Гости зашумели, вскочили со своих мест, некоторые бросились к Леонарду.
Чтобы успокоить их, обладатель пенсне несколько раз звонко хлопнул в ладоши:
– Подождите! – он шагнул к Архелии, взял ее за руку и подвел к своему господину. Затем отыскал глазами среди присутствующих невысокую молодую женщину в бежевой кофточке, жестом подозвал ее и объявил: – Нынче у нас только две сестры, которые должны пройти церемонию посвящения.
Когда женщина в кофточке встала рядом с Рефаилом, все увидели, что она беременна. И, судя по большому животу, рожать ей предстояло совсем скоро.
Гости наперебой загалдели.
Леонард хмуро взглянул в зал, дождался, когда гул стихнет и приказал своему помощнику:
– Прими клятву у наших новых сестер!
Рефаил расправил плечи, высоко поднял голову и, печатая слова, торжественно проговорил:
– Отныне у властелина Денницы на две дочери будет больше! Имя им – Архелия и Зинаида!
Он дважды ткнул пальцами в грудь девушку, потом – беременную молодку и обратился к ним с вопросом:
– Вы готовы стать на колени перед властелином?
– Да! – разом воскликнули те и сразу опустились на пол.
Помощник Леонарда опять ткнул каждую из них пальцами, но уже в лоб.
– Вы вверяете властелину свои тела и души?
– Вверяем! – дружно закивали головами Архелия и Зинаида.
– Вы даете властелину обет вечной верности и послушания?
– Даем!
Повелительным взмахом руки Рефаил позволил им подняться и громко прокричал:
– Отныне вы – чада властелина Денницы! Вы в полной его власти! Нет и не будет для вас другого отца!
Когда церемония клятвоприношения была закончена, Леонард указал пальцем на беременную:
– Опоите нашу новую сестру, освободите и раздайте пищу вкушающим! Эта жертва угодна властелину.
Две девушки, подносившие перед этим кусок черного крепа Кубаку, подлетели к Зинаиде и встали по обе стороны от нее. Она заволновалась, с опаской взглянула то на одну, то на другую стражницу и, покорно опустив голову, застыла в немом ожидании. Рефаил принял из рук зубастой Палагуцы серебряный кубок, украшенный самоцветами, и протянул его молодке:
– Выпей до дна!
Она взяла кубок обеими руками и послушно поднесла к губам.
Пила долго, не отрываясь и с явным наслаждением.
Рефаил промокнул ее губы салфеткой, которую подала Палагуца, и, дотронувшись кончиками пальцев к подбородку женщины, вкрадчиво поинтересовался:
– Как ты себя чувствуешь, Зинаида?
Та вдруг встрепенулась, хлопнула руками себя по животу и осклабилась. В ее мутных глазах всколыхнулось пламя дикой, безумной радости.
– Я вас люблю! – закричала она во все горло и, замотав головой, разразилась мерзким хохотом, от которого у Архелии пошел мороз по коже.
Девушки, стоящие рядом с Зинаидой, в мгновение ока завели ее предплечья назад и приподняли их. А Палагуца, еще больше обнажив свои уродливые зубы, рывком сорвала с нее черную широкую юбку, затем обхватила сзади за торс и со всей силы надавила своими большими руками на живот. Молодка охнула, вскрикнула и лишилась чувств. Ее пах обагрила темная кровь и потекла на мраморный пол. И тут же между широко расставленных ног несчастной показалась голова младенца, покрытая мокрым пушком. Рефаил подставил салфетку, которой только что вытирал губы Зинаиде, Палагуца еще раз надавила на ее живот, и окровавленный комок почти полностью вылез наружу.
Что было дальше, Архелия не видела. Она закрыла глаза ладонями, затряслась всем телом и, рыдая, упала на колени. И только потом, когда Евдошка подняла ее и, прижав к своей груди, стала всячески успокаивать, наконец, осмелилась взглянуть на происходящее. Это было ужасное зрелище! Трое мужчин и столько же женщин, сбившихся в кучу возле ног Леонарда, с яростью голодных волков пожирали куски растерзанной плоти. Их рты были окровавлены, красные глаза светились, как раскаленные пятаки, волосы на голове стояли дыбом.
