Из ВДВ СА в аэромобильные войска ВСУ. ВДВ после распада СССР

БАСЮЛ

Хорошо, что в двухстах метрах находился все тот же гарнизонный госпиталь на семьдесят коек. Он сохранился в полном комплекте по своему штату. Вот на него и легла первая нагрузка по медицинскому обеспечению вновь формируемой дивизии. В этом были свои плюсы и минусы. Плюсы были в том, что он худо-бедно справлялся с оказанием медицинской помощи личному составу. Значительный минус в том, что госпиталь был со своей боевой историей. Дислоцируется в Болграде много десятилетий. Врос корнями в местную обстановку. Врачебный состав, не говоря уже о среднем медперсонале, начиная с командира госпиталя, в основном, местные и напрочь коррумпированные.

Когда началась эпопея с профессиональным отбором прибывающего офицерско-прапорщицкого материала, была сформирована смешанная гарнизонная военно-медицинская комиссия. В ее состав вошли врачи госпиталя и те, что остались в дивизии после раздела. Подполковник Басюл, начальник военного госпиталя, тут же попытался подмять комиссию под себя, потому что можно было иметь навар от желающих проскочить в дивизионные ряды, не смотря на негодность по параметрам, предусмотренным наставлениями по отбору личного состава в ВДВ.

– Озерянин, смотри и слушайся меня. Видишь мой живот? – при этом он поглаживал правой рукой свой курем* килограммов на пятьдесят плюс к остальному туловищу, – вот сюда я каждую неделю закладываю, примерно, по одному барашку. А на тебе же одна кожа да кости. Будешь меня слушаться и делать, как я, тоже быстро начнешь округляться.

Такой краткий поучительный монолог состоялся у меня при первом знакомстве с опытным руководителем местного военно – медицинского учреждения. И хотя я знал этого Басюла давно, но так, мимоходом, потому что раньше нам конкретно пересекаться не приходилось.

– Нет, товарищ подполковник, это не мой стиль руководства. В этом отношении у нас видимо разные пути – дороги, – наотрез заявил ожиревшему гарнизонному медицинскому «царьку», без экивоков.

– Ну, и зря ты так, здесь по другому нельзя.

– Поживем, посмотрим, кто из нас прав.

Мне не хотелось рубить с порога отношения, которые еще и не наладились. При этом прекрасно понимал, что наш служебный и жизненный опыт не сравнить, но и идти на поводу у проходимца не собирался.

У меня был маленький опыт наблюдения за работой командиров этого и Ферганского медбатов, но он был косвенным опытом. Даже и мысли никогда не допускал, что самому придется влезать в эту шкуру. Если уж так случилось, то нужно было играть роль. Снова же, наблюдая со стороны за работой командиров линейных батальонов и дивизионов в полках и отдельных батальонов дивизии, тоже кое- что отложилось в черепушке за мои четырнадцать лет службы. Решил идти по этому пути под любимым девизом нынешнего моего командира дивизии О. Бабича: «Мягким хреном порядок в доме не наведешь!»

Идти, сочетая принципы кнута и пряника. С преимуществом, кнут ежедневно, а пряник по большим праздникам.

Реакция подчиненных была мгновенная, но пока за глаза. Только вечные стукачи, осмеливались донести глас вопиющих «О ужас! На батальон пришел бандеровец! Он же всех нас замордует!» Такова была реакция «любимых» подчиненных на мои первые шаги в командовании батальоном. Пришлось официально перед строем предупредить, чтобы сильно не переживали, но и не рассчитывали, что порядки будут, как при прежних комбатах – «демократах». Насильно, мол, никого в батальоне не держу. Благо, желающих послужить в «халявном» медицинском подразделении среди среднего медицинского персонала в окрестностях не дефицит.

