Глава пятнадцатая. На шабаш!
Первого января Талашковка, измученная празднованием Нового года, уснула рано. После десяти вечера лишь в редких домах еще светились окна.
Ровно в десять часов погас свет и в маленькой хате Евдошки.
Девушка и бабка сидели на топчане в потемках и тихо беседовали.
– Ты ж смотри, когда прибудем на место, ничего не пугайся и все делай так, как я скажу! – наставляла старушка.
– А там много соберется народу? – голос Архелии звучал неровно и даже слегка дрожал, выдавая ее волнение.
– Думаю, не очень, – ответила Евдошка и успокаивающе погладила своей теплой ладонью внучкину спину. – Десятка три ведьм и колдунов, ну, и, само собой, свита распорядителя бала.
– А кто он? – спросила Архелия, поежившись, – в доме не топилось с обеда, и грубка давно остыла.
– Ну, когда как! – бабка поднялась и поковыляла в угол светелки к лампаде. Немного повозившись с фитилем, чиркнула спичкой.
– А в этот раз кто будет, ты знаешь? – допытывалась девушка.
– Знаю! – старушка опять хотела присесть, но передумала. Подошла к столу, из пластиковой бутылки налила в две кружки крепкой терновой наливки, одну протянула внучке. – Приободрись, а то тебя прямо дрожь бьет!
Та зажмурила глаза и одним духом выпила.
– Нынче распорядителем бала будет Леонард – очень знатный демон! – продолжила Евдошка, тоже пригубив наливочки. – У него веселый нрав, он не злобив и не груб, как другие… Леонард, чтоб ты знала, и есть наш главный начальник.
Архелии стало чуточку теплее, исчезла скованность в теле, сердце забилось ровнее.
– Интересно, кто у меня покровитель? – задумчиво проговорила она. – Старый, молодой, занудный или озорной…
– Это, видимо, кто-то из приближенных Леонарда! – выразила предположение бабка. – И, конечно, очень влиятельный. Бубело и Кубак так и не сказали мне, чьи они слуги, но дали ясно понять: их господин имеет огромный вес в царстве демонов.
Выпив еще немного наливки, Евдошка и Архелия начали готовиться к отбытию. Разделись догола и тщательно натерли друг дружку особым маслом. Потом, не одевая исподнего, натянули на себя юбки и кофты, головы повязали платками. Девушка сразу же почувствовала, что вокруг нее все начало меняться – краски вдруг приобрели невиданную яркость, а предметы – более четкие очертания. Непонятные метаморфозы произошли также с душевным и физическим состоянием – сердце наполнилось восторженной радостью, обострился слух, перестал донимать холод. Архелия вскочила с топчана и с удивлением поняла, что совсем не чувствует своего тела, оно стало легким, как пушинка.
– Бабушка, бабушка, что со мной! – закричала она.
– Это маслице подействовало! – засмеялась старушка, наблюдая, как внучка, размахивая руками, кружится по комнате. – Давай, милая, набрасывай на себя куртку, обувай сапоги! Нам пора!
Через минуту они вышли из хаты. Евдошка не стала запирать замок, а наклонившись, зачем-то трижды плюнула на него. Потом широко размахнулась и что-то бросила в сторону ворот.
– Это заговоренная соль! – шепнула она девушке. – Теперь любопытным хода сюда нет.
Пригнувшись, женщины молча пробрались через двор на огород, быстро пересекли его и буквально влетели в лесополосу.
– Подожди маленько, я сейчас! – бабка подскочила к небольшой куче хвороста, разбросала его и вытащила две новенькие метлы. Одну с торжественным видом вручила внучке, пояснив: – Это я заранее приготовила… Ну-ка садись верхом на нее!
Архелия, смеясь, перебросила ногу через черенок метлы:
– И как на этом лететь?
– Я сейчас прочитаю короткое заклинание, а ты напряги внимание, сосредоточься и мысленно прикажи себе: полетели! – ответила Евдошка и тоже оседлала помело.
Девушка крепко закрыла глаза, представила, как сейчас взмоет в воздух, и вдруг случилось чудо – ее резко подбросило вверх – гораздо выше деревьев, потом закружило на месте и через миг стрелой понесло в сторону Полтавы.
