Шторм изнутри

В полной темноте мужчина подошел к подсвеченной клавише и коснулся ее. В сопровождении едва различимого писка светодиод сменил свой цвет, и, словно рассыпавшись из него, зажглась целая горсть новых индикаторов, обозначая расположение запустившегося оборудования. Этот крохотный огонек будто дал жизнь сложной системе приборов, объединенных в общую сеть, позволяя существовать и функционировать этому микроскопическому мегаполису электронных сигналов. Разноцветные светодиоды переливались, мигали, меняли свой цвет и гасли, позволяя загореться целым группам новых индикаторов. Когда все компоненты закончили загрузку своих операционных систем, крохотные искры искусственного света начали потухать одна за другой, оставляя возможность мерцать лишь основным индикаторам, и только некоторые из мириад изредка вспыхивали, обозначая работу отдельных комплектующих. В стороне включились несколько мониторов с интерфейсами авторизации, наполняя темную комнату призрачным цифровым светом.

Освещения было все еще недостаточно, чтобы осмотреть интерьер, но теперь в комнате можно было различить очертания нагромождений оборудования, ярус за ярусом заполнявшего пространство, и вытатуированные цифры на гладко выбритой голове немолодого мужчины. Человек присел на край кушетки консоли виртуального окружения и словно задумался на несколько мгновений. Теперь ему предстояло провести немало времени, подключенным к киберпространству, и мужчина обращался к внутренним ощущениям, анализируя, в достаточной ли мере подготовлен его организм к продолжительной цифровой нирване. Не обнаружив препятствий, человек опустился на пеноматериал кушетки, его покрытые татуировками пальцы инстинктивными движениями принялись подключать к телу коннекторы и датчики, необходимые для полного погружения в трехмерную среду. Подключив все автономные узлы, увенчанные перстнями руки в завершении подсоединили главный интерфейс в затылочный шунт. Пару секунд переварив немного подзабытые ощущения, оператор потянулся наверх, обнажая браслеты на запястьях, и опустил на плечи челюсть захвата терминала. Облачил татуированные руки в Дата-Рукавицы, закрыл лицо забралом шлема Beholder, и спустя несколько мгновений он был онлайн.

Интересно, сколько еще служб в городе среагировали на идентификацию в системе распознавания лиц? Оператор пользовался оборудованием полицейского видеонаблюдения, но программное обеспечение для распознавания использовал свое, так что оставался в неведении, поступало ли еще в какую-либо организацию подобное уведомление.

Его окружала виртуальная проекция сегмента Небесного Ока, дизайн которой он разрабатывал сам. Рабочая среда выглядела монументально и очень натурально, благодаря тщательно проработанным деталям, многие из которых находились здесь просто ради декорирования и не несли никакого функционала. Но впереди его ждали домены синдикатов и государственных учреждений – убогие безликие закоулки сети, для проектирования виртуального окружения которых порой даже не всегда выделялись необходимые ресурсы. Надо быть готовым к тому, что настанет момент, когда придется инкогнито дорабатывать чужую оболочку для обеспечения ее работоспособности.

Он строил свой путь из внешнего контура через прокси-сервера, в первую очередь озаботившись маскировкой маршрутизации и выстраиванием файерволов в наиболее важных узлах, чтобы оставаться незамеченным, а уже потом уделяя внимание проникновению в защищенные области полицейских и корпоративных сегментов сети. На это ушло определенное количество времени, но, в конце концов, в новом, наскоро построенном интерфейсе мониторинга на отшибе международной паутины, оператор оказался окружен видеопотоками со всех концов Вавилона, принадлежащих самым разным, никак не связанным между собой структурам.

Идентификатору понадобилось лишь несколько мгновений, чтобы обнаружить искомую личность, и трансляция с уличной камеры развернулась в виртуальном окружении в формате огромного изогнутого полотна, напоминающего экран высокотехнологичного кинотеатра.

