Елена Прекрасная

Я опухаю!

На другой день, вместе с Ради, бегло изъяснявшейся на итальянском, Эдик и Елена прокатились на гондоле по Гранд-каналу, побывали на площади Святого Марка, во Дворце дожей и, утомленные прогулкой, вечером пришли в тот же ресторанчик, что и накануне. К ним присоседились родственники Ради, телосложением сущие мальчики, но со взрослыми лицами. Они улыбались и говорили что-то по-тайски. Ради перевела:

– Восхищаются вами, Хелен.

– Скажите им, что они прекрасно выглядят, – не осталась в долгу и Елена.

Вечер прошел замечательно. Лена пила вина больше, чем обычно. Сегодня должно было окончательно оформиться ее «падение в звезды», но она хотела подготовить себя к нему так, чтобы не наблюдать ясным взором некоторые отталкивающие детали. Красавица не заметила, как перестала контролировать себя и даже не отреагировала на эротический танец тайцев. Более того, сморенная усталостью, алкоголем, напряженным ожиданием «апофеоза», а может, и еще чем, она задремала, не убирая улыбку с лица.

Сытый и довольный Эдуард Аркадьевич встал из-за стола и, посмотрев на девушку и на часы, сказал:

– Разогрейте детку к одиннадцати. Я часок отдохну.

«Похоже, подсыпали что-то в еду и питье, – думала Лена в полудреме, прислушиваясь к странным звукам, доносившимся слева. – Ну да, Венеция же, обитель дожей, отравителей…» Шумело в голове, и тело было словно чужое. Ей не хотелось открывать глаз. Через силу приоткрыла, посмотрела налево. В глаза ударил свет, по центру которого вверх-вниз скакала какая-то тень. Она и издавала эти странные хлюпающие звуки. Почувствовав прохладу, девушка протянула руку вниз, чтобы натянуть одеяло, но одеяла не оказалось, а она сама была полностью обнажена. Лена хотела приподняться, но не смогла. В этот момент над ней склонился один из тайцев. Девушка закрыла глаза и забылась. Ей было так хорошо, что она засмеялась. И тут же сквозь сон разобрала бархатистый баритон Эдуарда Аркадьевича: «Готова? Теперь я» – и снова провалилась в забытье.

Елена проснулась только утром, с недоумением посмотрела вокруг. Это был не ее номер, а какой-то совсем простенький двухместный. Она встала, одежды ее нигде не было. Пошатываясь, она подошла к зеркалу и, глядя на свое отражение, плюнула в него. Плевка, правда, не получилось, так как всё пересохло во рту.

Эдуард Аркадьевич в это время просматривал видео.

– Спасибо, Ради. Классно сняла. Сделай только, чтоб лица моего не было видно, а остальное оставь. Занятный фильмец вышел, Хоть сейчас на сайт выставляй. Но мы погодим. Посмотрим, как поведет себя красавица. Не забудь забрать у нее ключи от Ауди. И готовьте Софочку, досье, круг знакомых и прочее.

– Тетушка, я не знаю, что мне делать! Чудом ускользнула, или ты помогла? У него в Москве всё схвачено! У него мои фото, видео. Тайка уже шантажировала. Сказала, что в элитном борделе для меня держат место! Ехать в Новосибирск? Или уйти в прошлое?

– В прошлое – не советую. Его уже нет. А Сибири еще нет. Тебя же пока никто туда не сослал. Думаю, надо на месте подправлять. Машину, где сломалась, там часто и ремонтируют. Хочешь, угощу его сливами? Испытанное средство. Слопает, и нос станет как хобот у слона, а уши как у осла. Запросто. Хоть сейчас.

– Пластических хирургов наймет.

– Не помогут, – усмехнулась Кольгрима. – Они ни черта не могут. Ладно. Поступим радикально.

– Только без смертоубийства!

– Боже упаси! Руки о такого марать! Нет. Сегодня вечером по телеку увидишь. Иди, отоспись.

