Театр Жизни

– Иван Тимофеевич, разрешите доложить, – сдержанно обратился генерал.

– Докладывай, Георгий Кузьмич, об этом бренном мире, наполненном смрадом пороков и наживы. Куда мы идем с этим искусственным интеллектом? Он убивает в нас живых людей и рождает бездуховных тварей, способных перешагнуть через все святое: мать, отца, деда – героя войны…

– Иван Тимофеевич, мне очень жаль, и я понимаю и принимаю ваши чувства. Встреть я этого подонка, я бы, поверьте, обойму в него вколотил не задумываясь. Я в Афганистане был. Цену жизни знаю. Цивилизация катится в трамтарарам. Человечество превратилось в убогих лакеев денег. Клянусь, я найду этого подонка. Всех ребят из Следственного комитета подключил. ФСБ взяло расследование под контроль. Тайну следствия не разглашают, но след преступников взяли. Выводы следаков. Это группа аферистов – по всей видимости не более десяти человек. Предположительно, молодые люди с явным театральным талантом. Жертвами на сегодня стали около тридцати человек. Все они потомки знаменитых летчиков. Отдали, как и вы, Иван Тимофеевич…

– Меня деньги не интересуют. Пусть они горят в аду. Я в память об отце деньги отдал и об этом не жалею. Обман и циничность нашего общества меня разрушают изнутри. Пусть эти подонки с этими деньгами дальше с Богом разговаривают. Я им только соболезную. Кроме беды краденые деньги ничего не несут хорошего. Только несчастье и страдания… – глухо и без эмоций произнес генеральный конструктор.

– Простите, Иван Тимофеевич, но обманутые люди передали преступникам сумму около 9 миллионов рублей. Может, кто-то и привирает под шумок, но порядок цифр такой. Работают в гриме дерзко и обладают элементами гипноза. Жертвы понимают обман только по прошествии какого-то времени. Сейчас артисты залегли на дно. Может, почувствовали опасность. Все общественные организации ветеранов летчиков оповещены, все дальнейшие их шаги органами просчитываются. В театральных студиях, театрах и на факультетах психологии вузов идет оперативная работа. Так что никуда не денутся. Следаки уверены, что через месяц аферисты оправятся от испуга и вылезут из своих нор за наживой. Вот тогда-то их и возьмут. Доклад закончен.

– Я одно не пойму, за каким лядом им так летчики-то насолили? – спросил Иван Тимофеевич задумчиво.

– Это для следствия загадка. Пока загадка… Работаем. В ближайшее время доложу.

* * *

Компаньоны ничего не говорили Степану, но не меньше были напряжены предчувствием развязки криминальной театральной практики.

Это произошло вчера случайно, когда Евдоким ужинал с вице-президентом ассоциации потомков Героев России Рашидом Абдулиевым и выспрашивал о наиболее интересных людях, способных участвовать в проекте «Лица Победы» – установление скульптур выдающимся летчикам в местах их последнего сражения.

– Какой ты благородный человек, Евдоким, – воскликнул Рашид под натиском обаяния своего собеседника. – А есть подонки, которые паратизируют на именах героев.

– Не может быть! – по театральному воскликнул Евдоким, и сердце его от предчувствия похолодело.

– Да, мой дорогой Евдоким, вот полюбуйся, – Абдулиев протянул письмо Следственного комитета.

Глаза Евдокима вонзились в текст:

«Всем руководителям ветеранских общественных организаций и учреждений культуры.

На территории Москвы действует опасная группа мошенников, которая втирается в доверие к потомкам летчиков Героев России и вымогает денежные средства на установку памятников или другие цели.

Просьба при выявлении подобных случаев срочно обратиться по номеру…»

– Какие мерзавцы! – произнес побелев Евдоким. – Ничего святого. Очерняют хорошее дело.

– Да, Евдоким, не волнуйся так. Я со следователем сегодня разговаривал и о тебе рассказывал. Какой ты благородный человек. Он так заинтересовался тобой. Даже познакомиться с тобой хотел, – произнес Рашид.

