Мякин

В указанном кабинете ему довольно быстро оформили необходимые бумаги, и буквально минут через пять-десять миловидная медсестра с добрым круглым лицом проводила Мякина до его номера, кратко изложила, что ему надлежит сделать в ближайшее время, и удалилась, пожелав ему спокойного отдыха в его номере, который, как он сам себе представил, теперь на двадцать дней станет его домом.

Мякин огляделся вокруг. До посещения врача оставался почти час, а до обеда – и того больше. Его номер представлял собой довольно большую комнату с широкой кроватью, маленьким диванчиком в углу. Длинный стол с зеркалом напротив кровати, шкаф, тумбочка и пара кресел завершали мебельное убранство его нового дома. Мякин несколько отрешённо пошатался среди незнакомой обстановки, заглянул в туалет и душ, осмотрел шкаф и все ящики стола, сел в кресло и, взглянув на солидный чемодан, решил до посещения доктора разобрать всё, что супруга приготовила ему для санатория.

Через полчаса шкаф был заполнен рубашками, свитерами, брюками и прочей одеждой, которая обычно необходима мужчине средних лет в зимний период. Мякин, удовлетворённый разборкой чемодана, подошёл к большому окну и мечтательно взглянул на заснеженные ели и сосны санаторного пейзажа. Он попытался вспомнить, когда же в последний раз посещал лесную природу, и его воспоминания остановились в далёком детстве, когда он ещё совсем мальчишкой, учеником начальных классов, отморозил нос и щёки, катаясь на лыжах в сильный холод, а мать с причитаниями, охами и вздохами оттирала ему побелевшие места чем-то тёплым. Он с того случая запомнил только её вздохи и покалывания кожи на щеках и носу. А ещё он вспомнил, как из любопытства лизнул на морозе железяку и как язык прилип к промороженной поверхности, – и ему пришлось срочно бежать домой, держа в руках этот железный прут, и в тепле ожидать, когда железяка отлипнет от языка.

Мякин взглянул на настенные часы – пора было отправляться к доктору. Он переоделся в мягкие брюки и любимый тёмный свитер, забрал со стола санаторную карту и талон на питание, вышел в коридор и не спеша зашагал по светло-зелёной ковровой дорожке.

У кабинета врача в двух креслах расположились две угрюмые личности. Мякин вежливо поздоровался и спросил:

– Все к врачу?

Пузатый мужчина, сделав чуть приветливое лицо, ответил:

– Все туда.

– Тогда я за вами, – бодро сказал Мякин и расположился рядом с пузатым.

Пузатый поёрзал в кресле и пробурчал:

– Уже пятнадцать минут сидим.

Вторая мрачная личность – тощий мужчина – кивнул в подтверждение слов пузатого и добавил:

– Дамочка вошла проблемная. Такая любого доктора заговорит!

Мякин не знал, стоит ли ему включаться в разговор, и молча разглядывал дверь кабинета врача. В это мгновение дверь приоткрылась и немолодой женский голос, видимо, продолжая разговор, произнёс:

– Так я эту процедуру приму три раза и потом…

Из глубины послышался мужской баритон:

– Потом зайдёте ко мне, и по самочувствию мы определимся.

– А если я почувствую себя плохо… – Окончательно не открывая дверь, женщина осталась в кабинете.

– Тогда сразу ко мне, – ответил доктор.

– То есть сразу? – переспросила посетительница.

– Ну да, – послышался уверенный ответ.

– А если вас не будет? – спросила женщина.

– Тогда к дежурной сестре, – ответил доктор.

– Да, конечно, к дежурной, – неуверенно согласилась посетительница и вновь спросила: – А если ночью, что тогда?

Наступила пауза – видимо, доктор подбирал нужные слова.

– Тогда к сестре. Там у вас в книжечке есть номер телефона.

– Доктор, вы знаете, – послышался настойчивый голос пациентки, – я приехала одна. Мой муж – очень занятый человек. А если плохо станет ночью, кто позвонит по телефону?

В кабинете вновь возникла пауза.

– Нечего одной шляться по санаториям! – тихо прошептал тощий мужчина.

– А вы бы поторопили её, – предложил пузатый.

– Почему я? – ответил тощий.