Зинаида, уже пришла в себя. Она лежала на полу с широко раскинутыми ногами, хохотала и судорожно дергалась, а Палагуца ходила вокруг нее и окропляла пучком ивовых прутьев, макая их в большой таз, который держал Кубак.
– Рефаил, займись Архелией! – приказал Леонард и с сочувствием взглянул на нее.
Евдошка подтолкнула к нему девушку:
– Не бойся, ступай смело!
Рефаил протянул ей кубок:
– Пей до дня!
После первого же глотка она почувствовала, как в ее венах забурлила кровь, тело охватила сладкая истома, неведомое ранее блаженства, а душу обуяла неистовая радость. Затем внизу живота сделалось жарко, глаза затуманились. Архелия уже не видела никого, только его, своего господина и покровителя, и страстно желала его. Желала сейчас же, немедленно, прямо здесь!
– Это королева бала! – вскричал Бубело, помогая Рефаилу снять с нее тунику. – Она подарит свою девственность нашему господину!
– Но она не чиста! – подала голос дама в светло-медовом платье.
– Жанна, ты лжешь! – громко воскликнул Рефаил. – Ее лоно чисто и непорочно!
Леонард подхватил на руки нагую девушку и, легко ступая, понес ее в глубину зала, к столам.
– Кубак, освободи нам место!
Тот метнулся, смахнул рукой тарелки, вазы и бутылки с ближайшего стола на пол.
– Место готово!
Леонард бережно положил Архелию спиной на отполированную до блеска дубовую поверхность, подтянул за ноги, приблизив к своим чреслам
– А-а-а! – вскрикнула девушка от сладкой боли и восторга, когда он рывком вошел в нее. Запрокинула голову, выгнулась дугой, в такт его действиям завиляла бедрами и закричала, как безумная: – Еще! Еще! Еще!
Он что-то говорил ей, но она не слышала, продолжая вздрагивать, рыдать и вопить во всю мощь легких.
Сколько это длилось, Архелия не представляла, потому что совершенно потеряла способность отслеживать время. Она опомнилась лишь в тот момент, когда Леонард опять подхватил ее на руки, на секунду прижал к своей груди и осторожно поставил на ноги.
На краешке стола, где только что лежала девушка, ярко горели несколько алых капелек. К ним, опережая друг друга, бросились двое мужчин – сутулый парень в черной рубахе с закатанными рукавами и лопоухий старик в желтом кургузом пиджачке. Парень добежал первым и со звериной жадностью стал слизывать эти пятнышки крови. Старик грубо оттолкнул его и быстро заелозил длинным языком по гладкой поверхности, вбирая в себя остатки лакомства. Парень попытался оттеснить лопоухого наглеца, ухватив за полы пиджачка, но не смог.
– Лаврон, Калин, будет из вас! – смеясь, приказал Леонард и, повернувшись к Рефаилу, кивнул ему.
Тот быстро набросил на Архелию тунику и, отойдя в сторону, обратился к гостям:
– Скажите, кто из наших сестер наиболее достоин сидеть по левую руку господина?
В зале повисла тишина. Но вскоре раздались возгласы, сначала робкие, затем все более настойчивые:
– Евдошка!
– Евдошка!
– Евдошка!
– По-вашему, она самая сильная? Самая ведающая? – без особых эмоций спросил Рефаил.
– Верно, она самая сильная!
– Она самая ведающая!
– Она, только она!
Выждав некоторое время, Рефаил степенно поклонился Леонарду, потом – присутствующим и распорядился:
– Приступим же к трапезе и веселью! К столам, братья и сестры!
Дважды просить их об этом не довелось.
Леонард усадил Архелию и Евдошку, сам сел между ними и провозгласил тост:
– Выпьем за встречу, за радость и силу нашу! – и первым осушил свой кубок.
Архелия пригубила вино и даже причмокнула от удовольствия – оно было ароматным, сладко-терпким и тягучим, как свежий мед, и почему-то отдавало холодком, вроде в него подмешали мяты или мелиссы.
Выпив, все стали накладывать в свои тарелки кушанья – салаты, куски жаренного и отварного мяса, паштеты, всевозможные морепродукты, ломти янтарного сыра…
Ели много и с аппетитом. Особенно старалась Зинаида: она отправляла в рот все подряд, впопыхах запивая вином из небольшого кубка, отделанного светло-зелеными камнями, вероятнее всего, малахитом. Архелия очень удивилась тому, что эта несчастная женщина, перенесшая совсем недавно страшную экзекуцию, сумела так быстро восстановить свои силы.
Насытившись, компания перешла к разговорам. Они в основном сводились к бахвальству и самовосхвалению. Ведьмы и колдуны наперебой рассказывали о своих многочисленных подвигах, а бесы и бесовки – о блестяще выполненных заданиях, данных им вышестоящими демонами.
Ни Евдошка, ни тем более Архелия в этих разговорах участия не принимали. Они слушали разглагольствования Рефаила о полезности таких вот собраний братьев и сестер да треп Кубака о его сексуальных похождениях.
Потом гости снова пили и ели, пока Леонард не хлопнул в ладоши и в зал не влетели шестеро молодых мужчин в серых рубахах и синих просторных штанах. Каждый из этих мужчин держал в руках музыкальный инструмент – гармонь, балалайку, кларнет, скрипку, мандолину и барабан с медными тарелками. Музыканты расселись полукругом и, дождавшись взмаха руки Леонарда, заиграли веселую мелодию.
Девушка почувствовала, как ноги сами, помимо ее воли, начинают отбивать такт, и, не удержавшись, выскочила из-за стола.
– Ах! Ох! Ух! – выдохнула она и пустилась в пляс.
За королевой бала, как по команде, на середину зала выбежали почти все присутствующие и принялись выкидывать коленца.
Танцевали долго, неистово, до изнеможения. Те, кто постарше, – валились на пол, в экстазе катались по нему и дрыгали ногами, как полоумные. Молодые, полные сил продолжали скакать, кружиться и ходить ходуном.
Вволю наплясавшись, запыхавшаяся Архелия вернулась за стол. Выглядела она слегка огорченной. Леонард сидел, расслаблено откинувшись на спинку кресла, и с одобрением наблюдал за происходящим в зале. Увидев рядом с собой девушку, усмехнулся:
– Ну как, отвела душу?
– Господин, я так хотела потанцевать с тобой польку! – вздохнула девушка и обиженно отвернулась. – А ты не пришел…
Он коснулся пальцами ее растрепанных волос:
– Я никогда не танцую на таких балах!
– Почему? – подняла она удивленные глаза.
– Не по чину мне! – Леонард мягко улыбнулся и виновато пожал плечами: – У нас здесь свой этикет, свои правила. Ты их еще просто не знаешь…
После танцев Рефаил объявил «час во славу памятных Содома и Гоморры». Добрая половина люстр и бра тотчас погасла, и женщины с диким визгом бросились в объятия к мужчинам.
Началось невообразимое! Парочки, роняя одежду, кубарем катались по полу, хватали друг дружку за срамные места, целовались в засос, менялись партнерами. Никто никого не стеснялся. Здесь не существовало никаких запретов, никаких табу. И различий по возрасту тоже – старухи совокуплялись с молодыми парнями и наоборот – старики валили на пол молодок и девушек. В зале стоял ужасный тарарам.
Только шестеро – сам Леонард, его правая рука Рефаил, слуги Бубело и Кубак да Евдошка с Архелией продолжали сидеть за столом, лениво жевали и старались не обращать внимания на буйство и разврат, происходящие в нескольких шагах от них.
Натешившись, голые и полуголые гости опять пили и с диким гиканьем пускались в пляс, а некоторые, сделав лишь маленький перерыв, чтобы осушить по кубку, продолжили предаваться сексуальным утехам.
Вакханалия длилась до той поры, пока не прозвучал мелодичный, но очень резкий звук – как будто кто-то ударил в огромный невидимый гонг, изготовленный если не из хрусталя, то из серебра точно. Затем на секунду полностью погас свет.
Гости стали впопыхах собирать свою одежду, разбросанную по всему залу, и напяливать ее на себя. Потом, ни с кем не прощаясь, они дружно ринулись к выходу, где их уже поджидали крепкий парень и мужеподобная, узколобая женщина с фонарями в руках.
