Древний мир. Противостояние хамитов и симитов. Том 2. Предыстория евреев

Сказанное лишь еще раз подтверждает предположение, высказанное нами выше: 3,5—3,4 тлн финикийцы для пеласгов разработали алфавит, взяв за основу появившийся чуть раньше собственный абджад [W: Consonantary]. Завезли последний в Пеласгию, возможно, кадмейцы (финикийский род); использовали втайне. Позже, 3,1—3,0 тлн, пеласгийский алфавит был взят за базу для ускоренного создания греческого. Правда, обычно называется другая дата получения дорийцами алфавита – 2,9—2,8 тлн [В: Греческий алфавит]; считается, что это произошло с ними не перед «комой» (постмикенский период, «тёмное время» [В: Тёмное время (Древняя Греция)]), а сразу после выхода из нее и внезапного махрового расцвета греческой культуры.

Мы же настаиваем на датировке 3,1 тлн по простой причине: к этому времени дорийцы захватили Ахейскую Пеласгию и финикийцы (возможно, потомки Кадма) с пеласгами, рассчитывая на благосклонное отношение к ним новых властей – возможные преференции в торговле, сохранение колоний и др. – преподнесли им небывалый подарок – полноценный алфавит, созданный на основе пеласгийского. (Разработчики были в цейтноте, начертания букв менять не стали.) Дорийцы подношения не оценили, ушли во тьму.

(Заметим, что «темные века» греческой истории могут быть просто пузырем, надутым ретивыми хронологами, стремящимися «удревнить» историю европейской цивилизации, но лезть в эти дебри не входит в нашу задачу.)

Конечно, официальные история и лингвистика отвергнут нашу версию появления греческого алфавита (если вообще узнают о ней). И будут настаивать, что креативные греки все сделали сами. Но как тогда объяснить тот известный, но замалчиваемый факт, что в X в. до н.э., когда греки еще пребывали во тьме и ни о каком алфавите даже не помышляли, появляются малоазийские алфавиты (карийский, ликийский, лидийский и др.), использующие… греческие буквы! Мы считаем, что после презентации греческого алфавита дорийцам, он перестал быть секретом. Этим и воспользовались малоазийцы и, по-видимому, не без помощи пеласгов. Которые к тому же постепенно трансформировались в ионийцев и переселялись на малоазийские земли. Видимо, всё с теми же подарками.

Итак, НАДПИСЬ ЛЕМНОССКОЙ СТЕЛЫ СДЕЛАНА не «греческими» буквами на «варварском языке» – она сделана ПЕЛАСГИЙСКИМИ БУКВАМИ НА ПЕЛАСГИЙСКОМ ЯЗЫКЕ.

11.5. ЖЕЛЕЗО. ЛЕЛЕГИ-КОВАЧИ

Важнейшие события в Эгеиде – «дорийское вторжение», «нашествие народов моря» – будут связаны с оружием из железа и ознаменуют собой смену эпох: окончание Бронзового века и наступление Железного. Познакомимся же с фрагментом истории этого металла.

С метеоритным железом люди знакомы давно, с VIII тыс. до н.э., возможно, и раньше. Железная пластина не метеоритного происхождения была найдена в кладке Великой пирамиды. Это означает, что либо пластина использовалась грабителями пирамиды при ее взломе, либо строители пирамид под руководством сифитов научились работе с железом (экстракция, ковка и др.), либо пластина появились из хранилищ Первого времени, а значит, левантийцы работали с железом ранее 14,0 тлн.

Вопрос остается открытым, но… Известным египтологам Г. Масперо и Ф. Питри также посчастливилось найти проржавевшие останки инструментов (долота, мотыги), относящиеся ко времени не позднее VI династии, 4,4—4,3 тлн; самым же старым железным предметом официально считается т.н. «топор Гибсона», найденный в шумерском Ниппуре и датируемый 4,3—4,0 тлн, что вполне коррелирует с египетскими находками [11.49].

