Это была ещё одна моя победа.
Утром, после завтрака, нас выводят в раздевалку для переодевания. Это трёхэтажное
здание, с одной стороны душевые. С другой, помещения, ограждённые сварной
конструкцией, из труб и рабицы, для каждого отряда, площадью, примерно 20-25 квадратных
метров. Внутри такой клетки, вдоль стен стоят лавочки. На стенах, крючки под одежду.
Каждая бригада отдельно. Обычно, переодевшись, спускаемся по лестнице, выходим с
другой стороны здания на улицу. Оказываемся на ограждённой территории. Уже, оттуда, во
главе бригадиров, после проверки оперативной группой, уводят на работы, по своим рабочим
местам.
Очередной раз, я переоделся, ждал остальных. Игоря в этот день не было, он остался в
отряде. Ко мне подошёл заключенный из другой бригады, с воровской братии:
– Я повешу свою одежду здесь, ничего? – указал на три крючка рядом с моими.
Смотрит на меня, с наглой рожей, ехидной улыбаясь, показывая зубы, половина из металла
белого цвета.
– Это крючки Игоря! Его и спрашивай! Меня не надо! – спокойно отвечаю я.
– Ну, что я вешаю? – снова улыбаясь, выцеживает мой собеседник и захватывает один
мой крючок, внимательно наблюдая за мной.
– Тебе что надо? Хочешь вешать, вешай! Вот только моего не трогай! Я тебе не
разрешаю! Хочешь забрать у Игоря, спроси об этом бригадира!
– И что? – состроив мину, рисует головой замысловатый зигзаг.
– Ты хочешь пойти против моего? – громко спрашиваю я, чтоб слышали окружающие.
– Нет, конечно! Извини братан! – он окинул взглядом вокруг, развернулся и побрёл к
своим, что-то наговаривая по пути.
– Ты что сказал моему семейнику, штрибан? – отделившись от толпы, направился в
мою сторону молодой парень атлетического сложения.
– А тебе какое дело? Это касается только нас!.. – вешая на крайний крючок свою
мочалку, не успел договорить и развернуться в его сторону.
Он наносит боковой удар снизу вверх. Я не успеваю увернуться. Из обеих ноздрей
хлынула кровь.
– Ты оскорбил моего семейника! За это ответишь! Я никому не позволю оскорблять!
Тем более тебе!
Мы оказались на небольшом пятачке, в кольце заключённых. С одной стороны
воровская братва, которая поддерживает своего бойца. С другой стороны бывшие
сотрудники. Они стоят молча. Из них, ни кто не имеет права ввязываться, так как по
воровским понятиям, если конфликт произошёл между двумя зеками, то они должны
разбираться только между собой, или при помощи смотрящего. Любой влезший в разборку,
может крупно попасть.
Моим соперником оказался боксёр, чемпион Нижнего Тагила Валеев Финат. При виде
крови, он раззадорился ещё больше. Как хищник, который знает своё преимущество перед
жертвой. Играет ради своего удовольствия, чтоб потом, когда наскучит, разом прикончить и
наслаждаться внушительной победой. У него разгорелись глаза, злорадно улыбаясь, ходит
вокруг меня, периодически нанося удары, как бы примеряясь к моему телу. Он, прекрасно
понимает, что в таком положении ему легче и сподручнее, чем мне. В спарринге я не смогу
его победить. Это очевидно. Как только начну, отвечать, он меня положит. Но и сдача на
милость победителя не сулит ничего хорошего. Это не вариант для мужика. У меня, могут
быть серьёзные последствия в случае проигрыша. Нужно любыми путями выстоять, хотя бы
не упасть. А если упасть, то только потеряв сознание. Привыкший к таким боям, когда
соперник слабее его, уверенный в своей победе, он, продолжает ходить кругами, методично
наносить удары.
«Правильно, правильно Финат! Бей его! Он меня всяко, всяко оскорбил!» – кричит,
подзадоривая, моего соперника, бывший собеседник с фиксами. Остальные, гогочут и
хлопают его по плечу, предвкушая победу.
Я ушёл в глубокую оборону, двигаясь то влево, то вправо, не позволяю обойти себя.