Это был действительно он. Распознавание лиц не ошиблось. Как ни в чем не бывало он шел по улице, словно один из миллионов прохожих, совершенно не обременяя себя попытками избежать вездесущих окуляров видеонаблюдения. Тем не менее, его нельзя было назвать беспечным. Он выглядел настороженным, встревоженным, что-то беспокоило его, не позволяя насладиться пешей прогулкой в ясный день. Он чувствует это. Он определенно осознает окружающее напряжение.

Наблюдатель переключился на другой видеопоток, теперь на виртуальном экране было его лицо крупным планом, он оглядывался, будто пытаясь увидеть нечто незримое. Да-да, он слышит этот запах! Этот тонкий аромат, теряющийся в многослойном смраде мегаполиса. И он догадывается, что является его источником.

Задержавшись на перекрестке в ожидании светофора, он, похоже, передумал продолжать движение в том направлении, которое выбрал прежде, и резко повернул за угол. Переключаясь между трансляциями, наблюдатель следил, как он, немного попетляв по улицам, запрыгнул в отбывающий вагон фуникулера. Камера салона в подробностях позволяла разглядеть его взволнованное лицо. Среди скучающих пассажиров, не смевших оторвать взгляда от карманных медиаустройств ради пейзажа за окном, он выделялся как белая ворона. Точнее, как мангуст, почувствовавший приближение змеи. Наблюдатель воспользовался температурным анализатором, которым Metropolis Engines оснащали весь городской транспорт для обеспечения безопасности против угрозы терроризма. Анализатор регистрировал сильную нервозность, завышенный уровень стресса. Постоянно оглядываясь по сторонам, в отличии от прочих пассажиров, бросая взволнованные взгляды в окна, он будто боялся, что вагон сейчас взорвется или опрокинется, обрекая его на падение вслед за проваливающимся в пустоту собственным нутром.

Покинув фуникулер на конечной станции, он заторопился по улице столь быстрым шагом, что почти срывался на бег, пока в какой-то момент не остановился возле уличного сетевого терминала. С его помощью он вызвал такси, почему-то не пользуясь собственным телефоном, местоположение которого точно определяли регистрационные данные телекоммуникационной компании Spectre Communications, наблюдатель взломал их, заскучав при поездке фуникулера. Не в силах устоять перед соблазном, оператор позволил себе влезть в логистический интерфейс таксомоторного парка и, замаскировав под программный баг, определил премиальный ховеркар для этого заказа, из тех, что оставались доступными только привилегированным клиентам.

Такси направилось в Центральные Кварталы, позволяя наблюдать за салоном через камеру приборной панели водителя, скорее регистрирующего данные для синдиката, обеспечивавшего работу таксопарка, чем для безопасности самого таксиста.

Незримая тень опустилась на лицо пассажира. О да, он чувствовал угрозу, зависшую над городом. Тревога разгоралась в его глазах. Он уже догадывался, что встретит там, куда несло его такси. И теперь он спешил. Спешил удостовериться, что произошло именно то, чего он опасался – как, бывает, торопишься на неприятную встречу, чтобы поскорее пройти сквозь напряжение испытания. Он стремился убедиться, что догадки его были верны, собственными глазами узреть то, приметы чего уже заочно напугали его.

Зловещее предзнаменование.

*

Дверной колокольчик огласил заведение, когда девушка вошла с залитой слепящим солнечным светом улицы внутрь. Это была очередная кафешка из сети Brioche Chaude, обставленная в полном соответствии с нормами Nublar Foods: маленькие круглые столики, утонченные стулья, светлые тона, огромные стеклянные витрины, скрывающие за солнечными бликами круассаны и прочие кондитерские изделия.

Заприметив леди в красном, девушка заулыбалась, приветливо кивнув, заказала кофе и заняла рядом с ней второе место за столиком на двоих.