– Я буду часто тебя навещать! – шепнул на ухо Архелии Леонард, провожая ее до самого тоннеля. – Ты сладкая, как мед!
– Я буду ждать тебя, господин! – горячо заверила девушка. И, потупив взор, тихо прибавила: – Сегодня я была счастлива, как никогда…
Оказавшись на поверхности земли, она с изумлением увидела, что все участники бала одеты уже по другому – в тулупах, ватниках, шубах и пальто… Взглянула на себя и вскрикнула – на ней была ее куртка, а на ногах – сапоги. Вот чудо, так чудо!
Тот самый кряжистый мужик в тулупе и бараньей шапке, который встречал прибывающих гостей, теперь провожал их в обратный путь. Он раздал женщинам их метлы и приказал отпить из большой стеклянной бутыли по глотку противной слащавой жидкости. А мужчин слегка похлестал сухой веткой лещины, и те на глазах превратились в крупных черных птиц, взмахнули крыльями, да и взмыли в небо.
Уже почти рассвело, когда уставшие, еще хмельные Евдошка и Архелия добрались домой…
Глава семнадцатая. Вынужденный выбор
Появившись дома, девушка управилась возле скотины, кое-как помылась и завалилась в постель.
Проспала почти до двух часов дня.
Разбудил ее чей-то громкий крик, доносившийся с улицы. Она быстро накинула на себя байковый халат и, приоткрыв дверь веранды, выглянула во двор.
Возле калитки стоял встревоженный Федька Ткачук – фуфайка нараспашку, простоволосый, на ногах – галоши на босую ногу.
Узрев хозяйку, заскочил во двор и бросился к ней:
– Лия, помоги!
– Чего тебе, Федька? – недовольно спросила девушка, решив, что Ткачук пьян. Но, взглянув в его белое, как полотно, лицо пристальнее, поняла: что-то действительно стряслось.
– Надо машину… срочно… сейчас! – запинаясь, выговорил Федька, хватая Архелию за рукав халата.
– Что, Галка рожает?
Он затряс взлохмаченной головой:
– Галке рожать только через две недели… Беда с нашим сынком… старшим… с Максимкой…
– Что с ним?! – Архелия выскочила на крыльцо, забыв, что босая.
– Не знаю! – сбивчиво стал объяснять Ткачук. – У него жар, рвота, сильно болит голова, он все время накрывает голову одеялом – боится света… А сейчас без сознания, бредит… Мы звонили в «скорую», но там обещают приехать только к вечеру – обе машины поломаны…
– Я сейчас! – девушка метнулась в дом, схватила мобильный телефон и уже стала набирать номер Костика Беспалого, но сразу и передумала: даже если он трезв, то пока оденется, сходит на машинный двор за «Нивой», пока разогреет ее, пройдет уйма времени.
Сунув ноги в сапоги, Архелия выскочила на улицу, махнула Федьке, дескать, жди, и побежала к соседу Ваське Гладуну – тот недавно закодировался, сейчас не пьет и свою «копейку» держит в теплом гараже.
Сосед как раз чинил во дворе забор – менял подгнившие штакетины на новые.
– Васек, выручай! – закричала девушка от калитки. – У Ткачуков сильно заболел мальчик, нужно отвезти его в район, в больницу!
– Что, прямо сейчас, что ли? – Гладун повернулся на крик и озадачено почесал затылок ручкой молотка. – Так у меня того… с бензином не очень…
– Васек, заводи машину! – Архелия умоляюще прижала руки к груди. – Я дам денег на бензин и еще сверху!
– Ну, ладно! – с неохотой согласился сосед, бросая молоток под забор. – Так я того… переодеваться не буду, если так срочно…
– Да не нужно! Выгоняй свой драндулет из гаража! – торопила девушка.
Пока Гладун заводил машину и выезжал на улицу, она прибежала домой, достала из ящика стола свой кошелек и, выскочив к Федьке, сунула ему в руку деньги:
– Беги к Ваське, он ждет!
– Спасибо… спасибо… Я это… отработаю! – растерянно пролепетал Ткачук, пятясь.
– Да беги уже, черт! – махнула рукой девушка.
Сосед вернулся часа через два, когда уже стало вечереть. Архелия увидела в окно, как он подъехал к своему двору, и сразу выбежала на улицу.
