Она, наверно, так и сидела бы до утра, терзаемая душевными страданиями, но неожиданно явился утешитель: сначала в прихожей послышалось легкое покашливание, потом скрипнула кухонная дверь, и на пороге возник Бубело.
Вид у него был печальный.
– Видишь, красна девица, как оно бывает! – сокрушенно вздохнул он. – Даже колдовская сила не всегда помогает уберечься от наглой, внезапной смерти.
– Ты знаешь, кто стрелял? – первым делом осведомилась Архелия, подняв на демона заплаканные глаза.
– Знаю! – хмуро обронил он, присаживаясь на табуретку у стола. И после непродолжительной паузы прибавил: – Ты тоже скоро узнаешь. Очень скоро! Скажу лишь, что убивать Евдошку тот человек не собирался. Мишенью была ты.
– За что же меня хотели убить? – вскричала девушка. Ее губы мелко дрожали, а в мокром лице не было ни кровинки.
Бубело вяло махнул рукой:
– И это тебе скоро станет известно! Не бойся, сейчас тебе уже ничего не угрожает!
Молодая ведьма поднялась, подошла к окну и остановилась перед ним в раздумье.
– Как же мне теперь жить, скажи? – не поворачиваясь, спросила она тихо.
Демон расправил у колен складки своего красного балахона и, устало сложив руки на брюхе, назидательно изрек:
– Похорони Евдошку и сразу же разберись с ее наследством. Не мешкай! Обязательно найди ее записи, они тебе пригодятся. Перенеси домой все запасы снадобий, которые она наделала, они необходимые для проведения ритуалов. И спокойно занимайся своим делом. А мы не оставим тебя!
Бубело провел у молодой ведьмы не меньше часа. Пил с ней чай, рассказывал интересные истории из своей практики, всячески утешал и развлекал. А на прощание с нарочитой веселостью сказал:
– Сейчас тебе, красна девица, не помешало бы забыться в объятиях горячего любовника! Зачем же в одиночестве жечь себе сердце черной тоской? – И, почесав свою лысую макушку, будничным голосом сообщил: – В общем, поручил я Равзе сделать так, чтобы о тебе вспомнил один твой хороший знакомый. И не только вспомнил, но и загорелся желанием немедленно навестить… Короче, жди гостя, он вот-вот постучится…
– О ком ты говоришь, Бубело? – растерялась и встревожилась Архелия. – О Миколе, что ли?
– О нем! О нем! – кивнул демон.
– Господи, да ты с ума сошел! – она испуганно всплеснула руками. – Жена ведь обязательно спросит Миколу, куда он уходит, на ночь глядя, и просто не выпустит его из дома! Будет скандал.
– И об этом позаботится Равза! – посмеиваясь, проговорил Бубело. – Супруге Миколы сегодня придется переночевать у своей матери, та что-то захворала малость, а муж, как назло, где-то завеялся, видать, опять загулял с одной сельской бабенкой…
Девушка хотела что-то сказать, но не успела – в кухне внезапно погас свет, что-то громыхнуло, качнулся под ногами пол, и демон пропал.
Архелия стояла у окна и не знала, что ей делать. Неужели Грицай действительно сейчас придет? Что ему говорить? Как себя вести? Да она провалится сквозь землю от стыда!
В эту самую минуту кто-то робко постучал в кухонное окно.
Хозяйка метнулась к нему, резко отдернула занавеску:
– Кто там? – и, увидев знакомое лицо, приникшее к стеклу, сдавленно произнесла: – Колька, это ты? Что такое?
Когда она открыла входную дверь, парень торопливо переступил порог веранды и смущенно шмыгнул носом:
– Я это… подумал, что тебе плохо… боишься одна… плачешь за Евдошкой…
– Угу! – потупилась девушка, краснея.
– Теща, тетя Неля, ни с того, ни с сего заболела, и Дианка пошла к ней ночевать… А я вот к тебе… навестить…
– Ну, и правильно…
В прихожей Микола снял куртку, разулся и прошел за Архелией в гостиную.
– Садись пока на диван и включай телевизор! А я ужин…
– Нет, нет! – запротестовал Грицай, присаживаясь. – Не надо никакого ужина! Я поел.