Они были словно две противоположности. Леди в красном казалась распутной женщиной, одетая в узкое платье с откровенным разрезом, стянутым черной шнуровкой, и глубоким декольте, над которым шею обхватил чокер, украшенный бусинами и маленьким черепом – не просто плоской металлической чеканкой, а полноценной миниатюрой, повторяющей анатомию и цвет костей. Но вот ее манера двигаться и держать себя создавали совершенно контрастное распутству ощущение – она воспринималась как светская дама, утонченная и хладнокровная госпожа, неподвластная эмоциям и страстям.

Вошедшая девушка, наоборот, казалась игривой и простодушной. Ее манеры и поведение были какими-то гламурными, порывистыми и даже немного гиперболизированными, через них проступала некоторая похотливость и развязность. Она будто заигрывала и кокетничала со всеми окружающими, что в определенной степени становилось назойливым и начинало раздражать. Тем временем, внешний облик ее был строгим и сдержанным – юбка черного строгого платья, крепко застегнутого на частые мелкие пуговицы, едва демонстрировала колени, прикрытые черным капроном чулок, ныряющих в глянец классических низких ботинок Gardekote на невысоком каблуке. И только белая манишка, скрывающая грудь, контрастировала с общей мрачностью остального наряда и такого же макияжа темных тонов. Она казалась суккубой, скрывающейся в образе монашки.

– Я слышала, ваши спешно покидают Вавилон? – Без всякого приветствия обратилась девушка в черном платье к собеседнице.

Не отвечая, леди в красном закончила размешивать свою порцию кофе, постучала маленькой керамической ложечкой о край чашки и положила ее рядом на салфетку. Очень сдержанным, выверенным движением она поднесла крохотную чашку эспрессо к матово-красным губам и сделала глоток, а потом таким же медленным размеренным жестом поставила ее на место. Только после этого она ответила с несгибаемым достоинством:

– Да, в город вернулся Оракул, и теперь события несут в себе слишком зловещее предзнаменование.

– Ах, я всегда восхищалась уровнем вашей осведомленности! Быть может, вам известно, что же привело его сюда в столь тревожные времена?

– Чтобы это понять, необязательно иметь широкую разведывательную сеть, – леди в красном не смотрела на собеседницу во время разговора, словно демонстрируя свое превосходство, ее спина оставалась прямой, а вид претенциозным и надменным, – достаточно здравой логики и надлежащих знаний. Несложно догадаться, кого они все здесь рассчитывают повстречать. Тем более, что сам Оракул рискнул приехать в таких обстоятельствах.

– И что же ваша широкая разведывательная сеть, – улыбнулась девушка в черном платье, – поэтому решила покинуть город? Вы добровольно избегаете возможности тако́го контакта?

– Нам не к чему подвергать себя столь высокому риску, особенно теперь, когда мы абсолютно неожиданным образом получили предмет, который несет в себе совершенно непостижимый потенциал. Кто мог предсказать, что однажды мы завладеем драгоценностью, порожденной в самых недрах Тьмы.

Улыбка стерлась с лица девушки в черном. Некоторое время она пронзала собеседницу жгучим взглядом, но затем, как по команде, ее лицо снова обрело дружелюбное выражение, и она заискивающе произнесла:

– Могу только догадываться о чем идет речь. Смею предположить, что это та самая вещь, которую наша община пыталась разыскать столько лет. Не кажется ли тебе, что было бы справедливо разделить обретенное могущество, сестра?

– Вашему отродью никогда не стать моими сестрами. – Леди в красном впервые посмотрела на свою собеседницу. Она выдержала паузу, чтобы рассмотреть реакцию на свои слова, но девушка в черном платье проглотила обиду, оставаясь невозмутимо приветливой. И леди, приняв это за покорность, смягчилась. – Но могу понять вашу досаду. И в качестве компенсации мы оставляем материалы наших подразделений Вавилона. Среди них есть полезные записи о подпольной деятельности в городе, которые можно выгодно использовать. Теперь, когда мы покидаем город, эта информация для нас больше не имеет ценности.