В этот момент Евдоким прикладывал огромные усилия, чтобы прожевать кусок мяса. От нервного шока его стало подташнивать, но отхлебнув глоток красного вина, он справился с волнением и произнес почти спокойно:

– С хорошими людьми нужно встречаться. А что еще он рассказывал?

– Да ничего. Сказал, что скоро возьмут этих артистов. Идут за ними по следу, – Рашид с нескрываемым наслаждением смачно отпил вина из бокала и самодовольно улыбнулся.

* * *

Евдоким прозвонил общий сбор. Через два часа концессионеры собрались в кафе «Онегин» и молча пили кофе, переосмысливая информацию Евдокима. Они сошлись на одном – что-то нужно делать, но что делать, было непонятно. Все были в кредитах, которые нужно гасить, и проблема, на что жить и как менять свои богемные привычки, повисла тяжелым вопросом. Все осознавали опасность сегодня с особой остротой и страхом и ждали от Евдокима спасительных идей, но первым прервал коллективную молчаливую медитацию Степан:

– Думай не думай, молчи не молчи, а сказать стоп пора и немедля.

– Все это так, но мы привыкли жить широко и счастливо. Поэтому привычки жить хорошо или плохо становятся выбором каждого из нас. Мы прагматики, настоящие дети земли. Мы сорняки, и матушка любит своих детей-сорняков, борющихся до конца за место под солнцем конкуренции с этими теплолюбивыми рафинированными бездельниками, у которых от рождения всё есть, – произнес Евдоким в раздумье. – Да, мы дети падшего на землю дьявола. Мы произрастаем из его мученической крови. Мы умеем быть успешными, но мы умеем быстро меняться, приспосабливаться к новым вызовам.

– Евдоким, мне не нравится, что ты нас навязчиво вовлекаешь в секту дьявола. Мне лично не по себе, – произнесла робко Лена.

– Ленусь! Это всего лишь философия воли и успеха. Все бизнесмены, творцы, актеры в этой секте состоят и живут себе припеваючи, манипулируя человечеством, высасывая кровь из людей, строя при этом храмы и молясь в церкви. Я глубже копаю. Дьявольская секта успеха внутри нас, внутри всех успешных людей, лишённых ленностного созерцания жизни. Степан меня понимает.

– Я понимаю одно, что нам нужно, как сорнякам, постоянно искать новые возможности выживания, и я прекращаю участвовать в Театре Жизни и в криминальном актерском блуде. Моя психика дает сбои, я не сплю ночами, появилась аллергия из-за нервного срыва, и это не стоит никаких денег. Если мы не выйдем из криминала, я не в игре.

Степан после своего протеста ожидал истерики от Евдокима, но этого не произошло. Поклонник падшего ангела впервые внимательно с какой-то грустью посмотрел в глаза Степана и произнес тихо:

– Нервный срыв, говоришь… Ты прав, Степушка. Всегда в жизни нужно уметь вовремя закончить спектакль и даже при необходимости закрыть театр. Каждый проект, как и человек, рождается и умирает. Это естественный ход жизни. Я согласен. Мы все устали… Но спектакль можно трансформировать под новые реалии, и мы, сорняки, должны найти креативные пути движения к солнцу. Я в ближайшее время предложу вам, мои верные собратья по прагматичному разуму, построение новой сцены нашего Театра Жизни, которая будет совершенно безопасная и даст нам гонорары такого размера, чтобы хватило купаться в шампанском до конца жизни. Это должна быть игра по-крупному. Степан улыбается с иронией или радостью – я этого пока не пойму. Ты, я вижу, придумал что-то особенное, гениальный плут Степушка?

Евдоким был прав. Степан был счастлив перелистнуть страницу своего криминального прошлого и не носить больше плутовскую бороду мерзкого афериста.

Глава 5

Полет – это прыжок человека к небу.

Полет – это глоток свежего воздуха.

Полет – это лекарство от болезни ходить по земле.

