Цикличность

А теперь представьте себе следующую ситуацию. Вот я сбегаю из долины, прихожу в Столицу и рассказываю эту историю в Братстве. Кто поверит мне? Миссу лично знает каждый человек в Братстве, каждый «белый» в столице обучался фехтованию под его присмотром. Веллеса я сам отпустил на все четыре стороны. Я больше года находился рядом с адептами. Более того, я жил с ними, деля хлеб. Большая часть моего отряда – дезертиры. Многие открыто присоединились к культу. Да и сам я уже не настолько тверд в своих убеждениях, как год назад.

Чем это закончится? Я знаю чем! Меня отдадут судьям! Причем отдадут не как чудотворца, те открестятся от меня после первых же моих обвинений. Меня бросят в темный подвал Секретариата как сумасшедшего. Слуги хартии будут пытать меня до тех пор, пока я, наконец, не «признаюсь» в том, что являюсь адептом. Я лично буду верить в то, что все это я придумал. Я сам осознаю, что рассказал это все только лишь для того чтобы оклеветать высоких господ.

Потом меня позорно повесят, а останки скормят собакам. Очередной адепт, не более. Даже повешение пройдет не на площади, а где-то на задворках. Соберется всего сотни две зевак. Почти каждый день так казнят по десятку адептов. Это непопулярное зрелище. Мои ноги еще будут дергаться, а палач уже подведет следующего к виселице. Я просто стану еще одним из…

Тут дверь тихонько скрипнула. Голова Миссы сунулась в комнату. Он будто знал, что я не сплю. Мисса поднес палец к губам, чтобы я не шумел и поманил к себе. Я быстро и максимально тихо оделся. После чего вышел за ним в предбанник.

– Господин прибыл. Поспешим.

С этими словами Мисса резко развернулся на месте и большими шагами пошел к выходу. Я, понимая, что мне опять никто и ничего больше не объяснит, поспешил за ним. А что мне оставалось?

Местные воспринимали песчаные бури как обыденность. Некоторые даже умудрялись путешествовать между городами и выходить на работу в такую непогоду. Но для нас каждая буря была настоящим испытанием. Ветер едва не сбивал с ног. Один раз Мисса немного подвернул ногу, и ветер тут же швырнул его на землю. Я не стал ему помогать.

Пыль пробивалась сквозь повязку на лице и душила. Но мы, сопротивляясь природным силам, едва ли не бегом направлялись в центр городка, где располагалась небольшая церквушка.

В Металлической долине мало верующих. Последний священник из Церкви Перерождения сгинул в этих землях многие столетия назад, а новых миссий церковь даже не пыталась предпринять. Желающих служить здесь они бы попросту не нашли. И теперь здания церквей использовались в основном клириками как лазареты и вельможами, как места где можно было одновременно собраться большой группе людей.

На крыльцо церкви ветром намело довольно много песка, однако буря еще не успела скрыть свежие следы. Судя по ним, внутри сейчас собралась действительно внушительная группа людей. В больших парадных воротах церкви была грубо вырезана маленькая дверка, сквозь нее то мы и зашли в центральный зал. Ветер дул с такой силой, что мы вдвоем с большим трудом закрыли старую, скрипучую дверь, сколоченную из давно рассохшихся досок.

Внутри церковь представляла собой довольно большое сводчатое помещение. На стены были нанесены фрески, но краска от старости сильно облупилась, и угадать, что было на них когда-то изображено, было невозможно. Думаю когда-то здесь стояли ровные ряды лавок, но дерево для растопки печей в Металлической долине куда важнее, чем вера и религия. Однако кафедру и прочую религиозную атрибутику не стали громить на дрова, а просто небрежно составили в угол. Сейчас все это было покрыто толстым слоем пыли.

Вообще, стоит сказать, что постройка была довольно неудачной для этих мест. Здесь были уместны приземистые здания с маленькими окнами и входом через предбанник, а не большие церкви с внушительными воротами и витражами, которые, скорее всего, давно выбило ветром и сейчас они просто были заколочены. В большом помещении свободно гулял ветер. Пламя свечей, что освещали зал, все время подрагивало. Пыль забивалась в многочисленные щели и стелилась по полу, образуя местами самые настоящие горки черного песка.

Посреди зала, прямо под потолочным светильником стоял большой стол. Вокруг него собрались какие-то люди, они о чем-то довольно оживленно спорили. Мисса тронул меня за плечо, и мы подошли ближе. Никто не скрывался. Люди, стоявшие у стола, с некоторым любопытством посмотрели на меня и вернулись к своей беседе. Я узнал некоторых из присутствующих, и от этого голова пошла кругом.

Веллес и Мисса – все это мелочи. Вокруг стола собрался самый цвет страны. Некоторые носили военную форму, некоторые были в белых накидках. Некоторых я знал лично, а о важности других догадывался благодаря их одеяниям и аристократическим жестам. Я узнал герцога Эдмундса, перевал и то, что лежало южнее него, входило в его владения. Генерал Жорф, что командовал пограничными войсками на юге. А, когда я увидел одного из тех стариков что составляет Совет Братства, то едва не преклонил колено по привычке.

Собравшиеся шумно обсуждали что-то важное. Я не смог понять, о чем речь, но это каким-то образом касалось некоего дела подле перевала.

– Я привел его, господин. – Покашляв, вежливо сказал Мисса, при этом показалось, что он ни к кому конкретно не обращается.

– Это он? Я ожидал чего-то большего. И вы считаете, что ему можно доверять? – спросил один мужчина явно восточной внешности, вооруженный внушительным ятаганом.

– Даже если нет, то, как он может нам навредить теперь? – гулко отозвался еще один незнакомец. У этого в руках был посох, а на плечах белая накидка.

– Нам не стоит волноваться из-за Роккара. Отложим эту тему на пару минут. – Прервал их спор крупный мужчина, стоявший чуть в стороне от стола и разглядывающий фрески на стене. При этом он сделал властный жест рукой, все остальные смиренно затихли. – Я бы хотел начать с насущных и неотложных дел. Мисса, думаю, ваше отсутствие в Столице уже начало вызывать некоторые вопросы. Вам стоит вернуться, выдвигаетесь в путь, как только погода наладиться.

– Разумеется. А готово ли… средство?

– Я все сделала! Все готово! – Внезапно и невпопад выпалила еще одна фигура. Только сейчас я узнал Таблиру. Она – главный столичный клирик. Мастер медицины. Очень любопытно. При этом она очень заметно переживала. Интересно почему?

– Вы нервничаете? – Сказала крупная фигура, не отрываясь от созерцания фрески.

– Я уверена в том, что делаю, просто не каждый день создаешь… такие вещи. – Женщину заметно трясло. Даже сквозь свободный плащ с белой накидкой было видно, что ее прямо передергивает при каждом слове. Она теряет самоконтроль, кажется, она готова в любой момент просто все бросить и убежать.

– Ваша работа завершена, Таблира. Это была тяжелая работа, но жертвы не будут напрасны. Не переживайте, дальше все сделает Мисса. Просто отдайте ему ваше средство.

Женщина, трясущимися руками, что едва слушались ее, достала из под плаща странный сосуд. Когда она передавала ее Миссе, то едва не уронила на пол. Однако тот ловко подхватил сосуд и ловко спрятал ее за пазухой.

– Теперь важная часть нашей работы в ваших руках, Мисса. Опробуйте это средство на том, кого посчитаете достойным. – Сказал тот «белый» что был обо мне не очень высокого мнения.

Мисса слегка поклонился и быстрыми шагами направился к выходу.

– Теперь нам предстоит поговорить с вами, Роккар. Впереди долгий разговор. – Сказала крупная фигура, обращаясь ко мне.

Я лишь промолчал.

– Насколько давно вы служите в Братстве? – спросил крупный мужчина с рыжей бородой. На нем был форма с гербом Велькура.

– Всю свою жизнь. – Вместо меня ответил тот старик из Совета Братства. При этом он смотрел мне прямо в глаза, и взор его был при этом удивительно ясным.

– Всю жизнь вы боретесь против культов? – продолжил рыжий.

– Всю свою жизнь я борюсь против Кошмара, которому покланяются культы! И судя по этому сборищу, вся моя жизнь прожита напрасно. – Я решил хотя бы во время последней своей речи взять быка за рога.

Среди присутствующих прошел легкий смешок.

– Какое громкое заявление, несколько пафосное, зато честное. – Сказал безвестный мужчина, ухмыльнувшись. – Особенно учитывая, что Кошмар получил свое имя по ошибке. Вы ведь, скорее всего, не слышали это? Много лет назад переводчик ошибся в одном символе, и Идеальный мир стал называться Кошмаром. Драимур, так написано в древних книгах. И ведь, действительно, так мы и называем ныне кошмарные сновидения. Но язык, на котором написаны старые книги намного древнее. Он, куда позже момента написания этих книг, стал языком народов севера. И беда в том, что у древних северян не было плохих снов, они считали любой сон полезным для разума и тела. Много позже язык севера претерпел значительные изменения и наполнился заимствованными словами и частями слов. У северян появилось два слова для определения сновидений. Старинное стало обозначать плохой сон. А новое слово произношение, которого сродни восточному «благовония» начало обозначать приятный сон – реикмур. Но переводчик этого не знал и, увидев знакомое слово, ухватился за него как за соломинку. Он ошибся. Немудрено. Мир богов – Драимур. Это не кошмар. Это сноведение. Будет он прекрасным или ужасным определяют лишь желания, вошедшей в этот мир сущности. Естественно, человек, который борется с Кошмаром, достоин уважения. А вот того кто борется против сновидений, кроме как глупцом и назвать никак нельзя.

Я никак на это замечание не отреагировал.

– Как вы думаете, когда вас раскрыли? – неожиданно спросил чудотворец с посохом в руках.

– Думаю практически сразу. Вряд ли нас раскрыли в полевом лагере. Там был страшный сумбур. Но, уже попав в ваш город, я догадывался, что мы раскрыты. Думаю, Лоррис окончательно все понял, когда нам пришлось принять бой против солдат Утейла.

– Нет, вы не правы.– Ответила крупная фигура, все еще смотря на фрески.

– А когда?

– Тот обоз намеренно пустили так, чтобы спровоцировать именно вас на этот маскарад. Все было сделано для того чтобы мы здесь и сейчас говорили с вами. План был довольно прост, а вы с удовольствием следовали ему.

– Я решительно ничего не понимаю. Зачем такое затянутое действо ради меня? Я и в Братстве то занимаю не самую видную роль. У вас есть намного более важные люди. – Я указал на члена Совета, тот потупил взор.

– Так было необходимо. – Развел руками старик из Братства.

– Но почему?

– Если бы я просто пригласил вас сюда, то вы бы не стали меня слушать. А теперь вы среди нас. Вы год жили с адептами, делили с ними пищу, молились. Часть ваших людей, добровольно перешла на нашу сторону. Кстати, могу вас заверить, все они пребывают в полном здравии. – Ответил чудотворец.

– И, наконец, я думаю, что вы соврете самому себе, если скажете, что наша жизнь оказалась вам не по нраву. Нам следует извиниться, но мы намеренно сделали все таким образом, чтобы у вас не осталось выбора. Мы приперли вас к стенке, Роккар. Вы теперь либо один из нас, либо мертвец. Но проведя год среди нас, неужели вы выберете мучительную смерть? – сказал крупный мужчина, стоявший в стороне.

– Я член Братства. У меня есть долг, обязанности… – Слова прозвучали фальшиво, но я старался поверить в них.

– Оставьте! У вас нет пути назад, братья не примут вас и не поймут. Для всего мира, вы один из нас. Для нас самих вы теперь часть нашей общины. Мы уже сделали выбор за вас, вам остается только смириться с этим.

– Я прекрасно осознаю свое положение. Но я ведь могу бежать, попробовать рассказать все в Братстве. Мне не поверят, но зерно сомнения будет посеяно! Судьи могут проверить Миссу!

– Роккар, будем честны. – С некоторым злорадством начал старик из Братства. – Вас просто повесят! Все ваши обвинения слишком абсурдны. Даже протоколов никто не составит. В Братстве сочтут вас сумасшедшим и вычеркнут из своей истории. Они слишком верят в то, что ясно понимают, против чего они борются. По крайней мере, так считает значительная их часть. Ваша история, как бы правдива она не была, приведет лишь к напрасной жертве. Неприятно вам угрожать, но я об этом позабочусь.

– Но зачем вам это? Почему вы потратили столько сил на то чтобы завербовать меня? – Я обратился к человеку, что осматривал церковь, как самую искусную скульптуру, силясь увидеть его лицо. – Я не самый сильный «белый», в Братстве я едва ли выделяюсь. Что во мне такого?

– О, ваша роль очень велика. В вас есть одна невероятная особенность, но об этом немного позже. Вы знаете о «красных», о людях, что лишены души? – сказал с добродушной улыбкой рыжебородый.

– Разумеется. Я привез вам целый фургон деток, что являются «красными».

– А как вы считаете, что есть душа?

– Душа это то, что делает нас человеком. Она позволяет нам переродиться после смерти. Если верить Церкви Перерождения. – Я зачем-то посмотрел вверх на купол церкви.

– А если я скажу, что бессмертная душа на самом деле проклятье? Проклятье, которое насильно удерживает нашу сущность в этом мире.

– Но ведь без души мы попадем в Кошмар.

– Вы знаете, как «красные» ощущают Кошмар?

– Неописуемый страх. Ужас. Чувство обреченности.

– Это стандартная формулировка… – начал было старик из Совета, но его рукой остановил рыжебородый.

– Неверно, Роккар. Они никак его не чувствуют. А связано это с тем, что именно проклятье заставляет людей бояться Кошмара.

– То есть в этом суть вашей веры? – я усмехнулся.

– Это не наша вера, это один из постулатов на котором держится мироздание. – Кажется, фигура, осматривающая убранство церкви, улыбнулась.

– Ладно. Так, а почему проклятье отступает? Все больше рождается «красных»? Людей без проклятья, как вы выражаетесь.

– Где рожаются «красные», Роккар? – спросил рыжебородый.

– В основном на западе.

– А что стряслось на западе?

– Он лежит в руинах.

– Там была разрушительная война. Война на истребление. А до этого плодородный край прошел через годы неурожая и голода. Люди лишились домов, их родственники гибли или в бессмысленных битвах, или от голода и непогоды. Те, кто выжил, озлобились и огрубели. Люди, пережившие самые жесткие лишения, доходили до безумия от отчаяния. Их душа становилась настолько тонкой что, в конце концов, практически разрушилась. Были и те, чье горе было столь тяжким, что они высыхали. Но многим хватало сил не сдаваться и жить дальше.

Но души в них было столь мало что дети их, рожденные в столь страшные времена, просто не могли ее унаследовать. Они рождались лишенными проклятья – «красными».

Разумеется, люди освобождали от проклятья своих детей и ранее, но именно устроенный «белыми» геноцид освободил от проклятья такое количество людей, что даже такие заносчивые слепцы как Орден Чудотворцев обратили на это внимание.

– Подождите. То есть по вашей логике «белые», творя чудеса, избавляются от проклятья?

– Верно. Но они делают это невольно и считают, что обречены на муки и лишены перерождения. Хотя на самом деле идут к благодати.

– В это сложно поверить.

– Соглашусь с вами, Роккар. Но вы нужны нам, поскольку вы не просто невольный свидетель, вы непосредственный участник грядущих событий.

– Даже так? Мне уготована роль подобно Веллесу? Истолковывать вам древние каракули. А если я элементарно сбегу? Я ведь могу бежать отсюда и не идти в Братство. Мне хватит сноровки долгое время оставаться незамеченным.

– Не выйдет. – Фигура усмехнулась.

– Почему?

– Ну, хотя бы, потому что это моя земля. И без моего ведома на ней ничего не происходит. – Спокойно сказал человек, оборачиваясь наконец к столу.

На секунду передо мной предстало лицо, которое я часто видел на портретах по всей стране. Этот профиль отчеканен на монетах среднего достоинства, а его громадная статуя возвышается над рыночной площадью в Столице. Деандир, барон Утейла и Металлической долины. Никогда не видел его вживую, но это был он, сомневаться не приходилось.

– Вы тот, кого все называют «господином»? – вскрикнул я.

– Нет. – Раздался вдруг голос из-за моего плеча.

Откуда этот голос? Я резко оглянулся, но никого не увидел. Никак не мог понять, кому принадлежит этот голос, он словно доносится отовсюду.

– «Господином» здесь почему-то зовут меня. – Вновь сказала пустота, только теперь я, по моему мнению, смотрел прямо на источник звука, но все равно никого не видел.

И тут меня, наконец, осенило. От этой догадки кровь застучала в висках, а ноги стали ватными.

– Ольберт Невидимый?!

– Все верно. А теперь позвольте я, наконец, объясню, почему вы так важны для нас.

17. Исан

«Зимой 824 года Столица стояла с закрытыми воротами. Это была самая странная осада в истории твердыни. Ибо вокруг города не стояли войска противника, изнуряющие штурмы и постоянные обстрелы не досаждали жителям, а гарнизон города нес вполне рутинную службу. Дело в том, что в самом начале зимы страшный пожар уничтожил город под названием Скопица, что расположен на тракте, ведущем в сторону Утейла. Скопица находилась в тридцати верстах от Столицы и славилась своими кузнечными мастерскими. Город находился в столичном округе и посему налоги на дома жители Скопицы платили такие же, как в Столице, что привело к тому, что Скопица представляла собой компактный и тесный город, ставший домом многим знаменитым мастерам. Они первыми встречали обозы с рудой из Металлической долины и изготавливали из нее самое качественной оружие. Оружие с особым клеймом, которым отмечены изделия из Скопицы, ценится по сей день. Но той зимой города мастеров не стало. За одну ночь город сгорел дотла. Жители Скорпицы разбежались по ближайшим подлескам и в лютый холод многие не смогли дойти до ближайших деревень. А, ближе к торжествам, из лесов начали выходить сухие. Все те, кто не перенес невзгоду, отправились привычным при жизни маршрутом – к Столице. Столица простояла с закрытыми воротами до самой весны. Гарнизоны двух крепостей – Итильена, пятнадцать верст на юго-восток от Столицы, и Остларда, десять верст на запад, всю зиму прочищали окружные леса от сухих. Тогда как столичная армия каждую неделю очищала окраины города от дошедших-таки дотуда сухих. Весной ворота города вновь открыли, а Скопица так и не была восттановлена, тракт ныне обходит ее стороной»

Макс Рутс «История Столицы 800-850г.г.»

863 год со дня Возрождения. Территория в ведомстве Харесского лесничества. Не именована.

Ненавижу клириков. Возможно, чересчур грубо. Но есть за что, поверьте. Заносчивые, постоянно лезущие со своими советами и поучениями дураки. Они привыкали разговаривать в повелительном тоне со своими малограмотными больными, которые буквально ловили каждое их слово, и вскоре они уже разговаривали в таком тоне даже с самыми искусными коллегами-чудотворцами. И это при том, что все знали о том, что клириками становятся те чудотворцы, кто не очень-то преуспевал в чудесах.

Разумеется, сама мастер медицины – Таблира, была великим чудотворцем, что нашла призвание в помощи другим. Великая женщина, что всегда была словно мать для любого страждущего. Столп и опора Столицы. Если требуется, засучив рукава, лезть в очаг эпидемии или ставить на ноги тяжелораненых по локоть в крови она будет там. Но таких, как она – меньшинство. Большинство чудотворцев, служивших клириками, были лишь жалкой тенью их мастера. Когда начинаются серьезные проблемы, они всегда бегут первыми, да так что сверкают пятки.

Однако, сейчас я бы расцеловал ноги любому из них. Чертова стрела! Прямо в бедро, немного выше колена. Наконечник глубоко в ноге, никак не вытащить. Два раза я пытался выдернуть стрелу, но оба раза я терял сознание раньше, чем она поддавалась. Верное дело, она зацепилась за кость. На второй попытке я пытался обезболить бедро при помощи чудес. Но чудеса клириков такие же, как они сами – изменчивые и непостоянные. Когда применяешь их на самом себе нельзя предсказать полученный эффект. Только используя эти чудеса на ком-то другом, результат получается в полной мере достаточным. В целом, конечно, получилось, но боль я все равно чувствовал и довольно сильную, а стрела так и не поддалась.

Я всегда считал себя как минимум неплохим чудотворцем. И любую рану я смогу заживить без особых усилий. Но грош цена моей уверенности, ведь я даже не сумел вытащить стрелу из собственного бедра. В придачу нога совершенно онемела и отнялась из-за сотворенного над ней чуда. Возможность пролежать пару часов на смеси снега и грязи, на которые я предварительно накидал лапника, что может быть лучше? Зато хотя бы смог спокойно подумать, привести мысли в порядок.

Итак, нет никакого смысла заживлять рану с торчащей в ней стрелой. Эта мысль продиктована паникой, сразу откидываем ее. Мне нужна помощь. Очевидно. Подойдет любой человек, у кого достаточно сил, чтобы выдрать эту стрелу. Дальше я уж как-нибудь справлюсь сам. Но местные жители вполне однозначно пытались меня убить. Вряд ли в какой из ближайших деревень мне согласятся помочь. Даже за деньги. Скорее вывесят на столбе возле подъездной дороги, так и буду висеть хорошо промороженным трупом со стрелой в ноге.

Знаете, судьба – очень ироничная леди. Несколько лет назад на повозку, в которой я ехал, напали грабители. И знаете что произошло? Мне в бедро угодила стрела. Почти в то же место, только в другое бедро. Видимо судьба решила, что два симметричных шрама на ногах мне очень идут. Это действительно забавно, но, пожалуй, посмеюсь я над этим как-нибудь потом.

До сего дня я, разумеется, слышал о том, что иногда северяне организованно нападают на отряды «белых». Но такие истории ходят среди чудотворцев на уровне баек и относятся к ним не серьезней чем к детским сказкам про похитителей снов. Те из братьев, кто всю жизнь провел на севере, откровенно смеются над такими историями. Можно встретить одного враждебно настроенного человека. Иногда нарваться на плохо организованную банду. Но угодить в хорошо спланированную ловушку, устроенную доброй сотней человек – такого еще не случалось. По крайней мере, не было задокументировано.

И, коротко сказать о моем везении может то, что это случилось именно со мной. Мне не померещилось, все произошедшее было вполне реально, вон даже сувенир остался. Я потрогал оперение стрелы и поморщился от боли.

Во время нападения мне чудом хватило сноровки отползти в кусты у дороги незамеченным, затем я кубарем скатился в овраг и уже по нему, по уши в грязи скрылся от нападавших. К счастью, по моему следу никого не пустили, по крайней мере я очень на это надеюсь.

Последнее что я увидел, когда падал в овраг, это то, как на Джесса спустили собаку. Жалко парня. Я старался держаться с ним отстраненно, но почему-то беспокоился из-за этого ходячего недоразумения.

Весь наш отряд был перебит буквально за пару минут. А ведь это – вполне боеспособные люди. Но думаю, что теперь я единственный участник похода что увидел начало нового дня. Да и то, прямо сказать, шансы мои невелики. Если ночами от холода и сырости, я еще смогу отгородиться чудесами, то голод, жажда и рана со временем доконают меня практически наверняка. Думаю, поэтому за мной и не отправили погоню, мол, пускай помучается, все равно ведь умрет, это же север.

Но мне совсем не хочется глупо замерзнуть в лесу. Я столько раз бывал в передрягах, что умереть вот так было бы просто обидно. Поэтому для начала мне нужен план действий. Мне нужна помощь, но в пределах долины ее не просто найти. Даже если переодеться, то по моему лицу ясно видно, к какой категории людей я отношусь. Особенно сильно это стало заметно, после того как Веллес отправился в Кошмар. Поэтому для меня есть только два пути, либо попытаться подняться из долины назад к Митарру, либо пойди дальше на север к равнине. Там на перепутье стоит довольно крупный город – Харрес. Смею надеяться, что там мне помогут, а не казнят. Во всяком случае, не сразу.

Тут стоит осознать, что оба варианта выглядят не очень хорошо. Судя по лаю собак, который мы услышали задолго до того как нас могли бы заметить из деревни, нападавшим кто-то загодя сообщил, что в долину спускаются «белые». Может «торговцы», которых мы встретили в пути, на самом деле оказались передовым отрядом. Хотя нет. Старуха, пытавшаяся продать Джессу соленые грибы за круглую сумму, вряд ли являлась участником облавы.

Скорее у напавшего на нас отряда был выставлен дозор, а мы его просто прохлопали. Тут уж вопрос компетенции нашего отряда. В любом случае, они узнают, что наверх поднимается одинокий и хромой путник в грязной белой накидке. Да и сам подъем к Митарру пешком – то еще испытание. Тяжелая дорога, плюс к тому в горах резко падает температура, ведь это здесь в долине уже чувствуется весна, а в горы она явно не заглянет ближайший месяц.

А значит надо идти на север. Максимально огибая все дороги и деревни. Сразу после небольшой горной гряды, которую я сейчас видел сквозь голые деревья, начинается большая равнина, и десятки дорог расходятся по ней из одной точки. Из довольно большого города под названием Харрес, что стоит прямо этой на развилке. Там все путники обычно отдыхают по постоялым дворам, перед тем как разбрестись по всему «благодатному» северу. Самый высокий шанс спастись – добрести лесами до города незамеченным. В больших городах на распутье дорог всегда много людей, которым плевать «белый» ты или «розовый в крапинку». Ведь чем больше город, тем слабее моральные скрепы его жителей. Ведь власть и политика где-то там, а кошелек здесь, за пазухой. Именно там и стоит искать помощь.

И, если я правильно установил свое местоположение, то путь до Харреса я вполне могу одолеть даже с моим ранением. План хороший, но не без изъянов. Дорога более легкая, чем на юг, но куда более дальняя. И да, в Харресе меня хотя бы спросят, зачем я пришел, а потом уж повесят. Но все-таки могут повесить. Вероятность есть. Но ничего лучше я себе предложить не могу.

В какой-то момент моего отряда хватятся в Столице и в Митарре. Начнут разбираться. Узнают о нападении. И тут начнется грандиозное шествие. Ведь создан опасный прецедент, пора принять решительные меры. И столичные генералы вышлют сюда свою бравую дружину. Те прискачут в сверкающих доспехах, под красивыми знаменами и без труда вычистят тут всех, кто за последние пятьдесят лет хотя бы обмолвился плохим словом о «белых». Но есть у всего этого существенный недостаток. Это будет ближе к осени, то есть через несколько месяцев. Я за это время уже превращусь в немного подпорченный труп бережно укрытый желтой листвой.

А теперь вперед, Исан. Обломать стрелу около раны, чтобы не мешала. Все равно вытащить я ее не могу. Ага, именно так. Терпи! Терпи! А потом хорошим, бодрым шагом хромаем по лесу и надеемся набрести на речку или хотя бы ручеек. Ибо очень сильно хочется пить!? И с каждым часом все труднее вытеснять мысли о жажде из головы. Еще и смешанный с грязью снег лежит кругом и дразнит незадачливого путника. Но такие случаи входят в базовую подготовку членов Братства. И я помню, что нельзя есть снег просто так – во рту появятся язвы и будут очень неприятно болеть. Да и простыть так – плевое дело. Была бы у меня фляга, тогда была мне радость. Набил ее снегом, сунул за пазуху, и через час у тебя треть фляги воды. Но фляга осталась в седельной сумке, как и все мое имущество, кроме посоха, который я, отработанным годами движением успел схватить, пока падал с лошади. Только благодаря ему я могу еще вполне сносно передвигаться. Нет-нет, тут дело вовсе не в чудесах, а в том, что он замечательная опора.

Шаг, опереться на посох, еще шаг. Ладно, вроде идти можно. Вокруг меня дикий лес, под ногами подтаявший, рыхлый снег. И где-то недалеко бродит целый отряд людей, что жаждет моей смерти. Пожалуй, в такой переплет мне попадать, еще не доводилось.