– Это что, милостыня?! – Огрызнулась девушка в черном платье, неспособная больше сдерживать свой гнев.

– Вашей братии стоит поучиться смирению или поискать новое пристанище. Ты не можешь не знать, что Темный Хан собирает свою Орду. Как он поступит, когда обнаружит, что лишился того, что считал своей собственностью? – На лице леди в красном появилась ухмылка. – Хочешь я тебе погадаю? Тучи сгущаются над Вавилоном. Надвигаются темные времена. И уже слишком поздно для того, чтобы можно было что-либо исправить. Ведь ты не сможешь повернуть время вспять, чтобы переписать историю…

– Ты позволяешь себе слишком смело произносить крамольные речи. – Шикнула сквозь зубы девушка в черном платье, будто старалась заставить замолчать леди в красном. – Не стоит так громко бросаться угрожающими догадками, вселяя страх в сердца людей.

– Я же говорю: зловещее предзнаменование.

*

Дверь на крышу приоткрылась, до того момента оставаясь неотличимой от залитых оранжевым светом стен. Кай вышел наружу, заклеив замок липкой лентой, он прикрыл дверь и подпер ее кожаным мешком, в котором были сложены его вещи.

Это была еще не самая верхняя часть здания – выше располагались окна дорогих апартаментов и огромных кабинетов владельцев синдиката JinMao – но уже отсюда перед глазами расстилалось полгорода. При том он оставался незаметным, не привлекая внимание глаз одинокой фигурой на вершине башни.

Крыша предоставляла немного пространства, ограниченного тонкой металлической проволокой по краю. Это была какая-то техническая ниша на огромной высоте, практически незаметная снизу или из самой башни. На краю стояла здоровенная искусно вырезанная горгулья – вот ее-то, нависшую над улицей с верхних этажей высотки, было видно прекрасно – вторая такая находилась на другом таком же выступе симметрично, с противоположной стороны здания.

Ветер трепал новую просторную рубаху на плечах Кая, словно парус, но прохлады не добавлял. Солнце палило нещадно, уже не первый летний день раскаляя этот город добела, не давая возможности стихии развеять поднимающуюся на горизонте пелену испарений и городской пыли. Белая рубаха от Thomas Aquinos с утонченной вышивкой хромированной нитью была расстегнута на груди, но, кажется, это только позволяло солнцу быстрее добраться до кожи. Длинные волосы, хотя и аккуратно остриженные, вновь свалялись от пота и отдельные локоны теперь прилипали к чисто выбритому лицу, вместо того чтобы поддаться ветру.

Как же он давно не был в этом городе. Ему хотелось бы просто понаблюдать его во всем своем величестве, вновь ощутить себя его частицей. Но он чувствовал что-то недоброе, что-то беспокоило его все это время.

Кай подошел к краю и опустился в позу лотоса. Постепенно отстраняясь от изматывающей жары, он успокоился, обращаясь к своему сознанию. Стараясь игнорировать температуру, применяя дыхательные практики, он сконцентрировал восприятие на окружающем пространстве, и расправил свой разум широким полотном над улицами мегаполиса…