– А-а-а! А-а-а! Бабушка! – истошно заорала Архелия.
Но, взглянув через плечо, сразу успокоилась – Евдошка была рядом. Ее седые космы, выбившиеся из-под шерстяного платка, развевались на ветру, глаза горели, как угли, а на лице застыла гримаса дикого торжества и ярости.
Они неслись с бешеной скоростью. Девушка что-то пыталась кричать, однако ее слова тонули в стремительном потоке воздуха и не долетали до ушей старушки.
Земля находилась где-то далеко внизу, маня желтыми огоньками света, разбросанными то тут, то там. Кое-где эти огоньки сбивались в плотные светящиеся комки, и было понятно – под ними город или поселок.
Потом была степь, узкие ленточки лесополос, заснеженные холмы и терриконы.
Когда рука старушки легла на колено Архелии, она поняла: их путь приближается к концу. Скорость начала замедляться, и они уже не неслись, а плыли по воздуху, словно два воздушных шара. Свист в ушах стих.
Земля все ближе, ближе… Ухватив Евдошку за запястье, девушка уже не отрывала от нее взгляд, боясь, что самостоятельно не сумеет плавно опуститься на окоченевшую траву, убеленную изморозью и слегка притрушенную грязным снежком.
Они коснулись ногами земной тверди возле одинокого террикона, в голой степи. Неподалеку виднелись только остовы нескольких зданий да кучи строительного хлама.
– Где мы? – спросила Архелия, удивленно озираясь по сторонам.
– Возле заброшенной шахты, – объяснила бабка, убирая под платок свои волосы. – Чтобы попасть в помещение, где будет проходить бал, нам нужно опуститься на глубину. Не бойся, это совсем не опасно! Нас там уже поджидают!
– Бал пройдет в шахте? – не поверила девушка. – Там же, наверно, жуткая грязь, сырость и тьма!
– Что ты! – успокоила Евдошка. – Там все прекрасно обустроено!
Женщины сделали несколько шагов в направлении какого-то странного, довольно высокого здания из бетона. Освещенное голубоватым сиянием луны, облезлое и почерневшее, оно казалось зловещим и уродливым.
Неожиданно где-то совсем рядом послышался тихий свист. И тут же, словно из-под земли, выросла фигура кряжистого мужчины в тулупе и тяжелой бараньей шапке.
– С прибытием, барышни! – весело рявкнул он. – Ступайте за мной!
Он подвел их к зданию и, отобрав метлы, исчез. Но тут же появился другой мужчина – толстый и невысокий, одетый в темный балахон.
– Мое почтение, дамы!
Его голос показался Архелии знакомым, и она уже открыла рот, чтобы сказать об этом, но толстяк ее опередил:
– Да, да, красавица, это я, Бубело! Господин приказал мне лично проводить вас с Евдошкой на бал, как самых дорогих гостей!
– Приятно, приятно, что нас удостоили такой чести! – запела довольная старушка. – Знать бы только, кто твой господин?
– Еще не догадались? – удивленно спросил Бубело. – Ну, ничего, скоро узнаете. Совсем скоро!
Он повел женщин в здание.
У самого входа их встретил мрачный дедуля в черном ватнике и с факелом в руке.
Вчетвером они прошли по захламленному коридору, повернули в какой-то проем и оказались в довольно просторном помещении, посреди которого стояла железная клетка. Дедуля молча указал на нее.
– Сейчас нас спустят на сотню метров вниз! – проинформировал Бубело и, бросив пылающий факел на бетонный пол, первым вошел в это подобие лифта. За ним осторожно последовали женщины.
Раздался скрип, затем – лязг, клетка качнулась и стала плавно опускаться. И тут же погрузилась в кромешную тьму.
– Такое ощущение, что мы спускаемся в ад! – шепнула девушка Евдошке. – Этот колодец не обвалится?
– Здесь вам ничего не грозит! – послышался бодрый голос Бубело. – Будьте спокойны!
Спуск длился недолго, наверно, с минуту.