Девушка пожала плечами, потопталась на месте, гадая, как вести себя дальше, неуверенно предложила:
– Давай тогда хоть чаю… С медом и гренками. Ага? – и, не дожидаясь ответа, повернулась, чтобы выйти на кухню.
Микола вскочил.
– Я с тобой! Можно?
В кухне он вдруг обнял Архелию за плечи, но почему-то сразу и отпустил. Стоял перед ней, нервно потирая руки и силясь что-то сказать. Его глаза бегали, он никак не мог сосредоточить взгляд на чем-то одном.
Набравшись смелости, она тихо поинтересовалась:
– Ты останешься у меня до утра?
Грицай встрепенулся, потупился, потом опять обхватил девушку руками и стал быстро покрывать поцелуями ее лицо. Он сильно волновался, прерывисто дышал, из его горла время от времени вырывались то хрипы, то всхлипы.
– Я… я не знаю, почему пришел… Ноги сами принесли меня к твоему дому… Лия! Милая, Лия… – шептал парень, и голос его срывался.
Чаевничать они сели не скоро…
Глава двадцать третья. Дикая просьба покойной
Хоронила Евдошку Архелия одна. Ни сын, ни невестка покойной на похороны приехать не пожелали, хотя девушка специально отправила в Юрасовку Костю Беспалого. Бабушки Настасьи тоже не было – она сослалась на плохое самочувствие и попросила обойтись без нее. Правда, пообещала наведаться в Талашковку на сороковины, но уверенности в ее голосе внучка не услышала…
В последний путь Евдошку провожало не больше двух десятков людей, и Архелия даже подумала, что зря заказала в столовой поминальный обед на восемьдесят человек. Однако, к ее удивлению, помянуть покойную пришло полсела. И довелось срочно докупать водку и продукты.
В тот же день, к вечеру, девушка узнала, что убийца найден и взят под стражу. Им оказался уголовник со стажем Крыжень, который числился охранником в фирме Анатолия Кившика. В милиции Крыжень раскололся и назвал имя своего соучастника – Шишки, тоже неоднократно судимого, а также заказчика убийства молодой фермерши – Кившика. Когда оперативники поехали его задерживать, он не пустил их в дом и пригрозил, что будет стрелять в каждого, кто приблизится к калитке. Длительные переговоры закончились неожиданно – в веранде громыхнул выстрел. Когда прибывшая из Полтавы группа захвата выбила дверь и вошла в дом, то увидела предпринимателя на полу в луже загустевшей крови. Рядом валялось охотничье ружье.
На следующий день Архелию вызвали в прокуратуру на допрос. Она рассказала следователю то же самое, что и участковому Отечко. Записав показания, ее отпустили.
Не откладывая в долгий ящик, девушка приступила к ревизии Евдошкиного наследства.
Толстую потрепанную тетрадь, почти все листы которой были плотно исписаны каракулями, нашла на дне сундучка. Она была замотана в вышитый рушник и вылинявшую шерстяную кофту.
Архелия с интересом полистала этот своеобразный свод инструкций и остановилась на одной записи, сделанной химическим карандашом. Попробовала разобрать почерк – получилось! «Чтобы наслать на кого-то сильную и длительную зубную боль, надо добыть любую его одежку, скрутить в трубочку и понемногу подавать в топку, где пылает сухая крапива, сорванная в полнолуние на кладбище или возле отхожих мест, – читала молодая ведьма. – При этом следует трижды повторить заклинание: «Мучениче Антипе, ты терпел и такой-то пусть терпит! А ты, бес Савватий, иди и крути такому-то зубы…". В следующей записи были расписаны действия ведьмы, вызывающие у человека расстройство желудка и кишечные колики. Дальше речь шла о том, как насылать на людей приступы падучей болезни, лихорадки, головной боли…
Замотав тетрадку обратно в рушник, Архелия положила ее на топчан и принялась исследовать содержимое шкафов в светелке и двух деревянных ящиков – в сенях. В шкафах и ящиках лежали какие-то свертки, мешочки, баночки и бутылочки. Все их девушка разложила на полу возле печки и присела на топчан отдохнуть.
– И ты думаешь, что разберешься со всем этим добром без моей помощи? – неожиданно услышала она чуть шепелявый женский голос и с перепугу вскочила.
– Кто здесь?
– Да я это, твоя помощница Палаксена! – прозвучало уже из другого угла.
– Почему я тебе не вижу? – сразу успокоившись, недовольно спросила Архелия и опять опустилась на топчан. – Ты что, вздумала играть со мной в прятки? Мне это совсем не нравится!
– Че ты злишься? Че наезжаешь? – заныла невидимая Палаксена. – Здеся я, под столом!
– Вылезай! – строго приказала молодая ведьма.
Из-под стола сначала показалась голова со взбившимися в клубок недлинными огненно-красными волосами, затем – узенькие плечи, а потом – и все туловище сухонькой женщины неопределенного возраста, но никак не старой. Ее длинный нос напоминал клюв аиста, а живые, совершенно круглые, светло-коричневые глаза, излучавшие добродушие, были похожи на две пуговицы.
– Здрасьте, мамзеля! – произнесла она жеманно, встав на тонкие ножки и вытянувшись во весь свой полутораметровый росточек.
– Здравствуй, Палаксена! – ответила девушка, не сумев сдержать улыбку. – Вот ты какая, значит?
– Ну да! – мотнула бесовка рыжей головой. – Такая я – неотразимая, красивая, элегантная…
– И скромная! – уже смеясь, прибавила Архелия.
– Да уж не без этого! – серьезно согласилась Палаксена, качнув худосочными бедрами.
Одета она была довольно экстравагантно: синяя юбочка, не прикрывающая торчащих коленок, ярко-желтая блузка с коротким рукавом, на шее – коралловые бусы, но ногах – остроносые зеленые босоножки с красными пряжками. Наряд дополнял черный матерчатый пояс шириной с ладонь.
– Красивые у тебя бусы! – сделала комплимент Архелия.
Бесовка застенчиво опустила глаза, крутнулась на каблуках и прошепелявила:
– Это мне Равза подарил! Недавно…
– А где он взял такую хорошенькую вещицу? – поинтересовалась девушка, делая вил, что этот вопрос ее действительно занимает.
Палаксена пожала плечиками:
– Не знаю! Наверно, стырил где-нибудь… – И, помедлив, призналась: – Он мне и эти босоножечки преподнес…
– За какие заслуги?
– Да так… Я люблю подарки!
– Понятно! – вздохнула Архелия. – А что ты делала под столом?
– Как что? – удивленно приподняла рыжую бровь бесовка. – Хотела эффектно предстать перед тобой!
– У тебя получилось! – рассмеялась девушка. И, указав взглядом на припасы покойной Евдошки, уже серьезно спросила: – Так ты пришла, чтобы объяснить мне, для чего все это нужно и как его использовать?
– Верно! – подтвердила Палаксена, растягивая свои тонкие губы в улыбке. – Я сейчас по-быстрому все разъясню.
Она тут же опустилась на пол, села, поджав под себя ноги, и начала по очереди брать в руки мешочки и пакеты.
– Здеся огарки свечек, поставленных за упокой, а здеся – огарки свечек заздравных. Они тебе понадобятся, чтобы делать мертвую и живую воду… Тута – сухая крапива, тута – плоды и корни волчьего лыка… Это – мешочек с лягушачьими лапками, а этот – с высушенной кожей гадюки… В черном пакете – земля с могилы самоубийцы…
Перебрав все свертки и мешочки, бесовка принялась за бутылки и баночки.
– В этой бутыли мертвая человечья кровь, в этой – козлиная кровь, – споро комментировала она. – В маленькой баночке – настой мандрагоры, в этих, больших, банках – сонная вода и эликсир для одряхлевших стариков…
Палаксена говорила быстро, без излишних подробностей, однако ее разъяснениям, похоже, не было конца. Часа через полтора Архелия не выдержала:
– Я уже устала! Может, продолжим завтра?
– Завтра так завтра! – охотно согласилась бесовка, вскакивая на ноги. – Когда к тебе придти, вечером?
– Можно и вечером! – молодая ведьма тоже поднялась и попросила: – Помоги мне упаковать это все в две сумки. Вон они, у порога.
Палаксена проворно метнулась к двери, схватила сумки и стала складывать в них колдовские причиндалы.
– Все не влезет! – предупредила она.
– А я завтра остальное заберу!
Девушка прошлась по светелке, заглянула в спаленку. Когда вышла оттуда, обе сумки, нагруженные доверху, уже стояли у порога, а ухмыляющаяся бесовка переминалась с ноги на ногу возле печки.
– Вот спасибо! – поблагодарила Архелия и поспешила к столу. Вспомнив о том, какой падкий на еду Равза, она подумала, что и его подружка вполне может быть такой же прожорливой. Взяла нераспечатанную пачку рассыпчатого печенья и протянула помощнице: – Угощайся!
– Не, я не голодная! – отмахнулась та. Но потом, бросив взгляд на гостинец, вдруг выхватила его из рук ведьмы. – Пожалуй, все-таки возьму! Равза любит печеньице…
– А знаешь что, завтра, когда появишься у меня, я тебе подарю одну красивую и дорогую вещицу! – пообещала Архелия. – Ты мне понравилась!
– Подаришь? Вещицу? Красивую и дорогую? – удивилась и обрадовалась Палаксена. – А что это за вещица?
– Завтра и узнаешь! – засмеялась девушка.
– Ну, хоть намекни! – жалобно попросила бесовка. – Я ж умру от любопытства…
– Ладно уж! Подарю тебе кругленькое такое, блестящее, его на пальчике носят.
– Колечко! – восхищенно воскликнуло рыжеволосое исчадие ада и пошло в пляс. – Вот так да! Вот так да!
Застегнув молнии на сумках, Архелия подхватила их и шагнула за порог светелки. За ней медленно и бесшумно закрылась дверь.
В шесть вечера в дом Гурских заскочил Микола.
– Я на минутку! – предупредил он немного смущенно. – Шел с работы домой, захотелось тебя навестить… На улице уже почти совсем темно, и вряд ли меня кто-то видел…
Девушка повисла у него на шее:
– Колька, я так рада, что ты не забыл обо мне!
– Да разве ж тебя забудешь? – горячо прошептал он ей в самое ухо и, как тогда, в первый их вечер, стал осыпать поцелуями лицо.
– Какой ты горячий и ласковый! – почти простонала Архелия, млея от напора и пылкости парня.
– Ты просто сводишь меня с ума! – он уже с нетерпением расстегивал пуговицы халата у нее на груди. – Я не знаю, что со мной происходит…
Через полчаса Грицай торопливо оделся и, чмокнув девушку в подбородок, убежал домой. На сердце у нее было тревожно и горько. Она долго сидела нагая на диване, рассеянно глядела в угол гостиной и о чем-то напряженно размышляла.
Потом принялась, было, готовить ужин, но передумала. Подошла к телевизору, однако включать не стала. Постояла посреди гостиной и пошла в ванную.
Уже в десять вечера, бесцельно послонявшись по дому, Архелия легла спать.
На удивление, сон сборол ее быстро. Только длился он совсем недолго…
Молодой ведьме пригрезилось, будто стоит она на краю свежевспаханного поля. Моросит мелкий дождик, в воздухе летают пожелтевшие листья, откуда-то доносится натужное ржание лошадей. Вдруг вдали, посреди поля, вырисовывается невысокая плотная фигурка явно немолодой женщины. Она медленно идет по черной пахоте, засунув руки в карманы старомодного пальтишка. Ее седые волосы развеваются на ветру, голова низко опущена.
Вот она уже совсем рядом. Что-то очень знакомое есть в ее облике…
– Бабушка, бабушка! Это ты? – кричит Архелия и бежит навстречу Евдошке с распростертыми объятиями.
Но та, отвернувшись, проходит мимо.
– Бабушка! Куда же ты? – недоуменно вопрошает девушка и бежит следом за ней.
Но она шагает, не оглядываясь. И только достигнув маленькой рощицы, раскинувшейся на краю бескрайнего болота, внезапно останавливается, искоса глядит на внучку и звучно произносит:
– Забыли обо мне все! Погнушались мной! Даже родной сын! Даже родная сестра! Никто не пришел сказать мне: «Иди с миром!» И никто не зарыдал…
– Но я ведь не забыла, я ведь не погнушалась! – с жаром говорит Архелия.
Лицо Евдошки меняется, по нему проходит судорога. Она закрывает глаза, хватается за грудь и качается под порывами ветра.
– Я всех прощаю! – звучит ее скорбный голос. – Всех: и сестру, и сына, и невестку. Не прощаю только этих двух – его и ее!
– О ком ты, бабушка? – девушка хочет подхватить старушку, но та грозит ей пальцем и не подпускает к себе.
– О них – о Федоре и Гальке! – со злобой выплевывает слова Евдошка. – О родителях моей невестки. Это они не пустили сына ко мне, они отговорили его, они запретили ему отдать матери последнюю дань уважения!
Развернувшись лицом к болоту, она медленно входит в затянутую тиной жижу. Шаг – и зеленая муть скрывает колени, еще шаг – достигает пояса, затем – груди, плеч, шеи… И вот уже из воды торчит только одна седая голова.
Раздается громогласный, яростный крик:
– Накажи их! Погуби их скот! Отрави им воду в кринице, чтобы чахли и гнили изнутри! Чтобы большой черный червь сожрал их нутро! Чтобы кровь их превратилась в зловонный гной, а печенки – в куски липкой грязи!
– Бабушка! Бабушка, вернись! – рыдая, умоляет Архелия.
– Обещай, что сделаешь то, о чем прошу! – натужно, со стоном произносит старуха. – Обещай мне!
– Обещаю! – выдыхает девушка, ломая руки от отчаяния, и падает на колени. – Я все сделаю, как ты приказала!
Миг – и голова Евдошки скрывается под водой.
Архелия отчаянно бросается в болото, но порыв бешеного ветра отшвыривает ее обратно на берег. Она падает навзничь, ударяется затылком о кочку. Дикая боль пронзает ее тело.
– А-а-а! – неистово орет девушка.
В эту самую секунду она и проснулась.
Ее колотил озноб, по спине ручьями стекал холодный пот, а лицо было залито слезами.
Архелия побежала на кухню и, включив свет, налила себе полную чашку взвара. Выпила одним духом и опустилась на табурет. Нужно посидеть, успокоиться, а потом попробовать заснуть опять. Маленькие пластмассовые часики на холодильнике показывали только четверть двенадцатого ночи.
Прошло пять, десять, пятнадцать минут… Нет, спать совсем не хочется. Придется включить в гостиной телевизор и прилечь на диван, авось, удастся подремать возле голубого экрана.
Выйти в гостиную девушка не успела. Она лишь привстала, как в прихожей вдруг послышались какая-то возня и недовольное бубнение.
– Кто там? – без страха спросила Архелия, подумав, что это ни кто иной, как Палаксена. Видать, не терпится ей получить обещанное колечко…
Однако это была не она – на пороге кухни возник тщедушный старичок в потертом коротеньком тулупчике и черных штанах, заправленных в стоптанные сапоги.
– Свет погаси, барышня! – попросил он. – Достаточно буде того, который падает из прихожей. А то я себя неуютно чувствую.
– Зачем пожаловал, Равза? – молодая ведьма взяла чистую чашку, налила в нее взвара из графина и кивком головы указала на нее бесу. – Пей, коли хочешь!
Он приковылял к столу, заглянул в чашку, понюхал ее содержимое и восторженно зацокал языком:
– Компотец! Это хорошо! – Выпил, затем искоса взглянул на хозяйку и негромко поинтересовался: – А не найдется ли у тебя чего-нибудь посытней?
Та открыла холодильник, достала миску с холодцом, поставила на стол.
– Лопай, давай, если голоден!
Глаза Равзы загорелись. Он радостно хихикнул и, схватив обеими руками миску, заискивающим голоском напомнил:
– Ты забыла, барышня, подать ложечку!
– Возьми сам! – бросила Архелия, отходя к окну. – Ложки на подносе, прикрыты полотенцем.
Послышалось громкое чавканье.
– Постой! А хлеб? – спохватилась она. – Я забыла дать тебе хлеба!
– Поздно вспомнила! – бес виновато показал ей пустую миску. И, икнув, потянулся к графину. – Я того, маленько отопью компотика…
– Пей!
Расправившись со взваром, Равза присел на пол у стола и негромко осведомился:
– Так ты, барышня, готова исполнить просьбу Евдошки?
– О какой просьбе ты… – удивленно проговорила девушка, но сразу же и осеклась, вспомнив свой недавний сон. – Ну, конечно, Равза! Когда ее нужно исполнить?
– Да прямо этой ночью! – заявил он, почесывая небритую скулу. – А чего тянуть-то? Все необходимое у тебя есть. Быстро приготовишь зелье из волчьего лыка и сухих пауков – для скотины и мертвую воду – чтобы вылить в криницу. Я пособлю советом, научу, как делать.
– Подожди, что ты говоришь? Это же невозможно! – воскликнула Архелия, с недоумением и тревогой взирая на беса. – Как я доберусь в Юрасовку? Это же километров сорок отсюда…
Равза, откинув свою головку с клоками рыжих и седых волос, захлопал себя по коленям, захихикал.
– Да ты ведьма или не ведьма? Коли ведьма, то сядешь на метлу и вмиг окажешься на месте! Метла, валяется в прихожей, пойди глянь! Я отыскал ее у тебя возле сарая и занес в дом. Маслице, которое тебе подарил наш господин перед посвящением, кажись, еще осталось, верно? А нет, я дам.
Архелия на минуту задумалась. Прошлась по кухне туда-сюда и, остановившись, твердо молвила:
– Ладно! Что нужно для приготовления снадобий? Боюсь, у меня может не оказаться каких-нибудь компонентов, я еще не все перенесла к себе из хаты Евдошки.
Бес безразлично махнул ручонкой:
– То, что там оставалось, я уже доставил в твой дом! В прихожей, в мешке.
– Вот молодец ты какой! – обрадовалась молодая ведьма. – Тогда приступаем, чего ж мешкать?
Часа через два девушка, в сопровождении своего помощника, уже пробиралась огородами к небольшому домику, окруженному деревьями и кустарниками. Идти было тяжело – на подошвы сапог налипли комья мокрого чернозема.
Юрасовка спала, лишь в нескольких хатах все еще светились оконца.
– Ты часом не ошибся, Равза? – шепотом спросила Архелия, когда они оказались возле небольшого глинобитного сарайчика с покосившейся крышей. – Мы пришли туда, куда надо?
– Шутишь, барышня? – обиженно произнес бес. – Разве я могу ошибиться?!
Молодая ведьма схватила его за рукав тулупчика:
– Здесь, наверно, есть пес…
– Есть, конечно! – Равза опустился на корточки и жестом приказал ей сделать тоже самое. – Да только бояться нечего! Собака будет молчать и не вылезет из конуры до самого рассвета.
Девушка отерла ладонью вспотевшей лоб. Ей было душно.
– Надеюсь, хозяева крепко спят…
Бес утвердительно качнул непокрытой головкой и полез в старую Евдошкину сумку, которую они захватили с собой. Достал пластиковую бутылочку, протянул ее Архелии.
– Ступай в сарай, окропи зельем корову и телку! Потом спрысни им свиней, они в загородке, в другом конце сарая. И, не забудь, каждый раз трижды произнести заклятье, которому я тебя научил.
Она поднялась, сделала несколько неуверенных шагов.
– Иди, иди! – приободрил помощник. – Я буду у двери.
Когда молодая ведьма, наконец, выскочила наружу, они, крадучись, обогнули ветхий курятник и прошли вглубь сада к колодцу.
– Вот, возьми! – бес подал ей другую бутылочку. – Выплесни!
Девушка, немного помешкав, повиновалась.
– Теперь трижды плюнь в криницу и скажи: «Приди, Марбас, насылающий чуму и всякие хворости! Приди и до смерти обожги нутро Федьке и Гальке, испившим воду сию! Токмо им, токмо им, токмо им и никому другому! Приди, Марбас, предстань сию минуту по повелению владыки грозного Вельзевула, князя твоего и покровителя!» – научал Равза. – А потом повернись вокруг себя и опять плюнь в криницу.
Сделав все, как ей велели, ведьма с тревогой спросила:
– Эти люди – Федор и Галька – теперь умрут?
– Непременно! – весело шепнул бес. – Галька более виновата перед Евдошкой, поэтому умрет раньше – через три месяца. Федька проживет на полгода дольше.
Вернувшись домой, девушка стянула сапожки с налипшей на подошвы грязью на пороге веранды и прошла в гостиную. Хотела раздеться, но вместо этого обессилено упала на диван и тотчас уснула мертвым сном.