Пузатый задумался и некоторое время соображал, что ответить.

– Хорошо, хорошо, – послышался докторский баритон, – я предупрежу дежурного врача и медсестру, чтобы за вами проследили.

– У меня номер… – Пациентка назвала цифру, которая показалась Мякину знакомой.

Пузатый ответил тощему:

– Потому что вы первый – сейчас ваша очередь.

– Я не думаю, – возразил тощий, – что мне следует вмешиваться. А вот молодой человек мог бы вмешаться. – И он взглянул в сторону стоявшего рядом с пузатым Мякина.

Тот напрягся и вспомнил, что пациентка назвала номер, находившийся рядом с ним, но ближе к лифту, и подумал:

«Вот беспокойная соседка мне ни к чему».

– Вы почему молчите? – обратился к нему пузатый. – Вы последний, то есть крайний в очереди, поэтому вам и следует её поторопить. В ваших же интересах побыстрее попасть к врачу.

Мякин как можно вежливее и даже с некоторой весёлостью ответил:

– Я не тороплюсь. До обеда ещё далеко. Все успеем пройти. – И для большей, как ему показалось, убедительности добавил: – Обедом надо делиться, а ужин вообще отдать.

Пузатый с удивлением повернулся к Мякину:

– Вы на что намекаете?

Мякин растерянно посмотрел на пузатого и сообразил, что тот страдает от ожирения.

– Нет, что вы! Я ни на что не намекаю, – испуганно ответил Мякин. – Это есть такая поговорка. Я её ещё от бабушки слышал. Извините, если что не так.

– Так я пойду, – послышался голос из-за двери.

– Да, конечно, – громко ответил доктор.

– Ну, наконец-то! – недовольно прошептал тощий. – Интересно: как её терпит муж, очень занятый человек?

– Вот потому и занят, – тихо добавил пузатый, – что терпеть её не может.

Дверь распахнулась, и на пороге появилась дама – женщина средних лет в элегантном тёмном платье, изящно подчёркивающем её аппетитную фигуру.

– Прошу прощения! Я, наверное, задержала вас, – обратилась она к сидящим в креслах и, скользнув независимым взглядом по напряжённым фигурам тощего и пузатого, повернулась лицом к Мякину.

– О! Да вы ещё и стоите! Ради Бога, извините за то, что заставила вас ждать! Надеюсь, теперь очередь пойдёт быстрее.

Тощий вскочил со своего кресла и неожиданно заявил:

– Ничего страшного! Всё хорошо. Мы понимаем, что с врачом общаться надобно не спеша.

– Да, вы правы, – спокойно отреагировала дама и не торопясь зашагала по коридору. Присутствующие долго смотрели ей вслед, пока её фигура не скрылась за поворотом.

Первым заговорил тощий:

– Обратили внимание, как движется – словно на подиуме?

– Вы намерены войти в кабинет или потеряли интерес к процедурам? – возмутился пузатый.

– Да, – утвердительно ответил тощий и скрылся за дверью.

Мякин, переминаясь с ноги на ногу, как-то сразу не решился занять пустующее кресло и продолжал стоять.

– Присаживайтесь, молодой человек, – пробурчал пузатый и раздражённо добавил: – Посмотрим, сколько времени займёт он, понимающий женскую натуру!

Мякин осторожно разместился в кресле и неподвижно уставился в кабинетную дверь.

– Вы, я вижу, впервые здесь? – успокоившись, спросил пузатый.

Мякин молча кивнул.

– А я каждый год, уж раз десять сюда наведываюсь, – продолжил пузатый.

Мякин, дабы не поощрять развитие разговора, молчал, но пузатый, в предчувствии скорого свидания с доктором, не умолкал.

– Заведение это прекраснейшее! Думаю, здесь вам понравится. Просите врача назначить вам побольше процедур. Используйте эту санаторию на всю катушку.

– Санаторий, – поправил Мякин.

– Да, конечно, санаторий. Мы же интеллигентные люди – мы понимаем эту милую шутку: называть санаторий санаторией.

Пузатый замолчал, прислушиваясь к звукам из-за двери.

– Что-то у них там тихо, – произнёс он. – Вот дорвётся человек до врача – за уши не оттащишь!

