Цикличность

42. Исан

«Мой отец получил право представлять в Столице Хадилхат и восточные земли, когда мне не было и пяти лет отроду. Я плохо помню наш родной дом. Лишь обрывочные образы, да воспоминания о том дне, когда мы готовились к отъезду в Столицу. Я забыл родной язык, и не могу без переводчика поговорить со своей восточной родней. Я не помню ни одной улицы Хадилхата, хотя достоверно знаю, где в Столице контрабандисты прячут свои товары. И все равно в Столице я остаюсь чужим. Даже мой младший брат, что родился уже в Столице, всегда будет чужестранцем. Он служит в регулярной армии, достиг высокого чина и командует целым полком. А за глаза его все равно называют «пустынник». Пять лет назад отец передал мне свои дела. Сразу после назначения, я встретился с одним из баронов Лимфиса. Хитрец, он решил подкупить меня тем, что говорил на восточном языке. Я не мог ответить, ибо не знал родной язык. Я хорошо помню, как он сказал мне: «Ты не помнишь родину. Значит, ты – не пустынник. В Столице тебя не принимают из-за того, что ты с востока. Значит, ты – все же пустынник. Так кто же ты, мой друг?»

Захария Брав «Кто же я?»

863 год со дня Возрождения.

– Мирра? Богиня?

Мы сидели подле того же костра, на той же поляне, у порога того же самого охотничьего дома. Сейчас на дворе стояла тихая северная ночь. Луна, невероятно большая на севере, ярко освещала поляну, на которой все так же покоились разобранный плуг и обломки боевой повозки.

За прошедшее время я почти полностью поправился. Былой прыти мне, конечно, не видать. Да и в дождливую погоду бедро болит так, что приходится, словно старик, сидеть весь день на стуле и вспоминать молодость. Но в целом я в норме.

Посох, и правда, оказался бесполезным. Иногда ночами я, вопреки советам своей спасительницы, пытался применять чудеса, но что-то словно сломалось внутри меня. Раньше я ясно ощущал душу, свое внутреннее естество. Творя чудеса, я чувствовал, как часть меня покидает тело, чувствовал так же и пустоту оставшуюся внутри после нее. Не могу сказать, что то чувство было приятным. Но взамен я получал способности, многократно превосходившие возможности остальных людей. Теперь же я ничего подобного не ощущал. Посему я однажды просто «потерял» свой посох в лесу, тщательно забыв место, где его обронил.

– Ну, так принято меня называть. – Она пожала плечами, держа в руках теплую плошку супа.

– Твои отговорки становятся все более замысловатыми и все менее вероятными. – Я погладил ее по ноге.

– Но это правда. – Сказала она, положив свою руку поверх моей.

– Конечно, правда. Как и то, что ты оборотень, охотящийся на чудотворцев, заблудившихся в лесу.

– Тогда я шутила, потому что не знала уже как отделаться от твоей дотошности. – Она взяла мою руку и прижала к своей груди.

– А, то есть сейчас, когда ты говоришь мне о том, что ты – богиня, ты не шутишь?

– Сегодня произошло два судьбоносных для мира события. – Она посмотрела на луну, безмятежно сияющую на небе.

– Знаю. Ты приготовила еще более вкусный суп, чем обычно. Это – первое. А второе… О, знаю, я, наконец, подогнал ножку кровати, теперь она не будет колченогой. – Я поцеловал ее в плечо.

– Ты все шутишь… – она, как-то обреченно посмотрела на меня.

– Я лишь поддержал твое настроение.

– А я вот решила тебе правду сегодня сказать.

– Держу карман шире. И почему моя богиня решила именно сегодня мне об этом сообщить?

– Потому что сегодня произошли два события, которые говорят мне о том, что цикл закончился, и все пошло по новому кругу. Плоды рук моих, мои лучшие творения, снова обречены страдать.

– Так, а ты грибы хорошо перебирала?

– Столица сегодня погибла Исан.

– Ага.

– Ее уничтожил старый Мисса.

– О, ты знаешь Миссу? – вот тут я, правда, удивился.

– Чудеса еще живы, но лишь до тех пор, пока живы последние чудотворцы. Скоро это знание будет навсегда утрачено. Библиотеки больше нет, сильнейших чудотворцев нет, Братства нет.

– Ты знаешь о Братстве? – человек, что за последние месяцы стал мне столь близок, вдруг показался мне абсолютно чужим.

– Самое страшное еще впереди. Столица мертва, а значит этим миром уже некому управлять. Еще несколько лет мир будет существовать по инерции, а потом начнется разрушительная война. Хворь, что свирепствовала на востоке, теперь с ней некому бороться, и она вновь соберет жатву. Голодный запад ринется возвращать то, что когда-то принадлежало ему. А север, конечно, вспомнит, что у него вообще-то есть король.

Когда эта война сплавит ваш народ воедино, вам предстоит сделать важнейший выбор. Сохранить свой маленький мирок и, вновь, ждать пока ваше время пройдет. Или попытаться изменить ход времени. И вы, конечно, выберете первое.

– Допустим, что все будет именно так. Очень сомневаюсь, но тем не менее. Как это коснется нас здесь? Никто, никогда не отыщет это место. – Я все еще думал, что это привычное театральное представление, устроенное Равией. Все ждал, когда она не выдержит и рассмеется.

– Нас найдут, люди вернуться. Но я всегда буду рядом, пока тебя не станет, Исан. Ты умрешь, покинешь этот мир. Я могу лишь пообещать, что ты отправишься в лучшее место во вселенной. Я же останусь здесь, ибо так нужно. И, когда я смогу воссоединится с тобой, ты уже не вспомнишь меня.

– Ты говоришь очень странные вещи.

– Хочешь узнать вторую новость?

– Само собой.

Равия подсела ближе ко мне, снова взяла мою руку и прижала к своему животу.

– У нас будет ребенок, Исан.

И тут она разрыдалась горькими слезами. Я ничего лучше не придумал, чем просто обнять ее. Матери, узнавшие, что у них под сердцем зародилась новая жизнь, никогда так горько не плачут, как бы не был этот ребенок не желанен. Я почему-то сразу подумал о том, что Равия хитро пытается навязать мне чужого ребенка. Но не сходилось. Равия нашла меня достаточно давно, и если бы она пришла сюда уже в положении, то к этому моменту это уже было бы заметно.

Я не знал что делать. Я все еще держал руку на животе женщины, которую, как я думаю, любил. Это чувство было для меня новым, и я не мог быть в нем уверен. В книгах есть указания о том, что стоит класть кусочек льда под язык, если хочешь сотворить дождь, но книг о любви там нет.

– Я думаю, с ним все будет в порядке.

Она немного отстранилась от меня.

– У нас родится замечательный малыш, Исан. Беда в том, что он совершит.

– Никто не знает, что он совершит.

– Верно, но я точно знаю, к чему это приведет.

– И что ты предлагаешь?

– Давай убьем его, пока он в моем чреве.

– Я…

Действительно, что тут можно ответить? Тут вдруг я ощутил легкое дуновение ветерка. Настолько легкое, словно кто-то прошел мимо меня.

– Я не сделаю этого, я это знаю. – Равия словно бы заговорила с этим дуновением ветра.

– Сегодня закончился один цикл и начался новый. Старый мир пал, и ты вновь посеяла хаос. – Источник голоса находился прямо передо мной, буквально в пяти шагах, но я никого не видел.

Я почему-то снова подумал о сортировке грибов.

– Мой малыш. Он ведь снова пройдет этот путь от милого моему сердцу сорванца, до того, кто откроет этому миру разрушения и смерть?

– Ты сама знаешь ответ. Этого не избежать. – Спокойно ответил голос.

– Она. – Вдруг сказал другой голос источник, которого был чуть поодаль от первого. Поразительно знакомый голос. Но я не мог вспомнить, чей же он. – Девочка родится чистой душой и помыслами. Она будет служить людям до самой своей смерти. Все, что произойдет, будет совершено с ее именем на устах, но не ее руками. Как бывало и ранее.

– Все что мы можем, так это проследить за тем , чтобы никто в этом мире не страдал больше, чем это необходимо. – Из-за спины донесся третий голос.

И тут меня словно молнией ударило.

– Веллес? Роккар?

– Кажется, именно эти имена мы носили когда-то. – Ответил голос Веллеса.

– Мы больше не те люди, которых ты знал. – Сказал голос Роккара из-за спины

– Если тебя мучала совесть, то знай, ты сделал все так, как должен был. – Сказал Веллес.

– Я не понимаю. – Я схватился за голову.

– Тебе и не надо понимать. Ты скоро станешь счастливым отцом. Проживешь жизнь, о которой многие не могут и мечтать. Ты проживешь ее бок о бок с той, что полюбила в тебе человека, скрытого под оболочкой чудотворца. С той, которую ты любишь сам. А потом для тебя все закончится. – Сказал неизвестный третий голос.

– А ребенок! Моя дочка! Что с ней произойдет?

– Этого ты не сможешь изменить. – Сказал голос Веллеса.

– Никто не сможет этого изменить. – Вторил ему голос Роккара.

Я ошарашено смотрел по сторонам. А Равия… Вернее Мирра вновь начала тихонько плакать.

43. Лисия

3 год новой эры. К югу от Терриала.

И где это Джесс столько пятен на портки насажал? Уже минут пятнадцать тру на доске эти его дурацкие штанцы, а все попусту. По ягоды, небось, в лес ходил с пацанами. Опять. Вот дураки маленькие. Вроде как и старший из моих, а мозгов как у малышки, что в люльке спит. Сколько детишек уже сгинули в лесах? Сколько слез уже пролито мамашами? Вот только почто им, сорванцам, тревоги матери?

Хотя, кого мне корить? Сама такая же была. Когда брата моего старшего увезли в Столицу, мне особо терять уже нечего было. Думала, вообще убьют. А тут, вдруг, ко мне тот страшный мужик подошел, что брата забрал, и дал узелок с хлебом да копченостям. Затем мешочек с деньгами выдал. А на прощание коснулся меня посохом, отчего из груди тут же вода вышла прямо на землю. Старик только улыбнулся, да уехал вместе с братиком в Столицу. Даже попрощаться не дал.

Его наемники мне еще бумажку какую-то сунули, велели к солдатам идти. Ага, конечно!? Стирать, кормить, иногда ублажать. Нет уж, увольте, такой чести мне не надо.

И осталась я посреди Терриала совсем одна, без брата, без надежды и без шансов на выживание. Уж лучше бы убили. Правду говорю. Стояла я около нашего покошенного дома, смотрела вслед повозке, на которой брата везли, и думала, как же мне теперь так умереть, чтобы больно не было.

Той зимой пришлось многое мне пережить и увидеть. Когда Джесс в лапы «белых» попал, некому стало еду в дом приносить. Да и одежду всегда Джесс где-то выменивал, я и не знала у кого. Сама по городу я боялась ходить. Мало этого, так еще и солдаты к зиме абсолютно озверели. Стали насиловать, грабить и убивать с удвоенным рвением. После зимних торжеств уже даже трупы перестали на кладбище оттаскивать. Вот так прям и валялись люди на мостовой. Из-за холода не пахло от них, лежали, как живые, смотрели открытыми глазами куда-то в небо.

И вот, почему-то, не смогла я просто умереть, хоть и хотела. Приходилось крутиться. Жизнь не мила была дурочке маленькой. Посему и куролесила, как могла. Таскала еду прямо у стражников из под носа. Задирала их, а потом заманивала на тонкий лед и в таком духе. А что мне еще делать? Умирать-то мое тело отказывалось. Причем долго еще отказывалось. Тут зиму пережила с трудом, дальше немного проще стало. Притерлась.

Однажды, уже пару лет опосля того момента, как Джесса увезли, обнаглела я окончательно и забралась в дом, где столичные солдаты заночевали, еды набрать. И тут вижу, глаза на меня смотрят откуда-то из угла. Подошла, а это девочка маленькая. Намного младше меня. Не тронули ее, козлы эти столичные, не успели. Но напугали крепко. Насмотрелась она тут, небось, всякого. Я ее взяла за руку и на улицу потащила. Малышка и не сопротивлялась. Я на нее только какое-то грязное одеяльце накинула, чтобы та не замерзла. Ведь на ребенке лишь платьице было домашнее и больше ничего. Только вывела я ее на мороз, она развернулась, и начала мне пальчиком на дом показывать, и ничего не говорила при этом.

Я сразу поняла, что малышка дар речи потеряла. В этом проклятом городе такое можно увидеть, что не только речь отнимется. И я тихонько спросила:

– Папа?

Девочка молча отрицательно покачала головой.

– Мама?

Девочка снова мотнула головой.

– Сестра?

Девочка энергично кивала головой. Мне тогда самой лет отроду было совсем чуть-чуть, а я уже догадалась, что с ее сестренкой произошло. Но, зачем-то, все равно поперлась назад в дом. Пробралась тихонько на второй этаж, и увидела ровно то, что ожидала. А мрази эти, после всего, что натворили, перепились и здесь же спать и завалились.

И тут злоба меня одолела невероятная. Вижу, камин скоты затопили. Холодно им видать стало. Подошла, разворошила тихонько угли, да выворотила прямо на пол две большие головешки. Подцепила кочергой, оттащила их к лестнице, раздула докрасна, да убежала.

Пожар был знатный. Вся эта погань столичная переполошилась. Искали тех, кто поджег. А уже через неделю сгорел еще один дом с упившимися до чертиков солдатами. А потом еще один. И еще…

Дура-девка, не понимала я, чем это закончится. Я себя мнила защитницей и славным воином. У меня как раз то время наступило, когда девочка в девушку превращается. Вот и понесла меня нелегкая на приключения. Мстила за немую девочку, за Джесса, за папу и маму, за сестер, за братьев. Та девочка так, кстати, и не заговорила. По сей день она не проронила ни слова. Я ее и так понимаю. С мужем они жестами разговаривают. А остальные в деревне ее дурной считают. Ну и пусть считают, идиоты.

А тем временем в городе молва пошла о неких мятежниках, которые столичных солдат жгут. В это верили столичные войска. А самое страшное, что в это поверили и жители. И поднялась той зимой новая волна народного гнева.

Не хочу вспоминать все, что нам пришлось пережить. Мне и так каждую ночь все это вспоминается. И то, как я свою честь за двух ободранных кур отдала. И то, как в лютый мороз нам пришлось разделывать тело молоденького солдата, чтобы потом его съесть.

Страшное время.

Удалось нам с девочкой в тут пору бежать из города. Повезло, ведь тогда как раз в город приехали чудотворцы. Снова пришли всех убивать. Не могли, козлы, все сразу качественно сделать, наслаждались видать нашими муками.

Прибились мы к одной деревеньке на юге. Там, первое время, все нас за ворота выкидывали. Один только мальчик принял к себе. У него тоже никого не осталось, война оставила ему только землю, да парализованного деда, что лишь стонал и плакал. Я взялась за хозяйство. Моя названная сестренка подвязалась ухаживать за дедом. Сестру я называла Люми. Так имя ей и прижилось. Это даже не настоящее имя вовсе. Это единственный звук, что девочка могла выдавить из себя.

Шли годы, я, сама не понимая почему, влюбилась в того мальчугана, что нас приютил. Точнее уже в того мужчину, что вырос из маленького неказистого мальчика по имени Ори. Поженились. Родила я ему пять деток. Старшего назвали в честь моего брата – Джесс. Я не говорила никому, что его в Столицу увезли чудотворцем делать. Просто сказала, что в Терриале умер. Так и жили

В одну весну вернулся в деревню с войны мужчина по имени Мелл. Его земля в запустении, семьи не осталось. Были при нем только доспехи, меч, да культя вместо ноги. Он еще самый первый мятеж поддержал, и все эти годы по лесам пробегал. Потом ногу ему отсекли, попал в плен, посидел порядочно в темнице, да вышел по амнистии, о которой неоднократно просил.

Для местных он был теперь предатель и калека. А что? Вымолил себе свободу, предал свой народ, да, небось, еще и шпионом нанялся. Никто ему и руки не подавал. Впрочем, ему самому было на все это плевать. А вот Люми почему-то переживала о мрачном, хромом мужике, которому под ноги плевали при встрече.

Сначала просто ему еду носила. Затем помогать по дому стала. А потом вообще оказалось, что она на сносях уже. Поженили их тихонько и все, стали они жить-поживать в мире и покое. Насколько это возможно.

Вот только видимо уж очень я безобразно прошлую жизнь прожила. Свалилось на нас еще одно несчастье. Уничтожилась Столица какими-то неведомыми силами. Говорят, чудотворцы доигрались там с чем-то. А поди теперь, спроси, что на самом деле произошло. Знаю лишь, что там теперь только озеро отравленное. И реки все, что из него исток берут, вспять развернулись, да в болота превратились. Никто теперь в добрых двух сотнях верст и не живет подле Столицы. Даже путники теперь мимо ходят. Все стараются юга придерживаться. Раньше еще с севера обходили, но там сначала Митарр совсем сгинул, а потом и Бедовый Король воцарился.

Сколько бед произошло, как чудотворцы сгинули. Не счесть. А ведь дураки мы люди. Думали тогда, что неведомое благо на нас снизошло. Да, как бы ни так?

Поначалу обрадовались люди, что «белые» исчезли. Решили, что вернется все теперь на круги своя. Кто-то даже, захмелев, мечтал о том, что Терриал вновь отстроим. Но, мы люди темные, что мы понимаем? Внезапно оказалось, что вся та армия, что на западе стояла и зверствовала – это еще цветочки. Настоящее зло в них проснулось, когда они поняли, что хозяев у них больше нет. А у многих, в придачу, еще и дома теперь нет.

Кому было куда бежать, сразу дезертировали. Мимо нашей деревни как раз дорога на юг проходит. Много людей мы видели идущих домой. Иногда группками по десять-двадцать человек, иногда прямо колонной несчетной мимо проходили. Когда выяснилось, что мимо Столицы не пройти, то к южанам присоединились люди с востока. Они шли сначала в Лимфис, к баронам на поклон, а там уже морем добирались до Оберна. В ту пору по дороге постоянно кто-то шел, и днем и ночью слышен был то стук копыт, то шорох сапог. Говорят, по нашей дороге треть армии шла. Охотно верю. Столько людей разом никогда не видела.

Те, кто честнее был других, еще полгода где-то даже пытались службу нести. Командиры какой-то порядок поддерживали. Но это были десятки человек, маленькие отряды. Самое большее, что видела – это сотня бойцов под одним знаменем. Что они могли с армией дезертиров и мародеров сделать? Ничего. Вырезали эти отряды на корню, а командиров развесили по деревьям, как гирлянды.

И в то время, как назло, появились в лесах сухие. Уйма сухих. У меня со счетом плохо, я -девка простая, но кажется, что ими можно все поля запада заполнить, если в одном месте собрать.

Пришлось нам срочно строить укрепления вокруг деревни. Вот тут-то и вспомнили про калеку. Очень Мелл помог нам, благодаря своему боевому опыту, чем отмыл свое имя. Теперь одноногий, вроде как, даже главным в нашем добровольном карауле числится.

А укрепления вскоре не только от сухих потребовались. Вся та армия, что все же на западе осталась, вскоре сожрала все запасы, что имела, и двинулась по лесам и на дороги. Грабить, да убивать.

Это плохое время было. Нам с Меллом очень повезло, что он оборону организовал. Сухие пройти не могли, а бандюги, после пары нападений, решили, что есть места, где куда проще грабить, да девок портить. Но все равно случается, что кто-то неосторожно в лес вышел, а потом лишь голый труп нашли.

Несколько лет уже прошло, а ничего не поменялось. Чуть спокойней разве что стало. Сухие разбрелись дальше по земле, а сорвиголовы друг дружку знатно проредили. Но до сих пор, как надо кому в дорогу выйти, так провожаем всей деревней. Мелл с командой провожает несколько верст, для безопасности, но это ведь не весь путь. Жена и дети уехавшего, как только ворота опустились, сразу в слезы, как будто уже схоронили.

Так и живем, не веря в завтрашний день.

Правда и для радости повод появился. В прошлом году, наконец, начала земля наша плодоносить. Конечно, говорят старожилы, что это крохи по сравнению с былыми урожаями. Но я тогда еще не родилась и не видывала их, мне и того что теперь растет вполне хватает.

А, братьев наших северян-то совсем забыла. Те, кто здесь службу нес, как Столица сгорела, двинулись к перевалу. Те, кто успел, даже прошли водой по ущелью. Но их там встретили вовсе не радостно.

Король Севера через неделю после того, как Столица сгинула, неожиданно умер. Говорят, споткнулся на лестнице и шею свернул. Ага, оно и было, верим! После него корону сразу его средний сын нацепил. Еще не успел папин труп охладеть, как новый король велел вернуть старые гербы, и провозгласил независимость севера. Старший сын? Этот не захотел за батенькой идти, да исчез где-то в Металлической долине. Говорят, у них там с Деандиром даже какая-то государственность установилось. Знать бы, что это такое. А то сейчас у каждого первого свое государство есть, этим никого не удивить, но что это дает мне невдомек.

Вернемся на север. Оказался средний сынок короля деспотом, каких еще поискать. На севере начались чистки. Те, кто хоть как-то с «белыми» снюхались, подвергались пыткам и казням. Причем, достаточно было свою хворую корову привести к «белому» на излечение, и тебя уже можно было за это вешать. Кого-то казнили за то, что он просто жил на той улице, где «белые» на зиму квартировали.

Митарр стал огромной тюрьмой. А ведь недавно еще там чествовали героев в накидках. Пара десятков стражников, да прибившиеся к ним беженцы, расчищали завалы, да вытаскивали людей, как проклятые. Сотни людей спасли. Им рукоплескал весь город. Митарр, правда, в руинах стоял после землетрясения, дать им особо ничего не могли. А те и не требовали. Попросили лишь накидки из зеленой ткани. Говорят, что некоторые девушки на выданье слишком буквально восприняли эту просьбу и поспешили потащить героев под венец, предлагая брать зеленые лоскуты лишь из их платьев. Ну а что? Я тоже бы так сделала. И плевать, что нищие, главное в беде никого не бросили, значит – люди надежные.

Но, герои сколотили дружину, и ушли куда-то на юг. А на их место пришли люди Бедового короля. С тех пор никто с перевала не спускался и не поднимался туда. В Митарре, говорят, все теперь позорными столбами усеяно, да эшафоты работаю т, не переставая.

Люди бегут от Бедового короля. Он уже уморил всех тех, кто хоть что-то разумел, а оставил тех, кто «белых» люто ненавидел и ничем, кроме этого, собственно, не прославился. Отчего там теперь страшный голод, да бунты чуть ли не каждый день. Люди бегут в основном в Металлическую долину. Селятся близ Утейла. Там хоть и тяжело жить, но всяко лучше, чем с дураком-деспотом в роли короля.

К нам тоже бегут. Мало их, но есть. Кое-как весной по Глубокой приходят на лодках. Изможденные и уставшие. Еще бы, плыть на веслах против течения по бурной воде – это вам не в камыши поссать. Уж если люди такое выдерживают, то думать не хочется, отчего они бегут.

За ними Бедовый король начал высылать свои отряды зачистки. Самые круглые болваны в мире, но при этом сильные и смелые. Вот и выходит что по лесам вокруг деревни шарятся теперь сухие, банды из бывших вояк, беженцы с севера и те, кто пытается их поймать. И угораздила меня судьба в такое время столько детей нарожать?

Им-то что? Они привыкли так жить, не боятся уже ни сухих, ни бандюков. Вот Джесс, например. Где-то, видать, нашли с друзьями подкоп под частокол, и теперь бегают в лес по ягоды. Там, понятно, что ягод огромное множество. Но и всяких людей, готовых моего малыша убить, тоже огромное множество. Эх, вот только послушай меня – говорю как заправская мамаша. Видимо все мы такие.

– Эй, краля, к тебе обращаюсь!

Я и не заметила, как рядом со мной нарисовался красавец, в виде северного экзекутора. Их отличала метка на доспехах в виде солнца с четырьмя лучами, полное отсутствие мозгов и странная уверенность, что эти земли подчиняются их королю. Их пускали в деревни только лишь потому, что они, обычно, в поисках беженцев с севера щедро платили за вход. Самих беглецов, естественно, хорошо прятали, и тупые солдафоны уходили ни с чем.

Однако, год назад, им раздали какие-то индульгенции, и теперь они просто махали ими перед носом караульных и требовали их впустить. Сначала их вообще просто посылали подальше. Эти кретины в ответ начали нападать на деревни, посему наша тактика изменилась. Их пускали в деревню с низким поклоном, заставляли разделиться в поисках северян и тихонько убивали. Главное – не дать им спохватится. Все хорошо знали, куда нужно вести дурака в случае, если он до тебя домогается. Там его тихонько упокоят, и все, дело сделано.

– Тебе чего, красавец. Курочку или сразу отсосать?

– Ты, баба, потише. Я все-таки солдат короля. – Экзекутор перекинул палицу в левую руку и достал свой медальон – символ их дурацкого учения.

– Твой король мне не король. – Я плюнула ему под ноги.

– Ах ты, потаскуха!

Вот, дело почти сделано. Сейчас он погонится за мной, я заведу его хлев, и там он отдаст своему королю последний долг.

– Мама!

Вот приспичило же Джессу появиться именно в этот момент! Он стоял чуть поодаль и смотрел, как здоровый мужик с покрасневшим от ярости лицом замахивается на его мать палицей. Конечно, малыш испугался. Он ведь и не подозревал, что мать так все и задумала.

Он думал, что ее убивают и закричал. Вот только теперь либо я, либо он. И тут выбор очевиден.

– Джесс, домой!!!

Я бросилась на мужика с кулаками. Он развернулся ко мне, его лицо озарила довольная ухмылка. Урод замахнулся палицей, чтобы раскроить мне голову. На это у него уйдет пара секунд. Их хватит Джессу, чтобы сбежать. А я умру как жила, в суматохе твоя черт знает что.

Вдруг на его лице появилось какое-то странное выражение. Он, кажется, чему-то удивился. И, неожиданно, повалился на землю, как подкошенный. Я увидела огромную рану на спине солдата. Ему перебили позвоночник, прямо по краю пластины закрывающей спину. Если выживет, то ходить не будет уже никогда.

Потом я увидела мужчину в зеленой накидке. Он быстро вытер меч о траву и убрал оружие в ножны. Он подошел к экзекутору, который тем временем, то ли выл, то ли мычал, и одним резким ударом кованного сапога раздавил ему голову.

– Ты как? – спросил у меня мужчина. Странно, он кажется мне очень знакомым.

– А ты еще кто?

– Я с севера. Мы пришли к вам сюда – помогать.

Джесс, убедившись, что опасность уже миновала, подбежал ко мне и зарылся в моей юбке. Теперь месяц отходит не будет. Конечно, это тебе не от сухих в кустах прятаться в десяти метрах от частокола.

– В накидочках зеленых пришли. Под героев севера нарядились?

– Это мы и есть, уважаемая.

– Ага, так я и верю! А вы не думали, герои, что теперь за нами приедут? Одно дело пропавший боец, другое дело убитый.

– А уже некому. До следующей весны никто из этих больше не появится. – Он хитренько улыбнулся. А меня кольнуло в сердце, где же я видела эту улыбку?

– Ох, не лезли бы вы в эти дела, ребятки. На западе все не так как на этом вашем севере.

– А я и сам их этих мест. Родился в Терриале. Вот только увезли меня в Столицу, когда еще очень мал был. Меня, кстати, Джесс зовут, если запомнишь. Остальные наши возле кузницы собрались. Бери своих домочадцев и приходи. Расскажем всем, с чем пришли.

У меня отнялись руки и язык. Я пыталась что-то сказать, но могла лишь мычать, совсем как Люми. Теперь-то я его узнала. Сквозь отросшую с длинной дороги щетину, и запавшие, видавшие виды глаза, я его узнала.

– Эй!

– Да? – он обернулся в пол-оборота.

– Не узнал меня? – по лицу потекли слезы, голос надорвался. – Я – Лисия, братик.

Джесса словно пронзило током. Он всматривался в мое лицо, пока, наконец, память не вернула его на, добрые, двадцать лет назад. Он подбежал ко мне и обнял меня. Так, как обнимал в ту холодную зиму, когда его забрали в Столицу, а меня оставили умирать.

– Мама, а кто это? – Джесс-младший дернул меня за юбку.

– Это мамин брат. Дядя Джесс.

Джесс-старший отстранился от меня и подал руку своему теске. Мальчику, которого назвали в честь того, кого я уже не надеялась увидеть. Я смотрела на своего брата, и видела, что ему тоже несладко жилось. Видела, что на правой руке у него не хватает фаланг двух пальцев. Под волосами на голове прятался большой шрам. А нога, выше колена, была перевязана какой-то тряпицей, напитавшейся кровью.

– У вас все в порядке? – сказал голос из-за спины Джесса.

Я увидела еще одного мужчину в зеленой накидке. Он очень сильно хромал. Видно его ноги были когда-то очень сильно изувечены. Еще чуть-чуть и он бы не смог передвигаться без палки.

– Миледи, смею заверить, что при этом недостатке я – хороший лучник, ноги в этих делах не самое главное. Как и во многих других. – Мужчина отсалютовал мне и сам усмехнулся своей шутке.

– Строккур, это – Лисия. Моя сестра.