«Между тем вокруг железа Древнего царства бушевали и продолжают бушевать споры… египтяне с их печами для выплавки меди и искусственным дутьем (дули через специальные тростниковые трубки [11.50] – авт.) могли достигать температур до 1500 <град> С и делать губчатое железо. Но другие методы их работы с металлами еще были несовершенны (ковка меди была на высоте [11.50] – авт.). И сделать рывок вперед на фоне спада Древнего царства они, вероятно, не сумели. А если даже чего-то достигли, то в период Смуты (1-ый промежуточный период) потеряли достигнутое. Обратим также внимание на то, что плавка железа требовала большого количества угля. И с древесным углем, как представляется, тоже могли быть проблемы: пирамиды 4-ой династии поглотили огромное количество сил и исчерпали многие ресурсы» [11.49].

Трудно не согласиться с [11.49]; отметим только, что делать «рывок вперед на фоне спада Древнего царства» было некому: строители пирамид, включая кузнецов, которых обвинили в том, что они «поглотили огромное количество сил и исчерпали многие ресурсы», 4,5 тлн были высланы на остров Крит (см. гл. 10). С их отбытием «железная» история (и не только) в Египте надолго прервалась: «… также, как деградировало искусство строителей пирамид, технология производства железа была утеряна, вплоть до того, что позднее, осваивая в поисках медной руды Синайский полуостров, египтяне не обратили никакого внимания на имевшиеся там залежи железной руды» [11.51].

Нам представляется, что «египтяне не обратили никакого внимания на имевшиеся там залежи железной руды» не только потому, что потеряли со специалистами и многие компетенции, но и потому, что просто не знали что есть железная руда. Еще Джосер, египетский царь, начинавший со своим зодчим Имхотепом проект по созданию Мемориала Левантийской цивилизации Первого времени (по строительству пирамид), позаботился об инструментах из меди и бронзы, захватив принадлежащие финикийцам медные рудники Вади Магхара на Синае и организовав поставки олова из порта Лотхал (см. главу Египет-1). Так что про медные руды они знали; использовали, в основном, окисные: бирюзу, малахит.

Но в составе оксидных медных руд нет оксидов железа, значит с экстракцией (извлечением) железа из руды египтяне познакомились не здесь. Несмотря на то, что выплавка меди и экстракции железа путем прямого восстановления его оксидов сыродутным методом технически близки и осуществляются примерно при одних и тех же температурах. Остается «черный песок», больше известный сегодня как «магнетитовый», содержащий оксиды железа – магнетит и гематит. Содержит он и золото, свинец и другие тяжелые металлы, что хорошо известно современным старателям. Скорее всего (и на это указывают раскопки в Нубийской пустыне), увлечение железом началось у египтян с попыток извлечения золота из черного песка методом, похожим на плавку меди. Но довести технологию они, вероятно, не сумели или не успели: труба позвала на Крит. Да и черного песка, видимо, было немного. Хотя встречается он и сегодня, например, на пляжах Хургады, в Сафаге.

Следующая страница истории освоения железа принадлежит ХАЛИБАМ, жившим в Малой Азии, на побережье Черного моря, в устье реки Галис (совр. Кызылырмак), близ города Амис (совр. Самсун) [В: Халибы]; там, где черные пески. Именно они довели технологию производства железа из магнетитового песка «до ума». Вот что об этом писал Аристотель: «… халибы несколько раз промывали речной песок их страны (выделяя тяжелые минералы – „черный шлих“ – авт.), добавляли к нему какое-то огнеупорное вещество и плавили (возможно, „извлекали“ будет точнее – авт.) в печах особой конструкции; полученный таким образом металл имел серебристый цвет и был нержавеющим» [11.52; 11.53].

По-видимому, речь идет о сыродутных горнах (см. ниже); под «огнеупорным веществом», скорее всего, имеется в виду какой-то флюс, понижающий температуру экстракции и облегчающий отделение металла от шлака (отсюда после ковки серебристый цвет), и/или изменяющий свойства шлака, например, его способность разрушать используемые огнеупоры [11.54].

Хотя, скорее всего, «огнеупорное вещество» Аристотеля – это борные руды (бораты) колеманит и пандермит; название последнего происходит от порта и района Пандерма на Мраморном море (совр. Бандырма), близ которого и находятся месторождения пандермита, включая крупное – Султан-Чаир. Кстати, недалеко от них и горы Ида, которые займут важное место в нашем повествовании, и устье реки Галис, где без устали трудятся халибы. Сейчас бы этот район назвали горно-металлургическим.

«Небольшие добавки бора (микролегирование стали – авт.) вызывают… резкое улучшение прокаливаемости (увеличение глубины упрочнения стали при ее закаливании – авт.), повышение жаропрочности (что сопровождается повышением сопротивляемости к окислению (ржавлению) – авт.) … возрастает твердость и износостойкость, улучшается свариваемость…» [11.55]. По-видимому, добавка пандермита была главным ноу-хау халибов, которым они весьма дорожили.

Но продолжим про железо. Обосновались халибы на Черном море, видимо, давно. Уже в XVIII в. до н.э. в городе хаттов, коренных жителей Центральной Анатолии, Пурусханде, в центре Малой Азии, у озера Туз обнаруживаются их изделия из железа. Царь Куссара Анитта, подчинивший Пурусханду, так описал одно из поразивших его событий (из т.н. «Текста Анитты» [11.53] – авт.): «Когда на город Пурусханду в поход я пошел, человек из города Пурусханды ко мне поклониться пришел. Он мне железный трон и железный скипетр в знак покорности преподнес». Не известно, ходил ли Анитта на халибов; думается, он их не тронул, но вот на приморский город хаттов Цельпуву, расположенный неподалеку, ходил, и не раз (см. ниже).

Получали подобные подарки от халибов (позже их преподносили хеттские цари) и другие могущественные властелины. Так, в гробнице фараона Тутанхамона (около 1350 г. до н.э.) был найден стальной кинжал в золотой оправе – подарок хеттов. Правда, сделан был кинжал из метеоритного железа.

Однако широкого распространения изделия халибов, а в основном это было оружие, не получили. Почему? Скорее всего, халибов ограничивали производственные мощности. И «узким местом», главным ограничителем здесь выступает сырье, черный песок с достаточным выходом шлиха, пригодный для работы. Действительно, в своих поисках магнетитового песка они, похоже, добрались и до Колхиды. Вот что пишет Аполлоний Родосский о халибах в своей поэме «Аргонавтика» [В: История производства и использования железа]:

«На следующий день и в наступившую за ним ночь аргонавты прибыли к земле халибов. Они не занимаются ни возделыванием земли при помощи быков, ни разведением каких-либо сладких плодов, не пасут стада на росистых пастбищах; раскапывая железоносную твердую землю (так выглядит черноморский магнетитовый песок или галька – авт.), они выменивают добытое железо на жизненные припасы; никогда не встает для них заря без новых трудов, среди черной копоти и дыма исполняют они свою тяжелую работу».

«Выменивая добытое железо на жизненные припасы», знали ли халибы, что их изделия являются предметами роскоши, достойными египетских фараонов? А если продаются (обменом), то стоят в 5—10 раз дороже золота? Как знать. Может, халибы были детьми горных духов дактилей от земных женщин и тяжкий труд ковачей был их сутью, их судьбой?

Вот какую характеристику дает им прикованный Прометей в разговоре с пеласгийской принцессой Ио, превращенной Зевсом в корову (из высокой любви):

 
«Где стонут волны ропотом глухим.
Налево от тех мест живут халибы,
Железа ковачи; ты их страшись:
Они свирепы, негостеприимны»
([11.56]; Эсхил, «Прикованный Прометей»).
 

В другом переводе: «… они суровы и неприступны для чужеземцев». Думается, что такой народ никто не стал бы завоевывать, тем более, ассимилировать или интегрировать в свое государство. Проще «выменивать железо за жизненные припасы», т.е. за еду, чем, видимо, и занимались все их соседи: хатты, хурриты, касситы, ассирийцы и др. (см. ниже). Пока хетты не монополизировали этот «рынок железа».

Что касается хаттов, то, похоже, они издревле помогали немногочисленным халибам в их ремесле, выполняя вспомогательные операции (основные, связанные с технологией, халибы тщательно оберегали от чужих глаз): добыча и подготовка сырья, производство древесного угля (углежжение), транспортировка грузов и др. Кроме того, они, по-видимому, занимались сбытом готовой продукции – обменом железных изделий халибов на необходимые им продукты, и охраной. Потребность в их услугах особенно возросла в Колхиде, куда вслед за халибами перебралось немало и хаттов. Здесь они завязали отношения с аборигенами, что, возможно, и позволит лингвистам будущего утверждать о близости хаттских и абхазо-адыгских языков.

О халибах в Колхиде есть и историческое свидетельство: в глиняных табличках (1450—1400 гг. до н.э.) архива фараонов Аменхотепа III и Эхнатона упоминается о выделке железа колхами (колхидцами; колхидцы-kolhidos – halibos-халибы, созвучно). Именно их изделия, «вместе с 318 наложницами кинжалы и кольца из хорошего железа (стали – авт.)», послал царь Митанни Тушратта фараону Аменхотепу III в подарок [11.52].

А вот еще одно легендарное свидетельство явно не масштабного производства железа халибами. Ассирийский царь Салмансар I (1274—1245 гг. до н.э.) просит хеттского царя Хаттусили III прислать ему побольше железа. И получает ответ: «Что до хорошего железа, о котором ты мне писал, хорошего железа в моем и „доме печати“ (склад – авт.) в Киццуватне нет. Сейчас плохая пора для производства железа (ковачи все в поле – авт.), о котором я писал. Они сделают хорошее железо, но пока еще не закончили работу. Когда они закончат, я пришлю его тебе. Теперь я посылаю тебе железное лезвие для кинжала» [11.57]. (Может, и для Тутанхамона не нашлось на складе собственного железа, изготовили кинжал из метеоритного?) Впрочем, этот эпизод, возможно, дает пример политики сдерживания недружественной Ассирии, проводимой царями Хатти.

Быть может, о сдерживании думали и халибы. Но не Ассирии, а хеттских царей. Могло быть и так, что халибы отнюдь не горели желанием вооружать хеттскую армию железными мечами и топорами, давая ей неоспоримые преимущества в глобальном противостоянии с Египтом. Почему? Об этом несколько позже, когда узнаем, откуда пришли халибы.

Итак, малоазиатские халибы, в античной традиции «отцы железа» (греческое «халибос» и означает «железо», «сталь»), безусловно, оставили яркий свет в истории железа, но их черный песок не вписался в мейнстрим прогресса черной металлургии и, возможно, несколько задержал наступление Железного века.

С греками спорить трудно. Особенно с античными. Назначили халибов «отцами» – значит те и есть отцы. Но отцы отцами, а рожают матери. Если не железо, то самих халибов. И на роль «матерей» претендентов достаточно, все, кто так или иначе мог соприкасаться с халибами в местах их обитания, определенных, конечно, тоже античными греками: адыги, абхазы, картвелы, армяне, хурриты, хатты и т. д. и т. п.

Поучаствуем м мы в отыскании корней халибов. Для начала посмотрим на их соседей, расположившихся на морском побережье между бассейнами рек Галис и Акампсис (совр. Чорох). Страбон, а также Плиний, Аполлоний Родосский, Ксенофонт и др. называют племена ГАРГАРЕЙЦЕВ и ТИБАРЕНОВ (моссиноков). «Этноним «гаргар» … в аккадской лексике отмечается в формах gargaru, gurgurru, karkaru и буквально переводится как «мастер по металлообработке» (а также по дереву), то есть кузнец, медник» [11.58]. С другой стороны Страбон утверждает, что: «После Скепсиса идут Андиры, Пионии и область Гаргары… Эти местности занимали ЛЕЛЕГИ, равно как и области около Асса ([11.59],XIII, с.572]).