Мякин, подумав, что не стоит выглядеть нелюдимым, кивнул головой в знак согласия, а вслух добавил:

– Врачебная консультация не терпит суеты.

– Да, конечно, вы правы, – неожиданно сухо произнёс пузатый. – Тем более что чем старше, тем больше проблем. Вам, молодым, что: занимайся физкультурой и будь здоров! Поддерживай организм, а вот когда появятся болячки, то и физкультура не помогает.

Пузатый вздохнул и продолжил.

– Нам с вами ещё повезло. Доктор у нас хороший – внимательный и опытный. А вот попадётся какой-нибудь скорый на руку – и толку от общения никакого.

Мякин за свою сознательную жизнь нечасто обращался к докторам – старался лечить себя самостоятельно. Простуды лечил по-домашнему и в медицинских заведениях появлялся неохотно. Всего лишь однажды, уже взрослым, провалялся в клинике по причине острой боли в спине. Тогда ему определили радикулит и через две недели выперли с остаточными явлениями домой. Точнее, он сам вырвался, как выразился потом, из лап отечественных медиков.

– Вот уже двадцать минут как сидит там! – недовольно произнёс пузатый. – Все болезни мне здесь объяснил, пока сидел, – чего же там-то торчать так долго?

Мякин не знал, как ответить, пожал плечами и из вежливости произнёс:

– Наверное, скоро закончит.

– Вы говорите «скоро» – а как скоро? Вот в чём вопрос. Нам давно уже обещали рай на земле. Вот, мол, скоро прогресс так жизнь улучшит, что только живи – не хочу! А что-то не получается с прогрессом-то. Вы, я думаю, трудитесь на благо, не то что мы, пенсионеры, – уже своё, так сказать, отбарабанили. Отдали, как говорится, все силы и здоровье для счастливого будущего и, наверное, для вашего тоже.

Пузатый на несколько секунд замолк и добавил:

– А теперь позволено нам будет спросить у вас: вы счастливы в этом будущем?

Мякин заёрзал в кресле, взглянул на часы и пожалел, что ввязался в общение с пузатым. Ему не раз приходилось встречаться с приставучими ворчунами, но в тех, других обстоятельствах он всегда ловко уходил от ответа, точнее – вежливо ретировался. А сейчас здесь он попытался по памяти перебрать все ранее использованные варианты ухода от неудобного общения, но ни одного эффективного не подобрал. Разве что просто встать и уйти, но это было бы крайне нежелательно – остаться без посещения доктора.

Мякин почесал лоб, изображая, что задумался над ответом, и в это мгновение дверь приоткрылась и в проёме появилось довольное, но несколько озабоченное беседой с доктором лицо тощего. Тощий равнодушно взглянул на пузатого и Мякина, словно и не видел их раньше, и засеменил прочь по коридору.

– Ну, теперь пора мне, – поднимаясь с кресла, произнёс пузатый и, подойдя к двери, посмотрел внимательно на несколько растерянного Мякина. – Я надеюсь, что мы скоро встретимся и продолжим наше интересное общение.

Когда пузатый скрылся за дверью, Мякин облегчённо выдохнул, огляделся и радостно констатировал про себя, что остался один и что потом он как-нибудь постарается избежать интересного общения с пузатым.

Мякин несколько раз прошёлся мимо дверей по пустому коридору, размышляя о том, какова же его судьба – в первый же санаторный день нарваться на пузатого, когда ещё сам Мякин не отошёл от рабочих дум об отчёте, Герасиме Ильиче и обо всех, кто его провожал в конторе, а главное – от этого крайне неприятного во всех отношениях Казлюка. Мякин вспомнил эту неприятную личность. Вспомнил, как Казлюк язвительно подмигивал и непонятно шутил по поводу санатория. Говорил, что Мякин забудет там, в санатории, обо всём на свете и что им, конторским, придётся объяснять Мякину, как надо делать отчёты.

Мякин от таких мыслей загрустил, остановился около кресел, и в это время дверь кабинета отворилась и в коридоре образовался пузатый.

– Прошу! – торжественно произнёс он, широким жестом приглашая Мякина пройти к доктору.

