Девушка и старушка двинулись дальше. А Манька все что-то мычала им вслед и размахивала руками.
– Ну, окаянная, остерегайся! – злобно прошептала Евдошка, оглянувшись. – Я тебя за это со света сживу.
И вечером, после концерта, невзирая на слабые протесты Архелии, провела обряд смертельной порчи.
Уже утром следующего дня соседи обнаружили Маньку Сысоеву мертвой. Она повесилась в сенях на приставной лестнице…
– Именно так, внученька, надо поступать со своими врагами, именно так! – холодно и даже горделиво заявила потом старушка Архелии. – Мы в этом мире – избранные, нам дана сила и слава. И терпеть надругательство над собой ни в коем разе не должны! Хорошенько запомни это, усвой навсегда!
Поникшая девушка лишь обреченно качнула головой.
А чуть позже стала просить Евдошку сделать исключение для бабы Симы и вернуть ей зрение.
К удивлению, старая ведьма на этот раз уже не перечила. Внимательно посмотрела на внучку, усмехнулась:
– Что ж, коль ты так хочешь, то попробуй сама помочь Воропайше!
– Но что я могу сделать? – удивилась Архелия. – Я же не посвященная, у меня нет никакой силы…
– Зато скоро появится такой покровитель, которого, за мою память, не была удостоена ни одна ведьма! – восхищенно заметила Евдошка. – Скажи ему о своем желании вернуть зрение Воропайше. Авось он поможет!
– Да как же я ему скажу? – изумленно вскричала девушка. – Где я его найду, это же не Васька Гладун, который живет по соседству.
– Да ты успокойся! – старушка погладила ее по спине. – Я скажу кому надо, что ты желаешь встретиться со своим покровителем. Думаю, он и явится к тебе.
Архелия с недоверием взглянула на бабку, но не сказала ничего.
А воротясь домой, долго слонялась из угла в угол, волновалась, не спала, ждала гостя. Но его все не было.
Наконец, уставшая девушка задремала.
Трудно сказать, сколько длился ее сон, – может, полчаса, может, час…
Проснулась она от резких, пронзительных звуков, идущих от двери. Кто-то громко и отрывисто насвистывал незатейливую бравурную мелодию. Причем, она не стихла и после того, как испуганная Архелия сначала отбросила одеяло, а потом и вскочила на ноги.
– Кто здесь? – пересохший от волнения язык плохо повиновался ей, и вопрос прозвучал совсем тихо.
Однако свист прекратился.
– Кто здесь? – чуть громче повторила девушка.
– Да я это, Бубело! – в спальню, наполненную мутным светом уличного фонаря, из зыбкой темноты дверного проема шагнул невысокий толстый человечек в странном одеянии – длинной до пят накидке красного или близкого к нему цвета.
– Бубело… Слуга моего будущего покровителя, верно? – как Архелия ни старалась совладать с волнением и страхом, ее голос сильно дрожал.
– Да ты успокойся, красна девица, и ничего не бойся! – толстяк стоял за два шага от нее, сложив руки на брюхе, и слегка покачивался, как будто ему в спину дул сильный ветер. – Мой господин поручил мне навестить тебя и разузнать, что тебе нужно.
– Ну, у меня такое дело… такая, в общем, просьба… – сбивчиво начала Архелия.
– Да ты говори, говори! – приободрил гость. – Я за тем и пришел, чтобы выслушать тебя и, если нужно, помочь.
– Мы с Евдошкой навели порчу на одну женщину, – девушка немного осмелела, и ее голос зазвучал ровно. – Эта женщина почти лишилась зрения. Я хочу, чтобы она стала видеть, как прежде, чтобы ее болезнь прошла.
Бубело с укоризной покачал своей большой лысой головой и недовольно заметил:
– Пожалела, значит! А за что ее жалеть, ту ослепшую? Разве есть за что?
– Я думаю, мы не совсем справедливо поступили с ней, – стала торопливо объяснять Архелия. – Эта женщина, баба Сима, в общем-то, ничего плохого ни мне, ни Евдошке не сделала…
Толстяк с горечью обронил:
– Вижу, не знаешь ты людей! Мало, видать, пожила на белом свете.
– Ну, не все же плохие! – возразила девушка. – Есть и хорошие. Баба Сима уже год ухаживает за парализованным внуком, она…
– А по мне, так все людишки скверные! – оборвал Бубело. – Похотливы, ленивы, сластолюбивы и корыстны, все лгут, предают, блудят и думают лишь о собственной выгоде.
Архелия молча слушала.
– Не нужно их жалеть! – наставлял гость. – Запомни на будущее: никто из людей не заслуживает ни жалости, ни снисхождения! И еще запомни: что сделано, то сделано.
– Так ты не поможешь мне? – робко осведомилась девушка.
Бубело сокрушенно вздохнул и, сделав шаг назад, тяжело оперся плечом о косяк двери.
– На этот раз я обязан помочь! – проговорил он громко. – Такой приказ мне отдал господин. Пока что ты у него в фаворе, отчего-то сильно приглянулась ему… Короче, так, чтобы выгнать хворь из глаз этой подслеповатой старухи, никаких ритуалов проводить не нужно. Ей помогут очень простые снадобья. Запоминай: взять щепоть зерен дикого мака, растереть в ступке до появления белой пены, добавить чайную ложечку морковного меда, тщательно перемешать и смазывать вечером глаза. А с утра надо закапывать зенки специальным раствором. Делается он так: в половине стакана холодной воды растворить чайную ложку свежего лукового сока и полторы чайные ложки василькового меда. Капать по капле в каждый глаз. После этого дела нужно немного полежать. Поняла?
– И это поможет бабе Симе? – в голосе Архелии явственно слышались нотки сомнения. – Твои рекомендации очень похожи на обычные рецепты народной медицины…
– Ты смотри, сообразительная! – захохотал толстяк. – Это действительно самые обычные знахарские рецепты. Однако не всем и не всегда они помогают. Но бабе твоей помогут, потому что на то будет благословение моего господина. Уже на следующий день она сможет видеть не хуже любой молодки! Но лечиться нужно трое суток. Как видишь, мы и губим быстро, и врачуем скоро.
– Ой, спасибо! – обрадовано воскликнула девушка. Но тут же спохватилась: – Вот только где взять зимой зерна дикого мака? Я уже не говорю о васильковом и морковном медах, никогда о таких не слышала…
– Потому что молода еще! – добродушно произнес Бубело. – Есть такие меды, не сомневайся. Однако где-то искать их тебе не придется. Все, что нужно, получишь от меня в дар.
– Когда? – отчего-то опять разволновавшись, Архелия помимо воли сделала шаг к толстяку.
– Завтра и получишь! – пообещал он, отрывая плечо от косяка двери. – А пока ложись-ка ты спать, красна девица! И запомни то, что я тебе сказал: людей жалеть не стоит! Не за что их жалеть!
Она хотела что-то спросить, но не успела. Комнату на долю секунды вдруг озарил яркий бело-голубой свет. Это был словно сполох молнии. И Бубело исчез.
Девушка улеглась на постель, натянула на себя ватное одеяло и почти сразу провалилась в глубокий сон.
Глава четырнадцатая. Бесовские проделки
Утром, зайдя на кухню, Архелия увидела на столе две стеклянные баночки – маленькие, пузатые, с металлическими завинчивающимися крышечками. Открыла одну – желто-зеленая тягучая масса с запахом миндаля. Зачерпнула пальцем, облизала – очень приятный, но немного горьковатый, вкус. Открыла вторую баночку – темно-желтый мед с дивным ароматом, попробовала – немного приторный, какой-то необычный. На столе возле баночек лежал и крохотный холщовый мешочек, завязанный красным шелковым шнурком. Развязала – мелкий мак. Не обманул, значит, Бубело…
Все утро девушка готовила снадобья для Воропайши. В чайнике вскипятила немного воды, измельчила на кухонном комбайне луковицу, высыпала кашицу в кусочек марли и выжала сок в стаканчик. Затем нашла в шкафчике старую деревянную ступку и пестик, которыми когда-то пользовалась бабушка Настасья, готовя угощение для семьи на праздник Маковея, и тщательно перетерла содержимое мешочка…
Когда оба снадобья были готовы, Архелия задумалась: а как, собственно, убедить бабу Симу воспользоваться ими? Просто взять отнести и отдать? Вряд ли она захочет лечиться непонятно чем. Скорее всего, Воропайша начнет ругаться, ведь она наверняка полагает, что в ее внезапно появившейся болезни виновата Евдошка, а возможно, – пусть косвенно – и ее внучка.
Так ничего и не решив, девушка отправилась управляться по хозяйству.
И только потом ее осенило: в этом деле поможет дед Зиновий! Но нужно убедить его, что предлагаемые снадобья точно помогут.
В этот день Воропай не работал, и Архелии пришлось послать к нему домой свою школьную подругу Зойку. Она и вызвала старика на улицу.
На удивление, он не стал задавать лишних вопросов, взял лекарство и внимательно выслушал наставления Архелии. Даже не спросил, откуда оно у нее. И лишь уходя, заметил:
– Это Евдошка готовила, я правильно понимаю?
– Да, Евдошка, – соврала девушка. – Она разбирается в таких вещах…
– Я об этом своей старухе говорить не буду, – со вздохом проговорил Воропай. – Наплету ей, что снадобья Кужман привез из Полтавы, он часто туда ездит к какому-то врачу-травнику, все лечит свою язву… Не то Симка выкинет на помойку эти твои баночки. Она же считает, что именно Евдошка наслала на нее глазные болячки и погубила Маньку Сысоеву.
– Какая ерунда, дедушка! – воскликнула Архелия, покраснев.
– Конечно, ерунда! – охотно согласился старик. – Я, детка, четверть века был партейным и во все эти колдовства, порчи да сглазы не верю!
– И правильно! – девушка грустно улыбнулась и, развернувшись, неторопливо потопала домой.
Воропай посмотрел ей вслед долгим взглядом и тихо пробубнил себе под нос:
– Какая хорошая дивчина, жалостливая…
Посидев немного в конторе, в кабинете покойного отца, Архелия решила наведаться на зерносклад. Никакого дела у нее к Миколе не было, просто вдруг почему-то захотелось поздравить его с наступающим Новым годом.
Парень, в стеганой душегрейке, надетой на теплый шерстяной свитер, с кочергой в руке стоял возле железной буржуйки, полыхавшей в уголке каморки. Здесь же находились и подчиненные Грицая – Стовба и Зинченко. Оба трезвые, гладко выбритые. Один развалился на стуле у стола и дымил сигаретой, другой взгромоздился на тумбочку. Увидев хозяйку, дружно вскочили.
– Здравствуйте, хлопцы! – поздоровалась она и доброжелательно улыбнулась. – С наступающим вас!
– И тебя с наступающим! – ответил за всех троих Микола. И смущенно указал кочергой на буржуйку: – Мы тут себе отопление соорудили. Сварили из кусков металла, которые нашли на машинном дворе…
– Вот молодцы! – похвалила девушка. – Теперь вы всегда можете погреться.
– Ну, мы того… пошли. Подготовим пшеницу к отправке на мельницу, – проговорил Зинченко, запахивая старую фуфайку.
– Да, да, идите! – махнул рукой Грицай и обратился к Архелии: – Присядешь, Лия?
Она опустилась на стул, сняла с головы белую шерстяную шапочку, небрежно бросила на край стола и подняла свои небесно-голубые глаза на парня:
– Как поживаешь, Колька? Растет твой сынулька? Кстати, как вы с Дианкой назвали его?
– Мишкой! – ответил Микола, не отрывая восторженного взгляда от пышных темно-пепельных локонов, рассыпавшихся по плечам девушки.
– Хорошее имя! – промолвила она и потупилась.
– Да это моя мама так назвала мальчонку. В честь своего деда, погибшего под Сталинградом…
– Понятно…
С минуту они молчали. Похоже, Архелия просто не знала, о чем еще можно спросить Грицая, а он, видимо, считал некорректным задавать какие-то вопросы хозяйке. Но, наконец, не выдержал:
– А как тебе, одинокой, живется? Ты ведь еще совсем юная, почти ребенок…
– Скажешь тоже – ребенок! – засмеялась она. – Живу нормально, скучать некогда. Работаю, управляюсь по хозяйству, много читаю…
Микола плюхнулся на стул и достал из ящика стола пачку сигарет. Но, покрутив ее в руках, бросил обратно.
– С кем будешь праздновать новый год? – поинтересовался, скользнув взглядом по лицу девушки.
– С Евдошкой, наверно, – пожала плечами она. – Больше не с кем… Правда, меня приглашала к себе Зойка. Но у нее отец, когда хлебнет лишку, начинает кричать, буянить… Ну, ты же знаешь дядьку Ивана…
– Ага, он во хмелю дурак дураком! – согласился Грицай. И, помолчав, предложил: – А знаешь что, приходи к нам! И батька, и мамка будут очень рады тебе! Они дружили с твоими родителями, ты для них не чужая.
– А как к этому отнесется Дианка? – улыбнулась девушка. – Вряд ли она обрадуется моему приходу… Нет, Колька, я буду праздновать с Евдошкой. Так оно лучше. Да и нехорошо было бы бросить ее одну в новогоднюю ночь, правда? Кроме меня, у нее здесь нет никого из близких.
– Ну да, конечно! – согласно кивнул Микола.
– Ладно! – Архелия поднялась и, взяв со стола свою шапочку, водрузила ее на голову. Затем быстро собрала в пучок волосы и запихнула их под нее. – Пойду я…
Парень подхватился, обошел стол и встал перед Архелией.
– Спасибо тебе, Лия…
– За что, Колька? – она растерянно смотрела на него снизу вверх.
– За то, что помогла мне с работой, – он не знал, куда деть руки: то прятал их за спину, то запихивал в карманы штанов. – За то, что пришла вот, не погордилась… поздравила с наступающим…
– И тебе спасибо…
– А мне за что?
– Но ты ведь тоже поздравил меня…
– Ну да…
Девушка хотела развернуться, чтобы выйти из помещения. Но Грицай вдруг поймал ее за руку.
– Что, Колька? – от охватившего ее смятения, она даже немного качнулась.
Он сник, враз отпустил ее руку и отступил назад.
– Нет, нет, ничего… Всего доброго тебе, Лия!
– И тебе всего доброго! – пролепетала девушка и быстрым шагом вышла из каморки.
Евдошка и Архелия только отужинали и еще не успели убрать со стола посуду, как кто-то робко постучал в окно.
– Убери с вешалки свою одежду и спрячься в спальню! – приказала старушка, а сама, кряхтя и охая, поковыляла в сени отпирать входную дверь.
Лязгнул засов, послышался сдавленный шепот, затем шарканье Евдошкиных тапочек.
Через миг порог светелки переступила женщина в темном кожаном пальто и сразу наклонилась, чтобы снять сапоги. Бабка подскочила к подоконнику, достала из-за шторки пол-литровую банку с пшеницей, в которую был воткнут огарок толстой парафиновой свечки, поставила на стол и чиркнула спичкой. Указав гостье на топчан, пошла в угол к лампаде, зажгла и ее. Затем щелкнула выключателем, и комната погрузилась в зыбкий полумрак.
– Так-то оно лучше будет! – проговорила Евдошка и, смиренно сложив руки на животе, встала перед посетительницей. – Так что у тебя за дело ко мне?
– Беда у меня, бабушка! – послышался в ответ печальный вздох.
Архелия стояла у приоткрытой двери и видела, как Зоя Дмитриевна вытерла ладонью мокрые от слез глаза.
– Беда? – переспросила старушка. – Но ведь ты получила то, что хотела. Получила?
Математичка закивала головой.
– Близость с мужчинами тебе приятна?
– Я только и думаю, что о ней, – призналась гостья, шмыгнув носом. – Просто сгораю от желания…
– И теперь, как я понимаю, ты пришла насчет мужа? – усмехнулась бабка.
– Сергей хочет развестись со мной! Домой не является, не знаю, у кого он и ночует! – запричитала Зоя Дмитриевна. – Одна надежда на вас!
– А как же вы так с Иванычем не убереглись, что вас застукали прямо за грешным делом? – осведомилась Евдошка, закуривая.
Учительница смущенно опустила голову.
– Увлеклись…
– Иваныч этот, он как мужик-то хоть хорош? – в голосе старушки улавливалась ирония. – Или так себе? С виду вроде неказист…
– Нетерпеливый… Горячий… – посетительница облизала пересохшие губы и с мольбой взглянула на хозяйку дома: – Можно что-то сделать с Сергеем, как-то вернуть его?
– А чего ж? Вернем! – пообещала бабка. – Это дело нехитрое.
– Правда? – повеселела математичка.
В этот момент Архелия явственно увидела, как из-под стола появилась мохнатая рука и легонько хлопнула Евдошку по ягодицам. Та вздрогнула, отошла в угол, к образам, постояла там, как бы к чему-то прислушиваясь. Затем, с кривой ухмылкой, обратилась к Зое Дмитриевне.
– Ты, милая, как и в прошлый раз, раздевайся догола да ложись на топчан животом кверху!
– Это необходимо? – учительница смущенно повела плечом. Потом поднялась и начала быстро снимать с себя одежду.
Пока гостья разоблачалась, старушка вышла в сени и вернулась оттуда с маленькой стеклянной бутылочкой из-под водки. Вынула затычку, поднесла к носу, понюхала и протянула женщине:
– Отпей, милая! Хорошо отпей!
Та послушно поднесла к губам бутылку. Поморщившись, сделала несколько глотков.
– А теперь ложись! – бабка резко вскинула руку, вроде как вознамерилась поправить растрепанные волосы на макушке у математички, но вместо этого дотронулась пальцами до кончика ее носа, что-то шепнула и торопливо отошла в сторонку. Затем покрутила в воздухе ладонью, будто демонстрируя невидимый браслет на запястье, и уронила руку вниз – она, как плеть, безвольно упала Евдошке на бедро.
Даже при мутном свете лампады и единственной свечки, Архелия увидела, как вдруг преобразилось лицо Зои Дмитриевны – его черты расслабились, губы приоткрылись, а глаза стали недвижимыми. Она улеглась на диван, широко раздвинула бедра, вздохнула на полную грудь и, как показалось девушке, уснула.
– Доволен, срамник? – с укором спросила старушка, непонятно к кому обращаясь.
И тут Архелия заметила посреди комнаты немного размытый, мутно-серый силуэт какого-то коренастого, кривоного и низкорослого существа, смахивающего на обезьяну. Оно метнулось к топчану, секунду постояло и навалилось на математичку. Та вздрогнула, непроизвольно взмахнула рукой и застонала. Потом приподняла плечи, запрокинула голову, из ее маленького рта показался кончик красного языка.
Полупрозрачное существо то резко вздымалось над распростертой женщиной, то вплотную приникало к ней. Было слышно его тяжелое сопение и тихое, неразборчивое бормотание. Зоя Дмитриевна вскоре замотала головой, закусила губы, стала вилять бедрами, стонать и вскрикивать. Затем она вдруг сильно напряглась, издала громкий вопль и мгновенно расслабилась.
Рядом с топчаном стояла Евдошка и криво усмехалась.
Существо медленно сползло на пол, затем поднялось на четвереньки и застыло, низко опустив свою большую лопоухую башку. Но уже через пару секунду, что-то ворча, полезло под стол. И сразу же от входной двери отделился такой же мутный силуэт другого обезьяноподобного монстра. Он был поменьше ростом, длиннорукий, тонконогий, зато раза в полтора шире в плечах. Монстр подошел к топчану, довольно зачмокал, захихикал и живо улегся на учительницу. Та снова сладострастно застонала и сильно напрягла бедра. По ее бледному, вспотевшему лицу пробегали судороги.
На этот раз все закончилось гораздо быстрее.
Существо вскочило с топчана, бросилось к порогу и, охнув, растаяло, как облако дыма.
Архелия, стояла ни живая, ни мертвая у приоткрытой двери спальни и судорожно хватала ртом застоявшийся воздух.
Евдошка не торопясь взяла тряпку, смочила ее водой, полив из ковшика, и тщательно вытерла бедра и низ живота Зои Дмитриевны. Та лежала, не шевелясь, и хотя ее глаза были широко открыты, казалось, что она крепко спала.
Старушка встала у ее изголовья, начала потряхивать плечами и монотонно читать какое-то заклинание. Читала недолго. Вернулась к столу, закурила. Потом подошла к математичке, ухватила за плечо:
– Просыпайся, милая! Вставай да одевайся!
Женщина встрепенулась, провела ладонью по своим щекам и, поднявшись, присела на топчан.
– Бабушка, что со мной было? – спросила тихим, но каким-то радостно-торжественным голосом. – Я спала?
– Спала, милая! – подтвердила бабка. – Крепко спала.
– Не пойму, что со мной, – учительница поднялась, сладко потянулась и начала одеваться. – По всему моему телу разливается блаженство… Мне так хорошо…
– Так и должно быть! – кивнула Евдошка. – А теперь спокойно отправляйся домой и жди своего супруга. Он вот-вот появится дома.
– Сергей вернется домой? – глаза Зои Дмитриевны влажно блеснули и засветились счастьем. – Он простит меня?
Старушка бросила окурок в ведерко с углем, стоявшее под печкой, и ухмыльнулась:
– Он уже простил!
Одевшись, математичка положила на стол несколько купюр.
– Спасибо вам, бабушка!
– Не за что! – отмахнулась та. – Ты только, смотри, впредь будь осторожна! Старайся, чтобы больше никто тебя нигде не застукал за срамным делом.
Учительница стыдливо опустила глаза и вышла в сени, следом за ней – Евдошка.
Архелия выскочила из своего укрытия и хотела присесть на топчан, но увидела на нем, прямо посередине, большое мокрое пятно…
– Как это все понимать? – недоуменно спросила она бабку, когда та закрыла дверь за гостьей и вернулась в светелку. – Неужели эти совокупления были необходимой частью обряда?
– Что ты! – от души засмеялась Евдошка. – Просто Кузьма шепнул мне, что ему очень приглянулась молодка. Пришлось ублажить его. А как иначе? С ними нужно дружить…
Девушка не стала уточнять, с кем именно, вместо этого упавшим голосом поинтересовалась:
– А кто был второй?
– Второй? А! Да то приятель Кузьмы – Смагляй, – спокойно пояснила старушка, застилая топчан старым верблюжьим одеялом, покрывавшим до этого большой деревянный сундук под образами. – Они просто не разлей вода.
– Но разве можно вот так, бабушка? – Архелия неодобрительно посмотрела на Евдошку. – Зоя Дмитриевна пришла со своим горем, а ты…
– Конечно, можно! – отрезала та. – Почему нет? Если хочешь знать, эта твоя Зоя, хоть и не осознанно, получила большое удовольствие. Вряд ли что-то подобное будет еще у нее в жизни…
Включив свет, они погасили свечку и лампаду и сели пить чай с блинами и бузиновым вареньем.
Когда девушка уходила домой, бабка сообщила ей, что собрание ведьм назначено в ночь с первого на второе января.
На следующий день – последний в уходящем году – были назначены похороны Маньки. Ни Архелия, ни Евдошка на них не собирались.
Но часов около двенадцати во двор Гурских прибежала молодая соседка Сысоевых Томка Калюжная.
– Лия, помоги, ради Бога! – стала просить она. – Нужна грузовая машина, чтобы отвезти гроб с телом на кладбище. Потому что нести его некому, все отказываются. Говорят, далеко, а дорога скользкая…
– Хорошо, я сейчас позвоню Костику Беспалому, скажу, чтобы он взял на машдворе один из наших грузовиков и подъехал к Сысоевым, – пообещала девушка. – Если вдруг Костика нет дома или он уже выпивши, то подъедет кто-то другой.
– Вот спасибо! – поблагодарила Калюжная. – А то мы с Райкой уже не знали, что и делать! Мало того, что нечем расплатиться за продукты для поминального обеда, взятые в магазине в долг, так еще и эта проблема с доставкой тела на кладбище…
– Райка, значит, приехала? – Архелия достала из кармана куртки мобильный телефон и стала вертеть его в руках. – Как она там?
Томка вздохнула и удрученно покачала головой:
– Ой, лучше не спрашивай! Райку просто не узнать. Была такая красавица, а теперь – прямо Квазимода! Все лицо в красных волдырях, нос распух, за ушами раны ярятся…
– Врачи хоть обещают вылечить? – с сочувствием поинтересовалась девушка.
– Да где там! – махнула рукой Калюжная. – Эта болезнь вообще не лечится! Может, удастся только немного приостановить ее течение…
– Ну, ладно, беги! – Архелия отвернулась и начала набирать номер Костика Беспалого. Но вдруг, о чем-то вспомнив, опустила телефон и крикнула вдогонку Томке, которая уже прикрывала за собой калитку: – Сколько вы должны в магазин за продукты?
– Почти тысячу четыреста гривен! – ответила Калюжная, остановившись.
Девушка подошла к ней и тихо проговорила:
– Скажи Райке, пусть не переживает… Я сама рассчитаюсь с Зинкой…
Томка подняла на молодую фермершу удивленные глаза и, благодарно пожав ей пальцы, понеслась вдоль улицы.
А меньше, чем через час во двор Гурских зашел довольный дед Зиновий с двумя свертками под мышкой. Архелия как раз подоила Березку и несла ведерко с молоком в дом. Увидев старика, остановилась и заулыбалась:
– Я так понимаю, дедушка, здоровье бабы Симы пошло на поправку!
– Это конечно, чудеса, но бабка после твоего лекарства стала видеть, что тебе горный орел! – глаза Воропая сияли. – Берет газету и, хоть верь, хоть нет, читает без очков! Не знаю, как и благодарить вас с Евдошкой…
– Ну, что вы, какая благодарность? – смущенно потупилась девушка. – Мы рады были помочь бабе Симе…
– На вот, детка, возьми! – дед Зиновий протянул Архелии оба свертка. – Здесь вяленая рыбка. Это я наловил в заводях Хорола… Не Бог весть какая – чебаки, плотвичка, красноперка, густера… Как говорится, чем богаты, тем и рады. Один пакетик – тебе, а другой передай Евдошке. Скажи, мол, старый Воропай кланялся…
– Ой, спасибо, дедушка! – девушка взяла свертки, поднесла один к носу, блаженно улыбнулась: – А как пахнет ваша рыбка! Наверно, вкусная!
– Да вроде ничего! – согласился старик. – Особенно если ее употреблять с пивком… Ну, да ты, наверно, пива не пьешь?
– Нет, не пью! – замотала головой Архелия.
– И правильно! – похвалил дед Зиновий. – Сейчас пиво такое, что и пить нельзя. Говорят, сплошная химия…
Вечером, придя к Евдошке встречать Новый год, девушка рассказала ей о визитах Томки Калюжной и Воропая. Выслушав, старушка неодобрительно заметила:
– Слишком ты добрая, внученька! Райка разные гадости о тебе говорила, а ты ей и машину выделила, и такие деньжищи за продукты выложишь! Надо быть не милосердной, а справедливой. Нельзя за зло добром платить! Это и глупо, и не по-нашему…
Новый год девушка и бабка встретили спокойно и буднично. Выпили вина, закусили холодцом, отварной курятиной, квашеной капустой да шоколадными конфетами. Потом до трех часов ночи смотрели телевизор.
– Теперь, милая, ложись да спи! – наказала старушка Архелии. – Следующая ночь нам предстоит бессонная! Так что хорошенько отдохни перед длительным бодрствованием. Утром я сама подою Березку и покормлю твою живность.