Город возлежал перед ним, обнажая взгляду свое нутро. Вавилон. Сложнейший механизм, соединенный из мельчайших деталей, зависящих друг от друга. Коричнево-серый от густого вечернего солнца, он был весь наполнен движением. Каждый уровень его был заполнен своими обитателями. Пешком передвигались по улицам прохожие, перемешиваясь с бездомными попрошайками и представителями местных банд. Внизу творилось настоящее столпотворение, миллионы самых разнообразных лиц, костюмов, манер, привычек, самые разные классы людей и все ходят по одному асфальту, сталкиваясь друг с другом плечами, разговаривая на самых разных языках, обмениваясь вещами, или игнорируя друг друга. Поднимаясь вверх, прямо над офисами ежедневно сидящих за столами работников, по бесконечным террасам, переплетениям переходов, траволаторов, балконов и импровизированных путей, перемещались озадаченные своими делами люди, похожие на спешащих бесов, наполняющих собой вены города. Над их головами проносятся вагоны по монорельсовым дорогам, а еще выше канатный транспорт, среди путаницы коммуникаций и труб пневмопочты, комфортабельные трамваи и маршрутные вагоны-такси, развозящие по домам пассажиров во все окраины. В небе, между стройными элитными небоскребами, принадлежащими то синдикатам, то сенату, между сжигающими башнями, периодично выбрасывающими в небо языки пламени, между высотными антеннами, с красными огнями маяков, маневрировали служебные коптеры и ховеры полиции, прессы, мониторинга, а также совершающие частные рейсы. И над всем над этим, словно следящие за городом киты, неспешные дирижабли, на всевозможный лад украшенные рекламой и иллюминацией.

Это было прекрасное зрелище. Сколько культур, сколько архитектуры и сколько образов жизни переплелось в этой системе – это неповторимо.

Запах. Что это за запах?

Миллионы оттенков запахов от вони отхожих мест и выхлопа переработанного топлива, до изысканных специй и парфюма переплетались на улицах города, устремляясь вверх.

Но это был чужой запах, его не должно быть в Вавилоне…

Кай устремил взгляд вперед, сквозь изгибающиеся к горизонту массивы мегаполиса. Пробившись через паутину коммуникаций и строений, надменно стояли башни – небоскребы, врубающиеся в брюхо неба. Башня синдиката Prometheus Equipment, за ней башня синдиката WMIT, они загораживают башню Ордена, а практически в самом центре Вавилона, отчужденно от остальных, и в то же время окруженная ими, возвышается главная из башен – Централ Стэйт Билдинг.

И наверху, на самой вершине города стоит Она!

Она!

Она вернулась!

Кай очень медленно встал, не отрывая от Нее свой взгляд.

Рыжие волосы, олицетворяя пламя, трепетали на ветру. Руки совершали плавные движения, пальцы сплетались в подобия кистей художника, которыми Она медленно описывала незаконченные окружности вокруг себя. От Нее волнами расходилась энергия, пульсируя, буквально сотрясая пространство. Энергия, которая создавала беспокойство в этом городе – люди чувствовали что-то, но даже не могли знать, что это такое.

Она творила огонь!

Все пространство сжалось вокруг Нее. Для Кая не существовало больше ничего – смазавшись, как от безумной скорости, материя устремилась прямо к Ней, словно неумолимо тяготея к пресловутой черной дыре, спрессовывающей пространство и время в единый атом. И его тянуло к Ней вместе с поглощаемым пространством, чудовищной силой, плавящей все вокруг.

Запах гари – вот что наполняло Вавилон. Вот что так беспокоило Кая – Она вернулась, Она была уже здесь, и Она разгневана! Огонь наверняка подступает к границам города и сжигает его изнутри. Ее глаза просто пылают яростью. Она в бешенстве, ничто Ее не остановит. Рыжие волосы развеваются на ветру, руки раскинуты – Она не замечает ничего и никого вокруг – не заметит и его, взирающего в ужасе – крупицу, затерявшуюся среди перемешанных городских оттенков, слившегося, ставшего одним из этих мазков.

Она… просто сотрет Вавилон с лица земли!

Перед Каем вдруг предстал образ пылающего города – огонь вырывается из зданий, из потрескавшегося асфальта поднимаются стены пламени. Сами небоскребы становятся полыхающими факелами!

Пространство пульсировало вокруг Нее, теперь он видел это. Неимоверными волнами исходила от Нее энергия, все сильнее угнетая этот город, медленно, совершенно незаметно плавя его изнутри.

