Глава двенадцатая. Первый опыт
Потекли дни за днями. На смену осени пришла зима. Морозец сковал сначала болота и пруды, а затем и ленивый Хорол, протекающий в нескольких километрах от Талашковки. Не было только снега, которого с таким нетерпением ожидали хлеборобы и детишки. Но такова теперь зима на Украине – малоснежная, с затяжными морозами и неожиданными оттепелями. Совсем не та зима, что в былые годы!
Мало-помалу Архелия все больше времени стала уделять управлению своим хозяйством. И вскоре это занятие так увлекло ее, что она, как и покойный Павло, начала приходить в контору уже и по выходным дням.
Евдошка не перечила, наоборот, старалась всячески поддержать внучку, иногда давала дельные советы и даже провела специальный ритуал на денежную удачу. И он помог, прибыль фермерского хозяйства резко пошла в гору, заказы на муку, крупы и подсолнечное масло посыпались как из рога изобилия – только поспевай выполнять.
Но в один из декабрьских вечеров, когда уставшая девушка пришла навестить старушку, та вдруг потребовала появляться у нее отныне каждый вечер.
– А что случилось? – с удивлением спросила Архелия.
– Я должна в скором времени представить тебя твоему покровителю! – пояснила Евдошка. – Это произойдет совсем скоро, меньше, чем через неделю…
– Так я же ничего не умею! – заволновалась девушка. – Не знаю, как проводить обряды, какие заклятия читать… Если бы у меня был учебник, какое-нибудь пособие…
– У меня есть тетрадка, в которую я на протяжении десятилетий записывала все, что нужно знать ведьме, но дать тебе эти записи не могу! – развела руками бабка. – Они перейдут в твое распоряжение только после моей смерти. Таков порядок и нарушать его нельзя!
Архелия растерянно взглянула на старушку:
– И что же мне теперь делать? Как я, неподготовленная, предстану перед глазами покровителя?
– Да не переживай! – успокоила Евдошка, криво ухмыльнувшись. – Главное ты видела: ведьма действует не сама, ей помогают. Ну, а то, как проводить обряды, что нужно читать при этом, ты помаленьку с моей помощью разберешься. Многое постигнешь и сама. Ведь после знакомства с покровителем и посвящения тебе многое откроется, у тебя появится сила. Ты как будто сердцем начнешь чувствовать, что и как надлежит делать. Остальное придет с годами, с опытом.
– Бабушка, а кто мой покровитель? – после разъяснения наставницы у Архелии отлегло от сердца, она уже чувствовала себя не так скованно и улыбалась.
– Этого я не знаю, – вздохнула Евдошка. – Мне только намекнули, что ты приглянулась не простому бесу и вроде как он стоит даже выше моего. В общем, милая, есть повод порадоваться и устроить маленький праздник!
Весь вечер они пили домашнее пиво и разговаривали о колдовстве, погоде и предстоящем посвящении.
А ночью Архелии было видение…
Она довольно поздно легла, увлекшись чтением нового журнала. Отложила его только тогда, когда глаза совсем уж стали слипаться. Однако, вопреки ожиданиям, сразу не уснула, какая-то смутная, невесть откуда взявшаяся тревога не давала ей полностью расслабиться. Проворочавшись на постели с полчаса, она все-таки погрузилась в сладкое забытье.
А потом неожиданно проснулась. Полежала несколько минут, пытаясь понять, что же ее разбудило. И вдруг возле настежь открытой двери спальни услышала непонятный шорох. Мгновенно включила ночник, стоявший на прикроватной тумбочке, и села на постели, свесив босые ноги. Осмотрелась – никого. Немного посидела, затем поднялась, обошла весь дом, заглянула в каждую комнату. Вернувшись в свою спальню, опять выключила свет и прилегла. Шорох сразу же повторился. Перепуганная девушка замерла, боясь даже вздохнуть. С минуту было тихо, затем совсем рядом скрипнули половицы.
– Кто здесь? – горячим полушепотом спросила она, стараясь побороть обуявший ее душу страх.
Вместо ответа кто-то тихо засмеялся.
Архелия пулей вскочила с кровати и интуитивно бросилась к окну. Но, осознав, что этим путем ей не убежать, остановилась, вжалась спиной в подоконник и обреченно закрыла лицо руками.
– Не бойся! – прозвучало рядом.
Голос был настолько мягким и ласковым, что девушка даже не поверила собственным ушам: разве может бандит, забравшийся в дом, говорить с таким теплом и участием?
– Не бойся! – повторил кто-то совсем близко.
Девушка разжала пальцы и сквозь них, как сквозь решетку, боязливо взглянула туда, где по ее мнению должен был находиться тот, кому принадлежал этот дивный голос. И обомлела. Прямо перед ней стоял высокий, стройный мужчина в черной одежде, облегающей его ладную фигуру. В темноте комнаты невозможно было толком разглядеть черты лица ночного гостя, но они явно не казались отталкивающими.
– Ты уже не боишься? – все так же ласково спросил он.
– Нет, – прошептала Архелия. – Уже не боюсь.
– Вот и молодец! – глаза мужчины влажно поблескивали. – Я пришел навестить тебя.
– Зачем? – еле шевельнула она губами.
Он взял ее за руку и, оторвав от подоконника, подвел к кровати, усадил. И с какой-то тожественной радостью сообщил:
– Мне нужно сказать, что впереди тебя ожидают почести и слава!
– Правда? – переспросила девушка, до конца даже не осознав смысл этих слов из-за охватившего ее смятения
– Правда! – подтвердил мужчина. – Потому что твоим покровителем, твоей опорой и защитой буду я.
– А кто ты? – Архелия подняла голову и скользнула взглядом по его лицу.
– Ты скоро узнаешь! – пообещал он. – На посвящении. Там мы с тобой и познакомимся поближе.
– Хорошо, – дрожь в ее теле все еще не унялась до конца, но страх уже прошел.
– А пока вот тебе подарок! – ночной гость протянул небольшой пузырек и, когда девушка приняла его, ласково провел ладонью по ее волосам и вдруг растаял, вроде и не было его.
Она лихорадочно нащупала выключатель ночника – яркий свет залил спальню. Нигде никого.
Архелия побежала в кухню. Достала из холодильника графин со взваром и, налив себе полный стакан, выпила одним духом. Потом заскочила в гостиную, упала в кресло. Но долго не усидела, подхватилась и опять метнулась на кухню. И только там осознала, что сжимает в руке малюсенькую широкогорлую бутылочку из черного стекла, донышко которой украшает замысловатое золотое тиснение. Приглядевшись, девушка поняла, что это изображение мандрагоры – цветка с разветвленным корнем человекоподобной формы.
Наспех одевшись, Архелия вышла из дому и поспешила к Евдошке. Удивительно, но в окнах ее хаты горел свет.
– Бабушка, бабушка! – в полголоса позвала девушка, постучавшись в дверь.
Тотчас лязгнул засов, как будто старушка знала, что к ней вот-вот должны придти, и специально поджидала у порога.
– Милости прошу! – радостно пригласила она и, посторонилась, пропуская внучку.
Войдя в светелку, та удивленно захлопала ресницами: на столе громоздились тарелки с остатками пиршества, а под столом лежали две пустые бутылки из-под дорогого вина.
– У тебя были гости? – Архелия озадаченно посмотрела на Евдошку.
– Были! – подтвердила она. – Да какие!
– И кто же это? – девушка с интересом оглядела то, что осталось не съеденным на столе, и поразилась богатству продуктов – буженина, ветчина, домашняя колбаса, балык из семги, красная и черная икра, виноград, персики, черный шоколад…
– Меня навестили Бубело и Кубак – слуги твоего будущего покровителя, – пояснила Евдошка, с восхищением поглядывая на внучку. – Они прихватили с собой такую снедь, которую не каждый день видят на своем столе даже самые зажиточные люди! Мы тут славно посидели, поговорили о тебе…
– Обо мне? – переспросила Архелия, устало присаживаясь на топчан. – И что же вы обо мне говорили?
Старушка ласково потрепала ее по щеке.
– Гости принесли мне радостную весть: твой будущий покровитель просто в восторге! Он очень доволен тобой. И просил передать, что я, как твоя наставница, за свои труды получу из его рук особую награду.
– Но кто он такой?! – вскричала девушка. – Расскажи мне о нем, я хочу знать!
Бабка хитровато ухмыльнулась и отрицательно покачала головой:
– Не могу, милая! Всему свое время! Обожди до посвящения, уже совсем немного осталось… Единственное, что скажу: покровитель твой имеет очень высокий чин. Это редкая удача для ведьмы. Обычно им достаются простые бесы или не особо знатные. Так что впереди тебя ожидают слава и поклонение!
– Он тоже так сказал! – вздохнула Архелия.
– Да знаю, знаю, что он был у тебя! – хохотнула Евдошка. – Мне сказали. Да еще и намекнули, что отправился к тебе не с пустыми руками…
– Ты об этом? – девушка вынула из кармана куртки черную бутылочку. – Что в ней?
– Это масло. Оно облегчает плоть и наполняет сердце радостью! – глаза старушки покрылись дымкой благоговения. – На моей памяти ни одна ведьма до посвящения не имела такого маслица! С его помощью ты отправишься на наш бал не поездом, не автобусом и не пешком!
– А как? Полечу на метле, что ли? – съязвила Архелия.
– Именно так! – воскликнула бабка. – Именно так, внученька!
– Да ну? – округлила глаза та.
– А я тебе говорю – полетишь! – хозяйка хаты резко рубанула рукой воздух. – И не удивляйся!
Девушка повертела в руках бутылочку, поднесла к носу, понюхала, посмотрела на свет и опять спрятала в карман.
– Ты расскажешь мне, как им пользоваться?
– Да очень просто! – махнула рукой Евдошка. – Разденешься донага, смажешь тело этим маслицем. Особенно тщательно – шею, за ушами, под мышками, пониже поясницы, икры ног, ступни. И лети себе! В дорогу сильно кушкаться не нужно, не замерзнешь – масло греет кровь похлеще спирта.
Остаток ночи Архелия, взволнованная происшедшим за последние часы, провела у старушки, прилегши на топчане.
А утром рванула домой – ее ожидала куча дел.
На скорую руку управилась по хозяйству, перекусила и побежала в контору. Там и узнала от Клавдии Васильевны неприятную новость: старая Сысоева распускает по селу нехорошие слухи, называет молодую фермершу и ее бабку черными ведьмами. Вчера после обеда Манька заскочила в магазин и стала говорить продавщице Тоньке и почтальонше Марфуше, которая как раз зашла за сигаретами для своего сожителя Гришки Кабана, что, дескать, это Евдошка и Архелия погубили Павла, Бориса и Серегу, а на Райку наслали порчу. И еще божилась, что недавно они с бабой Воропайшей видели, как поздно вечером со двора Гурских выскочила большая черная собака и понеслась вдоль улицы, но уже возле следующего дома остановилась и вдруг превратилась в старуху.
Пересказывая слова Маньки, Клавдия Васильевна от души хохотала. Улыбалась и девушка, но в душе у нее клокотал гнев.
В конторе Архелия не задержалась, решила наведаться на зарносклад, чтобы расспросить нового заведующего, как ему работается.
Тот сидел в своей тесной каморке за столом и что-то подсчитывал на калькуляторе. Увидев хозяйку, стушевался, вскочил:
– Здравствуй, Лия!
– Как дела, Колька? – приветливо спросила она и присела на краешек облезлого стула. – Уже освоился?
– Конечно! – заверил парень. – Мне баба Шура все так доходчиво объяснила…
– Стовба и Зинченко не доставляют хлопот? – девушка окинула взглядом тесное помещение и с удовлетворением отметила про себя, что молодой Грицай привел его в божеский вид, до чего у прежней заведующей руки никогда не доходили. Так и сидела, как крыса на помойке, – везде грязь, пыль и мусор. А теперь пол тщательно выскоблен, тумбочка и железный сейф протерты, окно сияет чистотой, стол покрыт листом плотной белой бумаги.
– И Сашка, и Вовка работают хорошо! – Микола со смущенной улыбкой посмотрел на свою начальницу. – Техника, слава Богу, тоже пока не подводит. Зерно отпускаем без перебоев.
– А зарплатой ты доволен? – с деловым видом осведомилась Архелия. – Или еще не получал?
– Ну, чего ж, уже получал аванс, – парень ковырнул носком ботинка пол. – Он гораздо больше, чем мне платили за месяц в школьной котельной.
– Ну, ладно, Колька, пошла я! – девушка поднялась и направилась к выходу. На пороге остановилась и, опустив глаза, прибавила: – Если возникнут какие-то проблемы, ты это, не стесняйся, приходи или звони. Помогу…
Грицай кивнул.
– Спасибо тебе, Лия!
– Не за что, Колька…
На улице, недалеко от своего дома Архелия увидела старую Сысоеву и бабу Симу Воропайшу. Они стояли с кошелками в руках и о чем-то оживленно болтали. Приблизившись, девушка вынула из кармана куртки мобильный телефон и, стараясь действовать незаметно, дважды сфотографировала их. Она и сама не понимала, зачем это сделала, как будто какая-то неведомая сила управляла в тот миг ее рукой.
Сунула телефон обратно в карман и, поравнявшись с женщинами, громко поздоровалась. Баба Сима ответила, а Манька что-то пробурчала и отвернулась.
Дома Архелия сразу же перебросила снимки на компьютер и распечатала их на принтере. Они вышли немного размытыми и блеклыми, однако и Воропайша, и Сысоева были легко узнаваемы. Печатая изображения этих двух сплетниц, девушка уже понимала, зачем ей это нужно: сегодня же они будут наказаны за свой длинный язык – Манька больше, а баба Сима – меньше…
Желание внучки разобраться со старыми болтушками Евдошка одобрила
– Вот так и нужно поступать! – заявила она, насыпая в глубокую тарелку еще горячую тыквенную кашу. – Если кто-то обижает тебя – не важно, заслуженно или нет – сразу начинай действовать. Не позволяй никому портить тебе жизнь. Будь нещадной и мсти жестоко! На то ведьме и дается сила.
– Как ты можешь этих баб наказать? – спросила Архелия, присаживаясь к столу.
– Да так, как ты скажешь! – ответила старушка, ставя перед ней тарелку. – С ними можно сделать все, что угодно.
– Было бы хорошо, чтобы старая Сысоева не распускала язык, а баба Сима поменьше видела, – девушка взяла ложку и с удовольствием принялась за еду.
– Так и сделаем! – засмеялась Евдошка. – Одной подрежем язык, а другой заслепим глаза.
Она отошла от стола, остановилась у печки и, достав из кармашка своего байкового халата, пачку сигарет, закурила.
– Когда? – осведомилась девушка.
– Вот поешь, и сразу приступим! – старушка с улыбкой смотрела, как внучка споро орудует ложкой. – Только имей в виду: ты сама проведешь обряд. Я потом только прочитаю заклятья, потому что в твоих устах они покамест никакой силы не имеют. Ты молодец, что сфотографировала Сысоеву и Воропайшу, это значительно упростит нам работу.
– Так что, Манька вообще перестанет говорить, а баба Сима – видеть? – в глазах Архелии появилось что-то похожее на жалость.
Евдошка выпустила облако сизого дыма и весело проговорила:
– Зачем же так жестоко? Сысоева сможет мычать, а Воропайша – отличать день от ночи.
Доев кашу, девушка вымыла тарелку и ложку под струей воды из рукомойника и села на топчан. А старушка приступила к подготовке колдовского обряда. Поставила на пол большую пластмассовую миску, извлекла из-под стола картонную коробочку и достала из нее несколько оплавленных огарков свечей, маленький ножичек и ржавую иголку. Затем сходила в сени, принесла оттуда целлофановый пакетик с веточками сухой крапивы. И, похлопав внучку по предплечью, приказала:
– Приступай к действу!
– А что нужно делать? – Архелия поднялась с топчана и вопросительно посмотрела на бабку. – С чего начинать?
– Сперва надо налить в миску немного воды, после – растопить две свечки, – стала наставлять бабка. – Бросишь их в старую жестяную кружку и поставишь на печку. Я потом прочитаю заклятье и скажу, что делать дальше.
Девушка быстро выполнила этот наказ и присела на топчан. А Евдошка, обмотав руку тряпкой, схватила кружку, выплеснула расплавленный воск в миску с водой и гортанным голосом закричала:
– Маркиян, Севостьян, где вы? Маркиян, Севостьян, где вы? Маркиян, Севостьян, вы тут?