Достать меня, ни как не получается. Телогрейка на мне, хорошо смягчает удары. Уклоняюсь,
иногда отражаю нападения. Настало время положить соперника нокаутом. Но у чемпиона не
получилось. Он начинает нервничать, наносить удары интенсивнее. Через несколько минут,
устаёт, удары пошли реже. Пытается, применять обманные манёвры. Снова осечка. Я не
сдаюсь. Это шанс для обоих. В случае моего проигрыша, воровская братия укрепится ещё
больше в отряде, наказав непослушного мужика. При моей победе, БС-ники почувствуют
себя свободнее и увереннее. Равнодушных, в раздевалке нет. Шансов победить, у БС-ников
почти никаких. Чтобы победить, надо драться. Наконец, настал момент, когда боксёр
перестаёт бить. Глубоко дыша, с открытым ртом, с развёрнутыми руками стоит и смотрит на
меня. Изо рта бегут слюни. Задумка положить здесь и сейчас, не получилось. Видя моё
пассивное состояние, самоуспокоился. Наконец, не выдержал, отпустил голову, смачно
плюнул на пол. Все, ожидают финала поединка, страсти зашкаливают. Некоторые БС-ники
уже сжали кулаки, готовые броситься мне на помощь. В это время, я резко опускаю руки. Тут
же правой рукой хватаюсь за пах, одновременно локтём левой руки упираюсь за шею,
запрокинув ему голову, толкаю его назад, немного в сторону. Правую руку тяну на себя,
приподнимая вверх, иду вперёд. Он падает на пол. Набрасываюсь на него, коленом на грудь,
прижимаю к полу, хватаюсь за не застёгнутые лацканы робы, затягивая на шее, произвожу
удушение. Ни боксёр, ни все остальные, не ожидали стремительных действий от меня. У
моего соперника передавлены сонные артерии, вскоре он теряет сознание. Как только его
руки безжизненно падают рядом с ним, я резко встаю, делаю шаг в сторону братвы.
Воровская братия отступает назад.
– Ну, что?! Кто ещё хочет офицерской крови?! Я только защищался! Теперь буду
мочить всех, кто только посмеет посмотреть на меня криво! Ты, или ты?! – указывая на
каждого, потом смотря на своего бывшего собеседника около крючков, встав в боксёрскую
стойку, с окровавленными кулаками перед собой, выкрикиваю я.
– Не, не-е-е! – испугано пятясь и прячась за своих товарищей, визжит он. Но его
товарищи уходят в сторону, он снова оказывается передо мной.
Я бросаюсь вперёд, толпа расступается, бывший собеседник падает, споткнувшись об
чью-то ногу назад, начинает ныть, укрывая руками лицо и шею. Я не останавливаясь,
перешагнув через него, выхожу из раздевалки, и направляюсь в умывальник. Смываю кровь
с лица, с руки и с одежды. Ко мне подходят бывшие сотрудники, кто-то пожимает руку, кто
хлопает по плечу, выражают восхищение. В это утро, воровская братия ведёт себя крайне
тихо. Перед обедом, ко мне подходит наш дневальный, шёпотом предупреждает:
– Колян готовься! О драке узнала администрация колонии!
– Кто стуканул?
– Я не могу сказать! В раздевалках много народа было! Начальника колонии вызывал
начальника отряда, поручил разобраться и доложить!
– Спасибо!
– Обдумай хорошенько свои действия, что будешь говорить!
– Хорошо, я понял!
После работы, прибыв в расположение, вызывают к начальнику отряда.
– Осужденный Светлов Николай Евгеньевич! ст. 286 ч.3 п. «А», по вашему
приказанию прибыл! – рапортую, в кабинете начальника отряда.
– Хорошо Николай Евгеньевич! Присядьте! – указывает на стул напротив себя.
– Спасибо!
– Перед вами лежит листок бумаги, ручка! Напишите на моё имя, объяснительную, по
факту драки в раздевалке сегодня утром! – спокойно, даже обыденно произнёс офицер,
продолжая листать какие-то папки с бумагами.
Я беру ручку:
Начальнику девятого отряда ИК-13 старшему
лейтенанту внутренних войск Георгадзе
Александру Александровичу
От осужденного Светлова Николая
Евгеньевича, ст. 286 ч.3 п. «А» 94 бригада.
Объяснительная.
По существу заданных вопросов могу пояснить следующее. Утром после завтрака,
прошёл в раздевалку, переоделся и вышел на посторенние, для проследования в ремонтно-
механический цех. Отработав рабочий день, в раздевалке снова переоделся и последовал на
территорию отряда. Про драку в раздевалке ничего не слышал, ничего пояснить не могу!
Дата подпись
Подаю Начальнику отряда. Он внимательно читает, бросает на стол, смотрит мне в
глаза:
– Николай Евгеньевич! Я же прекрасно знаю, что драка была между вами и Валеевым!
– Интересно! Откуда? Вы что, там были там?
– А как вы думаете, откуда начальнику колонии стало известно?
– Александр Александрович! Вы же прекрасно знаете, какие люди, здесь находятся,
какие козни могут подстроить, чтоб пораньше, по УДО, сорваться с колонии!
– Да, конечно знаю! – он встаёт из-за стола, проходит по кабинету, – Но, я ещё знаю
Валеева и вас! Ладно, он, конченый уголовник, но вы то, вы! Вы же порядочный человек! Он
вас бил! А вы покрываете его! Разве не понимаете, что вам угрожает опасность! Не узнав
правды, я не смогу вас защитить!
– Нет, гражданин начальник! Я такой же, как все! Ни чем не лучше и ни чем не хуже!
Иначе, меня бы здесь не было! Вы говорите, что бил! Если бил, то должны быть синяки! Я
могу раздеться и показать! Уверяю вас, не найдёте ни одной ссадины!
– Хорошо! Мне, нужна, правда! – он садится за стол. Локоть об столешницу, лбом
упирается об указательный и большой палец, внимательно смотрит на меня.
– А зачем она вам? От этой правды никому хорошо не будет! Вообще, кому она нужна?
– Для начальника колонии! Для меня!
– Для начальника колонии я уже написал! – немного подумав, – Для вас могу
рассказать правду, но не более! Нужно, чтоб вы это знали! В дальнейшем мне это может
пригодиться!
– Вам? Для чего? – удивлённо смотрит на меня начальник.
– Это вроде страховки! Я сижу ровно! Но, если кто-то ко мне полезет ещё раз, то я
буду защищаться не так, как прошлый раз! Появятся жертвы!
– Хорошо! Я вас слушаю! Обещаю, что учту ваши пожелания!
– Воровская братия пытается подчинить меня себе! Это у них пока не получается!
Возможно, они предпримут ещё попытки! Я их пока не трогал! Если полезут, Уголовный
Кодекс мне разрешает в целях самообороны применять физическую силу и наносить
телесные повреждения! Статья 37, 38, 39!.. – я коротко рассказываю, что было в раздевалке.
Начальник отряда слушает, не перебивая, отпустив голову. После рассказа, снова
внимательно смотрит на меня:
– Хорошо! Я вас понял! Идите!
За дверью стоит Валеев. Я ему показываю, что рот на замке, и иду в отряд. Через
пару часов он, красный, как рак, выходит из кабинета, направляется ко мне:
– Спасибо что ничего не рассказал! – заискивающе смотрит на меня.
– Слушай меня внимательно, сынок! Потому что больше говорить с тобой на эту тему
не буду! Ты прекрасно знаешь, что я с тобой ничего не делал! Просто предупредил и всё! Я
думаю, это для тебя убедительно! Так вот! Если подойдёшь ко мне ближе метра, я буду
расценивать это, как нападение! Помимо боксёрских приёмов, у меня, в арсенале, есть
другие, о которых ты даже не догадываешься! Хочешь познакомится, подойди поближе!
Только не сейчас! Хочу немного отдохнуть! Я всё сказал! – высказав медленно,
полушёпотом, ложусь в кровать.
– Спасибо! – сконфуженно посмотрев на меня, направляется к смотрящему отряда.
Воровская братия притихла! Понимая свою промашку, не хочет оставлять просто так.
Для них нужен реванш. Мне остаётся, только ждать дальнейших действий с их стороны.
В нашу бригаду перевели Москаленко Лёха, мужчина, примерно 40 лет из 4-ого
отряда. В колонию попал из-за пьянки. Прапорщик. После службы, по пути домой, купил
бутылку водки, выпил. Но оказалось мало, душа требовала ещё. Не имея денег, пошёл в
соседний дом, напротив, где отмечали какой-то праздник. Когда ему отказали, посчитав себя
оскорблённым, достал ружьё, стал стрелять по окнам. Дали 10 лет строгого режима. В
колонии вступил воровское братство. Бравировал тем, что он отрицалово, но пока у него это
плохо получалось.