КОЗЛЮРА

Как всегда, даже в такой, небольшой части, найдется оппозиция и тот, кто ее возглавит. В данном случае в батальоне служила прапорщик, начальник секретной части Козлюра Галина. Из местных проходимок, умевшая пролезть без мыла в самую узкую щель. Будучи замужем за нормальным мужиком, уже имела двух детей, но встретила очередную любовь, пригрела на своей груди могучей одного из валенков- замполитов. Развелась с мужем, который скорее всего был этому рад и вышла снова замуж. Обладая неплохими кулинарными способностями, подобрала из- под забора и прикормила у себя дома никогда нормально не питавшегося полковника, который теперь стал комдивом. Все это мне донесли своевременно виконты-доброжелоны.

Вот она, невесть что возомнившая, теперь и возглавляла, опираясь на муженька – подкаблучника, которого удачно пристроила в этом же батальоне начальником штаба, подпольно тех, кто желал пролежать не шатко ни валко на укромных должностях в батальоне. А о каждом моем движении поперек течения тут же доносила на самый дивизионный верх. И снова надо отдать должное Олегу Бабичу, ни когда – то в полку, ни теперь на дивизии, он не реагировал на бабский скулеж каким – то мгновенным действием, но информацию на ус наматывал и учитывал.

Пока я копошился в полку, а потом в бригаде, пока сдавал старую и принимал новую должность, незаметно для меня в штабе дивизии появился мой новый начальник. Начальник медицинской службы дивизии майор Главачек. Он настолько вел тихий образ жизни, что я не сразу и узнал о его существовании. До прибытия в Болград, майор уже возглавлял медицинскую службу в одной из прибалтийских десантных дивизий. То есть был не новичком на своем месте. Возможно, что это у него был такой стиль в работе- вести себя неприметно. А может причины были и в другом, которые проявились немного позже.

Даже знакомство наше состоялось настолько буднично, что я и не запомнил, как это произошло. Есть такая категория индивидуумов, умеющих вести неприметную жизнь-существование, но при этом иметь от нее все. Поселился он пока временно, в одном из пустующих кабинетов поликлиники. Мне было не привыкать к новым начальникам. Главное, чтобы не дурил и не сильно мешал общему делу.

В связи с вакансией целого ряда должностей в батальоне, оголился перечень проблем. Оказалось, что некому непосредственно работать с личным составом срочной службы. Их было хоть и не много, всего восемнадцать человек, но, тем не менее, это были солдаты и сержанты. А они требуют определенного внимания, их ни в коем случае нельзя бросить на произвол. Часть дислоцируется в самом центре города, зажатая между районным советом и районным домом культуры. Соблазнов предостаточно. А посему, кроме всего остального, приходилось, чуть ли не ежедневно возиться с ними с подъема до отбоя. Прапорщики-старшины свое дело знают, но они тоже нуждаются в контроле.

ЖИДЛЕНКО

Потихоньку, да помаленьку, из под заборов, то есть, в основном, с гражданки, начали прибывать врачи. У каждого понятий в службе ноль, зато гонору и самомнения выше крыши, но пришли и военнослужащие, даже мои знакомые по учебе в академии, но не десантного профиля. Среди них один крендель Болградский, Жидленко. Я случайно запомнил, когда он у меня ходил дневальным во время дежурств по факультету, потому что слово Болград в нашем взводе уже было тогда на слуху, а он о нем где – то упомянул в разговоре. Оказалось, что он родом отсюда. После выпуска служил в Монголии и других точках Союза, но приезжая в отпуск, сталкивался со мною в Болграде пару раз. И я ему тогда еще в шутку говорил, что, мол, хватит мыкаться по диким краям, переводись к нам, в ВДВ, будешь дома служить. На что он тогда с ухмылками отвечал, что никогда и ни за что не пойдет служить в Болград, и тем более в ВДВ. Я ему в таком же тоне отвечал, как в воду глядел, что, мол, никуда ты не денешься, придется. И вот он приполз с просьбой принять его на должность лор-врача, так как уже имел специализацию по этому профилю. Пришлось принять, хотя теперь это уже было и не в моих интересах, потому что он сразу же начал демонстрировать свою офигенную автономность-независимость. Ну, да ладно, я и не таким крутым рога обламывал.