Когда клетка остановилась, вспыхнул свет. Женщины и их провожатый стояли в помещении с низким потолком, из которого был только один путь – в широкий проем. Они шагнули в него и буквально нырнули в темноту. Однако в тот же миг ее разрезали лучи двух мощных фонарей. Их держали в руках крепкий парень и мужеподобная, поразительно узколобая женщина, появившиеся непонятно откуда.
– Будем следовать за ними! – произнес Бубело, беря под руку Архелию.
Компания двинулась по широкому тоннелю, плотно обшитому досками и изъеденными коррозией металлическими лентами. Здесь гулял сильный сквозняк, под ногами хлюпала вода и жутко воняло гнилью. По центру тоннеля была проложена железная дорога; изношенные рельсы, покрытые толстым слоем ржавчины, свидетельствовали о том, что ее давно не используют.
Не смотря на движение воздуха, дышалось тяжело – то ли из-за недостатка кислорода, то ли из-за духоты.
– Далеко еще? – осведомилась девушка, с опаской посматривая под ноги и стараясь обходить большие лужи.
– Осталось пройти совсем немного! – бодро отрапортовал Бубело. И, видимо, для того, чтобы отвлечь Архелию от неприятного путешествия, стал просвещать: – Когда эта шахта работала, уголь добывали не только на этом горизонте, но и намного глубже. Бедным шахтерам приходилось спускаться более чем на семьсот метров под землю. Там, на нижних горизонтах, частенько случались аварии, взрывы газа, пожары, завалы. За сорок лет на этой шахте погибло почти триста человек. Тела семерых из них так и не были подняты на поверхность…
– А на какой глубине пройдет наш бал? – повинуясь инстинкту, девушка крепче ухватилась за руку своего провожатого и прижалась к нему плотнее.
– В преисподнюю мы не полезем! – пошутил тот. – Наш бальный зал устроен здесь.
– Скажи, его не могут обнаружить посторонние люди? – Архелия отерла ладонью покрытое испариной лицо и оглянулась на Евдошку – рядом ли она? Та, заметив взгляд внучки, кивнула.
– Непосвященный человек не может обнаружить бальный зал! – веско заметил Бубело. – Он хорошо замаскирован и троекратно заговорен. Кроме того, здесь всегда есть неусыпные стражники.
Наконец, крепкий парень, шедший впереди, поднял руку, и они остановились. Женщина быстро передала ему свой фонарь, вплотную приблизилась к стене тоннеля и в месте, где доски были явно поновее, надавила на нее плечом. Что-то заскрежетало, лязгнуло, и перед компанией возник большой проем. Бубело жестом указал на него женщинам:
– Входите, дамы!
Те нерешительно шагнули в черноту.
Опять послышался скрежет, и, как по команде, один за другим вверху вспыхнули электрические светильники и ярко осветили пространство.
Взору вошедших предстал совсем недлинный, но широкий коридор, стены, пол и потолок которого были покрыты идеально подогнанной кафельной плиткой – красной, желтой и оранжевой.
Здесь дышалось гораздо легче, чем в тоннеле, духоту сменила приятная прохлада.
– Прошу вас, дамы! – Бубело повел их в конец коридора к большой дубовой двери со стальными стяжками.
Подойдя, взялся рукой за железное кольцо и, повернувшись к женщинам, громко изрек:
– Это вход в бальный зал! Но, прежде чем вы переступите его порог, вам нужно переодеться в подобающие наряды.
После этих слов он отступил влево к стене, и она тотчас раздвинулась перед ним, как раздвигаются створки лифта, образовав залитый светом проем.
Длинное помещение, в которое они вошли, по обстановке напоминало магазин готовой одежды: в несколько рядов на деревянных вешалках и тремпелях висели женские платья, юбки, жакеты, блузы, брючные костюмы… Один ряд, справа под стеной, задрапированной алой тканью, занимали мужские наряды – смокинги, фраки, рубашки…
В помещении было множество люстр и зеркал, которые сияли, искрились, переливались и слепили глаза.
Увлекшись осмотром этого странного помещения, Архелия не сразу заметила высокую, статную женщину средних лет с копной черных, как смоль, волос. Затянутая в золотистое длинное платье, выгодно подчеркивающее ее крутые бедра и тонкую талию, она стояла возле большого вазона из белого мрамора, в котором цвели алые олеандры.