– Что там с мальчиком? Его оставили в больнице?
– Ну да, оставили! – хмуро кивнул Васька и пошел отворять ворота.
– Да ты толком расскажи! – остановила его девушка. – Что сказали врачи?
Гладун неопределенно пожал плечами, почесал затылок и промямлил:
– Малый без сознания. Федька остался с ним…
– Так дело, значит, серьезное? – Архелия взволнованно теребила пуговицу на своем халате.
– Доктора сказали Федьке, что у малого это… менингит. – Васька пошел к воротам, открыл створки и, вернувшись к машине, прибавил: – В общем, вряд ли малый переживет эту ночь…
– Боже мой! – с отчаянием воскликнула девушка. – Неужели Максимка может умереть?
Сосед коротко кивнул:
– У него это… почти нет шансов… Один врач так сказал, я слышал…
Архелия на миг задумалась, затем, забыв попрощаться с Гладуном, крутнулась на каблуках и побежала вдоль улицы: Евдошка, только она может помочь!
Выслушав сбивчивый рассказ встревоженной внучки, та с осуждением покачала головой:
– Какое тебе дело до этого пацаненка? Ну, помрет, так помрет! Такая уж у него, бедняги, судьба.
– Что ты говоришь, бабушка! – закричала девушка, хватая ее за руки. – Это же дитя малое, оно толком еще и не жило на свете, а уже умирать? Несправедливо, очень несправедливо!
– О какой справедливости речь?! – всплеснула руками старушка. – Где ты ее видела в этом мире? Ее здесь нет, и не было никогда. Да и не будет, уж поверь мне!
– Но мы можем как-то помочь? Скажи, можем? – стала допытываться Архелия.
– Ну, вообще-то, конечно! – призналась бабка, неторопливо разминая в пальцах сигарету. – Лично я за свою жизнь не раз спасала детей от смерти и страшных недугов…
– Так спаси и Максимку! – в глазах девушки вспыхнул огонек надежды.
Евдошка поморщилась, сокрушенно вздохнула и просветила:
– Не все так просто, милая, как ты думаешь… Жизнь пацаненку сохранить можно, но взамен кто-то должен умереть из его родных. И выбирать придется тебе!
Услышав такие слова, Архелия пораженно вскрикнула:
– Нет, нужно спасать как-то иначе, без жертв!
– Иначе не получится! – повысила голос старушка. И, прикурив сигарету, прибавила уже более спокойным тоном: – В общем, милая, ты сама уже ведьма, вот и занимайся спасением пацаненка, коль так сильно хочешь, чтобы он выжил.
– Но я не знаю, что надо делать! – беспомощно развела руками Архелия. – Какие заклятия читать, как проводить ритуал?
– Об этом не печалься! – с грустной улыбкой проговорила бабка. – Вызывай помощника, он тебе и пособит. А все, что потребуется для обряда, я тебе дам, у меня запасы приличные…
Девушка озадаченно уставилась на свою наставницу:
– А как вызвать помощника?
– Это дело нехитрое! – ухмыльнулась та. – Просто окликни своего покровителя! Сам Леонард, конечно, не появится, но кого-то обязательно пришлет. Мне мой покровитель присылает Маркияна и Севостьяна, а в других случаях – Кузьму. Правда, Кузьма, паршивец такой, сам не приходит, он еще и дружка своего с собой тащит…
Вдвоем они занавесили оба оконца светелки, зажгли четыре свечи, разместив их в разных углах, и погасили свет
– Ну, все! Кликай! – Евдошка опустилась на топчан и принялась растирать свою поясницу.
Архелия, поколебавшись, негромко позвала:
– Леонард! Господин!
Постояв посреди комнаты в томительном ожидании с минуту, растерянно взглянула на бабку.
– И где же он?
– Еще кликни!
Девушка набрала в легкие побольше воздуха, и произнесла имя покровителя громко и уверенно.
Буквально сразу же послышался слабый шорох где-то под печкой – за кучкой дров, потом – под дверью.
Однако никто не появился.
Архелия растерялась, не зная, что делать дальше. Она уже подумала, что ничего у нее не получится. Но безмятежный вид Евдошки несколько успокоил ее и придал решимости.
– Господин мой, Леонард!
Когда имя покровителя прозвучало в третий раз, из угла, где стоял большой старинный сундук, отозвался недовольный голос:
– Евдошка, чего она вопит?
Девушка повернула голову и обомлела: на сундуке сидел хиленький старичок в темной рубашке, черных штанах и стоптанных сапогах. Его желтое, сморщенное лицо, заросшее редкой седой щетиной, казалось добродушным.
– Кто ты такой? – спросила Архелия, стараясь не показать своего смятения.
– Я-то? – лукаво прищурил свои маленькие глазки старичок. – Я Равза! Теперича всегда буду являться, коли что тебе понадобится. Поняла?
– Тебя Леонард прислал? – уточнила девушка.
– Больно высоко метишь! Меня его слуга направил – Бубело, – хитровато ухмыльнулся дедок. – Не тяни резину, барышня! Говори, чего надо?
Она вкратце изложила ему свое желание.
– А кого вместо мальца на тот свет отправишь? – сразу осведомился помощник и, подхватившись, поковылял к столу. – Чем тута у вам можно поживиться?
– Компот пей! Вон он, в банке! – бросила Евдошка и полезла в карман фартука за новой сигаретой.
– А кого ж я отправлю на тот свет? – опешила Архелия. В глубине души она надеялась, что, вопреки предупреждению старушки, ей все-таки не придется делать никакого выбора. – Разве нельзя просто так спасти ребенка от смерти?
Дедок одним духом осушил четверть трехлитровой банки, отер губы рукавом рубашки и с недоумением уставился на девушку:
– Ты чего, барышня, шутки шутишь? Иль тебе не ведомо, что дело черных сил губить человеков, но никак не дарить им жизнь. Это нам не позволено, нет у нас такой силы! Отвратить от кого-то смерть мы можем, но лишь ценой другой жизни.
– Бабушка, что мне делать? – взмолилась девушка. – Ну, кого я должна умертвить взамен Максимки? Галку? Так она ж на сносях! Федьку? Но кто тогда его ребятишек кормить будет?
На минуту в светелке повисла тишина, только в печке весело потрескивали дрова.
– Говоришь, Галка на сносях? – задумчиво произнесла старушка, глубоко затягиваясь дымом. – Вот пускай этот еще не родившийся ребенок и…
– Нет! – резко закричала Архелия. – Как можно! Какой смысл спасать одно дитя и убивать другое?
– Тогда не знаю! – махнула рукой бабка. – Решай, как хочешь. Или оставь все, как есть…
Девушка в отчаянии заметалась по комнате.
Дедок, уже успевший опять умоститься на сундуке, как озорник-несмышленыш, болтал ногами и вполглаза наблюдал за молодой ведьмой.
– Чего ты, барышня, мотаешься по хате, как зловонный дух по шароварам? – наконец, не выдержал он. – Ты давай, решай быстрее! Жалко тебе губить кого-то из родичей мальца? Тогда отдай кого-нибудь из своих близких, так тоже можно!
– Что ты сказал, Равза? – Архелия остановилась, как вкопанная. – Значит, есть выбор?
– Да это дурной выбор! – подала голос от печки Евдошка – она как раз выбирала поленья потолще, чтобы подбросить в огонь. – За спасенного должен отдать свою жизнь или его родственник, или человек, которого любит сама ведьма. Но ты ж на это не пойдешь? Кого ты станешь губить, меня, что ли? Или Настасью?
– Вовсе не обязательно, чтобы это был твой родственник! Главное, чтобы ты им дорожила! – мимоходом вставил старичок и проворно вскочил с сундука. Подбежал к столу, схватил банку обеими руками и опять принялся лакать компот.
Старушка неодобрительно зыркнула на беса и отвернулась.
Прислонившись спиной к двери, ведущей в спаленку, девушка закрыла глаза и погрузилась в тяжелые размышления.
– Человек, которым я дорожу… Человек, которым я дорожу… – повторяла она, как заведенная, нервно потирая руки.
– А есть ли вообще у тебя такой человечек, кроме нас с Настасьей? – не выдержала Евдошка.
– Я очень тепло отношусь к дяде Мише, к Грицаю, – не сразу ответила Архелия, тяжко вздохнув. – Он всегда был ласков и добр ко мне, в детстве часто катал на бричке…
Наконец, дав покой рукам, девушка решительно вышла на середину светелки, подняла голову и отрывисто скомандовала:
– Равза, говори, как проводить обряд!
Тот все еще торчал возле стола, обнимая банку, и через плечо вкрадчиво поглядывал на бабку. Услышав приказ, захихикал и указал кивком головы на нее:
– Евдошка тебя научит! А мое дело сделать так, чтобы обряд и заклятья возымели действие.
– Исполняй, что тебе велено! – сердито прикрикнула на дедулю старая ведьма.
– Да я ж не противлюсь, не противлюсь я! – забубнил он, виновато склонив свою маленькую головку с клоками рыжеватых волос, крепко изъеденных сединой. – Просто я подумал, что ты доходчивее объяснишь…
– Ладно, я сама все расскажу! – проворчала Евдошка. И, приблизившись к бесу, уже миролюбиво поинтересовалась: – Может, сырников отведаешь? А то, вижу, голоден ты, как приблудившийся пес…
– А что, есть сырнички? – оживился старичок. – Отведаю, чего ж!
– Они в беленькой кастрюльке, вон за ведерком с водой, угощайся! – Бабка, кряхтя, опустилась на топчан и обратилась уже к внучке: – Возьми тряпку под столом, оторви два куска и верти куклы – одну маленькую, другую – побольше. А я приготовлю живую и мертвую воду. Купать их будем! А потом скажу, какие заклятья следует проговорить.
Утром, идя в контору, печальная и не выспавшаяся, Архелия наткнулась на почтальоншу Марфушу. Та тянула по снегу свой велосипед, груженный сумками с товаром. Поравнявшись с девушкой, остановилась и поделилась новостью:
– Слыхала уже, Лия? Вчера поздно вечером умер Михайло Грицай! Ни с того, ни с сего схватился за сердце, стал задыхаться и хрипеть. Дашка, видя такое дело, послала Миколу за фельдшерицей, но та не успела… Хоронить собираются послезавтра, после вскрытия в морге…
Лицо Архелии мгновенно сделалось белее полотна. Она пошатнулась, затряслась всем телом, затем упала почтальонше на грудь и разрыдалась.
– Да, жалко Михайла! – горестно опустила голову Марфуша и, расчувствовавшись, тоже всплакнула. Но сразу взяла себя в руки, вытерла мокрые глаза рукавом своей потрепанной кацавейки и со вздохом промолвила: – Хороший был человек, Михайло! Да и молодой-то еще, всего пятьдесят один год… Земля ему пухом!
Появившись в конторе, заплаканная девушка распорядилась организовать похороны Грицая за счет фермерского хозяйства. Клавдия Васильевна немедля поручила Жорке Жадану найти людей для рытья могилы, а сама побежала в столовую дать указание по поводу приготовления поминального обеда.
Впервые в жизни не ведая, как убить время, Архелия полдня провела в конторе. Причем в полном бездействии. Пыталась просматривать счета, но цифры плясали у нее перед глазами. И даже почитать накопившиеся за несколько дней газеты она не смогла. Так и сидела в отцовом кабинете, тупо уставившись в окно, и хлебала душистый чай, принесенный заботливой бухгалтершей. Ни думать о чем-то, ни видеть кого-то девушке совершенно не хотелось.
Она уже собралась домой, оделась и зашла к Клавдии Васильевне проститься, как вдруг услышала от нее еще одну плохую новость:
– Лия, ты представляешь, Платон Невечеря, который передал тебе помещение под магазин, вроде как свихнулся! – бухгалтерша стояла у окна, растерянно сжимая в руке телефонную трубку. – Только что мне позвонила подруга, она работает экономистом в районном управлении сельского хозяйства, и рассказала, как Невечеря сегодня буйствовал. Подъехал с утра к офису, выскочил из машины с ружьем и стал палить, куда ни попадя. Потом влетел в приемную, выстрелил в секретаршу, но, слава Богу, не попал. Забежал в кабинете и стал там все крошить уже прикладом, видать, патроны закончились… Приехала милиция, еле отобрали ружье и скрутили! Сначала отвезли в районную неврологию, а потом вроде бы оправили в Полтаву, в психбольницу на Шведской…
– Может, у Невечери белая горячка? – предположила Архелия, опускаясь на стул – ее ноги вдруг сделались ватными и не держали. – Перебрал на Новый год… Случается же такое, правда?
– Да в том-то и дело, что Платон Михайлович совсем непьющий! – развела руками Клавдия Васильевна. – У него не все в порядке с сердцем, какой-то порок с детства…
– Господи! – помимо воли воскликнула девушка. – Тогда что с ним приключилось? Помутнение рассудка из-за нервного перенапряжения, работа-то у него хлопотная? Врачи помогут, должны помочь…
Бухгалтерша с горечью покачала головой:
– Вот времена настали! Одни неожиданно умирают, прожив только пятьдесят лет, другие сходят с ума… Это или плохая экология так действует на людей, или продукты, напичканные химией, которые мы теперь едим…
Поздно вечером в доме Гурских появился гость…
Девушка сидела на кухне, склонившись над чашкой чая, как вдруг услышала тихое посвистывание. Испуганно подняла голову – и увидела Бубело. Облаченный в красную мантию, он стоял в двух шагах от стола, тяжело опершись плечом о сервант, и задумчиво покачивал головой.
– Чудишь? – спросил он вместо приветствия.
– Ты о спасении мальчика? – уточнила Архелия, гадая, как ей вести себя со слугой своего господина – на равных или, может, чуть свысока?
Он неодобрительно зыркнул на нее и, скривив губы в горестной усмешке, выдохнул:
– А о чем же еще?
Девушка указала на стул напротив себя и тихо осведомилась:
– А что, нельзя было спасать?
– Ну, скажем так, в виде исключения, конечно, можно! – махнул рукой толстяк, присаживаясь. – Воля твоя! Но зачем ты это сделала, ради чего? Этот малец тебе никто, он не сын твоей сестры или хотя бы подруги. Он совершенно чужой для тебя, совершенно…
– Да я просто пожалела его! – хозяйка взяла пустую чашку и хотела налить гостю чаю, однако тот отрицательно покачал головой. – Ведь малое дитя, совсем малое, и жизни толком еще не видело…
– Ведьмы иногда спасают кому-то жизнь, но не за счет гибели близких им людей! – облокотившись о стол, Бубело подпер свою большую голову кулаком и посмотрел на Архелию с укором.
– Неужели никогда не случалось такого, чтобы ведьма вытащила кого-нибудь из могилы, при этом пожертвовав дорогим ей человеком? – не поверила девушка.
Слуга Леонарда как-то странно усмехнулся, потом вдруг посерьезнел.
– Отчего же, случалось! – промолвил он задумчиво и, откинувшись на спинку стула, стал неторопливо рассказывать: – Много лет назад, я тогда занимал должность десятника, пришлось мне по долгу службы завести знакомство с молодой полтавской ведьмой. Как раз в тот момент один парубок по имени Антон, с которым она встречалась, попал под машину и находился при смерти. Так сия глупая ведьма спасла его ценой жизни родного отца! А парубок, кстати, выздоровев, хотел уйти к другой девке, и только чары отвратили его от этого. Но хорошей жизни у ведьмы с Антоном не вышло: он то пил, то буянил, то целыми днями ходил, как в воду опущенный. А через год погиб – когда распиливал на пилораме бревно, нечаянно отхватил себе руку, и умер от шока и кровопотери… Вот такая невеселая историйка…
– Да уж, невеселая! – согласилась Архелия. – А что же та ведьма? Как сложилась ее дальнейшая судьба?
– Что тебе сказать? – гость неопределенно пожал плечами. – Ты сама ее об этом спроси! Ведь я рассказал тебе о Евдошке…
От изумления девушка даже вскрикнула.
Бубело посидел еще с минуту, порассуждал о том, какой, по его мнению, вероломный, подлый и зловредный человеческий род, и на прощанье предупредил:
– Завтра ночью будешь принимать нашего господина! Он очень по тебе соскучился. Так что жди! Да не чуди больше, я тебя прошу! Не нужно никого жалеть, людишки не достойны жалости!