В этот день, в срочном порядке, мне поручили ремонтировать тент электрической
плитки из зоновской столовой. Лёха, как обычно, стоял сзади, посредине помещения, собрав
вокруг себя свою шоблу, развлекал своими байками. Через некоторое время подошёл ко мне
поближе:
– Ну, вот скажи! Сидит и плитки ремонтирует! Ты же офицер, военный! Твоя задача
людей в бой вести! Что не смог повести и тебя сюда закрыли да? Но ничего! Может с
плитками у тебя получится лучше! А я вот прапорщик и ничего делать не буду! Потому что я
знаю себе цену! Это не моё! А то, что сюда укутали, так это же не навсегда! Всё равно выйду
и буду жить как жил раньше, водку пить, баб трахать! А ты хоть одну бабу трахнул за всю
жизнь? – обращается ко мне, умилённо оглядывая своих.
Понимая, что отсидеться не получится, поворачиваюсь в его сторону:
– Лёха! Тебе что делать нечего? Иди, работай, или не работай! Только другим не
мешай!
– И чего это мы перестали работать? – не отвечая на мой вопрос, снова озирая свою
толпу, ухмыляется он.
– А ты, что будешь мне указывать, что мне делать? Что регулировщик?
– Это ты мусор! Я, прапорщик внутренних войск! Прапорщик звучит гордо! Ты кто по
званию?
– Ты, прапорщик? А ведёшь себя как ефрейтор! Может ты ефрейтор? Ну-ка ответь
своей честной компании? Ты, ефрейтор? – ухмыляюсь я.
– Кого ефрейтором обозвал? Слушай ты!.. – и запнулся, покраснел от злости,
осмотревшись по сторонам.
– Ну, кто? А? – не унимаюсь я. Пытаюсь встать, он толкает меня обеими руками в
грудь. Я падаю на стул.
– Ничего себе! Ты что, меня ударил? Косишь под авторитета, а сам руками базаришь!
Лёха, ты попал! Авторитеты так не делают! Это беспредел! Нормальные пацаны речи ведут!
Руки в карманах держат! – с этими словами привстаю.
Он снова попытался ударить в грудь. Я отражаю левой рукой и наношу прямой удар в
челюсть. Он падает, как подкошенный. Толпа притихла, ему помогают встать. Из
рассеченной губы, идёт кровь. Не ожидавший такого поворота, он не на шутку рассердился.
Но больше не подходит близко. Красный, как помидор, с дрожащими губами, растрёпанными
жиденькими волосами льняного цвета, выплёвывая кровь, хватается за своих, словно его
держат и он не может вырваться:
– Ты петух! Тебя сегодня же отпустят по беспределу! – приподнимая грудь,
разворачивая плечи, кричит, потеряв над собой контроль. Тут же умолкает.
В бригаде стоят несколько человек. Это лишние уши не из их братии. Игорь
Чернобуров, зажав руки в кулаки, поставив их крестом перед собой, на уровне паха, как
футболист перед воротами, искоса смотрит на Лёху. Картина впечатляющая многие виды:
здоровяк, рост 1 метр, 80 см., широкой кости, крепкого атлетического сложения. Лёха с
недоростками на шарнирах, из его шоблы, смотрятся, как шакалы перед тигром. Они,
заискивающе зыркают на Игоря, противно улыбаясь.
– Лёха, если ты нормальный пацан, то следи за языком! А то не ровен час, попадёшь и
телегу не вывезешь! – предупреждаю я.
– Пойдём выйдем! Или ты засал! Один на один! Без свидетелей! Что слабо! –
гримасничая, качает головой, как индийская танцовщица.
– Пойдём! – мы направляемся к выходу.
Пройдя по коридору, выходим в курилку. Я не успеваю развернуться, Лёха наносит
прямой удар в голову. Ожидавший от него пакости, резко выворачиваюсь из-под удара,
хватаю его за руку, провожу приём загиб руки за спину. Схватив за горло, внутренней
стороной локтя и нагибаю назад, выполняю удушающий приём. Он храпит:
– Зря ты Лёха всё это затеял! Только себе хуже сделал! – говорю тихонечко в ухо,
ставлю на ноги, отпускаю.
Он стоит качаясь. Не придя ещё в чёткое сознание, кое-как поворачивается в мою
сторону, харкаясь кровью, с обидой и злостью, проговаривает:
– Тебя уже приговорили! Ты уже попал! Ни кто тебя не будет слушать! Радуйся, если
заедешь в гарем! Для начала тебя отпустят по беспределу! И знаешь, кто будет первым? Не
догадываешься? Это буду я! Тебя ШИЗО не простило! Тебя Финат не простил! Потому что
ты попёр против воровских законов! Ты, забыл, что находишься на зоне! Так что последние
дни наслаждаешься жизнью! – он ехидно, нервно хихикает дрожащими губами, махая рукой.
– Ну, приговорили! Ну, опустят! Ну, порешат! Лёха, тебе то, что? Тебе какая выгода с
этого? Раньше же всё равно не откинешься!
– Я то? Откинусь когда-нибудь! А вот ты, навсегда останешься здесь! Тебя будут
трахать все, пока не отдашь концы! Ты будешь рабочей лошадкой! Каждый день, каждый
день, не по одному разу! – он снова противно хихикает.
– Нет, Лёха, откинусь, всё будет нормально!
– Если ты откинешься! – зло прокричав, перестаёт хихикать, – Я тебя на воле
обязательно найду и замочу! Ты меня понял! Бойся! Бойся меня всю жизнь! Бойся!
– Дурак ты! – спокойно говорю ему и захожу в здание цеха.
Иду к смотрящему четвёртого отряда, который числится в нашем цехе, в бригаде
сварщиков.
– Привет Вован!
– Здорово, коли не шутишь!
– Разговор есть!
– Говори!
– Я хотел спросить, а что у вас любой может опустить мужика? Или у вас смотрящий
не в авторитете и теперь с ним уже не считаются?
– Не понял! Обоснуй?
Я кратко рассказываю инцидент, произошедший с Лёхой. По его виду понимаю, что
смотрящий ни чего не знает. На что и рассчитываю.
– Иди! Я разберусь! – он машет рукой, как будто стряхивал со стола пыль.
Я выхожу и направляюсь к смотрящему нашего отряда.
– Здравствуй, Жека!
– Привет! – подозрительно смотря на меня, отвечает он, выходя из-за стола и садясь на
стол.
– Есть разговор!
– Говори, я не имею права тебе отказать!
– Вот и чудненько!
– Ты что собираешься комментировать? – с ненавистью отвечает смотрящий,
вызывающей интонацией.
– Ни в коем разе! Тут Лёха Москаленко беспредел чинит! Ты в курсе?
– Что дальше?
– Ты сам видел, что я тогда с Финатом не дрался! Так отбивался! И ты прекрасно
знаешь, что мужики пойдут за мной! Хочешь войны? – я смотрю ему в глаза.
– Что пугать вздумал?! – он вскакивает с места, сжав кулаки.
– Что, я похож на пугача? Лично я не хочу войны! Хотя по образованию, военный! Ты
кем в армии был? Сержантом? Командиром отделения? А я комбатом! На должность
комбата кого попало не назначают! Ты это прекрасно знаешь! Война тебе не принесёт славы!
Если не справишься, тебя скинут! И ещё, какие будут последствия! Об этом хорошенько
подумай! Вы оставляйте меня в покое! Я вас! И на этом разойдёмся! Не будем нарушать
равновесие! А с Лёхой уже разбираются те, кому надо! И пусть радуется, если завтра будет
продолжать работать здесь же! Пусть радуется, если вообще проснётся! Я не такой глупый,
чтоб без опоры пойти против тебя! У меня на зоне есть хорошие связи! Я их не показывал до
поры, до времени! Надеюсь, не придётся показывать! Решай Жека, как тебе быть в этой
ситуации! Как решишь, так и будет! Не забывай про себя! Ну, всё, я пошёл! Будь здоров! – с
этими словами, выхожу от него, не дожидаясь ответа. По коридору, захожу к Максу:
– Привет Макс! У меня к тебе есть разговор!
– Говори, что хотел! – недовольно изрекает бригадир. Зная про мою ситуацию. Он
боится за себя. Я ему неприятен.
– Мне нужно, чтоб Москаленко в нашей бригаде не было!
– Слышь, ты! Не обарзел слегка? Кто ты такой чтоб мне указывать? Знаешь, что ты ни
кто и зовут тебя никак!.. – при этом широко раскрывая рот, качает головой, с вызывающим
видом.
– Значится ни кто и никак? Хорошо Макс! Ты, видать, забыл, что мне задолжал и
очень сильно! Благодаря мне, ты ещё в отряде и на должности бригадира и все тебя уважают,
так как состоишь в семейке завхоза! И ни кто не знает, кто ты на самом деле, кроме меня!
– Не понял! С чего это я тебе задолжал? – недоумённо смотрит на меня.
– Помнишь, у Яна конфеты пропали?
– Пропали и пропали, тебе то что? Ты чего свой нос точишь не в совё дело? Знаешь,
что за это можно не хило попасть?
– Знаю! Знаю! Но я знаю ещё кое-что! А то, что это я, по просьбе Кости, убедил своего
семейник Яна, чтоб он не объявлял на весь отряд! И мы прекрасно знаем с тобой, кто тогда
взял конфеты вместе с жёлтым пакетом, на котором написано: «Челябинская область г.
Копейск!
– Ладно! Иди! Я разберусь, а сейчас не мешай мне! – недовольно, зыркнув на меня,
отпустив взгляд, выдавливает из себя бригадир.
Я поднимаюсь на третий этаж. Постучав в дверь, не ожидая приглашения, захожу в
кабинет.
– Здравствуй, Андрюха! – спокойно, как к себе, или как к другу, обратившись, сажусь
на стульчик около стола, за которым кушает завхоз цеха.
– Кто такой? С какого отряда? С какой бригады? Как ты, смел, зайти ко мне без
приглашения? Видишь, я кушаю! Ты мне мешаешь! – зло от удивления, кричит завхоз.
– Если бы не чрезвычайная ситуация, разве же я посмел бы! Да никогда! –
оправдываясь, мямлю я.
– Что там случилось? Кто-то сбежал? Что-то горит? – нервно спрашивает он.
– Мне нужно, чтобы Москаленко Лёху убрали с нашего цеха и как можно быстрее!
– Не понял! Ты что совсем обарзел? Выйди вон! – у него, ещё больше раздвинулись
брови, он гневно указывает рукой на двери.
– Как скажешь! Тогда я пойду к Диме, завхозу карантина! А твоё УДО будет в
опасности! Ты же, как раз собрался откинуться, насколько помню! – я направляюсь к
выходу.
– А ты Диму откуда знаешь? – недоверчиво смотрит на меня.
– Помнишь! Мы, как-то с ним сюда приходили! Тогда ещё в курилке стояли,
разговаривали? Дима мой друг!
– Мало ли кто сюда приходил!
– А ты думаешь, почему Дима до сих пор сидит завхозом в карантине? Ну, ну?
Придумал? Ты же прекрасно знаешь, что он человек кума! Представь себе, что будет, если я
подойду к Диме! Дима пойдёт к куму? А он обязательно пойдёт! Ему тоже надо УДО! Для
опера это первостатейная информация! И кто же после этого откинется, а кто останется?
Угадай с первого раза?
У Андрюхи забегали глаза. Он поднимает взгляд на меня, смотрит, будто видит
впервые.
– Ну что мне идти?
– Сядь! – указывает на стул.
Отодвинул чашку с едой, опустив взгляд, задумывается.
– Андрюха! Я же поэтому к тебе и пришёл, чтоб тебя не подводить! – более
миролюбиво говорю ему.
– Так что говоришь, там, у тебя, случилось? – наконец, прищурив взгляд,
заинтересованно смотрит на меня.
– Помнишь такое выражение: «Мужик сказал, мужик сделал!» Москаленко в драку
полез, я ему один раз по лицу ударил! Он мне тогда стал угрожать гаремом, убийством! Не
веришь? Можешь проверить! Спроси у ребят, бригады электромонтажников! С бригадиром
пообщайся, он всё расскажет, как было!
– Иди! Диме можешь не ходить! Если ты рассказал правду! Сделаю, как надо! Не
беспокойся!
– Хорошо! Я пошёл!
Спокойно выйдя из кабинета, прихожу в свою бригаду. Всё необходимое сделал.
Теперь надо дождаться результатов. Ребята работают, Москаленко на месте нет. С этого
момента, я его больше не видел.
На следующее утро, как только пришли в цех, Андрюха при всех подходит ко мне,
пожимает руку, шепчет мне кое-что на ухо и уходит к себе. Москаленко среди нас нет.
Сидельцы с его отряда сказали, что Лёху перевели на феротитан. Самый трудоёмкий цех.
Туда ни кто не хочет попадать, там занимаются плавкой металла. Ни кто особо ситуации не
знает. Знают, что была стычка и после этого, Москаленко убрали. Смотрящий нашего отряда,
после того, как мы пообщались на его глазах с Андрюхой, больше не обращает на меня
никакого внимания, словно меня в отряде нет. Завхоз цеха здоровается со мной лично.
Многие сделали для себя правильные выводы, и стали остерегаться. Некоторые пытаются
втереться в друзья. Если я что-то говорю, мои слова выполнялись точно и в срок. Это моя
полная победа.
Примерно через неделю вызвали к начальнику цеха:
– Николай Евгеньевич! Есть предложение перевести вас на станочника широкого
профиля! Я смотрю, вы грамотный рабочий, Вас уважают! Есть положительные
рекомендации! Да и сам я видел вашу работу! Что на это скажете?
Я соглашаюсь. Мне показывают азы. Всё остальное, приходится осваивать
самостоятельно. В основном готовлю посадочные места для подшипников. Через два месяца
приносят вал от иномарки. Одна сторона заводская, с другой стороны заготовка сделана
нашими специалистами. Осталось только подготовить посадочное место под подшипник.
После измерений, установив изделие на станок, приступаю к работе. Ко мне подходит
начальник цеха, мастер, помощник мастера и бригадир.
– Главное не испорти вал! Ты меня понял? Считай, что это твой экзамен на самом
высшем уровне! – кричит в ухо начальник цеха.
Я утвердительно качаю головой и продолжаю работу.
– Какой размер будешь выставлять? – интересуется мастер цеха.
– Подшипник, внутренний диаметр 50 мм! – не отрываясь от работы, объясняю я, –
выставлю 49, 990 мм!
– А на другой стороне, сколько выставлено?
– 49, 985 мм!
– Выставляй такой же размер! – даёт команду начальник цеха.
Не ответив, продолжаю работать.
– Ну что сколько? – через некоторое время, интересуется начальник цеха.
– 49, 990 мм! – я выключаю станок.
– Сними ещё пять тысячных! – требует начальник.
– Извините, снимать больше не буду! – категоричной форме отвечаю я.
– То есть? – удивлённо смотрит он на меня.
– Я снимать больше не буду, иначе запорю вал!
– Надо ещё снять!
– Не надо! – ослабив бабку, достаю деталь из станка.
Начальник цеха, гневно смотря на меня, у него задёргался глаз, покраснев, начинает
кричать:
– Да ты у меня в ШИЗО пойдёшь! Быстро доводи нужный размер!
Я спокойно беру в руки подшипник, надеваю на посадочное место, изготовленное на
заводе:
– Вот так вот не должно быть!
Потом сняв подшипник, перевернув, наживляю на место, которое вывел я. Взяв
деревянный колышек, не сильно постукивая молотком об колышек, сажаю на место.
– Вот видите, Павел Петрович! – обращаюсь к начальнику цеха, – на заводе,
посадочное место, вывели на пять тысячных больше, чем положено! Это послужило
причиной поломки агрегата! Вы, прекрасно видели, что я спокойно насадил одной рукой
подшипник! Так не должно быть! Вы, мне, сами дали книжку! Я его прочитал внимательно и
делаю так, как написано, строго по технологии!
Он, молча, берёт вал, выходит из цеха.
– А ты молодец! – улыбается мастер цеха, хлопает меня по плечу и идёт за
начальником.
Так же освоил долбёжный станок. На нём делал места под шпонку. Так как не было
надлежащих инструментов, приходилось всё делать самому. В основном это касалось
держателей для резцов.
С весны, из-за небольшого количества заказов, меня перевели на другой режим
работы, выводили на промышленную зону по мере необходимости. В это время приступил к
занятиям спортом. С сидельцами, после получения разрешения от администрации, сделали
навес, оборудовали станки для занятия бодибилдингом. И практически, до самого
освобождения занимался там. За это время привёл себя в нормальную физическую форму.
Часто, молодые, бывшие сотрудники, нуждаются в помощи, от нападок братвы. Они
так же, как и меня, пытаются захомутать их. К нам, в отряд прибыл молодой парень, Андрей
Мишанов, из г. Краснотуринска, Свердловской области. Бывший работник медицинского
вытрезвителя, был осужден за превышение должностных полномочий. К этому времени, я,
уже, отбыл срок чуть больше года. Его кровать находилась на втором ярусе. Когда его сосед
освободился из мест заключения, он в этот же день постелил свою постель на первом ярусе,
на его месте. Ближе к вечеру смотрящий предъявил Андрею. Тот ни чего не мог сказать
вразумительного. Нужно было что-то срочно сделать, чтоб спасти парня. Я незаметно
пробрался к завхозу и попросил у него помощи. Костя среагировал мгновенно:
– Какие дела, я не понял? – растолкав толпу, выходит на середину завхоз отряда.
– А дело в том, что мужики совсем обнаглели, творят беспредел! – отвечает
смотрящий.
– Это по поводу того, что Андрей лёг на первый ярус?
– Конечно! Он попутал все рамсы! Делает без разрешения что хочет! Наверное забыл,
что находится на зоне и здесь свои правила, свои законы!
– А с чего ты взял, что без разрешения?
– А у него что, разрешение есть? Я ему такого разрешения не давал!
– За то я давал! Он подошёл ко мне, всё, как положено! Вопросы есть? Или будем
обсуждать мои действия?
– Но есть же нормальные мужики, которые заслужили первый ярус! – пытается
отстоять смотрящий свою позицию.
– А он что ненормальный?
– Он, ещё молод, и не показал себя!
– Перед тобой! – Костя показывает на смотрящего пальцем. Подходит к Андрею,
хлопает его по плечу, – Спи, как договаривались! Это не обсуждается! – с этими словами,
уходит к себе.
Все расходятся.
– Жека, не было этого! Он самовольно туда лёг! Я за ним наблюдал, как ты велел! Ни
на минуту не сводил глаз! Падлой буду, если это не так! – доказывает один из братвы, холуй
смотрящего.
– Всё, уже поздно! Ты же видел, как всё обернулось! Кто-то Косте настучал раньше!
Узнать бы кто!..
На тот период у меня был непререкаемый авторитет и их слова больше не пугали. Я
жил сам по себе и никому не подчинялся.
Я подхожу к Андрею:
– Прежде чем что-то предпринять, если не знаешь правильно это, или нет, лучше
подойди ко мне и спроси! Я тебе не враг! Хорошо, успел Костю оповестить, иначе бы тебе
несдобровать!
– Спасибо Коля!
– Погоди ты со своим спасибо! Когда всё уляжется! Лучше после ужина, возьми
хавчик, что у тебя есть и зайди к Косте, отблагодари его и обязательно извинись за свой
проступок, который тебе, если бы не Костя, обошлось очень дорого!
– Хорошо! Я понял! Хорошо! Хорошо! – удручённым видом, кивает Андрей.
Находясь в колонии, ни на минуту не переставал писать жалобы во все инстанции, с
просьбой о пересмотре дела. Пройдя верховный суд, не сдвинулся ни на сантиметр.
Указывая на прямые нарушения статей Уголовно-Процессуального Кодекса, в ответ получал:
«Нарушений не обнаружено… всё законно и справедливо… Приговор оставить без
изменения!» Им до меня не было никакого дела. На все формулировки, доводы приходил
один и тот же ответ. Было ощущение, что все мои письма читал один и тот же человек. И
отвечал мне, будь, то прокуратура, суд, или представитель по правам человека. Прогнившая
систем работала крайне плохо и не продуктивно. Самое страшное во всём этом то, что они не
видят человека. Как на заводе, роботы, штампуют осужденных. При этом, совершенно не
интересуясь о качестве. Главное количество и план. На любое нарушение, если это не
касается их лично, делают отписки, не вникая в суть жалобы и дела. В России, нужно иметь
семь пядей во лбу, чтоб тебя услышали. И возможно, только тогда, с очень маленьким
процентом успеха, твоё уголовное дело, может сдвинуться с мёртвой точки. Но это не
значится, что тебя оправдают. Наши суды, с манией величия, уверены в своей
непогрешимости, законности и справедливости. Ощущение, что суд сам по себе, и
справедливость, и законность. Любое решение суда, остальные, должны воспринимать, как
аксиому.
Вскоре, написал заявление о вступлении в актив отряда. Меня выбрали и назначили
председателем секции досуга. В моих руках оказались краски, карандаши, альбомные
листки, журналы, книги, видео с кассетами и телевизор с комнатой досуга. Всё это
находилось в плачевном состоянии. В первую очередь, подобрал себе в секцию, ребят
умеющих рисовать, лепить, чертить и писать. Вторым шагом, обратился отряду, попросил,
оказать помощь в пополнении библиотеки и канцелярских товаров. Сидельцы, в свою