– Цезалия, иди-ка сюда! – повелительно окликнул ее Бубело.
Женщина неторопливо подошла. На ее красивом, бледном лице играла приветливая улыбка. Большие карие глаза с зеленцой казались немного усталыми и смущенными. Под ними просматривалась тонкая паутинка морщин.
– Это наши дорогие гости! – проговорил Бубело со степенным видом. – Одень их достойно!
Цезалия, не говоря ни слова, взяла Архелию под руку и мягко увлекла за собой.
Они прошли в дальний угол помещения, где на плечиках висели одежды, без преувеличения, способные украсить гардероб любой королевы.
Окинув девушку взглядом, женщина сняла с тремпеля черную тунику, верх, пояс и концы длинных рукавов которой были вышиты золотом.
– Вот это, пожалуй, подойдет! – наконец подала голос Цезалия, и он оказался приятным – бархатным и приязненным. – Надевай! Только сначала сними с себя все.
Архелия оглянулась: Бубело и Евдошка стояли, как и раньше, у порога и с интересом смотрели в ее сторону.
– Не мешкай, милая, надевай! – женщина улыбкой подбодрила растерявшуюся девушку.
Та нерешительно протянула руку за туникой и робко спросила:
– А где здесь примерочная?
– Примерочная? – Цезалия удивленно пожала плечами. – Нет у нас никакой примерочной! Зачем? Разве ты стесняешься своего тела?
– Да нет, но…
– Чувство стыда – удел слабых и глупых!
Собравшись с духом, Архелия сбросила с плеч куртку, расстегнула пуговицы на своей васильковой кофте и, помявшись, сняла ее. Потом стянула с бедер юбку.
– А сапоги? – напомнила женщина.
Оставшись босой и совершенно нагой, девушка хотела поскорее облачиться в праздничное одеяние, но Цезалия не позволила ей сделать это самостоятельно. Она хлопнула в маленькие ладошки, и в ту же секунду из-за огромной кадки с фикусом, стоящей неподалеку, выскочила худенькая смуглая девочка-подросток в светло-шоколадном платьице.
– Гарита, приготовь дорогую гостью! – приказала ей женщина.
Та быстро собрала одежду Архелии, разбросанную на полу, сложила в большую бумажную коробку, задвинула ее под широкий стол, заваленный бантами, косынками, шарфиками и шалями, и приступила к делу. В мгновение ока натянула на девушку тунику, затем взяла ее за руку, подвела к старинному стулу, оббитому зеленым сукном, и усадила. Порывшись в ящике стола, достала две щетки для волос, флакончик с какой-то жидкостью и деревянный ларчик, наполненный разными косметическими принадлежностями.
Цезалия с минуту постояла, наблюдая за работой своей юной подопечной, и ушла заниматься Евдошкой. Та стояла у порога, глазела на преображающуюся внучку и терпеливо ожидала своей очереди.
Бубело в это время деловито похаживал между рядами одежды, иногда останавливался и с видом знатока рассматривал понравившиеся ему платья или блузы.
Прическа, макияж – все это заняло не меньше часа. Зато когда Архелия взглянула на себя в зеркало, то сначала даже и не поняла, что это она сама. На нее смотрела настоящая красавица с затейливо уложенными волосами, большими, очень выразительными глазами и пышными губами, алеющими, как молодая кровь.
Пока девушка с восхищением разглядывала свое отражение в зеркале, маленькая смуглянка метнулась к кадке с фикусом, возле которой лежали сваленные в кучу белые коробки, схватила одну и, вернувшись на место, опустилась на колени. Зачем-то помассировала стопы и пальцы ног Архелии, затем быстрым движением извлекла из коробки черные открытые босоножки с золочеными каблучками и поставила на пол.
– Примерьте, госпожа! – попросила тихо и взглянула на девушку снизу вверх с подобострастием и кротостью.
Обувь оказалась как раз впору.
Архелия сделала несколько шагов, крутнулась на месте и счастливо улыбнулась:
– Какая же ты молодец, малышка! – У тебя золотые ручки! И глаз, как алмаз, – сразу безошибочно определила мой размер ноги.
Гарита буквально расцвела от похвалы – ее щечки порозовели, глазки заискрились радостью, маленькие губки тронула улыбка.
Облачение Евдошки заняло гораздо меньше времени. Впрочем, и одежда ее была попроще – серое шерстяное платье и туфли на низком каблуке.
– До начала бала почти полчаса, давайте я вас угощу персиковым соком? – предложила Цезалия.
– С шоколадным печеньем? – поинтересовался Бубело и стал не торопясь снимать свой широкий черный плащ.
Оставшись в коричневом костюме и яркой зеленой рубашке без галстука, он очень походил на талашковского сельского голову Кужмана – такой же грузный, лысый и коротконогий.
– Ну, конечно же, с шоколадным печеньем! – подтвердила Цезалия. – Я знаю, ты его обожаешь…
Гарита, стоявшая подле Архелии, вдруг сорвалась с места и понеслась все к той же кадке с фикусом. Через несколько секунд вернулась с тряпкой в руках. Подскочила к Бубело, наклонилась и принялась вытирать его башмаки, густо заляпанные грязью. Он не удостоил девочку даже взгляда.
Из смежного помещения, скрывавшегося в дальнем углу за малиновой занавеской, Цезалия вынесла графин с густой желтой жидкостью, поднос с высокими стаканами и стеклянную вазочку, до верха наполненную печеньем. Все это расставила на столе и сделала широкий жест рукой:
– Прошу!
Смуглянка каждому подала стул, и они сели подкрепиться и провести оставшееся до начала праздника время за приятной беседой.
Здесь было так уютно и комфортно, что Архелии даже не верилось, что она находится глубоко под землей, в заброшенной угольной шахте…
Минут через двадцать Бубело поднялся и, тщательно отерев большой толстогубый рот салфеткой, торжественно объявил:
– Пора! Гости уже собрались!
Выходя из-за стола, девушка задала вопрос, который уже давно крутился у нее на языке:
– А почему, кроме нас, никто не пришел сюда одеваться?
Бубело бросил на нее многозначительный взгляд и тихо, но внятно произнес:
– Потому что все это, – он обвел рукой помещение, – создано не для людей. По распоряжению моего господина только для тебя и Евдошки сделано исключение. А люди одеваются в другом месте, там тоже много прекрасных вещей…
Тепло попрощавшись с Цезалией и Гаритой, бабка и внучка в сопровождении толстяка вышли в коридор, отделанный кафелем, и застыли – дубовая дверь бального зала была настежь распахнута и оттуда доносились возбужденные голоса и смех.
– Смелее! – засуетился Бубело, пропуская вперед Евдошку и подталкивая ко входу растерявшуюся Архелию.
Они переступили порог огромного помещения, залитого светом множества золоченых люстр и бра.
– Ах! – не смогла удержать восхищенного возгласа девушка, пораженная роскошью и великолепием внутреннего убранства. Ей показалось, что она, как сказочная Золушка, попала в настоящий королевский дворец.
Глава шестнадцатая. Посвящение
Высокие своды зала поддерживали не меньше десяти колон из белоснежного мрамора и бронзы. Потолок, высотой в четыре человеческих роста, сиял, как гладь майского пруда, освещенная восходящим солнцем, – по краям небесно-голубой, а по центру, во всю длину, густо усыпан алыми и золотыми искрами. Каменные стены, идеально ровные, были завешаны толстыми гобеленами с изображениями сцен совокуплений и всяческого разврата. По одну сторону зала, под стеной, стояли в ряд тяжелые столы с изысканными яствами и напитками. По другую – располагались вычурные диваны, кресла и стулья, обитые пурпурно-золотистой парчой. На них сидело больше полусотни нарядных дам и мужчин – кто с бокалом в руке, а кто с сигаретой.
Все они смотрели на вошедших. Многие – с любопытством, некоторые – мрачно, исподлобья, а часть – в основном мужчины – с лукавой ухмылкой или просто доброжелательно.
Бубело высоко поднял голову, взял Архелию под руку и повел в глубину зала, к гостям. Евдошка семенила за ними.
– Вот, я привел вам королеву бала! – громко и торжественно возвестил толстяк, остановившись в нескольких шагах от ближайшего дивана, на котором расположились две грудастые молодки и кудрявый юноша в синей рубашке.
С кресла вскочила статная дама лет пятидесяти, затянутая в красное атласное платье, и, широко улыбаясь, пропела сладким голоском:
– Ой, какая она красивая! – и, бросившись к оторопевшей девушке, стала обнимать ее так горячо, словно они были лучшими подругами.
– Мила, очень мила! – послышался бархатный баритон из глубины зала. А через секунду к ним подошел вальяжный господин в пенсне, одетый в черный безупречный фрак и с бабочкой на шее.
Он галантно склонил седую голову, бережно взял руку Архелии и коснулся ее своими холодными губами.
– Разрешите отрекомендоваться: я – Рефаил, правая рука нашего господина Леонарда!
В это мгновение неподалеку раздался недовольный возглас:
– Королева?! А кто ее избирал?
Девушка метнула взгляд туда, откуда прозвучал вопрос, и увидела молодую, весьма привлекательную женщину в светло-медовом платье с разрезом до бедра. Она сидела на диване, закинув ногу за ногу, и держала в руках полупустой фужер. Ее светло-карие глаза смотрели надменно и презрительно.
– Успокойся, Жанна! – строго произнес Бубело. – Эту девушку назначил королевой сегодняшнего бала сам Леонард.
– Вот как? – женщина провела рукой по своим рыжим волосам, пышными локонами спадающим ей на грудь, и раздраженно заметила: – Разве она красивее меня?
– Жанночка, ты прелесть! – вмешался Рефаил. – Но ты не можешь быть королевой, ведь по традиции королевой становится кто-то из новопосвященных девушек.
Наконец, присутствующие обратили внимание и на старушку, которая стояла рядом с толстяком, скромно опустив голову, и не издавала ни звука.
– Разрази меня гром, если это не Евдошка! – вдруг завизжал на весь зал плешивый и худющий дедуля в странной, нелепой одежде. Он вскочил со стула, как ужаленный, пулей подлетел к бабке и сходу начал ее неистово обнимать и лобызать.
– Гриша, Гришенька, это ты? – расчувствованно пролепетала Евдошка. И радостно заключила его в объятия, при этом дважды чмокнув в сморщенную лысину. – Сколько же мы с тобой не виделись – двенадцать лет, пятнадцать, или больше?
– А ты за эти годы ни капельки не изменилась! – льстиво прокукарекал старик, выставляя напоказ свою вставную челюсть. – Все такая же свежая и пригожая!
– Ох, врешь ведь, Гришенька! – от души захохотала бабка. И, оглядев своего кавалера с ног до головы, поинтересовалась: – А чего это ты вырядился сегодня, будто какой-то граф или князь?
Дед расправил свои узенькие плечики, выпятил тщедушную грудку:
– А чем я тебе не князь? Мои предки по материнской линии были польскими шляхтичами!
Выглядел старик действительно комично: зеленый камзол, серые панталоны, черные чулки с завязками и желтые башмаки, украшенные янтарными пряжками. Архелия смотрела на него и добродушно улыбалась.
– Это самый сильный колдун, каких мне приходилось когда-нибудь встречать! – представила своего знакомого Евдошка. – Он живет под Винницей. Когда-то мы с ним…
Договорить ей не дали – с разных сторон к ним подбежали с десяток немолодых женщин, все разом загалдели и полезли к бабке с объятиями и поцелуями.
На какое-то время выпав из центра внимания, девушка облегченно вздохнула и принялась разглядывать приглашенных на бал. Среди них были довольно забавные типажи – и мужчины, и женщины. Однако самыми колоритными казались все-таки некоторые представители сильного пола. Особенно двое из них. Первый – смуглый парень с густыми патлами до плеч, длинным крючковатым носом и тонкими бескровными губами. Его глаза – светло-серые, почти белые – беспрерывно вращались, и было совершенно невозможно понять, куда они смотрит – вправо, влево, вниз или вверх. Другой – мужик с большой головой, желтолицый и рыжеусый, все время подергивал правой ногой, словно пританцовывал. Он зачем-то надел лиловый пиджак прямо на голое тело, а вместо штанов напялил белые лосины, заправленные в короткие черные сапоги с медными шпорами. Дымящаяся сигарета ни на секунду не выпадала из его рта.