До поры до времени он, конечно, таился и особо не демонстрировал противостояния, но оппозицию потихоньку в подполье сколотил и возглавил ее. Правда, проявилось все это не сразу, а только, через пару-тройку лет. Терпели «бедолаги» долго.

А служба на месте не стояла. Личным составом соединение было укомплектовано до штатного количества, а это тысячи и тысячи человек. Среди них, как было всегда, не смотря на молодость и отбор основного контингента, больные найдутся. Койки в отделениях не пустовали никогда. Терапия и хирургия, дерматология, палаты с лор-больными, стоматологические и офтальмологические… и все те же энурезники. Эти были, есть и будут.

Пока крутился и напрягался в батальоне, дивизия восстанавливалась после ампутации по самые уши, относительно быстро. Согласно приказу Минобороны Украины от 5 мая 1993 года в Болграде на базе 98-й гвардейской воздушно-десантной дивизии началось формирование 1-й аэромобильной дивизии ВС Украины. В состав дивизии вошли 25-я воздушно-десантная бригада, созданная на базе 217-го гвардейского парашютно-десантного полка и 45-я аэромобильная бригада на базе 299-го гвардейского парашютно-десантного полка, соответственно. Быстро воссоздали и артиллерийский полк в Веселом Куту. Недоставало только полка, который когда – то дислоцировался в Кишиневе, но с учетом всех отдельных спецбатальонов, развернутых в Болградском гарнизоне, его отсутствие на медицинской нагрузке никак не сказывалось.

Присягу новый состав дивизии принёс 5 июня 1993 года. Будучи случайно по каким – то делам на территории бывшего 299 полка, а теперь 45 бригады, столкнулся с майором Стояновым, начальником строевого отдела части.

– О! Владимир Кириллович! Вот вы – то, мне и нужны. Поставьте вот здесь ваш автограф.

В руках он держал толстый, амбарный, журнал.

– Что это? – спрашиваю без всякого интереса.

– Так как вы до сих пор еще не исключены из списков части, – скороговоркой тарахтит он, – вам надо расписаться о том, что приняли украинскую присягу. Если у вас есть время и желание, то можете подождать торжественного мероприятия и принимать вместе со всей дивизией. Под гимн и барабанную дробь.

– Давай, где мне поставить свою закорючку?

Теперь у меня всегда времени не хватало на реальную работу, а не то, чтобы отвлекаться по торжествам. Майор с готовностью развернул талмуд, дал ручку и ткнул пальцем в строчку. Черкнув не глядя, побежал дальше. Так вот буднично и на ходу пришлось формально переприсягнуть второй раз в службе.

После раздела дивизия долго находилась в подвешенном состоянии формирования. Многим строевым воякам это состояние даже нравилось. Никакой боевой подготовки. Нет занятий, нет учений. Приходи, отмечайся на службе, протирай штаны по кабинетам, получай свое месячное жалование в миллионах украинских тампонов и радуйся, что пристроился. Нам, медикам, конечно, без разницы, чем занимается солдат. Все равно в наряды и караулы ходит и болеет не меньше, чем от того, что он в полях или в стационарных условиях. Ну еще эспээсникам (замполитам) приходится отрабатывать свои часы, проводя «гуманитарную» подготовку. Для них это тяжелейшая нагрузка.

И вообще считают, что работают в дивизии только они.