Отсюда следует, что гаргарейцы – это лелеги-ковачи, просто другое название этноса или его части, связанное с локализацией, образом жизни, родом деятельности и т. п. В античной традиции это было в порядке вещей. Но когда и зачем они оказались рядом с халибами? И кто такие тибарены? Аполлоний Родосский в «Аргонавтике» сообщает:

«Там… несчастнейшие из людей, рабочие-халибы, заселяют скалистую и суровую страну, занимаясь обработкой железа. Вблизи, выше Гентейского мыса Зевса Гостеприимного живут богатые стадами тибарены. За этим мысом моссинки (прозвище тибаренов – авт.) занимают занимают лесистую страну и предгорья, устраивая себе жилища в деревянных башнях и крепкие ограды, которые называются мосинами; отсюда они и сами получили название». И еще из схолий (комментариев) к «Аргонавтике»: «Тибарены… слывут самыми справедливыми людьми и никогда ни с кем не вступают в сражение, не известив заранее о дне, месте и часе битвы…» [11.58].

Постойте, но автор где-то уже читал о «праведных кузнецах». Ну конечно, вот оно: «Город (Бад-тибира – авт.) долгое время переходил из рук в руки между царем Ларсы, Син-иддинамом, утверждавшим, что построил великую стену Бад-тибиры, и царем Исина (Иссина – авт.), Липит-Иштаром, «пастухом Ниппура (религиозная столица шумеров – авт.)», утверждавшим, что построил здесь «Дом праведности» [В: Бад-табира]. Напомним, что Бад-тибира («Укрепления медников», «Крепость кузнецов», совр. Тель аль-Мадиан в Ираке) является одним из пяти легендарных допотопных городов Шумера во главе с Эриду, о котором в Ниппурском царском списке говорится так: «после того, как царствие было ниспослано с небес, Эриду стал местом престола» [11.60].

Далее: «Во времена Аккадского царства Бад-тибира стал называться Дур-гургурри» [В: Бад-табира]. Ну вот, тибарены из Бад-тибира и гаргарейцы из Дур-гургурри снова вместе! В шумерской гильдии «металлистов», во времена отчаянной борьбы шумерского Иссина с аморейской Ларсой, где Иссин, а с ним и великая цивилизация Шумера проиграли, уступив сменившей ее Вавилонской цивилизации. После этой войны, как мы уже не раз говорили, иссинцы, а с ними и шумерские тибарены-гаргарейцы, ушли вверх по Евфрату, в Киликию, и основали город Исс на берегу Исского залива (совр. эалив и город Искендерун в Турции – авт.); 3,8—3,9 тлн часть из них перебралась на Крит, где присоединилась к высланным из Египта строителям пирамид (тоже, между прочим, выходцам из Шумера), образовав со временем этнос лелегов.

Таким образом, понтийские гаргарейцы и тибарены суть лелеги-ковачи. А что же халибы?

В своей «Истории» (книга II, 103—105) Геродот делится с нами следующей занимательной информацией о колхах и египтянах. Оказывается, мифический фараон Сесострис, которого часто отождествляют с Рамсесом II (Сетсу-Ра), 1279—1212 гг. до н.э., или с Сенусертом III, 1879—1841 гг. до н.э., ходил аж в Европу воевать скифов и фракийцев, а на обратном пути, «когда подошел к реке Фасису (совр. Риони, Колхидская низменность, Грузия – авт.), то оставил там часть своего войска». Затем главное: «Ведь колхи, по-видимому, египтяне… потому что они темнокожие, с курчавыми волосами… подвергают себя обрезанию… Только они одни да египтяне изготовляют полотно (льняное – авт.) одинаковым способом. Также и весь образ жизни, и язык у них похожи».

Понятно, что сообщает нам Геродот нечто мифическое, особенно в части Сесостриса. Египетские цари любили ходить на юг, «низвергать презренный Куш», где приладились бить «негров» и возвращаться героями-победителями. Сенусерт III минимум трижды проделывал это [В: Сенусерт III], чем заслужил славу национального героя Египта и… Божественного покровителя Нубии. Что же касается севера, то ходили туда египтяне неохотно, редко, недалеко. Ни один царь-фараон не пересекал Тавр, что уж тут говорить про Кавказ.

