное житье. Позабыли прошлые горести и тяготы, заново ругаются между собой из-за всяких недоразумений и спорных тяжб. Ничто не научает их быть миролюбивыми и милосердными к друг другу, помогать в беде и радоваться каждому прожитому дню на этом чудном, белом свете. Вот, поэтому я и чураюсь людей, потому как бесполезно учить уму-разуму тех, кто не желает учиться и более не повторять прежних ошибок. В своей длинной жизни, я одно я понял: – повсюду на земле теплится жизнь, и все люди хотят одного – несбыточного счастья. А что его искать, вот оно, рядом! Чуточку равного внимания и здравой памяти, и счастье – внутри и вокруг…

– Бедненький Митрофанушка!– прослезилась Авдотья и крепко обняла шишка.– Тебе не хватает любви и доброты! Хочешь, я тебя возьму с собой на Рублевку? Там так хорошо и люди совсем другие, богатые и любезные…

– Не надо, мне и здесь не плохо. Как говаривалось в старину: лучше давить своих вшей на родной завалинке, чем вычесывать чужих блох на чужбине…

Издалека послышались хлопки выстрелов. Ребята навострили уши. Потом все стихло.

– Это твой помешанный в доме Едренкиных шорох наводит!– заметил Сережа, а потом важно произнес:

– Шишки – не люди! Вы живете в деревнях и в лесу, а мы в городе!.. У нас уже компьютеры и много еще чего, а вы, как жили при царе горохе, так и живете…

– Глупый мальчик!– снисходительно произнесла Авдотья.– Разве дело в компьютерах? Митрофан хотел сказать, что люди остаются прежними, какими были до нас и будут после…

– Не знаю! Может оно и так, но я не хочу об этом думать! Мой отец говорит, что надо крутиться в этой жизни, иначе – ни шиша, не получишь!.. О-о, шишок, случайно, не от слова «шиш»?

– Дурак ты, Сережа, и не лечишься…– бросила в сердцах Авдотья.– Вот папенька приедет и я возьму Митрофана в Рублево!..

– Ох-ох!– скривился мальчик.– Там, как раз, ему и место! Будет богачей пугать по ночам!..

Девочка не успела обругать ревнивого мальчика. Из кустов появился взъерошенный Шандор и выпалил, задыхаясь от беспрестанной пробежки:

– Все, патроны закончились! Кажется, зацепил одного, долговязого…

– Хорошо, что не Анатолия, он меня все же кормил,– заметила Авдотья.

– Как же я так промахнулся!? – огорченно произнес Шандор, выдергивая из пятки занозу.– Ведь точно целился в Обмылка…

– А кто это, Обмылок?– спросила Авдотья.

– Не хороший человек! По нему давно тюрьма плачет! Меня, они вычислили. А ты, мальчик, не мог бы принести из их дома мой рюкзачок?

– Еще чего!– испугался Сережа. Девочка с ним согласилась, заметив, что это очень и очень опасно.

– Пойду я, мне сподручней по норам шнырять!– предложил свои услуги шишок и, не дожидаясь ответа, юркнул в нору…

А в деревне, старухи попрятались по избам, и силком удерживали в погребе деда Силантия, которого хлебом не корми, а дай пострелять. В свою очередь, Обмылок, упомянутый Шандором, в припадке гнева метал громы и молнии, отчитывая своих «шестерок». Раненный в ногу Косой тихо стонал, ожидая сочувствия, а Рылов чистил свой пистолет, виновато втянув голову в плечи.

– Не могу взять в толк, что вы за люди такие! Где вас обучали военному делу?!..– продолжал отчитывать своих телохранителей босс, перевязывая рану долговязому.

– Косой в Чечне воевал, а я не успел, зато в ВДВ служил!– буркнул коренастый.

– Удивляюсь, как он выжил, а ты не разбился вместе с парашютом!..– негодовал Едренкин, потихоньку остывая.– Малолетние поганцы из-под носа улизнули,– раз! Какой-то коротышка по мне лупил из ствола,– два! А вы в кусты залегли; нет прикрыть меня своим телом,– три! Что за выкидоны?! Нора точно не проходима?

– Рылов попробовал и застрял!– ответил страдающий Косой.– Еле вытащил обратно!..

– Они где-то рядом, нюхом чую!– сказал Обмылок, туго затягивая узел бинта.– Увязли мы тут, Паук нам головы поотрывает…

– Ой, больно же, мать твою!– выразился долговязый, и ткнул босса в грудь.

– Терпи, браток, – паханом будешь!– ободрил его Едренкин и вышел на крыльцо. На поляне стоял маленький, четырехместный вертолет, американского образца и многолетней эксплуатации, а за ним притаился испуганный летчик. Он видел перестрелку и не мог понять, что тут происходит.

Предприниматель грузно спрыгнул со ступеней и пошел его успокаивать. Тот, увидев за поясом пистолет, как-то сжался весь, лихо запрыгнул в летательный аппарат, и завел его. Лопасти стали медленно вращаться и, когда набрали обороты, машина поднялась в воздух, образовав мощный порыв ветра.

– Стой, гнида!– обдуваемый воздушным потоком, заорал Обмылок. Его широкополая шляпа сорвалась с плешивой макушки, но он все же подбежал к стоянке геликоптера и запрыгал на месте, стараясь схватить его за полозья.

– Я же тебе кучу денег заплатил!..– кипятился Обмылок.

Но вертолет, ревя и свища, поднялся метров на восемь, накренился и боком полетел прочь, пока не скрылся за кромкой дальнего леса. Едренкин нецензурно выругался ему вдогон, подобрал шляпу и водрузил на место. Он понял, что остался без воздушного транспорта, а это было крайне скверно. Вернувшись в избу, босс плюхнулся на шаткий стул. И стул, вдобавок ко всем неприятностям, обломился под ним, утянув Обмылка на пол. Обмылок упал навзничь, но тут же встал и крепко-крепко выругался, в который уже раз за день. Телохранители еле сдержались, чтобы не рассмеяться.

– Что лыбитесь!– накинулся на них босс. В каморке, где томилась Авдотья, что-то зашуршало. Обмылок и Рылов с начищенным пистолетом ринулись туда и успели заметить, как какое-то крохотное существо шмыгнуло под половицу. Крепыш выстрелил в направлении дыры несколько раз, надеясь остановить неведомого лазутчика.

– Рюкзак исчез!– констатировал Рылов, осматривая пустой подпол, и смачно сплюнул в проклятое место…

Томительное ожидание было вознаграждено,– шишок объявился невредимым, волоча за собой добычу. Шандор перезарядил «Беретту М9», а остальные обоймы рассовал по карманам. Девочка обняла лесного героя, но тот, не очень-то желая этих нежностей, отстранился. Сережа, с ребячливой ревностью, что не его чествуют, отошел в сторонку.

– Спасибо, друг!– похвалил шишка лилипут.– Теперь, поглядим кто кого!..

– … А это уже наша забота!– прозвучал за их спиной решительный голос майора Болдырева.– Ты кто такой и откуда у тебя пистолет?

– Он цирковой клоун! А пистолет – бандитов!– вступилась за Артура бойкая Авдотья и увидела отца, который шел навстречу, среди вооруженных спецназовцев. Она подбежала к нему и запрыгнула ему на руки. Илья прижал ее к себе и стал гладить по спине, тискать и целовать. Девочка огляделась, а шишка как и не было, пропал, словно утренний сон.

– Много их там?– озабоченно спросил майор у лилипута, осматривая в своих руках трофейное оружие.

– Трое, один ранен…– ответил Артур, на глазах превращаясь в ангела, но только без крыльев. Мимо вышагивали суровые спецназовцы в масках. Болдырев сказал Сусову, чтобы он уводил детей и отправил с ним своего оперативника.

– Это Паук прислал Обмылка в деревню. – раздумчиво произнес майор.– Если он разговорится, то Пауку – крышка!..

– Не раскатывай губы, начальник.– сказал Илья, обернувшись.– Он всемогущий, – выкрутится…

«Конечно выкрутится, как и ты!– подумал Шандор.– В этом мире все продается и все покупается!» Он приветливо улыбнулся майору и побежал, как мальчишка, за продажным чиновником и Авдотьей.…

Задержание прошло без особых эксцессов. Телохранители босса, как увидели автоматчиков, не стали рисковать своими жалкими жизнями, покорно подняли руки. Обмылок тоже не дурак, сдался как миленький, хоть и с показной неохотой.

– На-а-а, вяжете Вована, псы позорные!– огласил он округу истошным воплем, когда его скручивали дюжие молодцы.– Топчите вольную душу на глазах родной деревни!..

– Не нарушал бы закона, не ходил бы в наручниках!– остудил его майор.

– Прощайте люди добрые! Не поминайте лихом!– продолжал паясничать Обмылок, обращаясь к односельчанам.

– Кол тебе в брюхо, упырь столичный! – пожелала ему баба Нюра.

– И гори вечно в аду, за то, что детишек обижал!– добавил дед Силантий с прямотой праведника.

– Сам гори, власовец махровый!– огрызнулся Обмылок и хотел пнуть старика ногой, но его удержали оперативники и поволокли троих задержанных на окраину деревни. Успешно преодолев шаткие и ветхие настилы Кондрахиной гати, участники желябинской операции погрузились на два боевых вертолета и полетели в Москву.

Оставленный в одиночестве Сережа, стоял на поляне, у края болот и провожал восхищенным взглядом две маленькие точи. Потом он схватил по дороге прутик и побежал домой, к прабабке Нюре, срубая по пути головки борщевиков.

– Беги, беги, малец! – крикнул ему дед Силантий, когда Сережа проскочил мимо него, громко поздоровавшись. Бывший власовец сидел на завалинке своего скособоченного домишки и тоже провожал тарахтящие за горизонтом геликоптеры. Не смягчая сурового взора, он хмыкнул многозначительно и вытащил немецкий портсигар с махоркой, чтобы выкурить дежурную козью ножку.

– Да, я таких едренкиных, можно сказать, пачками отстреливал…– обиженно произнес он в пустое пространство, как бы продолжая диалог с Обмылком, и окунулся с головой в приятные воспоминания…

Глава 15. Лягушка прыгнула – всплеск Вселенной

Ксения, мать Авдотьи, вернулась через неделю,– загоревшая и полнотелая, и сказала, что отъелась, благодаря вкусной испанской кухне. Бледный Иннокентий ни чем не изменился, только нос облупился. Он был крайне доволен, что посмотрел вживую игры «Барселоны» и, в частности, на аргентинца Месси. В просторной рублевской гостиной, сидя на роскошном диване, Авдотья взахлеб рассказывала про свои похождения, про деликатного и надежного друга Сережу и бесстрашного шишка Митрофана.

Мать делала удивленные глаза и всему верила. Илья готовился к суду, а за окном дефилировали оперативники,– прокуратура все еще опасалась покушения. Потом всей семьей пошли на второй этаж, разбирать подарки. Помимо кучи упаковок с нарезанным «хамоном» и каталонского вина, Ксения привезла красивые фирменные платья и цветастые юбки, похожие на цыганские. И даже кастаньеты не забыла. Авдотья кружила по комнатам и стучала ими, как балетная Кармен. Илье жена преподнесла костюм тореро с бутафорской шпагой.

– А быка не забыла?– грустно пошутил он, примеривая чудную шляпу.

– Бычков и здесь предостаточно…– ответила она и бросила взгляд на Иннокентия. Тот стушевался и пошел в бассейн. И, наконец, она подозвала дочь и вручила ей пуанты и накрахмаленную пачку, украшенную перьями и блестками. Авдотья расцеловала мать, напялила наряд и, буквально, полетела в свой личный танцевальный класс, расположенный в мансарде. Там, перед зеркалом, она безостановочно выделывала фуэте, пируэты и антраша, пока совсем не умаялась, и не плюхнулась на пол, словно умерший лебедь.

Все, что с ней произошло месяц назад, стало забываться, но крохотный образ неказистого шишка стоял перед ее глазами, как живой. Ей хотелось вновь поехать в деревню Желябино, встретиться с ним и, может быть, уговорить поселится здесь, в Рублево. Конечно, она прекрасно понимала, что этого не произойдет и независимый шишок ни за что не пожелает покинуть родные места, и все же и все же…