Ради справедливости нужно сказать, что прекращение театрализованных авантюр было не единственной радостью в жизни нашего героя в последние две недели. У Степана появились многочисленные поклонницы, которые ходили как на работу на спектакли с его участием даже в самых эпизодических ролях. В театральной жизни было все – цветы, овации, записки красоток, а еще было щемяще унизительное чувство страха, что неожиданно вскроется теневая сторона его жизни. Стяжательство часто топит в своем болоте людей, не давая возможность схватиться за спасительную опору. Сейчас этим спасителем стал мудрый Евдоким, способный своей гениальностью спасти обреченный на штурм правоохранительных органов корабль Театра Жизни: «Он сможет изменить наш курс и выпустить белые паруса навстречу свежему воздуху свободы без страха, и тогда Степан перестанет думать о финале затеянного спектакля и выйдет чистым и счастливым из криминальной трясины».

Степан устал жить двойной жизнью, не подавать вида окружающим и постоянно чувствовать всей своей кожей страх перед скорым неминуемым разоблачением, тюрьмой и позорным концом своей аферы. Ему надоело спасаться от страхов и одиночества единственным другом, которому он доверял, – алкоголем. Других друзей у него в последнее время не было. Компаньонов по Театру Жизни незаметно для себя он стал ненавидеть как виновников своего духовного падения и старался максимально сократить контакты, готовясь к самому важному – окончательному разрыву с ними и очищению. Алкоголь в последнее время перестал убивать страхи, а стал предательски давать ему лишь короткую отсрочку, вызывая спасительное забытье. После возвращения в реальность страх заключал его в свои омерзительно холодные, дрожащие объятия. «Теперь все будет по-другому. К прошлому возврата больше нет», – думал Степан.

* * *

Евдоким, несмотря на сложность характера, умел подобно великому комбинатору Бендеру в скоростном режиме генерировать новые проекты. Через неделю после памятной речи о трансформации криминала в открытое театральное пространство, он собрал своих партнеров и огласил свой новый гениальный план:

– Друзья! Мы переходим на новый виток нашего творческого развития – мы становимся созидателями. Это кажется, что падший ангел жесток. Нет! Он умеет постоянно меняться, как бизнес. Мы, возможно, не все делали корректно в последние полгода в отношении наших зрителей. Теперь же мы сбрасываем маски и показываем наши красивые лица. Я давно готовил эту трансформацию, и она состоялась. Я подготовил все документы для открытия Фонда «Памяти героям-летчикам». Вся наша команда и Ассоциация героев-летчиков выступают учредителями этого грандиозного проекта, что дает нам право стать легальными пропагандистами этого благого дела и получать в фонде прозрачную зарплату. Мы не будем брать наличные средства. Все средства по договорам будут идти в фонд, и мы честно будем возводить памятники героям-летчикам по всей России.

– Правильно ли я понимаю, что моя обязанность под своей фамилией уговаривать богатых потомков летчиков-героев вложиться в фонд, и мы реально возведем памятники? – задал прямой вопрос Степан.

– Любой проект инерционен. Мы на первом этапе выходим на прозрачные финансовые потоки, а на втором этапе, набрав мускулы и авторитет, полностью откроем свое лицо, как справедливо заявил Степан, – витиевато изрек Евдоким. – Ведь у нас непростая ситуация с органами, и мы должны какое-то время быть осторожными и не бряцать своими фамилиями в интернете и не привлекать внимания. Как говорится, деньги любят тишину, а практика важней любой теории.

Все в устах Евдокима было взвешенно и логично, и Лена со Степаном не стали возражать по новому плану, ибо он выглядел более безопасным, чем дерзкие аферы с гримом и переодеванием.