Вечером во всех новостных программах, и даже по «Euronews» в разделе «Культура» рассказали о необыкновенном происшествии, случившимся в центре Москвы. В квартире звезды шоу-бизнеса (ее имя не разглашалось) был найден один из самых крутых бизнесменов и благотворителей, чье имя также пока держится в тайне. Собственно, преступления как такового не было. Бизнесмен был жив, но в совершенно невменяемом и буквально животном виде. В полицию, скорую помощь и на телевидение позвонил неизвестный и сообщил, что по такому-то адресу в квартире застряло гигантское животное. Через полчаса к дому было не подступить. Съехались медики, полицейские, репортеры, МЧС. Эвакуировали подъезд, Собралась толпа. Жильцы возбужденно обсуждали, как в квартире на третьем этаже могло застрять огромное животное. Нервный господин со второго этажа уверял, что знает, откуда оно «произошло». Оказывается, несколько лет назад его в младенческом состоянии выловили в Индийском океане и поместили в ванну. Там оно и выросло до этих неимоверных размеров.

Зверь же тем временем не мог пошевелиться в квартирной клетке и лишь ревел. Звезда рассказала о том, как к ней два часа назад на чашку кофе зашел ее старый друг Э.А. «Да-да, он был чем-то сильно возбужден, – вспомнила актриса. – Обещал показать забойное видео и всё повторял: «Я опухаю!» И вдруг прямо на моих глазах и впрямь стал пухнуть, точно его, как шарик, надували воздухом. Ужасно! – взвизгнула звезда. – Сначала нос, потом всё лицо, потом внизу… Кошмар!

Пресса и телевидение глотали слюни от предвкушения сенсации.

– А ведь он мог и лопнуть! – вдруг схватилась за голову звезда. – Что бы тогда было с моей квартирой?! Хорошо стены толстые, сталинские, удержали его от дальнейшего раздувания.

– Сталинские? – посмотрел на стены дома полковник. – Да, эти выдержат что угодно.

– Может, его раздуло от собственного величия? – предположил капитан.

– То есть, это как? – не поняла звезда.

Полковник махнул капитану головой, чтоб убирался, и, приобняв продрогшую от ужаса актрису, успокоил ее:

– Это фигурально.

Все, даже включая нервного господина из квартиры на втором этаже, понимали, что предстоит бессонная ночь, так как уже вызвали спасателей и подъемный кран – разбирать целый стенной проем и извлекать застрявшее существо. Помощник мэра срочно собрал комиссию, решать куда поместить «ископаемое животное». А известный телешут в полночь гадал: «Кто же это такой – Эа? Уж не ослик ли Иа?»

– Видела? – спросила Кольгрима.

– Да, – с ужасом прошептала Елена. – За что ты его так, тетушка?

– Я? Шутишь? Он сам довел себя до такого состояния! Как случаются инфаркты или инсульты? Человек изнуряет себя непосильным трудом или бездельем изо дня в день, а потом – бах – и гробешник! Так и этот, сначала незаметно пух, как Винни Пух от пчел, а потом разом взял и распух. Сам виноват! Сластолюбец и матершинник!

Елена не поверила тетушке, но в глубине души была довольна случившимся и не удивилась, когда внутренний голос подсказал: «Поделом! Поделом!»

– Да, забыла сказать! – спохватилась Кольгрима. – Всё, что случилось с тобой, лишь привиделось. Венеция с гондолами и жемчугом – сон, мишура. Эту ночь ты тут провела. Уж поверь мне! А это так, возможный вариант развития событий. Для творческих раздумий. И для острастки.

– Это что же, как телесериал?

– Скажешь! Тут человеческие чувства. А в телесериалах что? Если инопланетянам показать парочку любых телесериалов, они решат, что земляне не люди, а скот.

– А эти теленовости тоже туфта?

– Ну что ты! Обижаешь, начальник! Это уже в криминальных сводках прошло.

Как должно

Добрая-добрая!