Архелия обратила внимание и на одну довольно уродливую женщину. Ее подвижное, круглое, как блюдце, лицо, обрамленное мелкими черными кудряшками, по цвету напоминало перезревший лимон, словно она страдала тяжелой формой желтухи. А зубы – кривые, разной длины и ширины – не помещались во рту и, как эта бедняжка ни старалась, у нее не получалось прикрыть их своими толстыми, темно-коричневыми губами хотя бы до половины.
Улучив момент, когда от Евдошки отхлынули ее давние знакомые, девушка шепнула:
– Бабушка, кто это? – и указала глазами на зубастую дамочку.
– Палагуца! – тихо ответила старушка. – Бесовка. Она, кажись, приходится родней моему покровителю.
– А где твой покровитель? Он здесь?
– Да, здесь! – бабка накинула на голову серебристую шаль, которую до этого все время держала в руке. – Вон он, в белых лосинах, сидит на стуле.
– Это твой покровитель? – изумленно вскричала Архелия, забыв, что они не одни. – И тебе что… приходилось с ним… Да как же?!
– О, он темпераментный и горячий! – ухмыльнулась Евдошка. – Ты не очень-то верь внешности бесов, они ее могут менять.
– Неужели и мой покровитель такой же красавчик? – встревожено пролепетала девушка. – Я боюсь даже думать об этом…
– Не бойся! – успокоила ее старушка, легонько похлопав по спине. – Твой совсем другой, очень красивый.
– Так ты уже знаешь, кто он? – Архелия всем корпусом повернулась к бабке и вопросительно заглянула ей в глаза. – Покажи мне его!
– Он сейчас появится. Ты сама его увидишь и, поверь моему слову, не будешь разочарована!
Девушка тяжело вздохнула и принялась, было, опять разглядывать публику. Но в зал неожиданно влетел запыхавшийся коротышка в черном смокинге с бабочкой на шее и заорал, что есть мочи:
– Леонард идет!
Все присутствующие, как один, смолкли и замерли.
Сначала послышались неторопливые шаги за дверью, потом в проеме появилось существо, при одном взгляде на которое у Архелии подкосились ноги.
У порога стоял получеловек-полузверь и исподлобья грозно взирал на присутствующих. Его большие, выпученные глаза были налиты кровью.
– Боже мой! – прошептала девушка, пятясь за спину Евдошки.
Та придержала внучку за руку и ободряюще улыбнулась.
Существо сделало несколько шагов, остановилось и опять уставилось на гостей. Оно имело двухметровый рост и до пояса выглядело, как человек, а ниже – как козел. Его тонкие кривые ноги, покрытые темно-серой шерстью, заканчивались копытами. Однако руки ничем не отличались от людских. И лицо, хоть и неестественно бордовое, все же имело человеческие черты. Из черных, будто вороново крыло, кудрявых волос на голове торчали три рога: два коротеньких черно-красных располагались сзади, чуть выше ушей, и один, черно-коричневый, длинный, изогнутый, будто сабля, нависал над мощным высоким лбом, густо изрезанным глубокими морщинами. Вокруг рогов сияла алмазами корона из белого металла, скорее всего – из серебра. Этот получеловек-полузверь не имел никакой одежды, лишь его бедра были прикрыты чем-то наподобие короткой юбки из красного бархата – она начиналась на поясе и заканчивалась гораздо выше колен.
Архелия, едва дыша, стояла возле Евдошки и крепко сжимала ее ладонь в своей. От страха спину девушки пробирал мороз. Однако самый настоящий шок она испытала позже, когда рогоносец, удостоив мимолетным взглядом каждого из гостей, неожиданно издал пронзительный, свирепый вопль, резко повернулся к залу спиной и рывком сдернул со своих чресел кусок материи. Ниже поясницы, на месте, где обычно располагаются ягодицы, все увидели злобно щерящееся лицо старика с обвисшими щеками и закатившимися круглыми глазами.
– Бабушка, бабушка! – выдохнула Архелия, задрожав всем телом. – Что же это?
– Ничего не бойся! – шепнула бабка ей прямо в ухо. – Все это маскарад, порядок такой…
В этот момент толстые губы на лице старика зашевелились, послышался неприятный гортанный голос:
– Прикладывайтесь, ведьмы! Прикладывайтесь, ведьмаки!
Часть присутствующих бросилась к этому мерзкому лику, стала по очереди падать перед ним на колени и подобострастно целовать в слюнявые губы. Подошла и Евдошка, поцеловала и затем возвратилась к Архелии.
Через несколько минут все закончилось.
– Кубак, все ли уже приложились? – громко спросил рогоносец, продолжая стоять спиной к залу.
Коротышка в черном смокинге подбежал к Архелии, схватил ее за руку и оттащил от Евдошки.
– Нет, не все! – закричал он. – Есть еще одна!
– Пусть приложится! – грозно прозвучал приказ.
Ни живая, ни мертвая, девушка упала на колени, крепко закрыла глаза и ткнулась губами во что-то холодное и влажное, напоминающее студень.
– Все, мой господин! – отрапортовал коротышка, помогая Архелии встать на ноги.
– Облачи меня! – рыкнул полукозел.
Кубак бросился в глубину зала и заорал:
– Облаченье, подайте облаченье!
К нему быстро подошли две девушки, стоявшие до этого в глубине зала, и протянули большой скомканный кусок черного крепа. Коротышка принял его, прошествовал к рогоносцу:
– Вот ваше облачение, господин!
Тот не поворачиваясь, выхватил у Кубака ткань и ловким движение набросил ее себе на плечи.
В этот миг раздался гром, вздрогнула земля под ногами, на секунду погас свет. Архелия подняла глаза и застыла от изумления с раскрытым ртом – куда подевалось чудовище на козлиных ногах?! В нескольких шагах от нее стоял высокий плечистый мужчина лет сорока в белой широкой рубашке, заправленной в узкие черные брюки. Его тонкая талия была перехвачена широким кожаным поясом с причудливыми заклепками из белого металла, а на ногах сверкали черные сапоги с голенищами, расшитыми серебром.
Бледное, очень красивое лицо этого человека притягивало взгляд. Тонкий нос, четко очерченный мужественный подбородок, алые губы, бирюзовые глаза, высокий лоб, на голове – шелковистые черные локоны, свободно спадавшие на плечи. Он с улыбкой смотрел на девушку и молчал. Потом лукаво поманил ее пальцем к себе. Подталкиваемая Евдошкой, она с боязнью подошла.
– Ты знаешь, как меня зовут?
– Да! – еле слышно произнесла Архелия. – Ты – Леонард!
– А кто я тебе, знаешь?
Она нерешительно пожала плечами:
– Ты мой господин…
– Верно! – улыбнулся он, обнажив ряд белых ровных зубов. – Я господин вам всем и каждому из вас. Но для тебя я нечто большее, потому что ты находишься под моим личным покровительством.
Архелия не выдержала его пристального взгляда и смущенно опустила голову.
Леонард слегка приподнял ее подбородок пальцами:
– А ведь мы с тобой уже знакомы! Помнишь, как я приходил к тебе ночью?
– Помню, – тихо обронила она. – Но я тебя тогда не разглядела, темно было…
Он снова улыбнулся, легонько провел рукой по волосам девушки и, отступив в сторону, уже другим – властным – голосом окликнул вальяжного мужчину в пенсне, который защищал Архелию от нападок рыжеволосой женщины в светло-медовом платье:
– Рефаил! Доложи мне!
Тот вышел к Леонарду, встал перед ним, как солдат перед генералом, и бодро отрапортовал:
– На бал прибыло двадцать шесть сестер и четыре брата. Здесь же и их покровители, а также особо приглашенные. Всего гостей в зале семьдесят двое, господин!
– Объяви об открытии бала и начинай церемонию!
Рефаил повернулся к присутствующим и не очень громко возвестил:
– Милостью нашего господина объявляю: бал открыт!