Только намного позже Степан узнал, что воплощаемая в практику мошенническая схема Евдокима ничем в криминальном плане не отличалась от предыдущей, просто была уже более масштабной и изощренной. С помощью театрализованного обмана осуществлялся эмоциональный контакт с потомками героев и собирались крупные вклады от организаций на проект памятника, который действительно реально ваялся и устанавливался. Чтобы сорвать большой куш в карман учредителей фонда, Евдоким договорился со спивающимся народным скульптором России Алексеем Пилотовым о покупке его знаменитого имени за скромное вознаграждение в 100 тысяч рублей для использования в качестве бренда при строительстве памятников знаменитым летчикам. В любом памятнике главная цена зарыта в именитости скульптора. Евдоким это знал и задачу оптимизации расходов решил блестяще, наняв в качестве исполнителей талантливых студентов Московского государственного академического художественного института имени В.И. Сурикова при Российской академии художеств, проходящих практику у мэтра Пилотова. Для ребят участие в проектах с великим скульптором это хороший старт их карьеры, и они готовы были трудиться практически безвозмездно на свое будущее. К чести Евдокима, он часто премировал студентов за талантливые идеи. Впрочем, фамилию скульптора Пилотова, созвучную со словом «пилот», Степан тоже мастерски использовал, причисляя скульптора к роду потомственных пилотов воздушных шаров, друживших с прародителем авиации Жаком Этьеном. Это дарило спонсорам фонда романтические надежды, что с такой духовной родословной трудиться над скульптурой народный художник будет самозабвенно. Такая схема экономии позволяла с каждого памятника оставлять в фонде до 7 миллионов рублей в квартал, которые перетекали в карманы учредителей как плата за администрирование проекта.

Несмотря на гениальные организаторские способности Евдокима, ключевым звеном проекта оставался Степан, обеспечивающий привлечение вкладов в фонд своими психологическими этюдами. Это была самая сложная часть проекта, так как она имела традиционную мошенническую природу действа по эмоциональному вовлечению капиталов потомков в благотворительный фонд. Без психологического этюда, осуществляемого Степаном, концессионерам невозможно было быстро и надежно направить помыслы потомков в русло благотворительности.

* * *

Сегодня на репетицию спектакля пришел неожиданно новый директор театра Виктор Иванович Борцов. Он был высоким симпатичным человеком, с виду лет пятидесяти, обладателем атлетической фигуры и голубых добрых глаз, расположенных на лице с правильными чертами. Всем своим видом он транслировал благородство и чистоту помыслов, что вызывало ответную доброжелательность у всего коллектива – от гардеробщиков до народных артистов.

Виктор Иванович поднялся на сцену, пожал руку режиссеру и обратился в микрофон в зал:

– Дорогие друзья. Я должен извиниться за прерванную репетицию, но меня попросили следственные органы обратиться к вам с просьбой. В Москве появилась группа аферистов, терроризирующих честных людей и похищающих у них с помощью театральных и психологических уловок большие суммы денежных средств. Это компрометирует все актерское сообщество перед зрителями, перед простыми людьми. Следственный комитет просит актеров нашего театра внимательно присмотреться к своим коллегам и при наличии странного поведения сообщить в мою приемную. За активную жизненную позицию будет выделено вознаграждение, но это не значит, что мы должны превратиться в шакалов и зарабатывать деньги на ложных доносах на своих товарищей. Если мною будут установлены такие факты, я буду их пресекать вплоть до увольнения. Есть вопросы?

– А какой размер вознаграждения за поимку преступника? – послышался задорный голос Евдокима недалеко от сцены.

Все артисты рассмеялись.

– Это вы узнаете, когда найдете преступников или сдадитесь сами, – парировал директор и, извинившись, покинул зал.

Степан стал ощущать, как колотится его сердце, и даже вздрогнул, когда на его плечо легла большая, теплая рука Евдокима.

– Нам нужно сворачивать активность. В ассоциации героев проведены обыски. Кольцо сужается. Нам бы десяточку миллионов заработать быстро, рассчитаться с долговыми обязательствами и на покой. Как говаривал падший ангел, можно забыть о чести, о любовнице, о детях, но не о долгах. Долги – это духовный промысел финансовой канцелярии Всевышнего. Так что, мой друг, прошу как спасителя нашего, придумай изысканное завершение нашего проекта, а я вывернусь наизнанку, чтобы закрыть после этого фонд и концы в воду.

* * *

Для осуществления последнего проекта Театра Жизни Степан решил перечитать самые интересные истории о летчиках времен Великой Отечественной войны и неожиданно натолкнулся на фронтовую романтическую легенду трагической судьбы знаменитой русской летчицы Лилии Литвиненко. Аса в юбке посмертно наградили званием Героя Советского Союза в 1990 году, только через 47 лет после ее гибели. Говорят, красивым женщинам не только многое прощают, но и многое приписывают. Лилия была не просто красивая девушка, а девушка-легенда. Современники приписывали ей качества самой обаятельной, самой женственной и самой веселой девушки летчика-истребителя на фронте. По мнению всех военных экспертов, Лилия заняла в истории авиации первую строчку среди женщин-асов, победив противника в девяти воздушных боях. Степан с особой страстью изучал все фронтовые легенды об этой героической девушке. Моментами, рассматривая ее фронтовые фотографии, Степан ловил себя на мысли, что эта девушка являет собой олицетворение его мечты. К слову, это были лишь фантазии нашего героя. Лилия имела идеальный для летчика небольшой рост, точеную женскую фигуру с красивыми ногами и высокой девичьей грудью, отчетливо подчёркнутой подогнанной по фигуре кожаной летной курткой. Светлые кудрявые волосы, зеленые проницательные смеющиеся глаза, прямой греческий нос выдавали в ней сильную натуру, полную достоинства и отваги. Однополчане вспоминали, что девушка умела так заразительно смеяться, что за минуту становилась украшением любой компании, влюбляя мужчин и подчиняя окружающих своему природному оптимизму. Несмотря на открытость к людям, Лилия мало рассказывала о себе и своей семье. По всей видимости, такая осторожность была связана с отцом, репрессированным в 37 году по ложному доносу. Плюс еврейское происхождение не располагало к семейным откровениям, ибо фамилия Литвиненко происходит от слова Литвяк, что в переводе с литовского означает литовская еврейка. По правде говоря, рассказывать о прошлом Лилии не было никакой нужды. Она жила героическим настоящим, этим же занимались фронтовые газеты и штабные сплетники, каковых в армии было не мало. В 1942 году весь Сталинградский фронт облетела легенда о сбитом под городом Сталина гитлеровском асе – бароне, кавалере трех Железных крестов, уничтожившем за свою карьеру более тридцати самолетов противника. Он выпрыгнул с парашютом из горящего истребителя и был взят в плен советскими солдатами. На допросе барон попросил показать ему летчика, который его сбил. Командование удовлетворило просьбу генерала. В землянку, где велся допрос, быстрой походкой вошла улыбающаяся красавица блондинка, одетая в летный комбинезон, и задорным голосом представилась:

– Лейтенант Лилия Литвиненко прибыла по вашему приказанию.

– Этого не может быть! – яростно закричал немецкий ас. – Вы решили унизить меня! Докажите мне, что эта красотка сбила лучшего летчика люфтваффе!

Лилия улыбнулась своей обворожительной улыбкой, слегка обнажив свои ровные перламутровые зубы. Десять минут барон с подобострастием задавал вопросы летчице о деталях своего последнего боя, пытаясь уличить ее в обмане. Наконец барон встал во весь рост, сорвал с груди свои ордена Третьего рейха и бросил их к ногам Лилии. Затем ас опустился на пол, преклонив перед ней колено, и тем самым признал превосходство победителя. Такая красивая традиция, говорили, существовала у асов люфтваффе. Особая фронтовая легенда была связана со страстной любовью Лилии Литвиненко и Героя Советского Союза летчика Павла Абрикосова. 23 августа 1943 года он не вернулся из полета. Отчаяние девушки трудно было передать словами. На следующий день она совершила четыре боевых вылета, сбив вражеский бомбардировщик. Этот вылет оказался роковым для Лилии. Девушка бесстрашно вступила в бой с 14 истребителями противника. Ее легендарная машина, украшенная девятью лилиями на фюзеляже – по количеству сбитых самолетов противника, – мстила за загубленную любовь своей хозяйки, пока не исчезла навсегда. Самолет искали, но найти не могли. Гибель Лилии обрастала нелепыми слухами. Кто-то видел ее в немецком плену. Кто-то из завистников говорил, что видел ее выступления на трофейной немецкой киноплёнке. Даже после войны кто-то из однополчан якобы узнал ее в репортаже о летчице, оставшейся в Швейцарии и вышедшей замуж за местного врача, который, рассказывали журналисты, оперировал ее и спас жизнь в немецком плену. Степан тщательно составил историческую архивную карту жизни Лилии и Павла на фронте. Это было не сложно, ибо об их жизни и подвигах написано было много во фронтовой прессе.