В углу светелки, возле порога, раздался шорох, затем вздох.
– Слышу, пришли вы! – громким шепотом произнесла старуха. И, повернувшись к внучке, скомандовала:
– Зажги две свечки и установи их на полу возле миски. Потом сразу гаси свет!
Как только комната погрузилась в полумрак, Евдошка опустилась на колени и стала что-то бубнить и трясти над миской руками.
Архелия внимательно следила за всем этим действом. На этот раз в ее сердце страха уже не было, она чувствовала себя почти что спокойно.
– Дай-ка мне фотографию! – попросила бабка и, не глядя, протянула руку к девушке.
Та подала оба снимка.
Евдошка мельком взглянула на них, один – поменьше – отбросила в сторону, другой – побольше – поднесла ко рту, дважды плюнула на него и бросила на пол возле миски. Затем взяла ножичек и острием ткнула сначала в изображение одной, а затем – другой женщины.
– Маркиян, Севостьян, кто это?
Тотчас раздался скрипучий, старческий голосок:
– Плутовка Симка и каналья Манька!
Старушка поднялась, подошла к топчану и, положив одну руку на плечо внучки, другой указала на место возле миски.
– Теперь твоя очередь! Ставай на колени и делай, что скажу!
Архелия повиновалась.
– Ножичком проколи рот Маньке! Возьми веточку крапивы и потри там, где дырка!
Когда этот приказ был выполнен, бабка требовательно спросила:
– Маркиян, Севостьян, что вы сделаете с языком Маньки?
В углу кто-то противно хихикнул, а через миг послышался злобный бас:
– Удвоим его!
Евдошка прикурила сигарету, затем подошла к столу, взяла солонку и протянула девушке:
– Возьми щепоть соли, насыпь на лицо Симке и хорошенько потри! Только прежде проколи ей глаза!
Архелия с рвением принялась за дело и быстро управилась.
– Маркиян, Севостьян, что вы сделаете с глазами Симки? – задала вопрос бабка.
– Покроим их бельмами и язвами! – нехотя ответил тот же бас.
– Но полностью не лишайте ее зрения! – вдруг воскликнула девушка.
– Цыц! – гаркнула бабка. – Ты что, с ума спятила? Зачем вмешиваешься?
В углу кто-то крякнул и с иронией осведомился:
– Ну-ка, ведьма, растолкуй нам, чего эта девка тут командует?
Архелия выпрямила спину, небрежно отбросила со лба прядь волос и, печатая слова, сердито изрекла:
– Маркиян, Севостьян, как смеете вы называть меня девкой? Или не знаете, кто будет моим покровителем?
В углу какое-то время помолчали. Потом раздался скрипучий виноватый голос:
– Да ведомо нам…
– Тогда делайте, что скажу! – Архелия опять склонилась над миской в ожидании распоряжений Евдошки.
Однако та не спешила. Докурила сигарету, попила воды и только потом выдала очередную инструкцию:
– Макни карточку в воду! И уступи мне место!
Девушка бросила лист бумаги с изображением женщин в миску и ножичком утопила его. Затем вытащила, скомкала, положила возле горящих свечек, поднялась и отошла в сторонку.
Ее место тотчас заняла старушка. Она трижды прокрутилась вокруг себя и, застыв, как каменная статуя, начала нараспев читать заклинание. Потом опустилась на колени, подобрала размокшую бумажку, опять бросила в миску и ножичком утопила в воде.
– Жить вам, по земле холить! Страдать вам и мучиться до конца дней ваших! Тебе, Манька, косным языком воротить, да слово внятное не молвить! Тебе, Симка, глаза пялить, да без толку! И только смерть избавит вас от воли моей! – прохрипела Евдошка и, выудив комок из миски, швырнула его к печке.
И тут же поднялась на ноги.
– Включи свет!
Девушка щелкнула выключателем.
Бледная, вспотевшая бабка обессилено опустилась на топчан и начала рыться в кармане халата. Достала сигарету и с задумчивой улыбкой взглянула на внучку:
– Ну, ты и напугала меня, милая! Ох, напугала! Я уже думала, Маркиян и Севостьян разобидятся и испарятся. А они стерпели, и не только стерпели, но и признали тебя… Непосвященную!
Прикурив, Евдошка некоторое время сидела молча. Потом подняла голову и тихо обронила:
– Характер у тебя, прямо как у владычицы! Ты не просишь, а повелеваешь! В твоем положении, может, оно и правильно…
Глава тринадцатая. Последствия ведьминых деяний
В контору Архелия припозднилась, пришла около десяти утра.
На пороге ее остановила дочка покойной Дуняши Заблоцкой Верка и без предисловий выдала:
– Слышала, вчера завуча Семена Ивановича и математичку Зою Дмитриевну застали за интимным делом? Вся Талашковка гудит об этом!
– Да ну?! – пораженно воскликнула девушка. – Не может быть! Брехня!
– Какая брехня?! – подбоченилась Верка. – Истинная правда! Вчера школьная уборщица тетя Тася Макогониха после уроков заскочила по делу в каморку, где хранится спортивный инвентарь, а там!.. Семен Иванович и Зоя Дмитриевна, оба голые, взмокшие, лежат на матах под стеночкой. Бедная Макогониха рванула оттуда что есть мочи и чуть не сшибла с ног Котофеича, который как раз проходил по коридору. Он стал спрашивать тетю Тасю, кто это так напугал ее. Ну, та и рассказала… Котофеич заглянул в каморку и выгнал оттуда пристыженных завуча и математичку. Вот такие пироги, Лия, а ты говоришь – брехня!
– И что теперь будет? – заволновалась Архелия. – Как отреагирует на такую новость Сергей Сергеевич, муж Зои Дмитриевны? А что скажет супруга Семена Ивановича тетя Неля?
– Да они уже все прекрасно знают! – заржала Заблоцкая. – Тетя Неля с утра бегала в школу, хотела выцарапать глаза Зое Дмитриевне, их еле разняли. А Сергей Сергеевич вроде как сказал Кужману, что сегодня же подаст на развод.
Тяжело вздохнув, девушка заметила:
– Но ведь раньше за Зоей Дмитриевной ничего такого не водилось… Я уверена, во всем виноват Семен Иванович, он такой бабник, ни одну юбку не пропустит!
– Как бы ни так! – живо возразила Верка. – Полчаса назад, когда я бежала сюда из пекарни, встретила учителя физкультуры Кондратьевича. Так он сказал, что Зоя Дмитриевна в последние дни и ему самому проходу не давала, а Семену Ивановичу так буквально прилюдно вешалась на шею!
– Ладно, что у вас там, в пекарне, порядок? – перевела разговор на другую тему Архелия. – Мука хорошая?
– Да все как всегда! – махнула рукой Заблоцкая. – Хлеб у нас отменный. Но его в последнее время стало не хватать – пошли заказы из соседних сел. Я вот и прибежала, чтобы сказать Васильевне об этом. Она распорядилась увеличить объем выпечки.
– Какие же вы молодцы! – похвалила девушка. – Так держать!
– Будем стараться, Лия! – пообещала довольная похвалой Верка. – Ну, побежала я, мне нужно готовить пряничное тесто…
Вторую, не менее сногсшибательную, новость молодая хозяйка услышала от бухгалтерши, когда вошла в ее кабинет.
– Беда приключилась с нашими сплетницами, серьезная беда! – встревожено сообщила она. – Обе неожиданно заболели! За одну ночь, представляешь?
– О ком вы говорите? – спросила Архелия, делая вид, что не понимает.
– Да о бабе Симе и Маньке! – Клавдия Васильевна суетливо подхватилась, повернулась к маленькому приставному столику и потянулась к электрочайнику. – У Воропайши сильно воспалились глаза, покрылись бельмами. А у Сысоевой распух и отнялся язык. Бедолага только мычит, а сказать ничего не может. Фельдшерица Зина Федоровна не знает, что и гадать…
– Надо же какая напасть! – сочувственно покачала головой девушка. – Им нужно немедленно ехать в район, в больницу…
– На лечение деньги нужны! – сокрушенно вздохнула Клавдия Васильевна, доставая из тумбочки баночку с жидким малиновым вареньем. – А откуда им взяться? Манька получает копеечную пенсию по инвалидности, а у бабы Симы на руках парализованный внук, они с дедом Зиновием тратят ему на лекарства все свои доходы…
– Может, эти болячки и сами пройдут? – выразила надежду Архелия, снимая курточку и присаживаясь к столу, на котором уже стояли две чашки с горячим чаем.
Бухгалтерша пожала плечами, как-то странно посмотрела на молодую хозяйку и опустила глаза. Но та успела заметить, как в них вспыхнули и тот час погасли искорки затаенного страха.
– Выпей чайку, Лия! – Клавдия Васильевна насыпала в блюдце варенье и поставила на стол. – Хороший, бодрящий чаек…
– Да, да, спасибо! – рассеянно обронила девушка, чувствуя, как в ее душу заползает холодок тревоги.
После обеда возле магазина Архелия встретила деда Зиновия Воропая. Поздоровалась и хотела пройти мимо, но он окликнул ее:
– Дельце у меня к тебе, детка! Точнее сказать, просьба…
Девушка остановилась.
– Что такое, дедушка?
– Прямо беда с моей бабкой! – пожаловался старик. – И так неважно видела, а тут ни с того, ни с сего глаза у нее воспалились, побелели. Фельдшерица, Зина, говорит, что это или от какой-то травмы, или от сквозняков. Нужно вести бабу Симу в больницу, иначе, не приведи Господь, совсем ослепнет. Что я тогда делать буду с двумя калеками в хате? Внучок наш Ваня, ты же знаешь, все лежит, не поднимается и криком кричит от лютых головных болей. Доктора только прописывают лекарства, а поделать ничего не могут. Оно и понятно, позвоночник-то у Вани сломан, черепушка, считай, из кусочков собрана… Эх, предупреждал же я его: не покупай тот проклятый скутер, у тебя ведь ни прав нету, ни умения ездить! Так нет, уперся, купил себе и нам на горе! Неделю поколесил и вот – попал под машину. Теперь только и думай, на что ему лекарства покупать!
– Вы, дедушка, говорили, что у вас ко мне просьба, – вежливо напомнила Архелия, с сочувствием поглядывая на изможденное лицо деда Зиновия и его сутулую сухощавую фигурку.
– Да, да! – закивал он. – Помоги, детка, доправить бабу Симу в район, в больницу. Скажи Косте Беспалому, чтоб нас на «Ниве» свозил.
– Конечно, он свозит! – пообещала девушка. – А когда вам понадобится машина? Завтра?
Воропай задумчиво почесал переносицу желтым, прокуренным перстом.
– Да точно пока не скажу… Дело вот в чем. На днях смотаюсь лисапетом в Мазаевку, тут недалеко, всего семь километров. Поговорю с Лидкой, дочкой нашей. Ей вроде бы предлагают хорошие деньги за дом, который мы с бабой Симой купили лет двадцать назад, когда Лидка замуж вышла… Пусть срочно продает и перебирается к нам. Несладкая, конечно, будет у нас жизнь рядом с алкоголичкой, но, что делать, деньги нужны. Надо бабу спасать!
– Значит, когда появятся у вас деньги, тогда и потребуется машина для поездки в район: – уточнила девушка.
– Ну да! – старый Зиновий достал из кармана своего старого ватника мятую пачку дешевых сигарет и деревянный потрескавшийся мундштук. – Я тогда сообщу тебе. А ты уж распорядишься насчет Кости…
– Договорились, дедушка! – грустно улыбнулась Архелия. И осведомилась: – Так у бабы Симы совсем плохо с глазами? Ничего не видит?
Воропай сунул мундштук в беззубый рот и полез в карман ватника за спичками. Прикурив, печально изрек:
– Да, слава Богу, как будто не совсем ослепла! Но видит не дальше своего носа… Вот такие дела, детка…
Не дожидаясь вечера, девушка отправилась к Евдошке. Та крутилась возле печки – готовила толченики и пекла блины. Увидев внучку, обрадовалась:
– Молодец, что пришла! Как раз вовремя! Я тебя вкусным полдником угощу.
– Скажи, ведьма может отозвать порчу, которую на кого-то наслала? – спросила Архелия, пропустив мимо ушей слова старушки о полднике, чем немало ее удивила.
Она недоуменно уставилась на внучку и неопределенно пожала плечами:
– По правде говоря, весьма затруднительно… А зачем спрашиваешь?
– Понимаешь, не нужно нам было так серьезно наказывать Воропайшу, – заявила девушка, стаскивая с ног сапоги. – Ее дед подходил ко мне, просил машину, он хочет везти бабу Симу в больницу…
– Ну и пусть себе везет! – безразлично отмахнулась Евдошка. – Это его дело. А Воропайша получила по заслугам, разве не так?
– Наверно, – согласилась Архелия. – Но уж слишком тяжелое наказание мы ей определили. А у бабы Симы внук лежачий, калека. Как она теперь будет за ним ухаживать, слепая? Деду Зиновию это вряд ли по силам, да и работает он, деньги на лекарства внуку зарабатывает…
– Ну, милая, с таким подходом ты всю жизнь будешь оставлять своих обидчиков безнаказанными! – вздохнула старушка. – Так что успокойся насчет бабы Симы. Она получила то, что заслужила!
– И все-таки, – не сдавалась девушка, – мы можем снять с нее свою порчу?
Евдошка от возмущения даже всплеснула руками:
– И думать об этом забудь! Не хватало еще накликать беду на свою голову. Жалости к своим недругам в сердце ведьмы быть не должно! Пусть попы да монахи жалеют своих врагов, им это положено по чину.
Архелия присела на топчан и, отрешенно глядя куда-то в угол светлицы, со вздохом произнесла:
– Выходит, колдунье не дозволены человеческие чувства… Я уже и не знаю, хочу ли я стать ею…
Старушка тут же бросилась к внучке, схватила ее голову руками и, крепко прижав к груди, пролепетала:
– У ведьмы тоже есть сердце! И жалость есть, и сочувствие. Но только к тем, кто этого заслуживает, к тем, кого она сама любит…
Немного посидев, девушка ушла домой, так и не попробовав толчеников…
На другой день она узнала, что дело с продажей хаты, на которое так надеялся дед Зиновий, у него не выгорит. Лидка уже отдала ее за бесценок кому-то из мазаевких, деньги быстро спустила и теперь обитает у местного алкаша Лешки Чугуя. Так что бабу Симу лечить не на что…
Через продавщицу Тоньку Архелия предложила Воропаю материальную помощь, но тот наотрез отказался. Даже осерчал. Заявил, что у него не предвидится никаких финансовых поступлений, из которых можно было бы выплачивать долг, а подачек, милостыни он никогда не брал и брать не желает.
Тогда девушка сама пошла в школьную котельную, разузнав, что дед Зиновий заступил на смену. Но как ни уговаривала, как ни просила его взять деньги – безрезультатно. Он уперся, как осел.
– Бабка моя, слава Богу, все-таки не совсем ослепла, так что помаленьку будет управляться по дому, ухаживать за Ваней, – сказал старик. – Да и я пособлю, работаю ведь не каждый день. Так что спасибо, детка, за доброту и щедрость и дай тебе Бог здоровья!
А баба Сима, между тем, совсем перестала показываться в селе и даже из дома не выходила. Соседи Воропаев говорили, что она толком не видит дорогу и самостоятельно, без провожатого, ни в магазин, ни на почту дойти не может…
Зато Манька Сысоева целыми днями, как неприкаянная, бродила по Талашковке. Заходила в магазин, останавливала людей на улице, пыталась с ними заговорить, но распухший, едва помещающийся во рту язык не повиновался ей. И кроме мычания, Манька никаких звуков, тем более – членораздельных, издать не могла.
Как-то перед вечером Архелия и Евдошка шли вдвоем в дом культуры – там силами местной художественной самодеятельности и школьной детворы давали предновогодний концерт. Только миновали магазин, как навстречу – Манька, закутанная в старый шерстяной платок. Увидела девушку и старушку, остановилась – и давай что-то мычать да тыкать в них пальцем.
– Чего тебе, Маня? – миролюбиво поинтересовалась Евдошка, сбавив шаг.
Сысоева вдруг страшно выпучила глаза, подскочила и плюнула ей в лицо. Бабка даже пошатнулась от неожиданности. Но тут же взяла себя в руки, достала из кармана пальто носовой платочек и, не говоря ни слова, отерлась им. Несколько мужчин и женщин, которые тоже спешили на концерт, молча наблюдали за этой сценой. У некоторых на губах блуждала презрительная ухмылка…