Но в конце концов это надоело и нам и комдиву, а особенно верхним штабам. Они постоянно теребили с завершения формирования. Бабич сдался и объявил, что 1 декабря 1993 года формирование завершил, хотя до нормального состояния было еще очень далеко. Уже осенью 1993 г. на Болградском полигоне было проведено десантирование личного состава и боевой техники (БМД-1, парашютные платформы с грузом) из Ил-76. В лучшие годы личный состав дивизии совершал до 11000 прыжков с парашютом из самолётов и вертолётов военно-транспортной авиации. И наша возродившаяся, почти приблизилась к этому показателю. Видимо, для отчетности ничего непонимающим в этом деле верхам нужны были эти цифры.

КОШЕЛЬ

Но меня это меньше всего касалось. А по сему предлагаю вернуться к делам медицинской службы. Пока я барахтался на уровне полка, то и понятия не имел, что происходит на уровне дивизии.

Подходит ко мне начальник медснабжения дивизии и давний «друг» комдива, капитан Кошель. Так, мол, и так, хоть и с большим опозданием, но я решил перевестись в Россию, на родину. А родом он был из Пятигорска. С командиром дивизии вопрос решен, прошу вас подписать мои документы.

– Вместе со мной, – говорит он, – принял решение о переводе и прапорщик, автотехник батальона Гарибов. Вот и его документы также.

Гарибов – идиот от рождения, но в свое время по блату устроенный на службу в батальон, крутится в сторонке.

– Ты точно и всерьез решил? – уточняю я у главного дивизионного аптекаря, – назад не попросишься?

Спрашиваю на всякий случай. Давно и прекрасно знаю что, капитан та еще продажная сука, но ведь справлялся он как – то со своей службой до сих пор. А искать мне нового провизора, тоже проблема.

– Так точно, решил окончательно. Подпишите, пожалуйста.

Разговор происходит прямо у ворот КПП медбата. Заходим в помещение проходной и я подписываю ворох бумаг. Не могу же насильно препятствовать желанию офицера вернуться на родину.

Проходят сутки. Ко мне в кабинет просится прапорщик Череватый, исполняющий обязанности зампотеха батальона. Разрешаю, и он с порога меня ошарашивает докладом. С его слов выходит, что убывший в Россию капитан Кошель вместе с со своей шестеркой Гарибовым совершили гнусное преступление в период, когда Кошель исполнял обязанности командира батальона, а именно, слили топливо из всей колесной техники, числящейся за батальоном. И продав его, умотали за границу.

Теперь на мне повисло полторы тысячи зеленых америкосовских гривен. Немедленно еду в парк вместе с прапорщиком и убеждаюсь, что реально все баки пустые. Такого подвоха со стороны пилюлькина не ожидал. Мчусь с рапортом к комдиву. Он чухает репу, упрекает меня, мол, куда же ты смотрел. Я переминаюсь с ноги на ногу, опустив свои ясные в пол. Мол, виноват, не ожидал такого поворота. Ставил свою подпись после вашей. Полковник обещает разобраться, и как- то покрыть ущерб. А часть без горючего не боеготова. Медбат по тревоге не сможет выехать из парка, заправить нужно немедленно.

– Ладно, ступай, к утру я приму решение, – говорит он.

Выхожу из кабинета. А к утру вопрос был решен теми, кто его и создал. Кошель с Гарибовым вернулись вспять, потому что на их малой родине им дали пинка под зад. Оказалось, что никто их там не ждал. И эти два вора приперлись назад. Сначала посетили командира дивизии, а затем приползли и ко мне в кабинет, как те два мышонка из диснеевских мультов. Мол, прости ты нас, Леопольдушка. Виноваты, восстановим, честной службой смоем и т. д. Только примите обратно. Не хотелось мне поднимать шум у прокурора, хотя и следовало бы. Да ладно, я не кровожадный. Мой старый принцип-постулат гласит: «Живут же мухи, пусть и эта мразь существует».

Продолжаю комплектовать батальон врачами. Дал объявление в некоторые одесские газеты. Мол, так и так, есть такая знаменитая десантная дивизия, в которой жуткий дефицит медицинских кадров. И пошли ходоки. Вся срань, которая не смогла найти себя в гражданской жизни, начала тихонько стучаться в дверь моего кабинета. А какие профили на гражданке менее всего нужны? Нет, не угадаете. Менее всего востребованы там педиатры.

– Не может быть! – скажете вы. Нет, может, потому что работа с маленькими гражданами государства очень тяжелая, ответственная и неблагодарная, а поэтому некоторые из них решили, что работать с детками от восемнадцати годков и более будет намного проще. А так, как доктора у нас после институтов почти поголовно офицеры запаса, то и призваться в армию им намного проще.

Первым ко мне привели лейтенанта Цвигуна. Да, именно привели, он не сам пришел. Сначала в дверь кабинета уверенно постучался начальник артиллерии сорок пятой бригады майор Доков, с которым я до того тоже знаком не был, но, как оказалось, он был женат на сестре жены этого лейтенанта запаса. Вот он и привел своего сестролюба. Да и не сам, а со своим общим тестем, потому что, оказывается, в одиночку ко мне даже по такому поводу было приходить страшно даже майорам. Это они так рассказывали намного позже. Якобы, молва о моей строгости дошла до самых до окраин одесского военного округа.

После общения с майором я пригласил лейтенанта с дрожащими коленками. Педиатр был совсем еще сырой, об армии понятия не имел, поэтому брать его сразу в батальон смысла не было. Лейтенанты-врачи в армии должны начинать с азов, а азы у нас расположены в медпунктах полков или в медротах бригад. Для особо «одаренных» можно предложить отдельную спецчасть-типа какого -нибудь саперного батальона. Цвигуна решил отправить в медроту двадцать пятой бригады, хотя судя по выражению лиц сопровождающих родственников, они были не очень удовлетворены таким поворотом дела, но спорить со мной не стали. А так как там на то время отсутствовал командир медроты, то подсластил им пилюлю и предложил лейтенанту набивать шишки сходу, на что он и согласился от недопонимания.

Через пару дней после него, примерно, в том же ключе, прибыл второй педиатр, лейтенант запаса Палас. Он пришел сам, но от страха у бедолаги язык заплетался. Успокоил я его, как мог. Этого пришлось отправить в ту же бригаду младшим врачом. И так я вынужденно и параллельно работал еще и за начмеда дивизии, восполняя дефицит врачебного состава в войсковом звене.

Ну, а те, которые уже с миру по нитке наскреблись в батальоне, в каждую свободную минуту повадились повышать свой медицинский уровень, совершенствуясь игрой в нарды (шиш-беш). Ничего подобного раньше не замечал среди врачебного состава батальона в благословенные советские времена. Тогда врачи или занимались делом в рабочее время или же отдыхали семьями на природе. Многие занимались спортом, рыбалкой, охотой и т. д. А тут, видите ли, интеллектуалы собрались из всей бывшей Советской Армии.

Сделал замечание раз, хмыкнули, спрятались. Через пару дней снова сидят под навесом и тарахтят костями, как ни в чем не бывало. Предупредил, что конфискую коробку со снаряжением и накажу. Смотрю, то – то побормотали себе под нос и ушли по кабинетам. Проходит пару недель и ситуация повторяется. Подхожу, беру доску, ломаю и одеваю фанеру на голову старшему лейтенанту Подоляк, ординатору терапевтического отделения. Ах, сколько воплей и визга! Громче всех тявкает мой коллега по альма-матер, доктор-лор Жидленко. Не обращаю внимания. Больше не приходилось видеть своих подчиненных докторишек за непотребным занятием в рабочее время.

МАРТЫНОВ

Стук в дверь кабинета. Смотрю, заходит давно забытая, но вроде знакомая морда.

– Разрешите, товарищ капитан?

«Да это же майор Мартынов, – вспомнил я. – Каким ветром, товарищ..»?

– Все также, по- прежнему майор, – подсказывает он мне. Это тот самый майор, мой бывший сосед по тридцатому дому, у которого я периодически смотрел и консультировал детей. А моя жена, медсестра детских учреждений, за ними вообще, постоянно присматривала. Он был заместителем командира медбата по воздушно-десантной службе. Это он пообещал мне, когда я убывал в длительную командировку, закрыть программу прыжков с одним недостающим, и бортонул меня, в результате чего в тот год я не получал двадцать пять процентов к окладу и год не был зачислен за полтора. Все это мгновенно пронеслось в голове.

– Слушаю внимательно вас, товарищ майор, – сухо отвечаю.

– Я, прибыв из Пензы, там теперь свужу, – именно так сказал, потому что у него была странная картавость. Вместо буквы «л», он выговаривал «в».

– Хочу перевезти контейнер со своими вещами на железнодорожный вокзав. Подсобите мне машиной.

– Надеюсь, вы ничего, товарищ майор, не забыли о наших с вами отношениях?

– А что я довжен помнить? – прикидывается он шлангом.

– Все вы прекрасно помните. В этом батальоне для вас никто и ничем уже не подсобит. Поищите дураков в другом месте.

Опустив уши, он, как тряпичная кукла, развернулся и выполз из кабинета. Чуть позже я узнал, что этот недорека еще и жену бросил с двумя детьми. Другая, в Пензе приглянулась.

НЕТРЕБКО

Как всегда нахожусь на рабочем месте в своем кабинете. Звонок внутреннего телефона. Дежурный по части сообщает мне, что на территории батальона находится начальник медицинской службы округа, полковник Нетребко. Вот черт, принесла нелегкая того, кого я меньше всего ожидал сегодня. И ведь без всякого предварительного предупреждения. Несусь на встречу с начальником, которого еще ни разу в глаза не видел. Штаб батальона находится на отдельной территории от основного корпуса батальона. И расстояние между ними около полторы сотни метров, если идти через городскую улицу по диагонали.

Строевым шагом подхожу к стоящему с моим начмедом дивизии полковнику с петлицами красного цвета. Для нас, привыкших к голубому, все другие колера режут и бросаются в глаза. Представляюсь и желаю здравствовать. Полковник кидает в мою сторону косой взгляд, явно недовольный. Руки не подает. Произносит тихим голосом в сторону майора Главачека:

– Это и есть тот ваш доморощенный комбат»?

Говорит, как о постороннем предмете, не учитывая мои уши. Всем своим видом дает понять, что я для него никто. Понимаю, это месть за то, что комдив не принял того капитана, которого он пытался воткнуть на мое место.

«Ну, и хрен с тобой, золотая рыбка», – подумал я о полковнике.

– Заведите своих подчиненных в зал, я желаю пообщаться с медперсоналом, – отдает распоряжение одесский начальник в сторону начмеда дивизии. Я вроде как, остаюсь не у дел. Заходим в зал батальонной столовой, потому как другого, просторного помещения в моей части и нет. При входе полковника подаю команду смирно-вольно. Присаживаемся и внимаем речам нового для нас шефа. В течении двадцати минут он что там баламутил о трудностях, которые мы должны преодолеть, несмотря ни на что, под его чутким руководством. Ни слова об укомплектовании батальона врачами до полного штата, ни звука о новой санитарной технике и медицинской аппаратуре. Мне понятно. Выживайте как можете на том, что вам досталось от «нехорошей» Советской Армии. Так и убыл, не перекинувшись со мной ни словом. Заочно значит, назначил нелюбимым бастардом.

Понятно, что ехать служить в нашу Тьму-Таракань, желающих, даже по приказу, увы, нету. А нынешний одесский начальник еще и в обиде на комдива за то, что тот стал поперек его воли, поэтому специально станет ставить палки тем, кто вдруг пожелает отправиться к нам добровольно.