Отметим, правда, что в комментариях к Олимпийской песне «Беллерофонт» Пиндара уже не говорится, что колхидские пришельцы – воины Сесостриса, а говорится, что так как они «ВЫСЕЛЕНЦЫ ИЗ ЕГИПТА, то поэтому они и чернокожи; они возделывают лен и ткут из него полотно, как египтяне» [11.61]. Это уже ближе к истине. По поводу выселенцев из Египта.

В общем же, как известно, «нет дыма без огня». Видимо, надолго запомнились колхам крепкие и мужественные, темнокожие и курчавые парни, в которых они сразу же признали египтян. И не ошиблись, то были уже знакомые нам халибы-ковачи, черные от от своих сыродутных печей, добравшиеся до Колхиды в поисках черного песка для выплавки железа (см. выше). Их предки начинали заниматься этим ремеслом еще в Египте в эпоху строителей пирамид, среди «вольных каменщиков» Имхотепа. Около 4,5 тлн (и об этом мы тоже говорили не раз) эти предки оказались на Крите, где пытались продолжить отработку технологии получения из магнетитового песка железа и других металлов.

Не найдя такого песка на Крите, они продолжили поиски на побережьях Малой Азии, пока не добрались, наконец, до юго-восточного берега Черного моря. Здесь они осели в устье реки Галис (см. выше); по-видимому, обломочные породы Понтийских гор, содержащие магнетитовые руды, солнцем, ветром и водой превращенные в черный песок, выносились Галисом к морю, где и попадали в их печи. Затем шли за песком по побережью, сначала на восток, затем на север, пока не добрались до Колхиды, где роль Понтийских гор играли Аджаро-Имеретинские, роль Галиса – Риони и множество других небольших речек:

«Содержание магнетита в полосе пляжных отложений длиной около 50 км между реками Чорох и Бзыбь колеблется в пределах 2—3%. Однако оно может достигать 70% в линзах и прослойках мощностью 4 см в верхнем метровом слое. Наиболее богатые россыпи залегают между реками Супса и Натанеби, где пески сосредоточены в мелководной зоне шириной 1,0—1,5 км и пляжной полосе от 10 до 70 м. Общая длина россыпей достигает 10 км» [11.62].

Это в наши дни. А в древности все было много круче и, кстати, Колхида по некоторым данным тянулась вдоль юго-восточного берега Черного моря от реки Кызылырмак в Турции до реки Бзыбь в Абхазии.

Что ж, вполне ожидаемо и халибы оказались лелегами-ковачами, до поры до времени узко заточенными под магнетитовые пески. Были и другие лелеги-ковачи, бывшие египтяне-медники, которые не увлекались черными песками, а всегда работали с горными рудами. В отличие от халибов они, предпочитая «синицу в руках», не покинули Крит, а наладили на острове производство меди и бронзы (месторождение меди находилось близ города Гурния, а также на Иде; олово приходилось завозить). Работали эти лелеги и в других местах: на Лаврийских рудниках Аттики, на островах Сифнос и, возможно, на Кипре. На Сифносе и Кипре помимо меди, золота, серебра имелось и железо.

По всей видимости, вначале крицу (см. [В: Крица]) они получали как побочный продукт в сыродутных печах для выплавки меди, ведь технически процессы плавления меди и восстановления железа схожи и протекают практически при одинаковых температурах. Что же касается сырья, то в отличие от оксидных медных руд Синая (малахит), с которыми работали их предки, лелегам приходилось использовать сернистые руды (Кипр, Сифнос), в частности, халькопирит, содержащий как медь, так и железо. Вот крица и случалась. Затем, видимо, сообразили, что должны быть камни, которые, подобно черному песку (ведь и песок прежде был таким камнем!) их сородичей халибов, дают много железа. Критерии для поиска магнетитовой руды просты: цвет – черный, притягивает железо.

Нашли в XV – XIV вв. до н.э. на… Иде, в Троаде. Позже Плиний сообщит в очередном мифе, что греческий пастух по имени Магнес, пасший своих коз на Иде, чуть не лишился своих сандалий, потому как их железные гвозди (не иначе как фирменные «от халибов») сильно притягивались попираемыми камнями; как водится у греков, камень назвали магнетитом.

Так, где-то в XIV в. до н.э., после высылки с Крита (см. далее), собрались в окрестностях Иды ЛЕЛЕГИ И ИХ КОВАЧИ: ХАЛИБЫ, ГАРГАРЕЙЦЫ, ТИБАРЕНЫ. СОБРАЛИСЬ, ЧТОБЫ СТАТЬ ПЕРВОТКРЫВАТЕЛЯМИ ЖЕЛЕЗА И ЗАВЕРШИТЬ ВЕК БРОНЗЫ. Глубоко символично, что завершить его выпало потомкам тех, кто создавал великие цивилизации Бронзового века в Шумере и Египте.

Понятно, что опираясь на свой опыт выплавки меди и на ноу хау «отцов железа» халибов, лелеги-ковачи достаточно быстро (по историческим меркам) отработали технологию экстракции железа из руды и принялись ее совершенствовать. Но им требовалось решить еще две задачи:

– разработать новые технологии изготовления оружия из железа и стали, заметно превосходящего бронзовые аналоги; здесь лелеги изобрели т.н. сварное оружие, о котором речь пойдет ниже, а также технологии закаливания и науглероживания металлов;

– создать мощности (рудники, печи, мастерские, участки углежжения, транспортно-складскую инфраструктуру и др.), достаточные для производства железа и стали и изготовления оружия в объемах, необходимых лелегам для реализации задуманного ими грандиозного плана.

На это ушло 200 лет, с XIV по XII вв. до н.э.

«А как же Тувал-Каин? Библия его род, а не лелегов называет первыми кузнецами», – может спросить наш читатель-эрудит. Действительно: «И взял себе Ламех (прапраправнук Каина -авт.) две жены: имя одной Ада, и имя второй: Цилла (Селла) … Цилла также родила Тувалкаина (Фовела), который был ковачем всех орудий из меди и железа» (Быт 4:19,22). Здесь, по мнению автора, финикийская Библия [11.10] дает нам две подсказки:

1). Первые кузнецы были из рода Каина. Так оно и есть в нашей реконструкции: род Каина является носителем гаплогруппы Т1, лелеги – из этого рода (неизвестный (пока) субклад гаплогруппы Т1а2);

2). Тувал (Табал) – область в районе Исского залива. Отсюда шумеры-иссинцы отправились на Крит, где стали лелегами; сюда же, в Палистин, они и вернутся, завершив свою миссию в Эгеиде и назвавшись филистийцами (филистимлянами) [В: Табал; В: Палистин]. Что же касается филистимлян, то Библия уже прямым текстом подтверждает их монополию в регионе на железо:

«Кузнецов не было во всей земле Израильской; ибо Филистимляне опасались, чтобы Евреи не сделали меча или копья. И должны были ходить все Израильтяне к Филистимлянам оттачивать свои сошники, и свои заступы, и свои топоры, и свои кирки, когда сделается щербина на острие у сошников, и у заступов, и у вил, и у топоров, или нужно рожон поправить» (1 Цар 13:19—21).

Как это мило: хочешь поправить щербину на топоре или рожон – иди к заклятому врагу. Не правда ли, читатель?

Но о филистийцах мы еще поговорим, пока же заметим с чувством глубокого удовлетворения: замысловатый пасьянс сложился. Осталось сказать еще несколько слов собственно о железе. Выше его «открытие», т.е. получение из горной руды, мы связали с лелегами и с XIV – XII вв. до н.э. (из магнетитового песка – значительно раньше). Примерно эти же даты (но не лелегов!) называют и другие авторы.

Так, Климент Александрийский в «Строматах» утверждает, ссылаясь на греческие предания, что железо было открыто на горе Ида примерно в 1450 г. Только он не уточняет, на какой Иде – критской или троадской. Может это и не важно, если сделали открытие дактили, обитающие в двух Идах. Вот и Вергилий в «Энеиде» говорит о родственности троянцев и критян:

«Остров Юпитера (Зевса у греков – авт.), Крета (Крит – авт.), лежит средь широкого моря,

Нашего (троянского – авт.) племени там колыбель, где высится Ида…».

Современные авторы часто датируют открытие железа XII в. до н.э., связывая его с «крахом бронзового века» и наступлением века железного, когда на Ближнем Востоке произошел резкий скачок в объемах производства изделий из железа, вытесняющих бронзовые аналоги. Многие утверждают, что во всем виноват вдруг сложившийся дефицит олова, без которого массовое производство бронзы невозможно. Будь олова побольше – до сих пор дрались бы мы бронзовыми мечами. Справедливости ради, однако, отметим, что ни вина олова в «скачке», ни сам скачок не доказаны.

Однако именно потребность в совершенствовании оружия во многом определяет технический прогресс; так было всегда, так было и в древности, где требовался твердый упругий легкоплавкий материал, поддающийся ковке. Над этим и работали древние металлурги.

(Напомним здесь читателю, что за металл называется в обиходе «железом». Это сплав железа (Fe), как химического элемента, с другим элементом – углеродом (C); в зависимости от доли углерода в сплаве принято выделять:

– железо, если углерода менее 0,02% – мягкий, пластичный, тугоплавкий (температура плавления около 1540 град) материал, хорошо поддающийся ковке;

– сталь, если углерода от 0,02—2,14% – менее мягкий, пластичный, тугоплавкий, чем железо (1540—1150 град) материал; хуже поддается ковке, после закалки (резком охлаждении после сильного нагрева) становится твердым и хрупким, ковке не поддается;

– чугун, если углерода более 2,14 – хрупкий, легкоплавкий (1150 град) материал [В: История производства и использования железа].)

И их первым великим достижением была сыродутная печь для извлечения железа из руды [11.63] – обмазанная глиной с песком или мелкими камнями яма (позже – каменный или керамический горн), сооружённая на склоне оврага, обрывистого берега реки (моря) или холма с наветренной стороны (до появления устройств принудительной подачи воздуха), со слоенным «пирогом» из железной руды и древесного угля. Восстановление железа (освобождение оксидов железа от кислорода путем связывания его углеродом, содержащимся в угарном газе, выделяемом древесным углем) происходило при температуре примерно 900 град, без его плавления. Воздух использовался «сырым», без подогрева (отсюда неуклюжее: «сыродутная» печь). По окончании процесса из печи изымалось «тесто», которое проковывалось (с нагреванием) для удаления шлаков. Получалось низкоуглеродное губчатое железо, мягкое и ковкое, названное позже «крицей» (кричным железом).

Однако оно не годилось для изготовления оружия. Чтобы как-то укрепить его, приходилось прокаливать железо; при высокой температуре и недостатке кислорода поверхностный слой металла насыщался углеродом и становился более «стальным». Со всеми побочными эффектами; например, точиться такой слой не желал – стальная режущая кромка крошилась. Кто пользовался карандашами, тот знает: мягкий грифель (аналог железа) легко заточить, но он быстро и затупится; твердый (аналог стали) затупится не скоро, но заточить его проблематично – ломается.

Следующим важным шагом в освоении железа было изобретение т.н. сварного оружия [В: История производства и использования железа]. Так как ни железо, ни сталь в чистом виде для оружия не годились, решено было объединить их в «пакет», чтобы усилить полезные и ослабить вредные свойства каждого из материалов. Пластины железа и стали сваривали, нагревая их до пластического состояния, что облегчало схватывание, и соединяя ковкой. Или даже без нагрева (холодная сварка).

Так, меч представлял собой «бутерброд», где хлебом было железо, маслом – сталь. Недостатками его были излишняя массивность и недостаточная прочность. А также отсутствие упругости: хорошее сопротивление удару могло погнуть или сломать его. Упругость можно было обеспечить через плавление железа, но, увы, добиться температуры 1540 градусов металлурги смогли лишь к середине XIX века. Нашей эры. Что же касается сочетания остроты и твердости – помогала закалка уже заточенного железного изделия. Что и засвидетельствовал Гомер [11.51]: