– Ты никогда не замечал, что тебе не нужен воздух, потому что у тебя нет лёгких, только похожие механизмы? Что ты никогда ничего не ешь, потому что у тебя просто нет этих органов, только куски металла. Но всё же ты что-то близкое к человеку, потому что можешь чувствовать и видеть сны, как они. Я не знаю, как тебе это объяснить, потому что никогда не встречал таких, как ты. Странно, но я не могу найти в базах данных твой серийный номер и хоть какие-то заметки о тебе. Кто ты, чёрт возьми, такой? Слушай, лучше беги отсюда, пока они не нашли тебя.
Эллиот испуганно озирался назад, спотыкаясь о собственные ноги, но его крики тут же заглушили тёмные силуэты, в руках которых были тряпки, пропитанные вонючим веществом. Его тело перестало слушаться, падая в сильные руки. Лишь робот по собственной воле дал заковать себя в наручники, садясь в машину рядом с бездыханным телом парня.
– Вы арестованы, Эллиот Картер.
Человек – творец и разрушитель в одном лице. Мы уничтожаем то, что любим, чем дорожим. Уничтожаем то, что нам надоело, выкидывая, как ненужный хлам. Разрушаем даже то, что нам даровало жизнь и свободу, тёплые лучи Солнца и воздух. Разве мы не монстры собственного мира?
Этот мир постепенно сгнивал под тисками собственного безразличия, слепой погони за совершенством и испепеляющего Солнца. Жизнь и душа этой планеты давно начали погибать под грудой никчёмного металла, разрушенных зданий и холодных цветков растений. Опустевшие улицы когда-то родного города Эрика встречали гулким воем ветра и тихим шёпотом уходящих вдаль людей, которые шли в неизвестность, лишь бы больше не оставаться в этом городе ни на секунду. Их мечты остались только плодом собственного воображения, реальность превратилась в труху, а страх смерти с каждым шагом манил в лапы безумия. Не осталось ничего, ради чего стоило бы жить. Всё утеряно, забыто и стёрто бледными пальцами. Остались лишь роботы, мирно сидящие вдоль тротуаров, потёртые, с потухшим взглядом, но всё такие же пугающие и огромные в своих размерах. Схемы сгорали, и роботы застывали в неестественных позах, от чего казалось, что многие из них будто боролись за какое-то призрачное существование, подобие жизни, которой у них никогда не могло быть. Они были лишь машинами, имитацией человеческой жизни. Собрав кое-какие вещи, Эрик устало глянул на разрушенные плиты дома, которые хранили в себе много детских воспоминаний. Рэйд оставался единственным местом, дающим хоть какую-то надежду на то, что он всё-таки сможет остаться и продолжить свою и так никчёмную жизнь. Но перед глазами всё также стоял образ того странного парня с глупой квадратной улыбкой. Роботы были лишь куском некачественной сборки, которую отчаянно желали уничтожить. Прислужники смерти, так их называли в народе. Их отлавливали, пытали и с вызовом кидали под двери жалких создателей, жизни которых стали слаще любой другой награды. Хаос и общественные волнения захлестнули город, превращая его в руины и свалку добротного металлолома. Ещё с давних времён эпохи Кайрос люди возомнили себя богами, всемогущими существами, способными создать иной мир, в котором искусственный интеллект стал бы главным механизмом движения к новой цивилизации. С каждым биением механического сердца люди утрачивали тонкую связь с природой, утопая в грязи собственных произведений. Они обезумели и потеряли способность жить, дышать и видеть. Cмерть потоками струилась вдоль улиц мёртвого города к пустырям, где когда-то росли густые еловые леса, пели птицы и протекала чистая питьевая вода. Жизнь на одной из частей планеты остановилась, будто какой-то невидимый фокусник остановил такое привычное течение событий. Слайды и цвета блёкли с каждой новой партией роботов, в какой-то момент окончательно истощая земные ресурсы. Земля гибла от рук собственного творения. Эрик никогда не клялся никому в том, что будет беречь свою жизнь от опасностей. Да, ему приходилось убегать от правительственной охраны, пряча найденные детали от поломанного робота-пса, но это с самого детства было частью его жизни. Рэйд собирал со всех уголков планеты многочисленных гонщиков, готовых побороться за шанс изменить свою жизнь и навсегда попрощаться с руинами. Хоть правительство и было нацелено на восстановление ресурсов и утилизацию бесхозных роботов, бизнес такого рода успешно отвлекал людей от реальных проблем. Эрик любил этот бурлящий в жилах адреналин, когда лапы пса под управлением пилота цепляли противников шипами и рвали тонкий металлический каркас. Его душа нуждалась в этом.
~ Добро пожаловать в Рэйд, дорогие дамы и господа. Рад поприветствовать вас на наших очередных состязаниях, в которых победит лишь сильнейший. Попрошу вас делать ставки, чья жизнь не стоит ни гроша и его роботу пора на свалку. Так начнём же кровавую гонку!~
***
Лёгкий скрип двери и белые апартаменты комнаты. До невозможности неестественная бледная кожа и затуманенный взгляд в пустоту. Лишь пару лучей света от настольной лампы оставляли на коже парня еле заметные узоры, но зрачок по-прежнему не реагировал на искусственный свет. Казалось, Эллиот даже не думал поворачиваться к вошедшему гостю. Он прекрасно помнил, как тонкое лезвие скользило по бледной коже, оставляя на ней кровавые порезы, помнил каждые вздохи учёных, которые не могли поверить своим глазам, видя на сенсоре полностью механизированное тело. Его нервные клетки переставали подавать хоть какие-то импульсы, когда его тело погрузили в холодный химический раствор, надеясь увидеть реакцию его сплава. Тонкие пальцы Эллиота осторожно скользили по толстому стеклу аквариума, выводя непонятные символы. Он видел сквозь него, с каким восторгом на него смотрели эти люди, записывали реакции его организма на многочисленные опыты, напрочь не обращая внимание на его человеческие крики. Его счётчик жизни запищал слишком громко, откидывая парня в сторону и сооружая вокруг него некое подобие купола, когда огромный механизм погрузился в раствор и попытался вытащить его из груди. Парень удивлённо уставился на небольшие участки оплавившейся кожи с чётко виднеющимися механизмами и сосудами с синей и красной жидкостью, стараясь больше не выпускать свои человеческие слабости. Но Эллиот больше не слышал мольбы учёных, их взгляды из-за купола, только тихонько прикусывал кожу на запястье, стараясь унять слёзы. Необычный экземпляр для опытов, неизведанный механизм из будущего и частично их собственное создание. Вспоминая прошлую планету, он знал, что таких, как он, было двое, так говорила его мать и каждый раз мягко целовала его макушку. Особенные.
– Привет, Эллиот, я Марко – главный учёный этой лаборатории, – мужчина уверенно протянул руку роботу для рукопожатия, но через секунду небрежно убрал её в карман своего белого халата, так и не получив никакой ответной реакции. – Я вижу, ты не слишком общителен, я понимаю. Сейчас твоё сознание затуманено, и ты не слишком отчётливо осознаёшь происходящее. Но я всё-таки попытаюсь задать тебе пару вопросов насчёт твоего происхождения.
– Посмотрите вот на ту маленькую девочку, – Эллиот метким движением указал на девочку, лежавшую на другом конце комнаты с плюшевым мишкой в руках. Как ни странно, но он был абсолютно цел, учитывая её механические особенности. – Вы думаете, она всегда была такой? Зелёный газон около дома, бабочки, приятный аромат распустившихся цветов. Она игриво бегала босиком по траве, наслаждаясь удивительной игрой солнечных лучей. Дети ведь такие невинные создания, прекрасные и наивные. Она не хотела становиться подопытным кроликом, пока вы её не подобрали, не так ли, мистер Марко? Я думаю, что Вам стоит уйти.
19:25.
Серийный номер: неизвестен.
Имя и фамилия: Эллиот Картер.
Пол: мужской.
Возраст (точный): неизвестен.
Признаки агрессии после принятия сыворотки отсутствуют достаточно долгое время. Видимо, организм хорошо воспринял её, но всё-таки до сих пор неизвестен состав сплава данного робота и значение его счётчика в груди. После многочисленных опытов учёные пришли к выводу об необходимости дальнейшего исследования столь редкой модели. Данные:
1) Зрачки практически не реагируют на движения, видимо, укол на время убрал этот рефлекс.
2) Очень замкнут и молчалив, редко отвечает на задаваемые вопросы, вместо этого изображает странные рисунки.
3) Счётчик во время сна робота часто сооружает купол, который защищает своего хозяина от любых механических и физических воздействий. Можно считать это одной из особенной его организма на опасность, которую мы выявили после эксперимента с химическим раствором.
4) Хозяева и чипы принадлежности отсутствуют.
5) Место рождения неизвестно.
4 глава
На улице холодно.
Каждый должен о чём-то мечтать, отчаянно желать и бежать напролом сквозь густые деревья. Только благодаря мечтам мы осознаём своё существование и продолжаем вдыхать едкий воздух. Пустыня, в которой проходили гонки, оставила на каждом своё удивительное клеймо, где-то рассыпающееся тысячами песчинок, а где-то вовсе пролегающее тонкой полоской морщинок вокруг давно потускневших глаз. Любой из жителей этой прибрежной к Рэйду деревушке повидал слишком много всего за свою жизнь, был орошён кровью тысяч высших создателей правительства, едкие пятна которой невозможно было смыть даже в следующей жизни. Здесь детство каждого маленького жителя заканчивалось быстро и незаметно, подобно тому же вечному песку, окружающему деревню вдоль и поперёк, рассыпалось в ладонях горячей лавой и утекало сквозь грязные тонкие пальцы. Оно не пестрило россыпью красок, не внушало надежду на лучшее будущее, лишь мозолило глаза своим по обыкновению тусклым бежевым цветом, горящим под полуденным Солнцем. Только вдалеке виднелся такой родной стадион Рэйда. Каждый ребёнок уже с малых лет был приучен к холодному оружию, ледяным потокам пустынных ветров и жестокой жизни за пределами небольшой деревушки. Наверное, только поэтому их глаза не искрили той наивностью и ярким любопытством, присущим всем детям их возраста, только бескрайняя мёртвая пустота.
– Не думал, что ты вернёшься раньше закрытия главных ворот рынка, – зелёная макушка парня была засыпана тонким слоем песка, который он тут же стряхнул, словно воробей, лишь еле заметные веснушки сверкали на пухлых щеках.
– Твои пальцы кровоточат, Эрик, что, снова кошмары? – Эрик уже и не помнил, когда в последний раз видел обыкновенные сны, яркие, земные сновидения, от которых хотелось расплываться в глупой улыбке, наслаждаться приятным холодом и сыростью зелёной травы, смеяться, как прежде, а не сдирать пальцы в кровь, лишь бы наконец-то проснуться. Каждый раз его преследовал механический голос матери, тьма сковывала движения, но сколько бы он ни плакал, ни бился в импровизированных цепях, всё заканчивалось с панической точностью. Роботы окружали его со всех сторон, шепча странные предсказания, но в конечном итоге всегда вырывали ему глаза. Он не мог избавиться от навязчивого чувства дежавю, когда снова и снова вспоминал того светловолосого парня на улицах Рэйда. Он видел его ранее, но не мог вспомнить, где именно.
– Ты же знаешь Джона и его замашки истинного искателя, если не дать ему хоть крупицу купленного оружия, то можно счастливо помахать ручкой всем своим сбережениям и крепкому здоровью, – Эрик врал и натянуто улыбался, пожимая плечами на недоверчиво прищуренные глаза друга. Только после того, как тот, что-то фыркнув себе под нос, вывалил содержимое небольшой тележки на стол, Эрик смог приблизиться к парню и удивлённо раскрыть рот. Различные микросхемы украшали небольшие порезы и свежие глубокие вмятины от сильных ударов, а на металлических каркасах вовсе блестела засохшая человеческая кровь. Из-за палящего солнца и сильных дождей многие винтики проржавели, теряя всю свою надобность в использовании. Сейчас это скорее больше походило на обычный хлам, нежели на будущие детали очередного творения Алана. Тот, будто прочитав мысли парня, с улыбкой поднял голову вверх и добавил:
– Это единственное, что я нашёл в рабочем состоянии среди разбитого робота-пса в подсобке арены Рэйда. Многое, конечно, придётся подправить и подкорректировать кое-какие данные и координаты, чтобы системы нормально функционировали. Но я жду не дождусь, когда я закончу работу и увижу своё новое творение в действии, – Алан слегка потрепал себя по волосам и усмехнулся своим же мыслям, но весь его запал испарился, подобно ветру, когда он наткнулся на укоризненный взгляд напротив.
– Ты был на главной арене? Какого чёрта ты там забыл? Наша гонка была два дня назад, а эти запчасти явно не твоя собственность. Вспомни, что говорил нам Ник о том, что получают победители заезда.
– Эрик…
– Ты что, хотел получить пулю в лоб? Так бы никто даже и не стал разбираться, откуда ты. Алан, ты же прекрасно знаешь, что нам запрещено появляться на территории Рэйда не в дни наших гонок, а ты просто вломился к ним и своровал детали робота. Ты вообще отдаёшь себе отчёт в том, что было, если бы тебя засекли? Да нас бы всех сослали под трибунал из-за твоей чёртовой глупости.
Эрик с яростью ударил кулаком по столу, с характерным звуком скидывая детали на тёплый пол. Радужки глаз становились полностью чёрными, от чего казалось, что любой шорох и сиплое дыхание может пробудить давно спящего внутри парня зверя. Сейчас парню больше всего хотелось хорошенько ударить куском металла по взлохмаченной зелёной макушке и не видеть этот идентичный взгляд напротив.
– Весь этот чёртов хлам, который привозит Ник с окраин города, не годится даже на скудный чертеж чего-то стоящего. Вечно ломающиеся кучки металлолома, не более. Нашему роботу нужны запчасти, чтобы победить в этих гонках, – Алан устало вздохнул. – Знаешь, Эрик, я думал, что ты наконец-то порадуешься за меня. Разве не ты хотел, чтобы я не растрачивал свой талант и шёл по стопам твоего отца? Не ты ли мне говорил не сдаваться, а?
Алан походил на грозную ночную фурию, тяжело дышащую и топчущуюся на одном месте, но тем не менее не теряющую грозного вида и эффекта внезапного нападения. Парень всегда с диким энтузиазмом подбирал выпавшие из проезжающей мимо телеги различные болтики и винтики, кропотливо сидел за очередным творением, вдыхая в него новую жизнь. Кто-то с изумлением переглядывался, задорно тормоша необычного цвета прядки, а кто-то нервно усмехался и уходил прочь от очередного безумного гения. Конечно, не все забыли печальную историю их разрушенного города, просто старались не вспоминать.
– Чему я должен радоваться? Тому, что ты опрометчиво кинулся в гущу событий и каким-то чудом спас свой зад? – Эрик не выдержал и приподнял парня за ворот рубашки. – Ты нарушил один из законов Рэйда!
– Да плевал я на закон. В нём нет ничего страшного, все мы можем через него переступить, но каждый по-своему боится последствий.
– Твои никчёмные творение не должны иметь столь высокую цену, пойми же ты это наконец, – эту фразу парень выдавил на одном дыхании и тут же чертыхнулся, виновато поднимая взгляд на друга. – Алан, я не это имел в виду…
– Так вот как ты считаешь. Никчёмные, да? – Алан уже не разбирал слов Эрика, только поспешно собирал металл и ловко отмахивался от рук парня. На сердце неприятно щемило, будто тысяча кошек проходились по слабому органу, а в уголках глаз предательски текли слёзы. Хотелось просто бежать, не разбирая дороги, и сжигать себя дотла под пустынными солнечными лучами, но не чувствовать эту тупую боль, гулко разбивающую рёбра. Последний раз взглянув на Эрика, Алан уверенно перешагнул через порог дома. В эту ночь Майеру снова снились кошмары, но на этот раз он медленно бродил по темноте в одиночестве, смахивая холодные капли слёз.
***
メ "С давних пор город был разделен на две абсолютно разные колонии, создатели Рэйда являлись изнеженными созданиями, их чистые ладони не знали грязной работы, а тела и души – голода и страха. Подобно прекрасной розе, они росли в цветнике своих творений, нежась под теплыми лучами солнца и наслаждаясь открывающимся шоу. Их улыбка пугала каждого участника из пятёрки лучших, которые всеми силами желали избежать участи "очищения". Разрушители, так их называли на территории Рэйда. Безгранично сильные в физическом труде, но слишком глупые в своем упрямстве снова свергнуть эру роботов. Их тяга к жизни, ловкость в умениях выживать и оставаться людьми в таких порой сумасшедших условиях поражает воображение. Чистые души всегда будут вечно пылающим сердцем этой планеты, Эрик. Я знаю, что тебе уготована судьба изменить будущее, как и твоему отцу"
Эрик прекрасно помнил этот рассказ матери, её улыбку и теплые ладони на своей макушке. Тогда многое, казалось, умело выдуманной сказкой, слишком лживой и пугающей, но с возрастом детские иллюзии с громкий треском рассыпались и обжигали россыпью болезненных шрамов. Охрана Рэйда никогда не упускала случая подстрелить очередного спятившего участника, желавшего попасть на выстроенный посреди пустыни кусочек рая, с питьевой водой и нормальным куском хлеба. Там его хватало вдоволь. Но самым зрелищным представлением были гонки механических роботов-псов, в которых парень участвовал вместе с Аланом уже три года. Лучшие умы Рэйда каждодневно сооружали стометровых роботов, вручая их очередному участнику смертельных гонок. После столкновений и различных препятствий многие роботы выходили из строя, хороня под собой юных пилотов, так отчаянно желавших изменить свою жизнь к лучшему. Слишком высока была цена за призрачную нить счастья. Роботы были напичканы всевозможными ловушками, которые ставили сами участники после вручения призов. Каждый из них был обязан чинить своего пса и координировать его во время гонки. Два напарника, один из которых являлся непосредственно пилотом, а второй – штурманом, отвечающим за повороты и все механизмы в целом. Единый организм. Горячий воздух осторожно ласкал жесткие коричневые пряди волос парня, лишь изредка проходясь по изрезанным рукам. На его лице не было ни намека на улыбку, под глазами залегли огромные чёрные круги, а сознание напрочь отказывалось его слушаться. Прошло почти две недели с того инцидента, как Алан сбежал из дома, кинув на прощание слова, что больше не желает видеть Эрика, но спустя пару часов вернулся с кучей хлама, выпытывая из парня прощение.
– Молодой человек, вы уже битый час выбираете вещь, – старушка искоса глядела на парня, всё также по обыкновению закусывая нижнюю губу. – Скоро закроется рынок, а мне надо продать все представленные вещи. Так что если вы не желаете ничего выбирать, то попрошу вас не задерживать очередь.
– Простите, дайте, пожалуйста, набор этих ножей, – Эрик попытался улыбнуться, ловко показывая на нужную вещь.
– Держите, с вам семь рэйдовских монет, – нервно поклонившись и пожелав хорошего дня, он быстрым шагом направился в сторону дома, но замер, увидев толпу кричащих людей. Они рьяно закидывали парня тяжёлыми камнями и пытались вытащить за худые лодыжки из-под старого деревянного стола. На нём практически не было одежды, только небольшой кусок ткани, оставшийся от больничного халата правительственной лаборатории. Он нервно просил о помощи и старался отползти от людей, пряча обеими руками сенсор на своей груди. Тонкий писк поломанного механизма давал ясно понять роботу, что его запасы истощены и их не хватит на создание ещё одного купола. Дыхание сбивалось, и тонкие пальцы болезненно впивались в землю. Народ, бросив едкие фразочки напоследок, оставил умирающего робота на земле, совсем не замечая оставшегося зрителя. Его тонкие пальцы дотронулись до мраморной щеки, скользя вниз к открывшемуся счётчику жизни.
Сейчас в городе нависло страшное время страданий и безысходности. Как бы странно это ни звучало, но люди даже не плакали. Они боялись. Боялись умереть, вот так вот посреди квартиры в печальном союзничестве с одиночеством. Ведь любимых людей уже давно не было рядом. Они не вернутся. Никогда. Они навсегда остались лишь плодом человеческого воображения, плёнкой, которую разум прокручивал раз за разом, забывая о кнопке "перемотки". В этом месте люди могли просто не понимать того, что они сошли с ума, потеряли себя в реальности, оставаясь лишь духом в тонком сосуде. В их груди оставалось место только для умиротворённости и счастья наконец-то сплести пальцы с любимым человеком. Эллиот любил эти сны, где он мог видеть маму и зарываться маленькими ладошками в непослушные русые кудри, читать так полюбившиеся земные книжки, вдыхая терпкий аромат свежезаваренного кофе. Эрик устало зевнул, перекатываясь с одного края комнаты в другой на старом обшарпанном стуле, который когда-то был ярко-красного цвета с красивой гравировкой на спинке, и тихонько уставился в потолок с виднеющейся записью его собственных инициалов. Многое в этой квартире поменялось за десять лет его отсутствие, слишком многое. Было довольно сложно принять реальность и остаться равнодушным к подтёкам крови на обоях в комнате родителей, которые за столь долгое время выцвели и начали отклеиваться снизу. Возможно, Эрик согласится с тем, что он стал чёрствым и отчасти грубым, в его душе почти не осталось места состраданию или этому дурацкому чувству справедливости. Ещё в детстве он отдал бы многое, стёр ладошки в кровь, лишь бы заступиться за человека и дать отпор обидчику, но времена меняются. И сейчас в этом прогнившем насквозь мире нет места всему этому. Здесь каждый сам за себя. Эрик слабо усмехнулся, вспоминая любимый фильм про выживание. Но в данный момент, смотря на мирно спящего парня, он не мог понять, кто именно мог создать такое совершенство. Его грудь вздымалась с каждым вздохом, а на щеках покоились солёные капли слёз. Майеру очень хотел бы знать, что же ему снится.
– Алан, прошу, мне нужна твоя помощь…
Это был первый раз за все долгие годы их дружбы, когда Алан, даже не удосужившись повесить трубку, просто вломился в квартиру и заключил парня в долгие объятья. Всю дорогу его не покидали различные ужасные мысли с многочисленными душераздирающими концовками. Алан был бы не Аланом, если не стал так сильно драматизировать. Вот только, когда он увидел тот золотой слиток среди кучки ненужного металлического старья, просто не смог сдержать счастливой улыбки. Холодные пальцы осторожно скользили вдоль глубоких ран на теле парня, под которыми до сих пор виднелись многочисленные сосуды и провода, плавно переходили на скулы и нос, чувствуя ровное тёплое дыхание. Сенсор в груди парня снисходительно отнесся к столь нежелательному вмешательству механика. Закрутив несколько деталей, парень нежно убрал пряди и повернулся к Эрику с многочисленными вопросами.
– Я многое знаю об устройстве тех или иных механизмов, но здесь вряд ли поможет что-либо из моего оборудования. Слишком много открытых ран и поломок в микросхемах, которые без специального лазера просто не сплавить. Знаешь, Эрик, я сейчас борюсь с огромным желанием преподать тебе хороший урок или задушить от счастья за столь редкий экземпляр. Никогда до сегодняшнего дня не мог понять твоего отца, когда он каждый выходной читал мне нотации о том, что мы должны присматривать друг за другом. Просто глянь на это, – Алан ловким движением просветил бледную кожу парня, указывая на именную печать с надписью «Эл» и сектор, в котором держали роботов.
– Если ты хочешь мне сказать о том, что он подопытная лабораторная крыса, то я понял это сразу же, как только нашёл его умирающего в халате этих ублюдков, – Эрик нервно хмыкнул и не переставал крутить в руках несколько тонких листов бумаги. Хотелось просто выть о того, как же сильно он влип. – Блять, прекрати так на меня смотреть, будто я убил какую-то старушку или ограбил банк. Алан, просто скажи мне, ты сможешь вытащить отслеживающий чип?
– Если Ник сможет достать для меня несколько деталей, то могу, но это будет слишком болезненно для него, хотя, судя по ранам, учёные вдоволь над ним поэкспериментировали. Дело даже не в этом, Эрик, а в том, что они придут за ним и их не остановит ничего. Наше правительство нацелено на утилизацию роботов, и с каждым разом поступает всё больше информации о том, что Рэйд скоро расформируют. Я не могу утверждать, что…
Вдруг Эллиот громко закричал и внезапно соорудил вокруг себя очередной купол, не переставая повторять имя Эрика. Его кожа снова покрылась огромными витиеватыми узорами, заставляя виновника этих цифр упасть на колени перед Аланом и завыть в голос от удушающих пальцев на горле и едкого шёпота в голове. Каждая клеточка горела огнём, желая сжечь любые остатки реальности. Эрик помнил слишком ярко этот голос, помнил каждую деталь своих снов, эти глаза, которые сейчас неотрывно смотрели на него сквозь купол. Эллиот метался в куполе из стороны в сторону, пытаясь дотянуться до парня, дотронуться до безумных карих глаз и понять, почему именно он. Разве он похож на того самого мальчишку из маминых рассказов, в которых он отчаянно желал изменить будущее?
~Ты такой жалкий~
Замолчи. Прошу тебя.
~Почему же? Тебе неприятно моё присутствие? ~
Замолчи. Почему ты это делаешь? Почему преследуешь меня, не даёшь мне спать каждую ночь подряд. Мне страшно. Безумно страшно. Я боюсь собственных кошмаров и воспоминаний.
~Что за глупости? Ты ведь просто кучка металла. Такие, как ты, не испытывают чувств, присущих людям~
Но я чувствую.
~Это лишь твоё воображение, ты такой наивный. Мне даже хочется пожалеть тебя, но я не могу. Одинокий и жалкий, прямо как бродячий щенок, которого за шкирку выкинули на улицу под сильный ливень и град. Ты барахтаешься, пытаешься спастись, но в конечном итоге проходящий мимо прохожий ударяет тебя носком ботинка, откидывая в сторону, так ради собственной радости и смеха~
Это ведь нечестно. Почему я должен так страдать из-за того, что я не похож на других.
~Разве не здорово увидеть смерть собственного друга, Эрик? Как он медленно будет умирать на твоих руках, задыхаясь от нехватки воздуха. Разве ты не помнишь наш прошлый разговор? Или мне снова перерезать тебе горло? Бегите вместе, мне будет даже приятно понаблюдать за вашим провалом, ребята~
6 марта 2056 год.
Арена Рэйда.
– Ты опять за гранью безумия, Мин? Что с тобой, в конце концов, творится? – Оливер непонимающе рассматривал парня, который старательно собирал разбросанные детали робота после проигрыша их команды, совсем не слушая крики другого. – Да ответь ты уже, наконец! – он развернул юношу вокруг своей оси, болезненно припечатывая к стенке.
– Что вы за идиоты такие? Разве вы не понимаете, что мы будущие машины для работы, не думающие, не чувствующие? Так вы представляли себе настоящую жизнь? Это реальность, ребят.
– Как ты можешь идти против закона? – Оливер не мог понять, как упустил тот момент, когда прошлый Мин утонул в себе настоящем, наконец-то проснувшемся ото сна. Лишь Эрик с Аланом внимательно наблюдали за развернувшейся картиной, стоя в воротах арены. Они прекрасно помнили, как в этом месте люди буквально сводили счёты с жизнью, понимая, что больше не смогут достигнуть своей мечты. У каждого был свой стимул жить в этом прогнившем мире, где богатые имели свои привилегии – подобные жестокие развлечения, рождаясь с золотой ложкой во рту. А обычным смертным приходилось просто-напросто выживать. Эрик устало вздохнул, аккуратно скользя подушечками пальцев по стенам, которые с прошлого раза пестрили кровяными подтёками. Алан понимающе коснулся его плеча и мягко улыбнулся, надеясь, что друг перестанет забивать себе голову подобными мыслями, но он не мог. Ему было искренне жаль наблюдать крах чужих жизней, потухший огонёк в глазах людей, которые не смогли обыграть их в этой гонке.
– Ты чокнутый, – увидев на глазах ребят слёзы, Мин лишь выдавил из сея подобие улыбки в последний раз и тихо затворил дверь, убегая с арены Рэйда. Как бы ни было больно, Мин улыбнулся им. Улыбка не всегда означает счастье. Иногда это просто значит, что ты окончательно сломался.
***
С того дня, как Эрик спас Эллиота, прошло ровно две недели. Он частенько тайно наблюдал за бегающим под дождём роботом, запечатлевая его на память маленького фотика. Эллиот каждый раз с какой-то нежностью указывал пальцами в небо, пытаясь поймать столь редкие в этих краях солнечные лучи, легонько бил парня по плечу, ловя взглядом его редкую искреннюю кроличью улыбку. Тёплый. Каждый рассвет рядом с этим роботом был красив по-своему, ведь он давал какую-то приятную сердцу надежду на хорошее. Но Эрику всё чаще стало казаться, что его жизнь – один сплошной печальный закат, который навечно погрузился в морскую пучину. Полароидный фотик всё чаще без дела болтался на шее и неприятно тёр бледную кожу. Когда-то затвор почти не переставал издавать приятный щёлкающий звук, высвечивая на цифровом экране счастливого парня с его родными. Эрик ненавидел это состояние, когда он, сидя на лестнице рядом со своим прежним домом, упрямо ждал чего-то, надеясь снова увидеть тех самых людей и перестать чувствовать те самые эмоции к роботу, который захватил его сердце в плен и не отпускал до сих пор. Но с каждым ударом волны он чувствовал себя полным придурком. Наша жизнь сама как морской прибой. Что-то приходит, а что-то, наоборот, бесследно исчезает в нашем собственном море. Возможно, Эрик просто боялся признаться себе, что спустя столько лет в его душе снова зацвели розы, а тело приятно отзывалось на лёгкие прикосновения. Какого это верить другому? Но он не хотел опять почувствовать, каково это – быть снова брошенным. Возможно, в нём до сих пор жил тот самый маленький мальчик, утирающий слёзы маленькими кулачками и громко кричащий в пустоту имена любимых людей. Когда-то у него была одна история неудачной любви, хотя она начиналась так красиво, будто сделанная под копирку из знаменитых парижских мелодрам. Его звали Сэм. Он был быстрым малым, всегда заступался за Эрика, когда дворовые мальчишки пытались задрать нос веснушчатому малышу, а иногда и вовсе подкалывал его по разным дурацким поводам. Между ними, пожалуй, складывались самые нежные отношения, в которых всегда находилось место для безделья и сладких поцелуев. Говорят, что детская любовь самая искренняя и прочная, так считал и сам Майер. Время шло, мальчишки повзрослели, и каждый ступил на свой жизненный путь, но, несмотря на это, они всё равно убегали из дома, прячась в деревянном домике на дереве. Тогда-то они и скрепили свои обещания браслетами, сделанными из морских ракушек с первыми буквами их имён. Казалось, что это вечная любовь. Но потом Сэм просто влюбился в другого, всё чаще поднимая руку на парня, который всё так же отчаянно пытался найти хоть небольшие отголоски былых чувств в его карих глазах. Наверное, последовавшую после этого пощёчину и удары в живот можно считать той самой отправной точкой, когда Эрик запер свои эмоции под железными замками.