Мякин нервно посмотрел на пузатого, отвёл взгляд в сторону и, стараясь его не задеть, прошмыгнул в кабинет. Обстоятельный облик врача, седого мужчины далеко за пятьдесят, несколько успокоил Мякина. Он тихо поздоровался с доктором и остановился у двери.

– Присаживайтесь, – по-деловому предложил доктор и, взглянув на мякинскую фигуру, спросил: – Вы у нас первый раз?

– Да, – сухо ответил Мякин.

После измерения мякинского давления доктор спросил:

– На что жалуетесь?

Мякин, удовлетворённый тем, что давление у него оказалось в норме, не задумываясь выпалил:

– На Казлюка.

Доктор удивлённо приподнял выцветшие брови и, прищурившись, спросил:

– Казлюк – это что?

Мякин понял, что совершил глупость, и быстро заговорил:

– Простите. Я не хотел. Это так, случайно выскочило. Это всё он, который только что был у вас. Это он заговорил меня – вот я и разволновался.

Доктор заглянул в папку и произнёс:

– У него другая фамилия, то есть он не Казлюк.

– Я знаю, – ответил Мякин.

Доктор в знак согласия кивнул головой и предложил Мякину раздеться по пояс. Он послушал мякинское дыхание, затем молоточком постучал по локтям и коленкам и произнёс.

– А всё же, что вас беспокоит кроме Казлюка?

Мякин задумался – он давно не отвечал на такие вопросы. Доктор, выждав некоторое время, снова спросил:

– Вы чем-нибудь болели раньше?

Мякин наморщил лоб и вспомнил своё детство. В детстве он болел, как и все ребятишки его двора. Один раз он ещё до школы попал в больницу и лежал в палате с несколькими пацанами его возраста. Кто-то из них, что был пошустрее, объявил, что если по утрам у них будет нормальная температура, то их не будут колоть в попу лекарствами. Пацаны с энтузиазмом включились в эксперимент. Для начала решили держать температуру в термометрах до красной цифры на шкале. Технология была примитивно простой: необходимо было следить за градусником и как только температура дойдёт до цифры «тридцать семь», протолкнуть градусник за подмышку, чтобы он не грелся. Но уколы продолжались. Тогда решили не доводить температуру до красной цифры. Но, как всегда, мальчишек подвела беспечность: медсестра через стеклянные двери палаты обнаружила манипуляции с термометрами. Юные экспериментаторы получили нагоняй не только от врача, но и от родителей.

Мякин не включил этот эпизод в свой рассказ о перенесённых заболеваниях и остановился на последнем, радикулитном. Доктор дослушал его до конца, кивнул, как бы подтверждая окончание мякинского монолога, и, перелистывая санаторную книжку, ненавязчиво предложил Мякину множество процедур – как он выразился, весьма полезных для мякинского организма.

Мякин слушал доктора, молча соглашался с ним и только иногда успевал вставлять короткие реплики, типа: «А я успею это всё?» На что доктор уверенно отвечал:

– В диспетчерской девочки вам всё спланируют. Да, и не забывайте о прогулках на свежем воздухе. Походите на лыжах. У нас прекрасные виды.

Хотя Мякин уже очень давно не вставал на лыжи, но перечить доктору не посмел и на предложение «походить на лыжах» утвердительно кивнул.

В кабинет заглянула медсестра и с озабоченным лицом произнесла:

– Она очень жалуется.

Доктор нехотя оторвался от мякинской санаторной книжки, взглянул на озабоченную медсестру и ответил:

– Скажите ей, что я сейчас её приму. Только вот закончу с молодым человеком. Пусть подходит.

Через минуту Мякин, весьма довольный результатами общения с доктором, бодро шагал по длинному коридору к себе в номер. Он даже что-то мурлыкал себе под нос из классики – настроение у него было приподнятое, скоро обед, а с пузатым он решил разобраться очень просто: вежливо отказать ему в беседе ввиду чрезвычайной загруженности процедурами. А уж Казлюк и прочие неприятные мысли после перспективы вновь встать на лыжи вообще отошли даже не на второй план, а куда-то очень далеко и вряд ли могли помешать ему приятно провести время среди санаторных процедур.