Осенью Елена с удостоверением о повышении квалификации на Ленфильме поступила на восьмимесячный курс по актерскому мастерству в Московский институт телевидения и радиовещания «Останкино» (МИТРО). Она блестяще сдала творческий экзамен и была зачислена на первый курс института. Учеба обходилась не дешево, но тетушка взяла на себя эту «пустяковую заботу». Кольгрима лишь пару раз поморщилась, представив племянницу в амплуа субретки или инженю¹⁴, но, в конце концов, смирилась с собственным предубеждением:

– Не люблю лицедейства и шутовства! В жизни шутовство – самая правдивая вещь, а на сцене – самая лживая. Ну да шут с ними! Овладей актерским искусством, оцени его, а там гляди. Думаю, ума хватит сменить нескончаемое ханжество на что-нибудь достойное. Лучше композитором быть. Сочинил песенку, изволь альбом записать и Грэмми получить! Для деток творить – вообще стопроцентный успех. Конечно, если ты мелодист и пишешь «Детский альбом», а не кошачий концерт. Песенку «В лесу родилась ёлочка» больше ста лет поют, а «Танец маленьких утят» вообще прелесть!

До начала занятий оставалось немного времени, и Кольгрима предложила племяннице поехать в Сочи. Там у нее, оказывается, была квартира в новом элитном доме, располагавшемся рядом с санаторием «Актер». Более того, жильцам дома выдавали пропуск, по которому можно было проходить на территорию санатория, пользоваться его услугами и пляжем.

– Мне загорать как-то уже и не к лицу, и без того черная карга, а тебя, бледную поганку, можно малость и подкоптить. Доконает тебя твоя учеба. Вот ведь! Когда надо жить – учишься, а как помирать придет пора – берешься учить других. А когда жить?

Погода была чудесная, то есть чудесная для безделья, поскольку в тридцатиградусную жару мозги перестают варить, так как начинают сами вариться. После семи вечера, на заходе солнца становилось немного прохладнее, и Кольгрима начинала чертыхаться, проклиная пекло, пляж, длиннющую лестницу до него, проходящие вдоль берега поезда, под утро особенно громыхающие, медуз и вообще всё, что вспоминала. Ругалась, впрочем, беззлобно, лишь бы отвести душу. Наполнив атмосферу мелодичными трелями, тетушка смолкала, и они сидели в лоджии, любуясь морем в заходящих лучах солнца.

Третий день догорает, как они в Сочи. Казалось бы, в новом месте свежие чувства – успевай переварить их. Но Елена, совсем не по-девичьи отстраненно поглядывая на южные красоты, не запускала их дальше глаз. Из новых впечатлений она выделила одно: у беспризорных кошек, выглядывающих из кустов, глаза вдруг вспыхивали на солнце, как иконы, и эти вспышки завораживали ее. Лена шла и больше смотрела на кусты, чем по сторонам. Она сказала об этом тетушке, но та пропустила мимо ушей:

– Не хватало мне кошек разглядывать!

Вот и сейчас небо у горизонта, и немногие облачка вспыхнули розоватым цветом, точно зацвела небесная сирень. И так же неожиданно, через четверть часа, сирень исчезла с серого, стремительно темнеющего небосвода. Небесная красота погасла. «Может, она была только в моем воображении? – думала Елена. – Что же она так кратка, была – и нет? Словно кошка глянула из кустов. Если быть поглощенной собственной болью или обидой, ее можно вообще не заметить? Видимо, люди, не замечающие красоты, просто больны? И что, так всегда: на смену красоте приходит серость, а затем темнота?» Вопросы, вопросы, вопросы…

Похоже, и тетушка плавала в мыслях.

– Смотрю я на этот прелестный вид, – подала голос Кольгрима, – и думаю. Что же это получается?.. Хотя ты меня вряд ли поймешь…

– Ну да, дурочка…

– Не дурочка. Мало жила. А думаю вот что: прошлого нет. На что ни взгляну, вижу одну поверхность. Взгляд не проникает вовнутрь, где прошлое предмета. Маму – какой помнишь? Какой она была пять, десять, пятнадцать лет назад? Нет, какой ты ее видела перед поездкой сюда. А той, прежней, словно и не существовало. Правда, страшно жить без прошлого?

Лена пожала плечами.

– Да что я у тебя спрашиваю? Какое у тебя прошлое? Ты вон селфи не делаешь.

– А зачем?

– Вот. В тебе нет еще страха. А все как с ума сошли. От страха, что навсегда исчезнут, щелкают себя. Сами себя – мерзость какая!.. Как же сейчас хорошо в Финляндии! Прохладно, ягоды, грибы, зайчики на дороге, уточки на озере…

– Так поедем.

– Я там дом продала, и вообще, дура была! – буркнула недовольно Кольгрима. – Ладно, проехали. Пошли в «Хуторок», ударим по шашлычку!

– Перед сном? Ты же завязала, тетя!

– Как завязала, так и развяжу. Пошли!

Тетушка и племянница спустились на площадку санатория, миновали самозабвенно играющих во что-то под руководством группы аниматоров, истошно орущих детей и по бамбуковой аллейке углубились в кафе «Хуторок». Обе заказали шашлык из рыбы и печеные овощи на углях. Тетушка изучила меню, щелкнула пальцами:

– Ничего нового. Это хорошо. Вино, голубчик, классику: Абрау-Дюрсо!

– Вам два бокала?

– Сударь, для двух народных артисток два бокала? – возмутилась Кольгрима. – Полноте! Бутылочку. Да не одну! Но не сразу. Посмотрим, как вечер пойдет. Цыгане есть?

– Оборзела бабка! – громко шепнул официант коллеге. – Цыган ей подавай!

– Что-то я подобрела, – сказала Кольгрима, услышав эту реплику. – Раньше он у меня весь вечер бы чечетку бил на столе. Это всё от тебя. Чересчур добрая ты. Рядом с добрым человеком даже ведьма становится добрее.

Через пять минут официант принес вино и направился к мангалу. Кольгрима остановила его:

– Позволь, сударь, что же ты, и обслуживаешь, и готовишь блюда? И швец, и жнец, и на дуде игрец?

– На дуде не играю, – сказал сударь. – На дудуке могу.

– Похож. Похож на Змея Горыныча. Кстати, мой родственник. Расторопный был малый, о трех головах. Как-то одна башка повела его прямо, вторая направо, а третья налево. Разорвало беднягу. Что смотришь, думаешь – бабушка того? В псковских летописях шестнадцатого века о том почитай. Ступай! Помнишь, Елена, в Париже… – тут ее взгляд упал на нового посетителя. – Слушай, не твой ли это сибирский знакомый? Вылитый Моди!

Елена с замиранием сердца скосила глаза. «По новой?!» То был Алексей! Девушка кивнула.

– Точно описала. Алексей! – воскликнула Кольгрима. – Иди сюда!

Молодой человек вздрогнул, глянул на веселую старушку и подошел к ним. Он молча уставился на Елену. Девушка встала и поцеловала его в щечку.

– Господину то же самое! – крикнула Кольгрима. – Садись, Леша! – и вдруг заголосила: – Алексей, Алешенька, сынок!

Алексей засмеялся и сел.

– Вы, наверное, тетушка Лены?

– Конечно, тетушка! Похожа?

Алексей рассказал, что оказался здесь в связи с фотовыставкой, организованной в «Актере».

– Тематика близкая моим фотоработам: «Женщина на грани срыва».

– Тетушка, это ты устроила? – спросила Лена, когда молодой человек на минуту отлучился.

– Я же добрая!

Прошел час, на столе стояли пять пустых бутылок Абрау-Дюрсо. Их Кольгрима не разрешила убирать. Она покрылась непонятно откуда взявшимся цветастым платком и величаво прохаживалась возле столика. Вокруг нее кружилась Елена и блеющим голосом причитала – как приживалка вокруг Нонны Мордюковой в фильме «Женитьба Бальзаминова»:

– Добрая-добрая! Добрая-добрая!

Алексей стучал ножом по бутылкам и тоже орал:

– Добрая-добрая! Добрая-добрая!

– Точно народные! – сказал официант коллеге. – Сейчас на стол полезут!

Pourquoi pas?

Народные артисты ожидания персонала не оправдали и на стол не полезли. Оригинально помянув легендарных актеров былых времен, троица успокоилась. Вина больше не пила, не хороводила, а калякала и лакомилась мороженым. В одиннадцать извинилась «за темперамент» и отправилась домой. По пути Кольгрима сообщила:

– Завтра выходим под парусом в море. Парусно-моторная яхта забронирована на весь день. Капитан Джек Буль (мой кореш) будет ждать в порту в восемь утра. Лучше выйти пораньше, пока не печет. По погоде покажу, как совершать поворот оверштаг (это против ветра) или фордевинд (по ветру) и переваливать на другой галс. Галс, детки, это движение относительно ветра. Слева дует в борт – левый галс. Справа – правый. Эх, прокачу! Джек разрешит. Сколько лет мечтала походить под парусами! Я ведь старый яхтсмен. Pourquoi pas?¹⁵ Мастер спорта по парусному спорту. В тридцатые годы в парусных регатах участвовала.

– Ну, ты, тетя, даешь!

– Думаешь, вру? Дома фото покажу. Скупнемся в открытом море. Если, конечно, поблизости не будет акул.

– Какие акулы, тетушка, в Черном море? – засмеялась Елена.

– Самые натуральные, с зубами.

Когда зашли домой, тетушка с ехидцей спросила:

– Настроение поднялось? А то кошки, иконы в глазах…

– Хорошо посидели, – зевнув, кивнула племянница.

– Меня не обманешь. Лешка-то, как увидел тебя, так и ошалел. И ты, будто ежик, носик выставила, а сама в колючках.

– Тетушка, давай уже спать!

– Минутку. – Кольгрима открыла чемодан, извлекла из него папку, сверху которой лежала пожелтевшая газета «Известия спорта». Развернула ее и ткнула в заметку и нечеткую фотографию к ней. – Вот, смотри!

Елена пробежала глазами по заметке.

– Поздравляю с победой!

Тетушка удовлетворенно улыбнулась и убрала газету в папку.

– Полагаю, тебе не сложно достать из этой папки хоть «Вечернюю Трою» с твоей фоткой.

Кольгрима рассмеялась и хохотала так, что стала кашлять.

– Дай воды! Ценю юмор! Не сообразила, а ведь сколько раз могла бы предъявить обалдуям, спорящим со мной, экземпляр «Троянской правды»! Умничка! Но должна разочаровать тебя, это так. Хочешь, другие издания покажу – «Известия физической культуры», «Красный спорт», «Физкультуру и спорт»…

– Не надо! Верю!

– Парусным спортом я увлеклась еще до той войны, первой. Потом участвовала во Всесоюзных спартакиадах. И побеждала, да-да, и не раз! Чтоб я да не победила! Дружила с чемпионами – Бальсевичем из Кронштадта, Колей Мясниковым из Куйбышева – какой парень был, он потом тренировал сборную.

– Хорошо, тетя, я рада за тебя, – пробормотала Лена. – Бай-бай.

В семь тридцать позвонил Алексей. На такси отправились в Морской порт. Капитан уже поджидал их на борту яхты. Загорелый и мускулистый пятидесятилетний морской волк, представляясь, хрипло пророкотал: «Женя Булонский. Джек Буль».

С утра море было гладкое, как стекло. Елене захотелось в него шагнуть, как в тетушкино зеркало, и тут же попасть в подводное царство к русалочкам, а то и к самому морскому царю Водянику.

– Неудачный день. Штиль. Жарко будет, – вздохнула Кольгрима. – И под парусом не походишь.

