Директор Кольского Центра Энергетической Эффективности
Все организационные хлопоты и расходы по созданию КЦЭЭ я взял на себя. Стартового капитала не было, организации ставшие членами партнёрства помогли мебелью и помещением. Первые годы я был единственным сотрудником Центра и не имел возможностей для найма специалистов. От «заманчивого» предложения Сторвика, в рамках которого я мог сразу получить зарплату для себя и сотрудников, я отказался. Оставалось надеяться только на свои возможности. Сначала мне было необходимо накопить средства, чтобы принять на работу бухгалтера и специалистов. Поэтому довольно долго я не выплачивал себе зарплату даже после того, когда начал выполнять проекты, и стало поступать финансирование. Первые оплачиваемые контракты появились в рамках Соглашения Администрации Кировска с норвежскими партнёрами и с NEFCO. Это были заказы на разработку энергоаудитов и бизнес планов энергосберегающих проектов.
Процессы в Демзоне «Кировск» развивались очень активно, количество разрабатываемых и реализуемых проектов быстро возрастало. Норвежцы захотели, чтобы я больше уделял внимание Центру, поскольку его успешная деятельность в первые годы в основном, определяла успешность всего российско-норвежского сотрудничества в сфере энергоэффективности. Согласно договорённости с ними, в июле 1998 года я написал заявление о прекращении своей работы в ОАО «Апатит» и сосредоточился на работе в Центре. Норвежцы заключили со мной контракт и обязались перечислять средства на мою зарплату в размере одной тысячи долларов, что было выше моей зарплаты в объединении. Но, уже в августе 1998 года в мире и в России произошёл экономический кризис. Рубль обесценился по сравнению с долларом в три раза, и Сторвик снизил перечисления в Центр до 500 долларов в нарушение подписанного контракта. Я в очередной раз осознал, что и европейские партнёры могут вести себя не по-джентельменски. Возможно, помня о наших первых встречах, когда я указал ему его место, Сторвик воспользовался возможностью показать, что он главный. Тронду жаловаться я посчитал ниже своего достоинства. С другими представителями НГЭЭ взаимоотношения развивались замечательно. Я, накопив определённые средства, начал постепенный набор сотрудников. В первую очередь потребовалось нанять бухгалтера, переводчика и перевести из «РИЭСТ» Ю. Зеленкова. Без переводчика двигаться дальше было невозможно. Я в школе и в институте изучал французский язык, да и тот забыл за ненадобностью. Общаться с норвежскими партнёрами и NEFCO приходилось только на английском языке. Отчёты по энергоаудиту, бизнес-планы тоже требовалось представлять для согласования и финансирования на английском языке. Поэтому я начал изучать английский язык, и это мне очень хорошо пригодилось через несколько лет.
Несмотря на трудности, КЦЭЭ с помощью местных и норвежских партнёров быстро развивался. Увидев, что Центр уже не фикция, а реальная организация, ENSI выделила средства на закупку оборудования для проведения энергоаудитов. Мы смогли постепенно укомплектоваться компьютерами и диагностическим оборудованием. Программное обеспечение и методики проведения энергоаудита мы также получили от ENSI и «Norsk Energi». Центр постепенно становился сильной энергоаудиторской организацией. После первых успешных проектов нарастало количество заказов, обеспеченных финансированием. Отмечу, что КЦЭЭ принципиально отличался от университетских Центров энергоэффективности. Те были укомплектованы преподавателями, владеющими только теоретическими навыками. Заниматься инженерной работой, которой является энергоаудит, им было сложно. В нашем Центре основным персоналом были инженеры-теплоэнергетики с большим опытом практической работы, способные решать практические задачи повышения энергоэффективности. Это и предопределило успешное и эффективное развитие КЦЭЭ.
