Записи в синей тетради
Андрей
«30.06.1972»
Не раз я встречался с непреодолимым желанием бросить всё и поступить не по моральным нормам. Но самое страшное- когда эти моральные нормы поставил себе не ты. Все, что навязано обществом- зачастую идёт в противовес твоим же предпочтениям. И ты соглашаешься с толпой, соглашаешься лишь потому что не хочешь выделяться, или же постепенно сам начинаешь верить в навязанное. Самовнушение творит ужасные вещи. Вот я и внушил себе, что любовь моя губительна.
Первый удар был пятнадцать лет назад, когда умерла мать. Я был слишком молод и слишком глуп, чтобы понять ценность семьи, в которой я вырос, поэтому воспринимал всё лишь как должное. И то, что у меня есть дом, и то, что сестра моя доброй души человек, которая несмотря на разногласия придёт на помощь, и то, что дома меня всегда ждала мать, с которой мы, бывало, сильно ссорились. Она ждала от меня великих свершений и побед, а я приносил лишь тройки по математике. Не то, чтобы я был глуп в учёбе, просто в какой-то момент ввязался в плохую компанию. А когда меня исключили из комсомола, мама окончательно разочаровалась во мне, как я предположил. Да и слова её были словно ножом по сердцу.
–Ты глупец, который ничего не добьётся в жизни.
Последнее, что я услышал, перед тем как уйти из дома в ночи. Лиза пыталась остановить меня, даже выбежала на улицу и какое-то время следовала за мной и умоляла успокоиться. Но я был непреклонен. С Лизой мы простились на доброй ноте и я отправил её обратно, следить за матерью. А сам зарёкся больше никогда не обращаться к ней. Слишком сильно задели мою эгоистичную душу её слова. Поначалу было трудно жить одному в частном доме, да и к тому же в Мещерино я приезжал в основном летом, а осенью пришлось разбираться с заботами о целом участке. Благо Гена помогал, он с рождения жил там, поэтому мало по-малому помог освоиться в доме. Бывало, хотелось дойти до ближайшей телефонной будки и набрать домашний номер, или же написать письмо матери. Но что-то останавливало меня. А когда приходили её редкие письма, я каждый раз страшился читать их, а затем всё равно открывал конверты и пробегался глазами по тексту. Зачастую это были банальные рассказы о том, как проходит её день на швейном заводе, или о том, куда они с Лизой ходили. Как будто и не было той ссоры. На её письма я не отвечал. Боялся. Чего, правда? Не знаю…
А через полгода она умерла. Её сразил сердечный приступ, хотя раньше проблем со здоровьем у неё не наблюдалось, да и лет ей было всего пятьдесят. Ужасный камень лёг мне на душу, я знал, что по большей степени виноват в её смерти. Ведь сердце обеспокоенной матери- самая хрупкая вещь. Я до сих пор считаю, что умерла она из-за моей выходки.
Второй удар пришелся на моё тридцатилетие. Стоит отметить, что после Тани у меня долгое время не было возлюбленной, да и не до этого было. Гена часто предлагал мне в качестве жены ту или иную особу, а я лишь косился на них с презрением. Что-то не так было во всех этих девушках. А может это во мне что-то не так? Такой вопрос я задавал себе не раз за те пять лет, что я прожил в одиночестве.
Однажды, прогуливаясь под весенним дождем, я шёл мимо местного дома культуры и увидел одинокую фигуру в бежевом плаще. Она вся продрогла и, стоя под холодными каплями, осматривалась по сторонам. Во мне вдруг пробудился невероятный интерес к её личности, и я подошел к ней, предложив зонтик.
–Что вы, не стоит. Совсем скоро меня встретят. – Отмахнулась она, и с её длинных каштановых волос стекли новые капли дождя.
–Вы уже давно здесь стоите.
–Меня вот-вот встретят. – продолжала твердить она и смотреть на дорогу.
Я не собирался уходить. Что-то мне подсказывало, что этой девушке нужна моя поддержка, ведь бедняжку оставили совсем одну на этой пустой улице.
–Тогда я тоже подожду. Может и меня кто встретит. – Я подмигнул ей и закрыл свой зонтик.
Так я и познакомился с Машей. в тот злополучный вечер она ждала своего жениха, который, как оказалось позже, вовсе не собирался встречать её, а уехал к новому объекту обожания. А с Машей мы тем вечером отправились в ближайшую булочную, где я угостил её чаем и ватрушкой с творогом. Со мной она держалась довольно сдержанно, однако в её карих глазах я видел множество немой благодарности.
Наши отношения завязались довольно быстро. Мы много общались, много гуляли, проводили время у меня дома, а её любимым занятием было устраивать на моей кухне танцы под популярную тогда эстраду. Однако всё то, что любила она, не любил я. Пластинки, которые она выбирала, я бы никогда не выбрал, а книги, которые она перечитывала раз за разом, я даже не хранил у себя на полке. Поначалу я заставлял себя думать, что эти различия в наших предпочтениях играют нам на руку- ведь таким образом мы никогда не надоедим друг другу с одними и теми же разговорами. Но я ошибся. Так же, как и в том, что любил её. Гена постоянно шутил про свадьбу и где её праздновать, а я старался переводить эту тему. Друг возлагал на нашу пару огромные надежды, ведь наконец мы сможем дружить семьями. Да и сама Маша делала неоднозначные намеки. А я снова по дурости поддался всеобщему мнению и сделал ей предложение. После этого мы прожили ещё год, кочуя каждый день от моего дома к центру Мещерино. Она безумно любила меня, иногда её выходки даже начинали пугать. Зачастую во время ссор она любыми способами пыталась удержать меня, унижаясь и моля о прощении на коленях. Также её частые истерики выводили меня из себя, и постепенно к Маше у меня появилась доля отвращение. Когда я пару дней не заходил за ней, чтобы снова отправится по привычному маршруту, Маша в слезах пришла ко мне домой под ночь и устроила очередной скандал.
Я понял, что дальше так продолжаться не может, а подготовка к свадьбе, тем временем, шла полным ходом. Дата выпала на мое тридцатилетие, что ещё сильнее огорчило меня. Я чувствовал, как сам загнал себя в ловушку.
Мне было безумно жаль Машу, она импонировала мне как товарищ, но любви к ней я не испытывал. А как жить с тем, кого не любишь? Вот я наконец и собрался с мыслями, чтобы бросить её. А Маша устроила очередную истерику, и в ту ночь говорила только она, а я лишь молча курил и абстрагировался от тяжести на душе.
В назначенный день свадьбы и по совместительству в мой день рождения Маша покончила с собой.
Третий удар был спустя шесть лет, когда спонтанный поход ко врачу обернулся для меня трагедией. Я уже практически не помню, как сидел в этом кабинете с зелёными стенами, как врач строго заключал мой диагноз, помню лишь, что чувство было не из самых приятных. Что может ощущать человек, которому остался жить год? Вот и я не могу дать чёткий ответ на этот вопрос, ибо мысли в голове бесконечно путались. А может это и к лучшему? Меньше людей снова пострадает от моих рук. Когда я рассказал об участи Гене, мне казалось, он огорчился даже больше, чем я. Несколько дней подряд он открывал неприкосновенные запасы алкоголя и осушал пол бутылки. Мне было не так больно от осознания неминуемой гибели, сколько от того, какие мучения я снова принес близким.
Четвёртый удар стал финальным. Это произошло позавчера, когда я лишился единственной в моей жизни настоящей любви. Любовь.
Это слово отныне имеет совершенно другое представление. Она молода, безумно красива, на ней клетчатая рубашка и мужские потертые джинсы с дыркой на коленке, а ещё у неё самый прекрасный в мире голос. Мой маленький Ангел, моя Астра, которой я так быстро лишился. Нет же. Я сам лишил себя счастья, в очередной раз идя на поводу общественных моралей.
Когда я встретил Астру, был один из томительных дней, которые я доживал в ожидании гибели. Так сложилась судьба, что в конце мая Ваня попросил пожить у него в квартире и поливать цветы его жены, пока сами они в отпуске. В ту ночь я сильно напился, вспоминая прожитые годы и делая неутешительные выводы. Загуляв по ночным районам, я вышел к набережной, которая практически опустела. Ноги сами повели меня на мост, по которому изредка проезжали автомобили. Вокруг открывался прекрасный вид на Москву, и я даже проронил пару слезинок. А когда я начал медленно забираться на черный забор, разум окончательно затуманился. Склонившись над рекой, я мысленно обращался к прошлому и думал, в какой момент всё пошло не так? Мне нужно было сделать ещё один шаг, чтобы покончить с собой, однако непослушное тело под воздействием алкоголя пошатнулось, и я завалился назад, к тротуару.
«Значит, так должно быть»… подумал я и ушёл с того моста. А потом и вовсе не заметил, как наступило утро, и по счастливой случайности забрел в соседний подъезд и перепутал квартиру.
Я не сразу влюбился в Астру. Все было постепенно, я словно медленно погружался в целый океан чувств. Однако, как оказалось, прошло всего пару дней, прежде чем меня охватил поток чувств. Астра была единственным ярким лучиком среди непроглядной темноты оставшихся месяцев. Да и про болезнь я с ней практически забыл.
Она была моложе меня на девятнадцать лет. И я иногда не сам понимал, что именно привлекло её во мне? Неужели я действительно достоин внимания такой девушки? А когда мы первый раз поцеловались, я испытал такую бурю эмоций, которых не испытывал за всю жизнь. Будто все былое померкло на фоне её синих глаз.
Её синие глаза… Как она смотрела на меня…
Но я лишил нас этого счастья, лишил мою девочку любви, которой ей так не хватало до этого. Я слышал, как она кричала, когда Гена объяснялся с ней. Такую боль, что тогда, я в жизни не испытывал. Сердце разрывалось на клочки, когда моя Астра в истерике умоляла отвести её ко мне.
Я практически не спал уже две ночи, каждый раз прокручивая в голове наш последний диалог. Страх, что я забуду её образ окончательно завладел моим разумом, и каждую минуту я стараюсь вспомнить все детали моей Астры. Гена часто заходит ко мне, как раньше, но вернуться в прежнюю жизнь у меня уже не получится.
Четвёртый удар окончательно добил меня. Осознание того, что эту боль мне терпеть ещё несколько месяцев, не даёт мне покоя. А покой мне может дать лишь моя милая Астра.
И теперь, когда с тяжестью на душе я подвел итоги, я наконец смогу прекратить мучения…
Часть 2
Глава 1
5 лет спустя…
Перрон казанского вокзала был вплотную забит толпами людей, а прохладный осенний ветер проносился сквозь тянущиеся вдаль вагоны.
Стены вокзала были высокими и кирпичными, покрытыми указателями и плакатами, которые создавали ощущение сплошного движения и суеты. Из кафе и ларьков, расположившихся вдоль здания вокзала, тянулись запахи различных еды и напитков, утоляющих голод и жажду путешественников.
На платформах кипела своя жизнь- несколько людей, толкающих тележки с багажом, влюбленные пары, обнимающиеся перед отъездом, и семьи, стоящие у окон, которые ждали своих родственников. Множество различных звуков – гудок поезда, шорох бумажек, голоса людей, – создавали общую атмосферу, наполненную энергией и движением.
К пустому перрону с оглушительным гудком подъехал синий состав, следовавший по маршруту «Сочи-Москва». Машинист выглянул из своего окошка и прикрикнул что-то рабочему на станции, затем головной вагон медленно пристроился к началу платформы, издав финальный гудок. Вагоны, что везли отдыхающих домой, покачнулись и наконец застыли в этом царстве вечной суеты.
Встречающие сразу же бросились к нужным вагонам в поисках своих родных, а когда находили, крепко обнимались и обменивались парой дежурных фраз. Практически все разбрелись по своим компаниям со счастливыми улыбками на лице, и лишь один пассажир остался без сопровождения. Он шагнул на перрон и вдохнул пыльный городской воздух. Пассажир осмотрелся по сторонам, всё ещё храня в сердце надежду на то, что вот-вот он встретиться взглядом с той искрой, которая жила в его сердце долгие годы. Это всего лишь глупые мечты, и, конечно же, воображению не суждено сбыться. Он перехватил в правую руку тяжёлый чемодан и направился в сторону выхода с вокзала, протискиваясь между толпами людей.
Фигура в чёрной жилетке и белой рубашке направлялась в едином потоке кипящей жизни. Потрёпанный ящик с вещами тяжёлым грузом висел в его руке. Шаг за шагом, мужчина всё больше ощущал неприятное покалывание в груди, которое сигнализировало о нарастающем волнении. Выйдя с вокзала, он остановился поодаль от массивных дверей и наконец поставил чемодан на землю. Он осмотрел местность вокруг, узнавая знакомые места, и тяжело вздохнул.
⁃ Вот я и в Москве… – Задумчиво протянул Андрей.
Мужчина закурил «Астру» и покрутил в руках папиросу, рассматривая бурную жизнь вокруг. Широкий проспект беспрерывно гудел и шум разносился по всем улицам. Мимо Андрея то и дело проносились жители города, чуть не сбивая его с ног. Он явно отвык от такой жизни. Для Андрея оказаться в привычной Москве вдруг стало в новинку. Он докурил папиросу, поправил очки и направился в сторону проспекта.
Сев в такси, Андрей стал рассматривать проносящиеся мимо него дома и универмаги. Он то и дело заглядывался на какое-то здание и отмечал, что раньше там находилось что-то другое. Вот только что? Прошлая жизнь будто постепенно стиралась из памяти. А взамен в голове свежо всплывали новые отрывки, которые значительно отличались от привычного ритма жизни в прошлом.
Прошлое. Что для него значит это слово? То, что было на протяжении пяти лет, или задолго до этого? Да и сам он изменился – немного похудел, хотя и раньше он был стройным, отрастил усы, и ему казалось, что даже походка стала другой. Проезжая мимо Сокольников, где в связи с началом учебного года уже не было молодежных компаний, Андрей вспоминал всё то, что происходило с ним последние несколько лет.
После расставания с Викой, Андрей потерял смысл жизни. Он, как и сама девушка, слишком переживал их разрыв, что и спровоцировало очередной сильный приступ. Болезнь практически одолела и без того измученного мужчину, и он уже был на грани смерти, когда Гена вопреки сопротивлениям товарища вызвал скорую и отправил его в больницу. Там Андрею в срочном порядке сделали операцию, после которой появилась небольшая надежда на выздоровление, но для этого требовалась череда новых тяжёлых операций, а после них, при хорошем исходе, длительная реабилитация. Геннадий долго уговаривал товарища продолжить лечение в больнице, и тот, наконец, согласился. Андрей не верил, что чудо медицины поможет избежать ему смерти, и каждый раз перед операцией из последних сил вымаливал предсмертное прощение у образа Вики в его голове. Каждый день он мысленно обращался к этому образу, ставшему для него ангелом хранителем. В мрачной больничной палате только девушка была для него лучиком света и надеждой на завтрашний день.
После каждой операции реабилитация давалась с трудом. Поначалу ноги совсем не слушались, и он едва ли мог встать с койки. Самое страшное воплотилось для него в реальность – он стал практически беспомощным, и жизнь была больше не в его руках, а в руках врачей и медицинских препаратов. Так же, он оказался практически наедине с недугом, ведь Гена стал появляться в больнице всё реже, списывая всё на занятость в школе. Но и редких посещений товарища ему было достаточно.
Спустя множество месяцев, проведённых прикованным к серым стенам больничного здания, Андрей наконец пошёл на поправку, и банальные действия уже давались проще. Болезнь постепенно отступала. Ни Андрей, ни врачи поверить не могли в столь удивительный случай. А мужчина продолжал благодарить своего ангела, значок которой всё время лежал на тумбочке и блестел в солнечных лучах.
Из Московской больницы Андрея отправили на лечение в Сочинский санаторий. Там он прожил ещё много томительных месяцев в ожидании выписки. Санаторий был местом по приятнее больницы – он выглядел не так угрюмо, а тёплая морская погода придавала местности приятную и добрую атмосферу. За всё пребывание Андрея в лечебном заведении, Геннадий приехал к нему только четыре раза. И каждый раз он пресекал любые разговоры о Вике, списывая на то, что сам не знает, где она сейчас. И каждый раз Андрей всё сильнее терял надежду вновь увидеть любимую.
Прогуливаясь однажды по узким аллеям территории санатория, он вдруг решил написать письмо девушке. Эта идея немного подняла настроение мужчине, ведь в нём загорелась искра надежды, которую он практически утратил. О письме он в скором времени сообщил Гене, когда тот снова приехал навестить друга. Андрей прочёл письмо, подправил его по советам товарища и ещё долго не решался отправить. Но спустя время всё же положил лист с откровениями в конверт. Ночами он жалел о своем решении и вспоминал строчку за строчкой, пытаясь понять, правильно ли он изложил свои мысли. Шло время, но ответа не последовало. Тогда Андрей написал ещё несколько писем, которые также отправились в небытие. Мужчина окончательно отчаялся.
Долгожданная выписка из санатория не приносила тех эмоций, которые должны появляться у человека, что волшебным образом сумел избежать смерти. Стоя у ворот санатория с чемоданом в руке, он ещё долго не мог решить, как ему жить дальше. Да и в чём уже смысл? Образ Ангела постепенно уходил всё дальше и дальше, и вот уже Андрей забыл какие-то детали девушки. Раз за разом он надолго уходил в свои мысли, чтобы в точности воспроизвести образ Вики. А когда ему удавалось наконец вспомнить цвет её глаз, он успокаивался и мог продолжать существовать.
Андрей не вернулся в Мещерино после выздоровления и остался в Сочи. К тому же, одна из медсестер порекомендовала его в местную школу, куда он смог устроиться и работать как раньше. Недалеко от моря он снял квартиру и каждое утро перед ним открывался прекрасный вид на необъятные просторы. В Сочи он прожил два года. Гена не появлялся с момента выписки, но изредка присылал письма, в которых в общих чертах описывал свою жизнь.
В один день у него вдруг пропал непреодолимый страх возвращаться, и он твёрдо решил для себя отыскать Вику. Всё это время он жил лишь надеждами, и наконец решил взять ситуацию под контроль. Накопив за два года достаточно денег, он уволился из школы и на следующий же день отправился в Москву, следуя своей чётко поставленной цели. И вот, сидя в такси, он направлялся на съёмную квартиру всё в том же Преображенском районе, где и жила Вика. Только квартира его находилась через несколько улиц от места жительства возлюбленной.
Такси внезапно затормозило, и удар от небольшого столкновения в задний бампер выдернул Андрея из воспоминаний. Таксист резко обернулся и посмотрел в заднее стекло. Андрей тоже ошеломлённо огляделся. Позади стали слышаться сигнальные гудки и возгласы недовольных водителей, которые в скором времени начали просто объезжать столкнувшиеся автомобили. Таксист вышел из машины, чтобы разобраться с ещё одним участником столкновения. Андрей устало обернулся, понимая, что теперь не скоро попадёт в квартиру. Из синего «Запорожца», который врезался в такси вышла очень знакомая Андрею фигура в длинном бежевом плаще. Мужчина протёр очки и снова осмотрел спорящих водителей, всё ещё не веря своим глазам. Затем он резко открыл дверцу и вышел из такси.
– Гена? – Он удивленно уставился на товарища.
Геннадий не сразу обратил на него внимание, продолжая спорить о своей невиновности. И только когда Андрей второй раз окликнул мужчину, тот обернулся и ошеломлённо осмотрел друга.
– Андрюха? Что б тебя, мне это мерещится!
Мужчины радостно обнялись, пока на дороге продолжалась неразбериха.
– Ты какими судьбами то? Ты же в Сочи жил!
– Надоело мне это море… – Усмехнулся Андрей. – А ты то откуда здесь? Я думал, ты всё ещё в Мещерино.
– Да вот… решил в Москву перебраться, а дом продал. – Сконфуженно произнес Гена. – Ну да ладно!
Всё это время на них в недоумении таращился водитель такси.
– Нам нужно обязательно посидеть сегодня вечером за кружечкой пива. – Подмигнул Гена.
– Ты только на штраф не влети… – Андрей с усмешкой покосился на водителя. – А то мне придётся угощать.
– Да я то не влечу, твой же виноват. – Гена обратился к водителю. – Ну что, командир, разъезжаемся?
– А с этим что решать будем? – Таксист недовольно указал на машины.
– Да ну его, пару царапин! – Гена махнул рукой и снова повернулся к Андрею. – Так, встречаемся в «Яме» в семь. Отказа не приму.
– Ладно, главное успеть хоть чемоданы разобрать. – Усмехнулся Андрей и пожал руку товарищу.
Гена направился в сторону запорожца и остановился у водителя.
– Чтобы товарищ мой доехал в целости и сохранности. – Приказал он и сел в машину.
Таксист в недоумении осмотрелся по сторонам, снова взглянул на маленькую вмятинку на бампере и направился к передней дверце машины.
Около подъезда Андрея встретил владелец квартиры и передал ему ключи, быстро рассказав о правилах проживания. Распахнув дверь своей новой квартиры, находившейся на третьем этаже, Андрей сразу почувствовал лёгкий холодок. Помещение залилось ярким солнечным светом, оставляя тень от оконных рам на стенах. Сама квартира выглядела по обычным стандартам – небольшая кухня с белым гарнитуром, комната с односпальной кроватью, стоящей в углу у окна, с большим деревянным шкафом, журнальным столиком и креслом, а стены мрачноватой ванной комнаты были обклеены белой плиткой.
Мужчина зашёл в комнату и поставил чемодан у шкафа. Он прошёлся к стене за шкафом, на которой висел небольшой плакатик.
– «Соблюдай гигиену перед приёмом пищи.» – Прочитал Андрей и усмехнулся.
Затем его взгляд упал на балкон, и он направился на бетонный выступ с перилами. Мужчина принялся осматривать тихий двор пятиэтажек. Деревья уже приобрели ярко-желтые оттенки, а некоторые листочки срывались с ветвей и парили на легких дуновениях. Андрей поёжился от прохлады и вернулся в дом. Он до последнего оттягивал момент распаковки чемодана, поэтому пошёл осматривать кухню. Андрей заглянул в каждый пустой шкафчик, затем выдвинул из-под стола табуретку и, тяжело вздохнув, сел на неё, после чего ножка табуретки предательски треснула, и Андрей свалился на пол.
В семь часов, как и было обговорено, Андрей приближался к «Яме», где его уже ждал Геннадий. Внутри были заняты практически все столики, за которыми сидели компании подвыпивших мужчин. Сама пивная представляла собой большое тускло-освещённое помещение, где проходили встречи друзей и знакомых, из каждого угла веяло вяленной рыбой и пивом, а у некоторых на столе даже виднелись раки. Андрей не сразу увидел товарища среди этого царства веселья. Когда Гена помахал ему рукой, Андрей направился вглубь помещения за столик у окна, где уже стояли две кружки пива.
– Ну, и что теперь собираешься делать? – Спросил Гена, когда их кружки опустели уже наполовину.
– Да вот, думаю в школу устроиться, деньги нужно откуда-то брать. – Андрей сидел, сложив руки на столе.
– Это правильно. Нечего просиживать. Авось, найдёшь там кого. – двусмысленно улыбнулся Геннадий.
Андрей одарил его усталым взглядом.
– Глупости не говори.
– Да прекрати! Сколько тебе, сорок два? Самый расцвет сил! – Геннадий сделал глоток пива.
– Ты понимаешь, о чём я. – Андрей покрутил кружку в руках.
– Только не говори, что ты приехал в Москву лишь из-за Вики. – Устало протянул Гена.
Андрей достал из кармана папиросы и закурил одну, выдыхая едкий дым ввысь.
– Андрюх, да забудь ты её. – Гена наклонился ближе к товарищу. – Она даже на письма не ответила. Зачем оно тебе?
Андрей снова затянулся сигаретой и пустил тонкую струйку серого облачка.
– Возможно, она переехала, поэтому письма не дошли. Или…
– Не думаю. – Резко отрезал Гена.
Андрей вопросительно взглянул на него. Тот смутился, словно Андрей в чём-то подозревал друга.
– В любом случае, я должен найти её. И… вернуть. – Твёрдо заключил Андрей, выдыхая дым. – Не так сразу, конечно… сначала решу вопрос с работой.
Сзади послышались громкие возгласы собутыльников, сидевших за дальним столиком, а затем последовала пьяная потасовка, которую принялись унимать их товарищи. Гена и Андрей вернулись к беседе, словно ничего и не произошло.
– В какую школу то пойдёшь? – Отстранённо спросил Геннадий.
– В 53 попробуюсь, она ближе всего к дому. – Пожал плечами Андрей.
Гена поперхнулся пивом. Он нервно взглянул на Андрея, и тот заметил изменения в лице товарища.
– Да зачем тебе в эту 53-ю? – протараторил Гена. – Вон сколько ещё школ вокруг!
– А чем тебе эта не нравится? – Андрей вопросительно уставился на товарища.
Глаза Геннадия забегали, он словно искал ответ где-то неподалеку от него.
– Там… коллектив плохой. Постоянно сплетни, слухи… ну его.
– Погоди, а ты откуда знаешь?
Гена поднял кружку пива и оглушил её до дна.
– Ты в ней что ль работаешь? – Андрей удивленно поднял брови.
Собутыльник с грохотом поставил стеклянную кружку на стол и провёл рукой по волосам.
– О какой! Еще и скрыть пытался. Ну теперь я точно в 53-ю пойду. Вместе то веселее! – Андрей с улыбкой похлопал друга по плечу.
Геннадий нервно усмехнулся, опустив голову вниз. Он понимал, что если начнёт снова отговаривать товарища от затеи, то наведёт на себя ещё больше подозрений. И, как назло, в их школе недавно освободилось место учителя литературы.