– Ничего, на моторе выйдем, – прохрипел Джек, вглядываясь в горизонт. – А там поглядим. Метеосводки иногда врут. Как бы не заштормило. Тревога в воздухе. Вон облачка. Айда к дельфинам!

Вышли в море. Вскоре заметили дельфинов. Они плыли параллельно курсу яхты, не обращая на людей никакого внимания, прыгали и резвились в основном парами. Лена махала животным рукой, а тетушка фотографировала. Потом капитан остановил судно и предложил пассажирам искупаться. Алексей стал прыгать ласточкой с борта, а Лене больше нравилось плавать в прозрачной воде, ощущая всем телом притягательную и отталкивающую одновременно таинственную жуть глубины, скрывавшей потонувшие корабли, русалок, морского царя… Тетушка уютно расположилась в теньке и потягивала пиво. Джек Буль с беспокойством поглядывал на быстро темнеющий горизонт. Но когда переводил взгляд на красивую девушку, забывал о тучах. Много хорошуль перебывало у него на яхте, бледных и загорелых, блондинок и брюнеток, веселых и заносчивых, но такой грациозной еще не было.

– Родственница? – спросил капитан.

– Племянница. – Кольгрима взглянула на Джека. – Нравится?

– Красавица!

– Других не держим.

– А это жених?

– Вроде того.

Через какое-то время в воздухе стало меньше света. Солнце вроде также ярко светило вверху, но сбоку к нему ползла свинцово-черная туча. Джек крикнул Кольгриме:

– Шторм идет! Надо сниматься!

Мимо яхты стремительно пронеслась стая посвистывающих дельфинов.

– Вон и они почуяли, – бросил Джек.

Поднялся ветер, вскоре задувший порывами и погнавший большую волну. Вода и воздух почернели.

– Никого не тошнит? – крикнул капитан, направив яхту в сторону и прочь от приближавшейся тучи. Однако туча вскоре нагнала судно. Жуткий у нее был вид, казалось, что по воде скользит огромный корабль под черными парусами. В глубине ее сверкали молнии, доносился гром.

Капитан указал на огромную дождевую косу, свешивавшуюся с тучи:

– Ливень будет! О, черт!

Следующая туча, нагонявшая ливневую, вдруг выпустила в воду хобот. Хобот стал на глазах расти и набухать. Под ним образовался конус кипящего пенистого водоворота, который, как магнитом, стал всасывать в себя хобот. Минута-другая, и на яхту с гулом, как экспресс, весь в брызгах понесся огромный, в основании больше яхты в два-три раза, иссиня-черный крутящийся водяной столб. Казалось, небо хочет выпить через него море.

– Все в трюм! – крикнул Джек. В это время сильный порыв ветра накренил судно, и Елена полетела за борт. В следующее мгновение Алексей прыгнул в воду. Капитан кинул спасательный круг, остановил яхту и перекрестился. Кольгрима не спустилась в трюм, а ухватившись за трос, глядела на приближавшийся смерч.

Водяной столб прошел совсем рядом, закрутив затрещавшую яхту волчком, но оставив на месте. Алексей успел до этого поднять девушку на борт. И тут же хлынул ливень. Шквалистый ветер и большая волна помогли гнать яхту к берегу.

Прощаясь, Джек извинился:

– Уж простите, что так вышло. В другой раз. – Он протянул Кольгриме деньги, но та отмахнулась от них:

– Это еще что, Джек!

– А ты молоток! – прохрипел капитан Алексею и крепко пожал ему руку. – Как плечо?

– Пустяк! – погладила Лена ссадину на плече, своей улыбкой смягчив огрубевшую душу старого морского волка. Она никому не сказала, что испугалась не столько падения за борт, а, когда догоняла плывущую по инерции яхту, непостижимого пристального взгляда самой черной бездны.

Вечером перед сном Елена спросила:

– Тетушка, это ты устроила Алексею проверку?

– Pourquoi pas? – улыбнулась тетушка. – Но не ему. Тебе.