Вихрь, в который закручивалось пространство и энергия вокруг, тот туннель, что тянул его прямо к Ней… Кая буквально отбросило из него назад, когда он ощутил страх. Это был истинный ужас, глаза его расширились, он чувствовал, как страх опустошает его нутро, распахивая бездну под ногами.

Он упал на спину. Нужно торопиться!

В оцепенении он медленно поднялся, опираясь о стену. Наваждение пропало, но видение пылающего Вавилона так и осталось перед глазами. Оно медленно таяло, превращаясь в плывущее марево, поднимающееся из самых недр раскаленных улиц… плавящихся от растущей температуры.

Касаясь пальцами стены, он спиной отступил к выходу.

Она стояла прямо перед ним – далеко впереди, рассекая полосу горизонта.

Крохотная рыжая точка в центре гигантского мегаполиса – искра на вершине мира. И от Нее исходила невиданная мощь, энергия, которую мог ощутить каждый – это словно ощущение бури. Такая изящная на крыше самого высокого здания. Он так давно не видел Ее, и Она была прекрасна!

*

И вновь окраины. Пустынные улицы, где промышленных строений больше чем жилых домов. Кая окружали широкие проезды и плотно покрытые граффити стены. За забором из рабицы проходила железная дорога, а вдали над ней нависал высокий мост эстакады, ныряющей куда-то далеко за здания. Вокруг лишь закрытые ангары, забытые здания фабрик и складов, между ними втискиваются низкие покинутые квартирные дома с заколоченными окнами.

На улицах ни души, но потом внезапно встречаешь банду, коротающую свое время под палящим солнцем. Глаза каждого тут же оценивают тебя, следят за любым твоим движением и шагом. У этих людей достаточно свободного времени, чтобы совершить любой поступок.

Улицы кажутся заброшенными, но среди пустующих строений открыта автомастерская, вокруг нее собрались люди, что-то горячо обсуждают, неспешно попивают пиво «Oro» из холодильника, кто-то ковыряется под капотом стоящего рядом колесного автомобиля. Внутри виднеется другое авто, зависшее над полом на подъемнике. Здесь вряд ли будут рады клиентам, скорее наоборот – мало кто решится попросить у этих мастеров посмотреть, что с его машиной.

Можно долго идти, не встретив не одного прохожего, и вдруг слышится музыка – это спот танцоров брейкбита, они стараются удивить друг друга новыми или сложными элементами причудливой хореографии, получая в качестве вознаграждения искренние аплодисменты. Кажется, им вообще нет никакого дела до окружающего пространства, тем более до случайного пешехода, их мир сосредоточен внутри их живого круга, застеленного оргалитом.

Местные выглядят очень похоже. Не придавая значения одежде, предпочитая в основном простые вещи, подходящие для работы или физических нагрузок, они уделяют много внимания бижутерии, как можно точнее имитирующей настоящие ювелирные украшения известных брендов, раскручивая свой фетиш до ненужных золотых коронок на зубах. Здесь принято покрывать узорами свою кожу, но татуировки не отличаются оригинальностью и делают людей еще более одинаковыми, вместо того, чтобы выделять их.

Кай остановился перед ангаром. Он встал посреди пыльной улицы и медленно смерил взглядом огромные ворота, в которые легко прошел бы и небольшой самолет. Ворота были старыми, как, впрочем, и все здание, их очень давно не открывали.

Кай стоял недвижимо, не решаясь войти. Здание было таким знакомым и родным, но теперь все было иначе, и он смотрел на врата так, словно все изменится, едва он пройдет сквозь. Словно перед ним был портал, за которым преобразится окружающий мир.

Поправив лямку мешка на плече, рука его потянулась к карману, откуда он достал Beryl One – винтажную модель телефонов корпорации Spectre Communications Master Holding, одной из многочисленных кубиков в составе синдиката TechnoCorp//Oculus. С щелчком дисплей и часть корпуса сдвинулась вверх, освобождая клавиатуру. Нажатием пары кнопок Кай вновь набрал номер, с которым пытался связаться уже не первый раз. Какое-то время он держал трубку возле уха, потом закрыл телефон и спрятал обратно в карман.