Навстречу ему появилась женщина – весьма средних лет, с унылым и ужасно постным лицом. Она мельком, словно не видя Мякина, скользнула по всей его фигуре и, не останавливаясь, целеустремлённо прошагала мимо.

«Наверное, это та недовольная», – подумал Мякин, и ему стало жалко хорошего и внимательного доктора. А самому Мякину стало как-то неловко и даже стыдно за свою болтовню в кабинете, и он решил, что теперь будет отдыхать на всю катушку и выбросит все грустные мысли из головы, а главное – будет дисциплинированно посещать все процедуры, рекомендованные этим приятным доктором.

В номере на тумбочке Мякин обнаружил несколько бумажек и пластмассовую баночку. Пересмотрев всё, он понял, что ему завтра с утра предстоит сдать несколько анализов, и всё натощак. Разложив бумажки по назначенному времени, Мякин почувствовал, что отдых его будет весьма интенсивным, и, чтобы не опоздать на обед, направился в диспетчерскую для получения плана посещения процедур.

У девочек в диспетчерской стояла очередь из четырёх человек, и, к великому счастью Мякина, пузатого там не было. Выяснив, за кем ему следует занять очередь, Мякин углубился в изучение своей санаторной книжки. На обложке он прочёл аккуратно выведенные свои фамилию, имя и отчество. Остальные записи, сделанные доктором, он разобрал с большим трудом, и то не все. В одном месте, где был схематично изображён обнажённый человек среднего пола, он только по круглым каракулям в области поясницы понял, что ему это место чем-то помажут для излечения ещё не проявившейся болезни. Вся книжка была исчиркана докторскими иероглифами, и Мякин с любопытством подумал, как диспетчерские девочки справятся с созданием плана его процедур.

Очередь двигалась довольно быстро, и минут через пятнадцать Мякин вышел из диспетчерской с распечатанными листиками на все дни его пребывания в санатории. Он не стал углубляться в изучение полученных от девочек бумаг и поспешил в столовую на обед, тем более что после активной утренней деятельности по вживанию в санаторный быт у него прорезался такой зверский аппетит, какого он не испытывал уже давно.

В столовой уже был народ. Разнообразие лиц и одежд несколько удивило Мякина – ему почему-то представлялось, что в таком солидном заведении и отдыхающие должны быть солидными, но отнюдь; кинув беглый взгляд поверх сидящих за столами, он обнаружил ряд личностей, одетых сверхдемократично, словно они заявились в спортивный зал, а не в столовую для солидных персон.

Дежурная провела его к столику у окна, за которым напротив уже расположилась его соседка по номеру – загадочная дама в чёрном, которую он встретил у врача, – остальные два места пустовали. Мякин тихо поздоровался и аккуратно занял своё место. Соседка ответила Мякину: «Добрый день!» и молча продолжила ждать официантку.

Мякин заволновался. Он подумал, что совсем не знает этикета. Не знает, как в таких случаях должен поступить мужчина. Ждать, когда дама сама соизволит заговорить с ним, или вступить первому в беседу на какую-нибудь отвлечённую тему? От этих лихорадочных раздумий у него снова испортилось настроение, он даже вздрогнул, когда сзади появилась официантка и подала соседке блюдо с салатом, а у него, поздоровавшись и мило улыбнувшись, спросила:

– Что вы желаете? Поскольку вы только что заехали, то у нас на выбор сегодня только три блюда. – И она перечислила весь набор первых и вторых блюд, включая салаты.

Мякин не очень внимательно выслушал официантку и попросил первое, что ему запомнилось из перечисленного перечня. Минуты через две-три на столе и у Мякина, и у соседки сосредоточились тарелки с заказанным обедом. Мякин попробовал первое – что-то густое тёмно-красного цвета – и, наверное, от некоторого смущения перед незнакомкой сделал угрюмое лицо. Дома он привык к прозрачным супам. Супруга досконально знала вкусы Мякина, а здесь оказалось нечто новое для него, а соответственно, вначале непонятное. Соседка, заметив замешательство Мякина, как бы размышляя вслух, произнесла:

– Раньше готовили лучше. Я бы сказала даже, изысканней. Теперь постепенно всё упрощается.

