Сказки о Бохайском царстве

Глава 5. Искусство притворяться

Гобо после бессонных ночей и тревог, а мальчик после болезни, поев жидкой чумизной каши, заснули крепким сном так, что проснулись лишь следующим утром.

Снова неслись низкие облака от моря, снова было сыро и ветрено. Мальчик с утра запросил есть.

– Ты же уже знаешь, что колдовской крупорушки у нас с тобой нет. Поэтому для нас действует правило всех зверей.

– Как это, зверей?

– А так. Вот скажи, что делает кошка, когда есть хочет?

– Просит у хозяев.

– А если кошка без хозяев, сама живёт?

– Ну, она пойдёт, мышь поймает.

– Вот! Прежде чем поесть, она еду поймает!

– А что делают птицы, рыбы, да вообще все живые, когда есть хотят?

– Они ищут, ловят…

– Ты верно рассуждаешь, малыш…

– Не называй меня малышом! Я не малыш!

– А и правда, малыши так умно не рассуждают. Так вот, для всех зверей и для бедных людей, у которых нет запасов, действует правило: не поймаешь – не поешь. И нам, чтобы поесть, нужно пищу добыть. У меня в реке ловушки. Пойдём, проверим и, если рыба поймалась, тогда поедим.

– А если не поймалась?

– Тогда будем ещё что-то искать, а что же делать?

Они вышли, и Гобо сразу поняла, что мальчик босиком никогда не ходил. Он ступал по влажной траве, будто по колючкам, ёжился, кутался в халат.

– Нет, дружок, давай я одна схожу. А если рыба поймалась, тогда поедим, и я стану шить тебе обувь. Посиди пока дома, ладно?

– Ладно. Не называй меня «дружок».

– А как тебя называть?

– Никак.

– Ладно, иди, лезь под одеяло. Приду, огонь разведу. Жди, я недолго.

Пробираясь в высокой траве и ивняках к старице, где в потайном месте стояли ловушки, Гобо бормотала:

– А ведь правильно малец обучен – два дня со мной, а имя своё не называет. И упрям, своенравен – в отца. Вышел бы в большие начальники, если бы Бохай устоял. А теперь куда ему? С излишней заносчивостью среди врагов пропасть легко.

Она специально не протаптывала тропу и старалась каждый раз ходить новым путём, чтобы чужие ловушек не нашли – не только рыбу заберут, а и ловушки утащат. Такие теперь времена – нет хозяина, нет наказания – и нет порядка. Ну вот она, толстая, наклонившаяся стволом в воду ива, а под ней плетёные из прутьев ловушки. В одной распаренная соя в тряпочке на приманку; из неё Гобо вытащила хорошего сазана, двух карасей и с десяток гольянов – отличный улов! В другой ловушке поменьше приманкой тухлая рыбья голова от прошлой рыбалки, там десятка полтора раков.

Задача добыть еды была решена сразу на два дня, и Гобо это вполне устраивало. Рыбу, кроме гольянов, она тут же у реки и почистила, кишки-головы в рачью ловушку бросила. Реку поблагодарила, ловушки на место утопила, и довольная домой пошла.

Мальчик сидел на пороге, укутавшись в одеяло.

– Что ты здесь?

– Мне скучно. Когда за мной мать с отцом приедут?

– Пошли-ка в тепло, огонь разведём, там поговорим. У огня и мысли веселее, правда? Смотри-ка, какой улов! Ты раков ел?

– Ел. Я мяса хочу.

– Э-э, ты не пробовал мою рыбу! Все, кто пробовал мою варёную рыбу, потом мяса не хотят. Давай-ка огонь прежде всего добудем. Теперь я рыбке косточки ножом посеку, чтобы нам не уколоться. Вот так, вот так ей бочки посеку. Да порежу кусками, вот так, да присолю чуть. А теперь вода закипит – и туда её. Эх, к такой рыбе да жидкой чумизной каши или лепёшек! Но мы с тобой по-другому сделаем, мы её с луком есть станем – так ещё вкуснее. Пусть пока варится, а ты смотри за огнём, ладно? Я схожу лука нарву, тут у меня рядом с домом целая поляна самого вкусного лука! Подождёшь меня?

Кивнул. Уставился в огонь. «Ладно, мне с ним не жить. Дождаться бы князя, чтобы забрал, да, может, награду дал».

Срывая лучок помоложе, Гобо прикидывала, чего и сколько можно попросить, если князь вдруг скажет: «Мать, ты спасла моего сына! Проси, чего пожелаешь – всё для тебя сделаю!». И тут услыхала фырканье лошадей и стук копыт – ехали сверху, оттуда, куда вчера ушла погоня. Гобо присела, притаилась за кустом.

По дороге медленно ехали усталые кидани. Гобо узнала командира с перевязанной рукой (так ему и надо!) А что это болтается у седла за седоком? Ба!.. Гобо зажала себе рот, чтобы не закричать – это висит подвешенная за косу голова молодого князя! Догнали-таки! За командиром проехали ещё трое, потом одетый побогаче, наверно командирский помощник, и у него тоже висела голова – женская… «Во дворце жить станешь, на золоте есть, только сохрани сына!» – вспомнились последние слова княжны. Вот и некому теперь оплатить спасение княжьего сыночка… Гобо сидела на земле бледная и руки поднять не могла – смерть проехала мимо и изменила всю её жизнь.

Гобо вернулась в жилище. Наверно, вид у неё был ужасен, потому что мальчик поднялся у очага и попятился.

– Что с тобой, даня?

И это «даня» вернуло Гобо к жизни. Никто её так и не называл ни разу. Сыновья детей завести не успели, а дочь далеко, её дети мать мужа даней зовут…

– Ничего, всё хорошо, голова что-то закружилась, наклонившись лук рвала, вот и закружилась. Пройдёт сейчас. Ну, как там наша рыбка? Сварилась! Давай тогда обедать.

Гобо накормила ребёнка. Самой кусок в горло не лез. Была бы одна, легла бы на лежанку, укрылась потеплей, да выспалась мёртвым сном. А теперь она просто не знала, что делать. С мужем бы посоветоваться, он бы придумал…

Гобо надеялась, что мальчик насытившись захочет спать, но тот напротив, стал веселее, пошёл по дому рассматривать вещи. Потом выглянул наружу.

– Я хочу гулять. Я смогу босиком.

– Хорошо. Пойдём вместе. Хочу спросить тебя, знаешь ли ты, как всякие звери от врагов спасаются?

– Конечно, они кусаются, царапаются.

– Есть такие. А у кого нет зубов, или слабые они?

– Ну, такие убегают или прячутся. Вон, птица нас испугалась, улетела в кусты. Ты думаешь я такой маленький и глупый, что этого не знаю?

– Нет, что ты, я наоборот уверена, что ты намного умнее своих ровесников. Просто мысли бегут в старой голове и на язык выскакивают. Вот ещё одна: а что же делать тем, кто кусаться, убегать и прятаться не может?

– Такие в землю закапываются, как червяки.

– Ну, эти тоже прячутся, получается. А вот, смотри, кто это?

– Где?

– Да вот. Вот, на старые листья смотри. Ну? Подойди тихонько ближе…

– А! Лягушка маленькая, – мальчишка засмеялся, впервые!

– Почему ты её не видел?

– А она такая же, как листья.

– Давай ещё поищем, кто так хитрит. Вот смотри на дерево, вот сюда, на кору. Кто это?

– Бабочка! – Он потрогал пальцем, даже погладил легонько. – Да она дохлая.

Серенькая бабочка вдруг стремительно взлетела и села неподалёку снова слившись с серой корой.

– Понял, как она нас обманула? Мы-то думали, что это кора, потом думали, что она мёртвая, а она очень даже живая и смеётся над нами. Ноги-то у тебя замёрзли? Пойдем домой, я тебе обувку ладить стану.

Гобо отыскала заготовленную прошлой осенью кожу кеты – берегла себе на обувь…

– Иди-ка сюда, поставь ногу, нарисуем твой размер. Так, теперь нарисуем, как вырезать правильно. Ну, вот, будут тебе унгта²⁴ как у настоящего охотника!

Гобо шила кожу плоской иглой и всё думала, что же теперь делать?

– Иди-ка, примерь поршенёк. Ну вот, сухой травки проложим, будет в самый раз, правда?

– У меня красивые были, из кожи, с бубенчиками.

– Ну зачем тебе бубенчики, ты же не маленький. Ты видел, чтобы мужчины с бубенцами ходили, да ещё на охоту? Я же тебе как взрослому обувь делаю. Пробуй второй. Хорошо? Ну и ладно, обут ты теперь. Ещё штаны сошьём и будешь полностью одет, верно? Подложи-ка в огонь немного дров.

Мальчик послушно принялся подкладывать палки в очаг, но заметно было, что нечасто он таким делом занимался. Оно и понятно – слуги, няньки, повара – всё у него было… а не стало ничего.

– Так вот, друг мой, хочу я тебе сказать, ведь никто не знает, сколько нам с тобой вдвоём жить придётся. Может, завтра тебя заберут, а вдруг всё лето прождём, так ведь?

– Отец скоро приедет, я знаю. Он меня любит!

– Да кто же сомневается, что любит. Только времена-то какие – враги пришли. Отцу твоему победить их надо, да семью спасти. А ты у меня тут, худо-бедно, проживёшь. Только что нам делать, если на нас нападут?

– Отбиваться!

– Нечем нам, дружок, отбиваться – нет у нас ни лука, ни пики, ни клыков чтобы кусаться, ни крыльев чтобы улететь от врагов.

– А что же нам делать?

– А что делает та бабочка или та лягушка малая беззащитная?

– Они притворяются! Бабочка – будто кусочек коры, лягушка – как листик.

– Так давай и мы притворимся.

– А кем мы притворимся?

– Давай притворимся, что ты мой внук, а я твоя бабушка. Придут враги, а тут бабушка с внучком живут, никого не трогают. Они и проедут мимо. Ты согласен?

– Это же не навсегда?

– Конечно. Нам нужно притворное имя тебе выбрать. Давай, ты, например, будешь Киинчи²⁵ или другой птицей назовись, какая тебе нравится.

– Не хочу птицей. Я знаю – я буду Мангули²⁶!

– Прекрасное имя для настоящего мужчины! Значит, ты будешь Мангули из рода Тохто²⁷.

– Почему Тохто? Мой род другой.

– Если ты мой внук, значит, род у нас с тобой одинаковый. А меня-то здесь все знают. Скажем, что ты внук моего деверя²⁸, твои родители в городе Янь²⁹ живут. Прислали тебя ко мне, пока мать твоя болеет. Хорошо?

Подумал. Кивнул.

– Ну, и как тебя зовут?

– Я Мангули из рода Тохто.

– Молодец, Мангули! А настоящее своё имя никому никогда не говори. Это тайна! Вот я люблю, когда мужчины умные! Теперь знаешь что, Мангули, возьми вон там острую палочку, видишь? На полке в миске гольяны лежат посоленные, возьми одного, надень на палочку и держи над очагом. Как раз уголья подходящие. Пожарится, зашипит хорошенько, тогда есть можно.

– Я умею. Мы с отцом жарили.

Через короткое время Мангули протянул Гобо палочку с обгорелой рыбкой:

– Даня, это тебе. Ты же мало ела. Я себе ещё пожарю.

Глава 6. Дед Гогсига

Несколько дней провозилась Гобо с мальчиком. Пошила ему штаны, накидку на голову от комаров, сделала из запасённой весной бересты шапочку от дождя и жаркого солнца – поверх накидки надевать. Постоянно нужно было думать, чем накормить непривычного к простой пище ребёнка. Но самое главное, его нельзя было оставить даже на короткое время – он начинал грустить, а иногда Гобо замечала и слёзы, от которых сердце сжималось как за своего. Нужно было постоянно придумывать ему развлечения, рассказывать сказки. А тем временем огород зарос сорняками так, что и посевы не видно стало. В таких случаях хорошо посоветоваться с мужчиной.

– Пойдём-ка, пиктэрэн³⁰, сходим в гости.

– К кому в гости?

– К твоему деду.

– К моему деду? Отец говорил, он в Восточной столице живёт.

– Мы же договорились, что ты теперь не тот, кто был – не лягушка, а листик. Помнишь? По новому твоему имени выходит, что твой дед – это мой деверь. Это у него сын с семьёй в Янь-городе проживает. Вот этот дед тут недалеко и живёт по соседству. Понял? Одевайся, пойдём, пока дождя нет.

Они вышли за ворота и пошли по каменистой конной дороге в сторону села. Дом Гобо стоял на отшибе и был самым крайним в поселении – так муж захотел когда-то ещё в молодости. Они с братом вместе выбирали себе участки подальше от людей, поближе к реке и тайге. Хотя, и река была всем селянам легко доступна, и тайга была везде на окрестных сопках и в распадках, но вот хотелось им жить не среди других подворий. И даже друг от друга они построились в расстоянии шагов в пятьсот.

Гобо взяла Мангули за руку, но он вырвал ладонь.

– Я сам!

– Конечно, ты уже большой, иди сам.

Но через короткое время ребёнок стал уставать:

– Скоро придём?

– Скоро. Тут недалеко совсем. Устал?

– У тебя дорога плохая.

– А может, у тебя ноги не такие?

– Как это не такие ноги?

– А как в той сказке про лося и лису, знаешь?

– Нет. А что, у лося с лисой ноги не такие?

– Да. Они рядом жили в лесу, повстречались однажды, стали говорить о том, о сём. Лось и пожалуйся: «Так мне неудобно с длинными ногами: охотник за мной погонится, а мне ни спрятаться – видно отовсюду, ни убежать – рога за ветки цепляются». Лиса говорит: «А у меня другая беда: охотник ко мне приближается, а мне и не видно из травы – ноги коротки». Лось говорит: «А давай, лиса, поменяемся ногами!» «Хорошая мысль, – отвечает лисичка, – давай!» И они поменялись.

Вот лиса на высоких ногах вышагивает, по сторонам посматривает – далеко видать, охотник теперь близко никак не подойдёт. Посмотрела, нет в селе людей, подкралась к курятнику, а в куриный лаз влезть не может – ноги не вмещаются. Пошла тогда в луга, хоть мышку поймать, выследила, прыгнула, а копыта – не когти, мышь не держат. Голодна осталась. Пока мышь ловила, а тут и охотник рядом, вот здесь ноги лосиные ей пригодились – поскакала, только кусты трещат, к своей норе, сунулась носом, а ноги в нору не проходят. Так и пришлось бедной лисе бегать по лесу без остановки голодной.

А лось довольный, на коротких ножках бесшумно по кустам передвигается, никто его не замечает. Только устают эти мягкие лисьи лапки. Лось пройдёт немного и отдыхает. Есть ему захотелось. Потянулся за молодыми ветками – а не достать, коротки ножки-то!

Тут слышит лось, кусты трещат, бежит кто-то со страшным топотом прямо на него. Упал лось в траву, затаился – а как ещё на лисьих лапках лосю спастись? Смотрит, бежит на лосиных ногах лисица, из сил выбилась. Кричит лиса издалека ещё: «Лосик, дорогой, давай скорее лапами меняться, а то пропадём!» Поменялись они быстренько ногами, и уже каждый со своей сноровкой от охотников скрылись, наелись досыта каждый своей любимой пищей, и отдохнули каждый в своём любимом месте: лиса в норе, а лось в болоте. И уже никогда больше не помышляли ногами меняться³¹.

А мы с тобой уже и дошли, словно на лосиных ногах.

– Здесь мой новый дед живёт?

– Да. Вон он под навесом ладит что-то. А ты подойди тихонько сзади и скажи: «Духи тебе в помощь, мапа³² Гогсига³³!»

Малыш подкрался к мужчине, и звонко прокричал, словно глухому:

– Духи тебе в помощь, мапа Гогсига!

От неожиданности Гогсига выронил молоток, резко обернулся, и Гобо ойкнула:

– Ай, дура старая, напугается мальчишка, снова душа сбежит…

Она совсем выпустила из виду, как страшен её деверь – после войны у него не было одной стороны лица. А Гогсига тоже привык к своему лицу, он ведь себя нечасто видел. Обернулся, удивился мальчику, схватил его на руки и принялся рассматривать одним глазом, считая, что действительно приехал его сын из Янь-города с детьми и сейчас выйдет из-за кустов, чтобы обнять отца после долгой разлуки, а сынишку вперёд послал. Только вот возрастом мальчик маловат что-то или уже со счёта сбился старый Гогсига?

– Как зовут? – прохрипел он, сверля глазом. – Ну, отвечай, как тебя зовут?

– Поставь! – чётко приказал малец. – Поставь меня на землю!

Оторопевший Гогсига опустил ребёнка.

– Меня зовут Тохто Мангули. Я – твой внук!

– Гогсига, не пугай ребёнка! – крикнула, подбегая, запыхавшаяся Гобо. – Ну, как ты, пиктэрэн? Испугался? Не бойся, он хороший человек…

– Я не боюсь! Чего мне родного деда бояться? – ответил слегка побледневший мальчик.

– Ай молодец, Мангули, ай умница! Как же я тебя люблю! – обняла его Гобо. – Вот, Гогсига, внука тебе привела, давно вы не виделись, забыли друг друга. Ты уж будь с ним ласков. Скажи людям, чтобы показали ему твою живность, да на лошади покатали, а мы с тобой поболтаем в тенёчке, хорошо?

Растерянный деверь лишних вопросов задавать не стал, крикнул раба:

– Эй, Энлэй³⁴, поди сюда. Возьми моего внука, покажи ему наше подворье, покатай на лошади по двору. Да скажи Кингжао³⁵, пусть угощение приготовит быстро – дорогие гости у меня!

– Вот это и все мои люди теперь. Только ханьцы и остались, может потому и не ушли, что живут вместе как муж и жена. А я непротив, лишь бы работали, – сказал Гогсига, усадив Гобо под навесом и усевшись сам напротив. – А остальные все разбежались, вот так-то. Хорошо самого не убили и постройки не спалили. Слыхала, у четверых дома погорели, а Бумбу³⁶ нашли за рекой с пробитой головой.

– Живой?

– Куда там…

– Помню Бумбу. Однако говорили, жесток он к рабам был. Ты не такой.

– Ладно, живы пока, духи нас хранят. Ну, давай, рассказывай мне про моего внука.

– Он тоже из погорельцев. Это сын князя Яэси Нэнгу. Убили его кидани…

– Видел. Все видели. Они специально по всему селу с головами проехали. Жаль князя, не уберегли духи. Помнишь, как все его не хотели, когда его прислали крепость строить и управлять нашим уездом? Чужак столичный. А он смог и с народом поладить, и крепость выстроить, и налоги с умом собирал. А за то, что не пожелал сдаться, когда сам великий Ай-ван³⁷ склонился перед киданьской силой, за то слава ему! У тебя, понятно, обида на него, а люди уважают. Теперь только и оценили.

– Какая теперь обида… Он как чуял, прощения просил. Вот, сыночка оставил лечить, обещал великую награду. Пришла к тебе совета просить, что делать теперь.

– А сама что думаешь?

– Пока играю с ним в притворство, выбрали ему имя, придумала, что он твой внук, ну и мой, значит. А что дальше делать не представляю.

– Хозяин, кушанье почти готово, – подошла с поклоном рабыня.

– Хорошо, Кингжао, сейчас придём. Вот что я думаю, Гобо, такой росточек от крепкого семени нужно сберечь. Чувствуется в нём порода. Может статься, придёт его время. Потому, верно ты всё придумала, невестушка, так и живи с ним как с внучком и ко мне приходите. Обоснуем перед людьми, что у меня жены нет, за мальцом усматривать некому, а тебе как женщине сподручнее. С пропитанием и с другими расходами помогу, на доброе дело не жалко. Потом может ещё что придумаем.

Залаяли собаки за сараями, из-за построек выскочила лошадь с маленьким седоком, Мангули натянул поводья, остановил рядом со стариками. Следом бежал испуганный раб.

– Господин, я не виноват, мальчик сам…

– Молодец, Мангули, герой, лихой наездник! Настоящий мужчина, правда, Гобо? – Гогсига придержал лошадь за узду.

– Меня отец учил! Я ещё стрелять умею. Но не всегда попадаю… Мапа, сделаешь мне лук? Я тренироваться хочу.

– Будет тебе лук, обещаю. А сейчас слезай, пойдём съедим чего-то вкусного. Моя служанка умеет вкусности готовить. Пошли.

В просторном доме расселись на кане³⁸: Гогсига занял дальнее от входа место хозяина, гостей усадил слева от входа. Служанка внесла низенькие столики, поставила питьё на ягодах.

– Где же вкусная пища, Кингжао? Я сказал гостям, что ты вкусно готовишь.

– Сало дожаривается, господин. Совсем скоро будете пробовать солими³⁹.

– О, солими! Мангули, ты любишь солими?

– Конечно, мапа, солими все любят!

Пока ели, облизывая пальцы, Гогсига расспрашивал «внука»:

– Ну, что, Мангули, понравилось тебе у меня?

– Да, очень! У тебя вкусная жирная пища!

– Ну, а кроме еды было что-нибудь интересное?

– Мне лошади понравились. Ещё волы – такие огромные, и рога у них во-от такие!

– Вот работа для волов подоспеет, пошлю за тобой, вместе с ними управляться будем. Придёшь?

– Да, хочу. А ещё на лошади хочу. И лук!

– Будет, будет тебе лук. Но не быстро.

Гогсига дал указание рабу:

– Проводишь гостей до дома. Возьми там круп разных по мерке – риса, проса, гороха, муки пару мерок. И щенка принеси того, чёрного.

Принесли щенка. Гогсига привязал его на верёвку, вручил конец Мангули.

– Держи, поведёшь домой. Запас вам будет.

– Да чем я кормить его буду? – сказала Гобо.

– А ты не корми, сготовь из него вкусную похлёбку. Растущему мужчине нужна свежая кровь, да и тебе не помешает настоящее мясо.

Глава 7. Сказка о коне Мурунку⁴⁰

Утром Гобо нашла щенка, привязанного с вечера к центральному столбу жилища, в объятьях Мангули – оба сладко спали, прижавшись друг к другу.

– Вставай, пиктэрэн, солнце уже вышло из-за сопки. Сегодня жарко будет, а мне полоть надо. Вот тебе лепёшка, а я пошла на поле.

Гобо не была на огороде так давно, что сразу и не вспомнила, что где посажено. Травы на высоких грядах стояли по пояс, да и между ними тоже не пройти. Как тут одной справиться?

Огород у Гобо был прост, она сеяла только необходимое, потому что без мужа всё во много раз труднее делать, и потому что одной много ли нужно? Волов своих она отдала деверю – женщине с содержанием такой скотины не справиться. Гогсига и пахал ей по весне: поле плугом переворачивал, гряды отвалом поднимал, бороною ровнял-измельчал. Ну а сеять, полоть, урожай убирать – ей самой. Потому рис, ячмень, пшеницу, гречиху она не сеяла, капусту тоже – воды ей нужно много, поливать трудно. Всего-то было две гряды под соей и фасолью, две под просом и чумизой и ещё на двух репа, лук, чеснок. Эти каждый год местами приходится менять, чтобы урожай был. Ну ещё на поляне тыквы посадила – там пахать не нужно, землю с листвой перемешала, в кучки сложила в трёх шагах одна от другой, и семена в них. Растут сами, только полоть хоть пару раз в лето нужно. А такое баловство как арбуз она не сажала – лишняя работа. Ещё было отдельное поле под коноплю. Это важное растение, без него ни мешка, ни верёвки. И верхнюю одежду без конопли из чего сшить, если шкур нет – а у Гобо откуда шкуры? А для тонкой одежды она дикую крапиву косила, её сеять не нужно, сама произрастает в изобилии. Крапива вполне лён заменяла, по крайней мере, забот меньше.

Решила Гобо начать с сои, ей без солнца совсем плохо. И пошла мотыжить междурядье лёгкой мотыжкой, заодно рыхлить землю у корней. Мотыжит и приговаривает:

– Расти, расти добрая трава, хорошей еды-воды твоим корням, тёплого света твоим листьям, полного зерна твоим стручкам. Хорошего тебе урожая! Вот соберу твои стручки, обмолочу, горошинки все до одной соберу, до весны сохраню, чтобы не сгнили, не пропали, а весной посею, чтобы род твой никогда не кончался. А за то возьму себе на еду твоих плодов, ведь ты не обидишься, верно?

– Даня, а я тебя ищу, – за спиной стоял Мангули со щенком на верёвке. – Мы к тебе пришли.

– Хорошо, помощники мне нужны, особенно такие, которые смогут полоть. Ты мне поможешь?

– Да. Только я есть хочу.

– Хороший аппетит – примета хорошего здоровья. Лепёшку я тебе большую дала, теперь потерпи.

– Так я же не один ел.

– Ты что, собаку кормил? Вот это ты неверно сделал. Этот щенок нам с тобой сегодня на ужин.

– Нет!

– Что нет? Что тебе мапа Гогсига сказал – нужно есть свежее мясо, если хочешь вырасти здоровым и сильным. Если такое имя выбрал, нужно ему соответствовать.

– Нет! Это мой друг, я ему имя дал. Он со мной будет жить.

– Имя дал! Ну хоть бы меня спросил. И чем мы его кормить станем, ты подумал?

– Я попрошу мапу, чтобы сковал мне крючок. Сделаю удочку, буду для Андара⁴¹ рыбу ловить. Да!

– Ах, что же это мои духи со мною делают! Ладно, помогай тогда мне, чтобы быстрее закончить, да успеть дотемна ловушки проверить. Сможешь траву дёргать?

– Попробую.

– Пойдём на то поле, я тебе покажу. Вот, смотри: это растёт тыква. Ты ел тыкву?

– Да, у нас готовили с просом – сладкая.

– Ну вот, пока она только начала расти, а другие травы ей мешают. Их надо выдернуть вокруг, вот так. Понял? Вон там ещё другие найдёшь. А я пока сою от травы очищу.

Вечером ели рыбу. В ловушку снова зашёл сазан и полтора десятка гольянов. Мангули старательно недоедал мясо с костей, чтобы больше досталось щенку. Гобо только ухмылялась. «А и правда, что там того мяса с этого щеночка, а ребёнок отвлекается от воспоминаний о родителях и прежней жизни. Пожалуй, от живого собачонка пользы побольше будет».

Улеглись. Гобо с удовольствием распрямила спину на жёстком кане – наломалась за день на грядках. Мангули ворочался, что-то шептал щенку.

– Что, Мангули, устал сегодня?

– Немножко.

– Ты мне очень помог! Все тыквы прополол. Представляешь, как мы зимой тыкву печь в углях будем!

– Я коня хочу.

– Чего? Нет уж, коня нам рано заводить. Вот вырастешь, сможешь за ним сам ухаживать, сбрую шить, тогда заводи коня. Да и за что его купить?

– Я должен учиться воевать! Можно, я буду к мапе Гогсиге ходить учиться?

– Хорошо, сходим к нему, поговорим. А давай я тебе сказку про коня расскажу. Хочешь?

– Про какого коня?

– Про красивого и очень умного коня.

– Расскажи. А как звали того коня?

– Так и звали – Мурунку. Ну, вот, жили в одном селе муж с женой и было у них трое детей – два сына и дочь. Хорошо жили, ладно. И имелись у них три лошади – две кобылы и жеребец. Дочь старшая была, её замуж выдали и уехала она с мужем в соседний улус. Сыновья подросли, отец выучил их на лошадях ездить. Всему научил: как как за лошадьми ухаживать, как седлать, как садиться, как слезать, как сбрую чинить…

– Меня отец тоже учил. Ты же видела, как я ездил, когда к мапе ходили.

– Вот, ты молодец. И отец твой молодец. Каждый отец должен сыновей учить в седле держаться, да ещё стрелять, рубить, колоть врага на полном скаку. Вот и тот, о котором я рассказываю, выучил сыновей воинскому искусству, как подобает настоящим бохайским воинам.

И тут война случилась. Приказал Ван⁴² собрать от каждых ста семей по одному воину. И выпало по жребию одному из сыновей на войну идти. Собрали его как положено. Он и просит: «Отец, дай мне на войну Мурунку, он ведь самый умный, сильный выносливый, я с ним подвиги совершу!»

Не дал отец сыну коня, пожалел красавца. Сказал на кобыле ехать, она тоже справная была и умная, только не так уж красива, как тот конь.

Уехал сын на войну, да и пропал – попала в него стрела стальная, в самое сердце. А лошадь врагам досталась. Привезли отцу с матерью только сыновью рубаху, её и похоронили…

– Ну, что ты замолчала? Ты плачешь, даня?

– Нет, в глаз что-то попало ещё когда траву с грядок выбрасывала. Сейчас… Ну, вот, прошло время, снова война. Снова приказ: собрать воинов. Опять жребий кинули, и вот же как духи рассудили – снова у этой семьи мужчину на войну забирают! Ну, что же, снарядили второго сына. Сын просит: «Отец, дай коня. Я на нём трофеев добуду, домой богатства привезу». – «Нет, не дам Мурунку, – отвечает отец, – не место ему на войне под стрелами. Езжай на кобыле, эта в бою не уступит и жеребцу».

Попрощались с сыном, да и не видели его больше. От него и рубахи не привезли – говорят, изрубили его враги, а товарищам его отступать пришлось, так и сгинул второй сын.

Ну, что же делать, погоревали отец с матерью, а жить надо. Живут, трудятся, просо да коноплю сеют, жена огородом занимается, муж дрова заготавливает на зиму, да на охоту ходит, да рыбу ловит. Жена, между тем, тоже не отстаёт, ещё та рыбачка! В общем, не тужат, живут помаленьку. Даже радоваться стали иногда – просто так, оттого что живут.

Тут ни с того ни с сего приезжает уездный начальник, молодой да заносчивый, и говорит: «Ты, такой-растакой, почему налог не полностью сдал?» Муж отвечает: «Неурожай в этом году, господин. Зерном не отдал, зимой пушниной отдам с лихвой. Ты же меня знаешь, я всегда с долгами расплачиваюсь».

Но видно, нехорошее задумал начальник заранее: «Нет, не могу ждать! Коня у тебя за долги заберу». – «Не отдам! – кричит отец. – Мой коник в десятеро больше того зерна стоит!»

Куда там, налетели князевы помощнички, отца свалили, помяли малость, хорошо живым оставили. А коня увели.

Долго тогда отец болел. Не от ран, от обиды. Но поднялся – есть-то надо, а не потопаешь – не полопаешь. Снова стали жить муж с женой. Наладилось.

– Ну что ты опять молчишь, даня?

– Устала я что-то. Давай я тебе завтра доскажу.

– Нет, теперь. Ну даня, я же не засну, если конца не узнаю. Ну доскажи!

– Ладно. Так прожили они сколько-то зим, а тут враг совсем рядом. И уже Ван издал указ всем мужчинам на войну подниматься – никому исключения нету. Тут уж и самим понятно, что всем миром надо обороняться. Снарядился отец, с матерью попрощался, а ехать-то не на ком – последнего коня князь забрал. И пошёл отец на войну пешком. А он такой всадник лихой был! Ему бы коника умного…

…Да, да, сейчас доскажу. А что досказывать тут… не вернулся отец, погиб он от вражьей конницы. И похоронить тоже было нечего. Вот такая сказка. Всё, спать теперь.

– Так ты же про коня сказку обещала, а всё про мужа да про сыновей. А где же про коня?

– А про коня тут другая история. Не только ведь муж погиб, всё воинство полегло, а кто остался, те разбежались. И остался тот князь один на том самом красивом коне Мурунку. Потому и остался, что конь его вынес. Вернулся князь домой, а дома-то нет, сгорел дворец! Забрал он жену с дочкой и подался в дальние края, чтобы избежать верной смерти. Да случилось в пути несчастье – заболела дочь малая, да так, что умирать собралась. А тут как раз пришлось им мимо дома ехать, где та женщина одинокая жила, у которой два сыночка и муж на войне пропали.

И нечего делать князю, просит он женщину: «Приюти да излечи дочечку, я тебя отблагодарю, а коня тебе верну прямо сейчас».

– Значит, теперь эта женщина с любимым конём будет! И коню хорошо дома, и женщине теперь не скучно!

– Не стала она коня забирать, хоть и обижена была сильно. Как бы князь от врагов с женой скрылся, если без коня остался? Так и сказала она ему: «Тебе конь сейчас нужнее». Вот он и спасся, и жену, и коня спас, а после и дочку забрал. А женщину отблагодарил.

– Как?

– Дал семь лошадей и отрез шёлка.

– А у моего отца тоже конь красивый и умный! Его Тургэн⁴³ зовут. Отец его очень любит.

– Князю положено хорошего коня иметь.

– Я слышал, отец говорил, что Тургэна тоже за долг забрал. Говорил, что тот, у кого забрал, закон о лошадях нарушил – в плуг запрягал. Разве можно коня – в плуг! Отец и забрал. Он любит своего Тургэна. Даня, а может, эта сказка о моём отце?

– Нет. Те, о которых я рассказываю, закон о лошадях не нарушали, у них волы были, на них и пахали. Эту сказку я от людей слыхала, вот вспомнилась к случаю. Ну, давай спать.