Выдохнув, словно пытался изгнать из себя какую-то неуверенность или опасения, он направился к воротам.

Небольшая дверь в створках. Кай распахнул ее, впуская свежий воздух в тишину темного помещения за порогом. Пригнув голову, он вошел. Оставив у входа кожаный мешок с вещами, Кай прикрыл за собой дверь, чтобы ничто не нарушало сакральную атмосферу, царящую внутри. Здесь ничего не изменилось, помещение словно законсервировали, ни одна мелочь не поменяла своего места.

Сквозь небольшие окна под крышей внутрь ангара пробивался свет, разрезая пространство массивными полосами лучей, имеющими отчетливые границы в полумраке. Окна были покрыты пылью с обеих сторон, поэтому попадая в помещение, свет становился серебристо-синим, совершенно теряя свою согревающую желтизну, которой заливал все пространство улицы. В этих полосах света вела свое медленное движение пыль. Бесконечное количество искрящихся пылинок, отражающих едва существующее движение воздуха.

Самолета внутри не было. В помещении стояли мотоциклы, сбившись в небольшое стадо возле задней стены. Некоторые были накрыты брезентом или плотной тканью, некоторые частично разобраны, все это были крузеры или чопперы с длиннющими вилками. К ним давно никто не подходил, детали покрылись плотным слоем пыли, масло засохло.

Кроме мотоциклов здесь стояли стеллажи с деталями и расходниками, станки с неубранной металлической стружкой, дешевый, но просторный старый диван посередине, верстаки, на которых лежал инструмент, как будто отложенный на середине работы. Ангар заполняла атмосфера неоконченного дела, все – мебель, инструменты, вещи – создавало ощущение прерванного использования – вот кто-то стул уронил и не поднял – ощущение, словно мастер отошел на перекур… да так и не вернулся.

Кай пересек помещение, подойдя к одному из мотоциклов. Мысли его унеслись далеко, рассекая не пространство, но время. Он стер пальцем пыль со стекла одометра, воскрешая этим незначительным жестом в голове давно оставленные воспоминания. И, хотя на улице нещадно палило солнце, заливая все золотом, внутри он чувствовал себя под лунным свечением, как в прошлом, когда это место было для него убежищем, когда это место вырастало вокруг него крепостью, внутри которой он был в безопасности.

Теперь же оно не казалось несокрушимым, скорее став похожим на забытую хижину в разрушенной части покоренного города. Кай рассматривал помещение, взгляд скользил по полкам, вдоль стен с постерами и схемами, по столам и верстакам, ловя каждую мелочь, отмечая каждую подробность.

Он подошел к одному из верстаков, на краю, в центре серебристого луча света, лежал некий прибор, который поместился бы в его ладони. Основной частью механизма была выпуклая колба, плотно покрытая пылью. Ладонью Кай стер пыль с толстого стекла, под ним, тут же получив доступ к солнечному свету, сработал фотоэлемент, давая прибору энергию – внутри закрутились шестеренки, было видно, как под стеклом вращаются на осях детали механизма.

Теперь Кай чувствовал себя той частицей, которая не позволяла сгинуть этой обители, раствориться в потоке времени. Той частицей, которая поддерживала рушащиеся опоры, и латала образующиеся бреши. Это пространство не могло исчезнуть, пока он не вернется. Оно ждало, пока он придет…

Пока…

Он должен был вернуться. Место предопределяло событие, и событие определяло место, это была замкнутая цепь, и появление Кая разрывало ее звенья. Теперь предназначение было выполнено, и ценность терялась, что будет с этим пристанищем – не имело никакого значения. Кай ощутил себя стоящим в руинах. В руинах своей памяти.