Мякин проглотил очередную ложку густого супа, кивнул и выдавил из себя что-то вроде «Пожалуй». Соседка отложила недоеденное первое блюдо и, внимательно рассматривая тарелку со вторым, произнесла:

– А я догадываюсь, о чём вы сейчас подумали.

Мякин чуть не подавился какими-то варёными овощами, оказавшимися у него во рту.

– Вы подумали, что вот, мол, незнакомка затеяла со мной скучный разговор.

Мякин с полным ртом супового набора молчал. От неожиданности он не знал, как ему быть дальше: прожевать содержимое и проглотить или потерпеть и выслушать соседку до конца. Ему стало совсем неуютно, он даже хотел тихо встать и ретироваться, то есть остаться без обеда, но что-то подсказало ему, что это будет воспринято уж слишком невежливо, – и он еле заметно постарался прожевать всё, что скопилось во рту.

– Я прошу прощения, если причинила вам некоторое неудобство, – продолжила соседка. – Дело, видите ли, в том, что я экстрасенс. Точнее, была экстрасенсом.

Мякин наконец-то проглотил суповую смесь и попытался тактично отреагировать на слова соседки, которая с многозначительной паузой ждала его реакции.

– Интересная профессия – экстрасенс, – произнёс он и подвинул к себе тарелку со вторым.

Соседка чуть заметно улыбнулась и сказала:

– Хотите, я вас обучу этой технике?

– Какой технике? – переспросил Мякин, отчаянно пережёвывая кусок мяса.

– Экстрасенсорной, какой же ещё! – несколько недовольно отреагировала соседка.

Мякин с усилием проглотил кусок и неожиданно для себя прямолинейно ответил:

– А мне-то это зачем?

Соседка изобразила удивлённое лицо, пожала плечиками и пару минут молчала, попивая маленькими глотками принесённый официанткой сок.

– Я, наверное, надоела вам, – опустошив стакан, произнесла соседка. – Не буду вам мешать. Приятного аппетита! – И она удалилась из столовой.

Мякин угрюмо добивал второе и уже не так радостно, как до обеда, оценивал своё существование в санатории. Проникновенный, приятный женский голос из репродуктора, поприветствовав посетителей столовой, рассказал о проводимых мероприятиях, сообщил об экскурсиях и где желающим следует собраться, объявил, что отдыхающих ждут кафетерий и банкетный зал и что вечером состоится сеанс кинофильма и будут организованы танцы.

Мякин решил вечером ещё раз посмотреть объявленный кинофильм и тут же вспомнил, что с супругой смотрел его очень давно и обругал себя за то, что не позвонил ей, а она, наверное, уже сильно беспокоится. Он залпом допил сок и поспешил к себе в номер.

Грустный, знакомый голос в трубке ответил ему:

– Алло, это ты, Мякиша?

– Это я, у меня всё в порядке, – ответил Мякин.

– Да? – услышал он в ответ. – Я очень рада.

– Только… – Мякин попытался как-то единым термином обозначить пузатого и соседку. – … только встречаются ненормальные.

– Ненормальные? – удивилась супруга.

– Да, ненормальные. Пристают ко мне, – ответил Мякин.

– Ты, Мякиша, потерпи. Потом всё наладится, – услышал он.

– Я потерплю, – ответил Мякин. – А как дети?

– Дети хорошо. К ёлке готовятся. Скучают без тебя, – ответила супруга.

– Скучают? – переспросил Мякин.

– Ну да, скучают, – повторила супруга и добавила: – Мякишенька, родной, не беспокойся за нас! Отдыхай, а мы будем тебя ждать.

– Да, конечно. Целую всех, – ответил Мякин, и на этом разговор закончился.

Мякин вновь успокоился, настроение улучшилось, и он заглянул в свой план процедур. Буквально через пять минут ему следовало сидеть в ванне. Мякин стремглав бросился в ванный корпус.

Две добродушные бабульки в беленьких халатах радостно встретили его.

– Что у вас, посмотрим, – сказала одна из них, принимая от него санаторную книжку. – У вас… – И она назвала вид процедуры. – Проходите в пятую.

Мякин прошёл в назначенную комнатушку и разделся. Выглянул во вторую дверь – одна из бабулек готовила ему ванну.

– Как вы будете? Без трусов? – спросила она.

Мякин задумался и вспомнил свой страшный сон.

– А можно и без трусов? – спросил он недоверчиво.

– А как хотите, – услышал он в ответ. – Без трусов полезнее.

– Тогда без трусов, – согласился Мякин.

– Готово, проходите, – пригласила его бабулька и удалилась.

Мякин решительно снял с себя последнее одеяние и осторожно опустился в тёплую воду с мелкими бурлящими пузырьками. Давно не ощущавшаяся Мякиным нега разлилась по всему телу. Бабулька откуда-то сбоку спросила:

– Всё хорошо? Не холодно?

Мякин расслабленно и почему-то на иностранном языке ответил:

– Аллес гут.

– Гут так гут, – согласилась бабулька и добавила: – Отдыхайте.

Мякин лежал в побулькивающей воде, смотрел в окно на заснеженные сосны, иногда поглядывал на песочные часы, которые бабулька поставила на краю ванны, и тихо размышлял о незаметном движении времени. Ему было одновременно и грустно, и радостно от созерцания падающей струйки песка.

«Сколько песчинок упало вниз за всю мою жизнь? Не сосчитать», – думал он, и глаза его машинально закрывались, и тело в тёплой воде стало почти невесомым, и подумал он: «Хорошо бы так провести всё оставшееся время в санатории!»

Голос бабульки вывел Мякина из нирваны:

– Всё. Пора подниматься.

Мякин с большим сожалением выбрался из тёплой воды, промокнулся белоснежным полотенцем и уже через десять минут лежал на клеёнчатой кушетке, готовый к грязевой процедуре. Энергичная, не очень старая женщина залепила ему указанное доктором место тёплой чёрной субстанцией и, закутывая Мякина для сохранения тепла, спокойно, наверное, уже в который раз озвучила фразу:

– Наша глина – лучшая глина во всех окрестностях! Она излечивает даже те болячки, которые ещё неизвестны.

Мякин, довольный таким индивидуальным обслуживанием своего тела, поддакивал ей и говорил, что всё это ему нравится, и часто повторял одно и то же слово: «Спасибо». Затем он минут двадцать лежал, завёрнутый в кокон из одеял, слушал пение птиц из какого-то репродуктора сверху и, наверное, был счастлив. Он вспоминал те далёкие детские годы, как когда-то летом его вывезли на море и он, почти так же как сейчас, лежал, заваленный тёплым крупным песком, на ласковом солнышке, а где-то рядом плескалось южное море и кричали неугомонные чайки, лениво охотящиеся за рыбьей мелочью на мелководье.

До ужина Мякин успел полежать на какой-то ребристой кровати, предназначенной для расслабления позвоночника, и еле успел на ужин, поскольку некоторое время потратил на переодевание. По настоянию супруги на вечер он облачился в свой любимый костюм со свежей рубашкой и галстуком. К его удивлению, стол, за которым он должен был ужинать, пустовал. Экстрасенсорной соседки не было. Это обстоятельство нисколько не расстроило Мякина, а наоборот, он легко и с большим удовольствием разделался с вечерними блюдами и, насытившись в полной мере, приступил к уничтожению сдобной булочки, запивая её горячим чаем. Столовая постепенно пустела. Отдыхающие, заканчивая ужин, видимо, спешили на вечерние мероприятия. Мякин взглянул на часы – до киносеанса оставалось ещё тридцать минут. Так, в одиночестве завершив вечернюю трапезу, Мякин направился в кинозал.

Предстоящее кино он уже видел два раза. В последний раз давным-давно с будущей супругой они устроились на последнем ряду маленького кинозала, и там он впервые её поцеловал, точнее она сделала так, что они целовались почти весь сеанс. Народу в зале было немного, и в полумраке их, конечно, никто не смущал. В кино показывали известную историю о том, как простая, угнетенная мачехой девочка превратилась в прекрасную принцессу и вышла замуж за прекрасного принца. Тогда этот фильм был ещё чёрно-белым, а теперь (Мякин слышал это от конторских) киношники эту картину раскрасили.

Мякин подошёл к полуоткрытым дверям кинозала, заглянул внутрь – зал был абсолютно пуст. Ни одного зрителя в креслах он не обнаружил.