Сопоставляя все детали жизни героев, Степану пришла авантюрная идея последнего проекта «Театра Жизни» – разыскать потомков капитана Абрикосова и самому представиться правнуком этой героической пары. Необходимо было сфабриковать беременность летчицы и рождение их общего ребенка. Об этом нигде не было сказано. Но по архивным данным, Степан неожиданно установил, что Лилия, получив ранение в феврале 1943 года, целых три месяца странным образом находилась в госпитале. Теоретически медики могли установить беременность во время легкого ранения и оставить Лилию в тылу, чтобы та родила дочку! В принципе все сходится. Под предлогом ранения отправили в тыл в отпуск, где она и родила. Ребенка пристроили в детский дом. А куда девать? Война… Павел женат, Лилия – сирота. В детском доме дали фамилию Петрова. Всем в детских домах давали фамилии Ивановы, Петровы, Сидоровы. Кстати, такая же история была и у Степиной бабушки. Она попала в детдом тоже по случаю залета фронтовой парочки. Родители даже не искали бабушку после войны. Может, были оба женаты.

«Хотя у моей бабушки был какой-то амулет из детского дома, в котором хранилась истинная фамилия матери или отца. Уже никто и не вспомнит. Сколько историй и тайн хранит война. Амулет! Вот где может быть доказательная интрига этой истории. Куплю антикварный амулет и помещу туда, предварительно состарив, фото Лилии, и история готова! Экспертизу делать никто не будет. Да и я не позволю. Никому в руки давать не буду. Осталось найти богатых родственников. Так-так, доподлинно было известно, что Павел Абрикосов имел семью и двух детей. Точно. Двух мальчиков. Значит, мальчики могли народить кучу отпрысков и хоть кто-то из них мог вырваться в люди и разбогатеть. Это шанс, большой шанс – найти богатых родственников и установить памятник. В конце концов, это не авантюра, а мой маленький человеческий подвиг. Господи! Помоги!»

* * *

Первые же попытки поисков через интернет родственников Павла Абрикосова увенчались успехом. Благо исследований родословных Героев Советского Союза в интернет-пространстве, включая ресурсы Минобороны, было предостаточно. Прямым потомком легендарного летчика оказался внук Павла Абрикосова – президент и единственный акционер холдинга Авиапромбанка Иван Андреевич Абрикосов. Это была настоящая удача… Ивану Андреевичу принадлежала целая империя предприятий, смежных с авиапромом, а банк был всего лишь видимой вершиной авиационного айсберга. Состояние Абрикосова, по «Форбсу», оценивалось в 700 млн зеленых купюр. Иван Андреевич был меценат, и это повышало шанс проведения задуманной операции. «Мысли материальны, – подумал Степан. – Он должен мне сам предложить финансирование памятника. Это мой последний психологический этюд, после которого я получу свободную жизнь. Этот красивый проект я назову «Лилия».

* * *

К изумлению Степана, концессионеры операцию «Лилия» приняли сначала скептически, долго рассуждали о рисках разоблачения, опасались службы безопасности холдинга, в общем, осторожничали, опасаясь провала. Степану пришлось настойчиво и убедительно обрамлять все новыми и новыми деталями узкие места его семейной легенды. Наконец, пройдя вместе всю цепочку реализации проекта, концессионеры пожали друг другу руки и поклялись после завершения операции «Лилия» вернуться к честной жизни российских актеров.