В определенный момент он почувствовал чье-то присутствие в помещении. Человек не выдал себя не единым звуком или движением, он просто возник наверху лестницы, ведущей в глубокую непроглядную тень. Кай лишь ощутил, как изменилась энергетика пространства, только предчувствие дало ему это знание.

Он не стал сразу выдавать, что заметил появившегося человека, позволяя тому безмолвно следить, как он ходит по ангару, касаясь знакомых предметов, стирая с них пыль. Наблюдатель был абсолютно недвижим, только зрачки следовали за Каем. Ни движения, ни звука.

Кай еще раз пересек ангар, пробежавшись глазами по стеллажу, и обнаружил линзу необычной формы. Он взял ее, встал в падающий луч света и поднял на вытянутой руке. Усиленный линзой голубовато-белый луч осветил его лицо. Не поворачиваясь, продолжая смотреть сквозь линзу, Кай произнес:

– Я вернулся, Бальтазар.

Тень пошевелилась. Белки глаз наблюдавшего человека едва заметно блеснули в слабом серебристом свете, и он выступил вперед, позволяя увидеть себя.

Это был очень большой человек. Словно скала появилась из тени. В темноте все кажется устрашающе огромным, и, выходя на свет, этот человек полностью оправдывал ожидания. Широченные пласты грудной клетки и перевитые мышцами руки. Даже сейчас, когда было заметно, что он забросил физические нагрузки, все равно выглядел устрашающе сильным, обладающим нечеловеческой мощью. Несмотря на угрожающий и диковатый вид, суровое лицо с широкими скулами, тем не менее, было чисто выбрито, а ухоженные длинные черные волосы собраны в аккуратный конский хвост за спиной.

Бальтазар, не произнося ни слова, медленно спустился по лестнице, не отрывая глаз от Кая. Он остановился перед ним, сложив на груди руки и глядя сверху вниз на гостя. Нависнув над Каем, стоящим в падающем луче света, он стал похож на монумент, на колосса. Он не совершал не единого движения, не было заметно даже дыхания.

– Настало время. – Прогремел Бальтазар. Низкий утробный рокочущий голос, он будто раздался из глубины скал.

Они оба замерли, глядя друг другу в глаза.

– Похоже, никто не ждал меня. – Кай отвернулся, вернувшись к бесцельному разглядыванию вещей на пыльном диване посреди ангара.

– Я ждал. – Ответил Бальтазар. – Прочие надеялись, что этого не произойдет.

– Расставание было не таким удручающим.

– Все изменилось. Люди изменились. – Бальтазар говорил очень неспешно, словно взвешивая каждое слово, пробуя его на языке, перед тем как произнести. Он всегда так разговаривал, этот человек видел вещи, которые стали причиной определенных привычек и манер. Голос его звучал очень холодно и напряженно. – Никто теперь не верит в Изгнание. Не верят в твое возвращение, не считают его правильным исходом.

Он выдержал паузу, дождавшись, когда Кай посмотрит на него. Бальтазар казался неотъемлемой частью этого места, тем, чего так не хватало тонущему в забытьи пространству. Но в отличие от обстановки, Бальтазар не выглядел застывшим во времени и забытьи, покрытым пылью предметом – и это его отчуждало. Его словно вырвали из этого механизма, и механизм остановился навеки. Мастер, забросивший свою мастерскую.

– Что же будет происходить дальше? – Произнес Бальтазар. Сделав еще короткую паузу, он добавил: – И что ждет на́с?

Вот оно. Настал тот момент, изменяющий все – врата портала захлопнулись позади!

Кай не отрываясь, смотрел на Бальтазара, не находя слов. Его взгляд выражал полное недоумение. Его крепость рушилась вокруг, земля сотрясалась, осыпая его мраморными осколками и черепками.

Кай, безусловно, не был наивен, и ожидал чего-то подобного, но не от Бальтазара. Не от этого человека, поддерживавшего его долгие годы. Теперь и он склонился на сторону остальных.