Основой финансирования Центра на первом этапе помимо NEFCO стали заказы на разработку энергосберегающих проектов от организаций Мурманской области и в первую очередь Администрации Кировска. Ещё одной статьёй дохода стали работы по управлению энергосберегающими проектами. Договоры на эти работы я заключал с NEFCO. Выдавая деньги на энергосберегающие проекты Администрациям, NEFCO хотела контролировать весь ход их реализации. Для выполнения этой работы и стал привлекаться КЦЭЭ. Мы должны были собирать копии всех документов и платёжек и регулярно отчитываться перед NEFCO о графике выполнения работ, их качестве, соответствии составу проекта, о расходовании средств, выделенных на его реализацию. По окончании проекта КЦЭЭ ежегодно составлял для NEFCO отчёты по каждому реализованному проекту в течение всего срока его окупаемости. В отчёт входили данные о фактической экономии энергии и расчёты, показывающие снижение вредных выбросов. Эта работа хорошо оплачивалась NEFCO, что позволило мне ещё больше увеличить штат Центра. Я принял на работу бывшего специалиста по наладке котельного оборудования В. А. Коротина, которого я привлекал для обучения норвежцами, как потенциального работника КЦЭЭ. Раньше он работал в цехе «Пароснабжения», а в последние годы трудился в турбинном цехе АТЭЦ. Его приход позволил Центру заняться энергоаудитом котельных, ТЭЦ и наладкой котельного оборудования.
Следующим источником дохода для КЦЭЭ стали договоры на обслуживание теплосчётчиков и автоматизированных тепловых пунктов, смонтированных в рамках энергосберегающих проектов. Для этого потребовались люди соответствующей квалификации. Постепенно штат КЦЭЭ достиг двенадцати человек. Не скрою, в первую очередь я привлекал близких мне людей, но все они имели соответствующее их занятости профессиональное образование. Вообще, привлекать на работу в подобные организации профессионалов, занимающих хорошие позиции на своей работе, очень сложно. При капитализме невозможно гарантировать стабильную высокую зарплату на длительный период. В условиях рыночной экономики никто не уверен в регулярном обеспечении заказами. И у меня не было возможности спрогнозировать будущие доходы. Это серьёзная проблема для всех организаций в условиях псевдо рыночной Российской экономики. Всё-таки, мне удалось принять на работу опытных специалистов и создать сплочённый, профессиональный коллектив.
НГЭЭ после подписания межправительственного Соглашения Норвегии с Россией начала очень активные действия по вовлечению в сотрудничество новых регионов и новых партнёров. Самые первые контакты я обеспечил норвежцам с моим родным институтом ИЭИ в Иваново, который уже был преобразован в Технический Государственный Энергетический Университет (ИГЭУ). Для преподавателей Университета норвежцы провели тренинг по энергоаудиту и передали методики и программное обеспечение. Затем такой же тренинг был проведён в Московском Энергетическом Институте. В 1997 году в Санкт-Петербурге Тронд провёл первую в России программу обучения финансовому инжинирингу. Затем проведение тренингов по энергоаудиту было организовано на постоянной основе.
В 1997 году Кировск и КЦЭЭ посетила представитель ICEE (Информационный Центр Энергоэффективности, Норвегия), как один из участников НГЭЭ. Следует отметить, что информационная деятельность началась с некоторого конфуза. В задачи ICEE входило развитие информационной активности, освещающей процессы энергосбережения и сотрудничества Норвегии и России. Корреспондент ICEE собрала материалы о КЦЭЭ, о первых разрабатываемых проектах и уехала в Осло. Через некоторое время Олав Энгдал, с которым мы занимались разработкой проекта в детском саду № 12 Кировска, привёз из Норвегии пачку первого выпуска бюллетеня «Энергоэффективность в России». На первой странице бюллетеня была информация о КЦЭЭ и об энергосберегающих проектах, которые мы реализуем в Кировске. Но, на этой же странице была размещена большая фотография толстой бабы торгующей семечками. Рядом с ней и располагался это мешок. Подобной картинки в Кировске она увидеть не могла, вероятно, этот сценарий ей очень понравился в каком-то городе средней полосы. Видимо, журналистка хотела показать, как богатая Норвегия помогает нищей России. Когда радостный Олав передал мне пачку красочных бюллетеней и поздравил с первым выпуском, я, увидев картинку на первом плане, не стал читать бюллетень и брезгливо отбросил его. Он сначала изумлённо посмотрел на меня, но я пояснил, в чём дело. И он понял всю некорректность ситуации. После этого в Осло состоялся разбор полётов, поскольку норвежцы переиздали бюллетень, разместив в нём фотографии, касающиеся разрабатываемых проектов на Расвумчоррском руднике и в детском саду № 12. Это были два «пилотных» проекта в рамках межправительственного Соглашения. Собственно им и было уделено основное внимание этого бюллетеня. В дальнейшем всё было очень корректно и информативно. Бюллетени издавались в Норвегии вплоть до 2010 года. Они всегда были хорошо иллюстрированы и на отличной меловой бумаге, издавались на русском и английском языках и распространялись не только в России, но и во всех странах Баренцева региона. Норвежцы несколько позже, после создания ещё трёх Центров (Мурманского, Петрозаводского и Архангельского), помогли КЦЭЭ и этим Центрам создать собственные интернет-сайты, на которых размещалась полезная информация, касающаяся тематики энергоэффективности, а также описание реализованных проектов. В каждом Центре Энергоэффективности были назначены люди, отвечающие за информационную деятельность. Для их обучения из Осло приезжали IT-специалисты, нанятые ENSI для организации этой работы. Информационную часть работы норвежцы считали очень важной составляющей сотрудничества. Они были совершенно правы. Работу нужно не только хорошо выполнить, но и правильно информировать, как тех, кто выделяет деньги, так и всю общественность, интересующуюся данной тематикой. Со временем основная работа по созданию этого бюллетеня была передана российским Центрам Энергетической Эффективности, под руководством ICEE. КЦЭЭ стал основным поставщиком информации для бюллетеней, поскольку разрабатывал и реализовывал энергосберегающих проектов больше, чем все остальные Центры вместе взятые.
На сайтах Центров, также на русском и английском языках, размещалась информация о текущих проектах и о фактических результатах ранее реализованных проектов. Информация обновлялась регулярно. Было довольно много посетителей, как русской, так и английской версии.
Все иностранные специалисты могли знакомиться с тем, что происходит с энергоэффективностью в России, какими конкретными проектами мы занимаемся. О нашей совместной работе были информированы все заинтересованные лица не только в России, но и в странах Северной Европы. И это было очень важно для тех, кто выделял финансирование на эту деятельность.
Не всё благостно складывалось во взаимоотношениях в регионе. Начальником Государственной Жилищной Инспекции Мурманской области был Ю. Г. Дунин. Он контактировал с TACIS, программой Европейского Союза по содействию ускорению процесса экономических реформ в СНГ. В рамках этого сотрудничества была разработана Программа Энергосбережения Мурманской области с громким названием «50 на 50», предполагающая снижение теплопотребления на 50 %. Ознакомившись с этим документом, я заметил, что разработчики «Программы» включили в сводную таблицу мероприятия, которые совместно позволяли сэкономить более 100 % потребления! Профессионализм был налицо (при подготовке этой книги я выяснил, что Дунин был специалистом по судовым силовым установкам). Вскоре мне довелось вплотную ознакомиться с основным проектом этой «Программы».
Под эгидой TACIS и за их деньги, финская компания «Планора» в 1997 году выполнила анализ системы централизованного теплоснабжения города Снежногорска. Они провели предпроектные исследования реконструкции котельных, тепловых пунктов и сети централизованного теплоснабжения. В рамках проекта предлагалось объединить две городские котельные, установить теплосчётчики и автоматизированные тепловые пункты в зданиях. За счёт этих мер, в соответствии с «Программой», планировалось снизить энергопотребление на 50 %. В 1998 году финны выполнили проектирование. А в 1999 году обеспечили авторский контроль процесса монтажа теплосчётчиков в 126 зданиях. Эту часть проекта финансировала NEFCO. Она поручила представителям НГЭЭ ознакомиться с ситуацией на месте и подготовить отчёт о фактически выполненных работах и их качестве. Но, Снежногорск был закрытым городом, поскольку там располагался судоремонтный завод «Нерпа», занимающийся ремонтом и утилизацией атомных подводных лодок. Норвежцу, как представителю страны НАТО, доступ туда оказался закрыт. Поэтому, норвежский коллега попросил меня ознакомиться с проектом и посетить город. При рассмотрении проекта меня поразила величина потерь в тепловых сетях, насчитанная финскими специалистами. Они их определили в размере больше тридцати процентов. Когда я приехал в город и стал знакомиться с отчётами теплоснабжающей организации, я заметил, что ещё до начала проекта была выведена из эксплуатации старая котельная, и город уже получил экономию топлива. Но, эта, уже достигнутая ранее экономия, как бы не замечалась, а относилась к достижениям нового проекта. За базовое значение потребления топлива взяли более ранние данные, а не те, что соответствовали началу проекта. Это была подтасовка данных. Но, к этому ещё можно было отнестись с пониманием, считая, что проект начали раньше, чем он был включён в «Программу». Самое интересное выяснилось после посещения объектов. Я прошёлся по городку, он был очень компактным, с населением около 15 тысяч человек. Тепловые сети не протяжённые, во многих местах были проложены на поверхности. Подземные участки никак не информировали об утечках. Грунт скалистый, и любая утечка сразу бы вышла наружу. Тепловые потери в сетях никак не могли превышать 5–6 процентов. Я затребовал информацию о тепловых нагрузках зданий и проектную документацию финских специалистов. Сравнив документы, я понял, откуда у финнов взялись 30 % потерь. Оказывается, финские энергетики, не уяснив особенностей российской системы теплоснабжения, за тепловые потери приняли расход тепла и воды на нужды горячего водоснабжения. Они увидели, что в котельную возвращается меньше теплоносителя, чем отправлено, и посчитали, что это потери. На самом деле они впервые встретились с тем, что в России бывают «открытые» системы теплоснабжения, горячее водоснабжение в которых производится путём подачи горячей воды потребителю непосредственно из теплотрассы. В Финляндии таких систем нет. Там горячая вода подаётся в дом из водопровода холодной воды, которая нагревается в теплообменнике на вводе в здание. В котельные возвращается практически столько же воды, сколько и отправлено. В России во многих городах такие же системы, но, в районах Крайнего Севера и Санкт-Петербурге применялись «открытые» системы. Итак, откуда взялась экономия тепла в размере 50 %, стало понятно. Это не эффект от разработанных мероприятий, а неправильная работа с исходными данными и непонимание модернизируемого объекта. После осмотра котельных и тепловых сетей, я посетил несколько тепловых пунктов. Здесь меня ожидал очередной сюрприз. Не поняв, что в Снежногорске горячая вода разбирается из тепловой сети, финские специалисты закупили и установили теплосчётчики для «закрытых» систем, такие же какие применялись в Финляндии. Для учёта потребления тепла был установлен только один расходомер на подающем трубопроводе. Но, в наших домах требовалось устанавливать два расходомера, на входе и выходе из здания, поскольку расходы воды были разные. Нужен был и другой тепловычислитель. Вдобавок ко всему, при монтаже расходомеров были допущены грубейшие нарушения. Их установили прямо за задвижкой, что было запрещено. Нужно было до расходомера иметь прямолинейный участок трубы. Я затребовал паспорт на расходомеры и показал присутствующим специалистам правильную схему установки расходомеров. В общем, огромные деньги были потрачены впустую. Требовалось либо полностью заменять системы учёта тепла на другой тип, соответствующий реальной ситуации. Либо устанавливать ещё по одному такому же комплекту в каждое здание, но в соответствии с инструкцией. Я ещё мог понять финских специалистов, которые не осознали особенности российской системы теплоснабжения. Но, мне было совершенно не понятно, куда смотрели специалисты Снежногорска и команда Дунина. Похоже, все они были такими же «специалистами» в теплоснабжении, как и сам начальник. После обследования объектов я был приглашён к Главе Администрации Снежногорска, чтобы поделиться своими впечатлениями. Судя по всему, это был отставной офицер, отслуживший свой срок на подводном флоте. Он был очень доволен тем, что в город удалось привлечь подобный проект с иностранным финансированием. Это был первый масштабный проект в области, чем Глава, естественно, гордился. Он по-армейски сразу поинтересовался «свой я или не свой», имея в виду, дам ли я хорошую оценку проделанной работе, как проверяющий. К сожалению, я его серьёзно разочаровал, объяснив реальную ситуацию.
Когда я вернулся в Кировск, на вопрос норвежского коллеги о качестве проекта, я сказал, что весь проект – это одна большая ошибка. Сначала он никак не хотел поверить моим утверждениям. Проект финансировался в рамках международной программы с участием западных специалистов. Но, после подробного разъяснения положения дел по каждой позиции, он признал мои доводы справедливыми. И на основании их подготовил свой отчёт для NEFCO. Чем завершился этот проект, я не знаю. Но, в более поздней информации уже обозначалась другая величина экономии – 14,5 %. Это было близко к реальности, если удалось исправить допущенные ошибки. Для меня проект в Снежногорске был показательным на предмет того, как западные специалисты могут совершать грубейшие ошибки, не понимая российских особенностей. С директором финской фирмы «Планора» мы встретились позже. Он попросил мою CV (подробную характеристику моего технического образования и опыта) для возможной совместной работы в будущем. До, этого не дошло, но он удовлетворил своё любопытство. Позже, с Дуниным у нас состоялся непростой разговор. Он позиционировал себя, как главного специалиста и руководителя энергосберегающим процессом во всей Мурманской области, и пытался добиться, чтобы КЦЭЭ согласовывал все работы с ним. Иначе он грозился, что не даст нам работать с городскими администрациями. Он действительно имел такую возможность. Но, я посчитал это нахальством, и ответил категорическим отказом. На этом наше общение прекратилось. Возможно, он действительно стремился помешать нам. В некоторых городах с нами не стали сотрудничать, но, информация о проектах, реализованных КЦЭЭ, в Кировске и Апатитах была хорошо освещена в бюллетенях, областной прессе и по телевидению. Особых трудностей мы не испытали, и вскоре начали реализовывать проекты в других городах Мурманской области.
Не всё просто складывалось и с научными «конкурентами» на рынке энергоэффективности. Академические и университетские организации, казалось бы, имели серьёзные стартовые преимущества. Они получали бюджетное финансирование своей основной деятельности, имели штат специалистов и прочные связи с руководством ряда городов. С развитием политики энергоэффективности для них появилась возможность получения дополнительного финансирования. Используя свой научный авторитет и стоящую за ними научную организацию или известный Университет, они представлялись городским властям надёжными исполнителями. Практика показала, что это было совсем не так. Огромной проблемой для научных учреждений было то, что имея достижения на научном поприще, они решили взяться за работу в другой сфере – в инженерном деле. А к этому их сотрудники не были готовы. Когда мы начали совместную работу с норвежскими коллегами, я начинал комплектовать свой Центр. Поэтому, опыт норвежцев в проведении энергоаудитов и комплектовании штатов мне был очень интересен. Мой будущий многолетний коллега, Тронд Далсвеен, считал, что научные работники, даже соответствующей специальности, не являются хорошими энергоаудиторами. Всё-таки, инженерное дело существенно отличается от научной деятельности. Профессия энергоаудитора предполагает инженерный, а не научный подход, и инженерные методы решения выявленных проблем. Важен был и опыт практической работы. Не имея практических навыков, исходя только из теоретических знаний, научные работники, как правило, не могли провести качественно энергоаудит, разобраться в проблемах реального объекта, определить необходимые мероприятия и оценить потребность в инвестициях. В этом я имел возможность убедиться неоднократно.
Со мной захотели пообщаться новые руководители Института физико-технических проблем энергетики Севера Кольского Научного Центра. Прежде я не раз бывал в Институте, знал всех своих коллег и наладил уважительные и добропорядочные взаимоотношения с прежним директором Игорем Родионовичем Степановым. Он предлагал мне заняться наукой, подарил свою новую книгу по парогазовым установкам. Но, его сменили выходцы из Иркутска. Эти деятели очень цинично обозначили свою позицию, заключающуюся в том, что на теме энергосбережения «можно наварить бабки» и заподозрили меня в этих намерениях. Беседы у нас не получилось, в научном учреждении я не позволил себе послать их народным языком. Но, расстались мы именно таким образом, я подобрал другие слова. Через несколько лет я смог ознакомиться с их «трудом» по разработке энергосберегающего проекта для города Апатиты. Они оба были хорошими учёными в электроэнергетике, но не имели познаний в тех вопросах, которые требовалось решать в системах теплоснабжения. Не соприкасаясь в своей жизни с вопросами централизованного теплоснабжения и гидравликой, один из этих докторов наук на трёх страницах описывал математическую модель потоков воды в тепловом пункте здания. Возможно, лет восемьдесят назад это могло представлять какой-то интерес. Но, многие десятилетия, вставшая перед ним задача, решалась инженерными методами в полторы минуты. Там же был предложен метод «горячего обратного трубопровода» для подачи горячей воды из теплового пункта в здание. Фактически предлагалось смонтировать перемычку между подающим и обратным трубопроводами, которая неминуемо привела бы к прекращению работы системы отопления. На полях их документа я вынужден был сделать комментарий, что до этого не смог бы додуматься даже пьяный сантехник. Отчёт был сделан на дилетантском уровне и не выдерживал никакой критики. Я его сравнил с неудачным курсовым проектом студента-теплотехника 4 курса. Но, потрясая этим псевдонаучным отчётом Кольского Научного Центра, и используя работу, проделанную ранее КЦЭЭ, Администрации города удалось включить город в федеральную программу «Энергоэффективный квартал». Правда это, как и ожидалось, закончилось полным фиаско. В 2000 году директором Института стал Ефимов Б. В., который с интересом относился к деятельности КЦЭЭ, и ежегодно присутствовал на собраниях учредителей, как представитель Кольского Научного Центра.
У других научных конкурентов тоже всё пошло не должным образом. Но, лишить нас нескольких заказов им удалось. В подтверждение этого могу привести пример, случившийся с проведением энергоаудитов в зданиях Министерства образования на территории Мурманской области. К сожалению, эта объёмная работа не досталась нашему Центру. Представителям Нижегородской области удалось получить очень крепкие позиции в федеральных Министерствах (Л. В. Дудникова и Ю. Е. Зенютич). Как я отмечал, там была создана первая Демонстрационная Зона Высокой Энергетической Эффективности при Техническом Университете. Их специалисты вслед за КЦЭЭ прошли курс обучения методам энергоаудита ENSI. А Министерство Образования гарантировало им получение оплачиваемых заказов на проведение энергоаудитов в подведомственных зданиях. Таким образом, они заключили договор с Мурманской областью и «провели энергоаудиты» на нескольких десятках объектов. На следующий год областной Департамент образования решил по этим аудитам реализовать энергосберегающие проекты. Приступили к организации тендеров на закупку оборудования и материалов. И на этом этапе получился скандал, поскольку ничего конкретного подрядчикам дать не смогли, поскольку спецификаций не было в отчётах. Они мне позвонили и просили разобраться в сложившейся ситуации. Я получил возможность ознакомиться с «энергоаудиторским творчеством» Нижегородского Центра. Это была самая настоящая халтура. Нижегородские «энергоаудиторы» сделали примитивные оценки ожидаемой экономии от предложенных ими мероприятий. При этом не обозначили, какие и в каком количестве, нужны были материалы и оборудование. Таких оценок и расчётов они попросту не сделали. Причём, на объекты (не знаю на все ли) они даже не выезжали, а «состряпали» отчёты по опросным листам, заполненным представителями учреждений. Мы в этом убедились, проверив ситуацию в учреждениях в Апатитах. Описания технического состояния оборудования не соответствовали факту. Деньги немалые были «освоены», а Мурманские образовательные учреждения ничего реального не получили. Вред от такой деятельности был не только прямой, в напрасно потраченных деньгах. Информация о бесполезности проведения «энергоаудита» стала доступной руководителям других организаций. Тем самым был нанесён огромный вред новому очень полезному виду деятельности, который нам позже приходилось преодолевать.
Я с большим уважением отношусь к учёным, сам имел склонность к научной работе. Большинство из них являются высококвалифицированными специалистами в своей сфере. Они обладают глубокими теоретическими познаниями. В своей работе учёные успешно применяют научные методы. Инженерное дело основано на других принципах, умениях, опыте работы с инженерными объектами. Иногда научная и инженерная деятельность совмещаются. Я, инженер, многократно успешно работал в одной команде с научными работниками, как в промышленности, так и в исследовательских проектах. Но, попытки инженера полноценно заниматься научной деятельностью, без длительной специальной подготовки не могут иметь успеха. Так же, как попытки людей, многие годы, занимавшихся только научной работой, взяться за решение инженерных задач, тоже в подавляющем большинстве случаев, не эффективны. И те случаи, которые я описал, прекрасно подтверждают это. Это, конечно же, не относится к тем многочисленным учёным-инженерам, которые во времена СССР трудились в многочисленных отраслевых научных организациях. В их компетенцию входила и научная работа, и модернизация технологических процессов в промышленности.
Несмотря на трудности, проекты в Кировске и других городах Мурманской области развивались успешно. Мы работали одновременно и с бюджетными зданиями, и в энергетике, и в подразделениях ОАО «Апатит». Первые два реализованных проекта были признаны «демонстрационными» в рамках межправительственного Соглашения между РФ и Норвегией. Это проекты в детском саду № 12 и на вентиляторно-калориферной Расвумчоррского рудника. Оба проекта оказались очень удачными во всех отношениях. О проектах в промышленности я рассказал в предыдущих разделах. Здесь приведу описание нескольких проектов в бюджетном секторе.