«Странно, – подумал Мякин. – До начала сеанса оставалось всего пять минут, а у них никого! Наверное, сеанс отменили».

Мякин повернулся, чтобы выйти наружу, и, к великому неудовольствию, столкнулся с экстрасеншей.

– О! Я вижу, вы тоже любитель старых фильмов! – дружелюбно произнесла она.

Мякин чуточку растерялся; экстрасенша выглядела великолепно, словно собралась на какое-то торжество, и на её фразу в адрес Мякина, конечно, следовало что-нибудь ответить. Мякин ответил:

– Хотелось посмотреть, но кино отменяется. – И он как-то неловко пожал плечами.

– Что вы, что вы! Кино состоится при любой погоде, даже с единственным зрителем! – весело произнесла экстрасенша. – Тем более нас уже двое.

Она подхватила Мякина под руку и смело вошла в зал. Они – единственные зрители – расположились в центре, и кто-то сзади произнёс:

– Ну что же, начнём?

– Конечно начинайте, – громко ответила экстрасенша и только для Мякина тихо добавила: – Люблю пересматривать старые фильмы. Вы, я вижу, тоже.

Мякин в некотором напряжении ответил:

– В первый раз смотрю.

«С чего это я соврал? – подумал он и сам себе объяснил: – Наверное, для того, чтобы хоть чуть-чуть дистанцироваться от неё».

Но дистанция была невелика – они сидели рядом. Поначалу Мякину даже захотелось отсесть от неё подальше, но он подумал, что это будет невежливо, и остался на своём месте.

На экране промелькнули титры и появились давно знакомые Мякину кадры. Он углубился в просмотр цветной сказки.

– Ну как? Вам нравится? – услышал он шёпот со стороны, когда падчерица попала на королевский бал.

Мякин сухо ответил:

– Ага.

– А ведь вы обманули меня, не правда ли? Зачем? – услышал он минут через пять.

Мякин глубоко вздохнул и, надув щёки, с силой выдохнул из себя воздух.

– Очень жаль, что обманули, – шёпотом произнесла экстрасенша. – Придётся вас за это наказать.

– Угу, – машинально ответил Мякин.

Оставшуюся часть киносеанса они сидели молча. На экране появилось слово «конец», и в зале зажёгся свет. Экстрасенша встала первой и осталась стоять в ожидании, когда Мякин поднимется из кресла.

– Пойдёмте, – решительно произнесла она.

Мякин с нехорошими чувствами двинулся вслед за ней. В соседнем зале уже звучала танцевальная музыка. Мякин хотел было пройти мимо, но экстрасенша настоятельно объявила:

– Вы за обман должны подарить мне один танец!

Мякин остановился, занервничал от такого напора, за секунду перебрал в голове все возможные варианты отказа и, взяв себя в руки, довольно спокойно ответил:

– Сегодня мой первый день в санатории. Очень много процедур. Извините меня, ради бога! Мне хочется отдохнуть.

Экстрасенша сделала удивлённое лицо и, немного улыбнувшись, ответила:

– Хорошо. Сегодня я вас отпускаю, но завтра танец за вами!

Мякин неуверенно кивнул головой, сказал: «До свидания» и, ускоряясь, удалился в свой номер. Номер встретил его уютом и тишиной, и впервые за весь вечер Мякин снял напряжение, разоблачился и юркнул под одеяло. Кровать ему показалась огромной, и он, прежде чем заснуть, несколько раз менял своё положение, вспоминал весь прошедший день: и ворчливого тощего, и пузатого со своим вопросом о счастье, а главное – эту странную соседку-экстрасеншу. И так, вспоминая одного дневного персонажа за другим, наконец-то крепко уснул.

Под утро пришёл к Мякину нехороший сон. Будто бы он проснулся рано-рано, за окном забрезжил рассвет. Сквозь густую зелень хвойных кое-где пробивались молодые листочки берёз. Пейзаж за окном напоминал скорее раннюю весну, чем зиму. Снаружи на разные голоса свистели птицы. Мякина это обстоятельство крайне удивило; он повернулся на другой бок и обнаружил, что рядом лежит пузатый и, ехидно улыбаясь, спрашивает: