Противостояние миров. Том 1. Часть 3

Но затеянная идея оказалась намного сложнее. Веревки оказалось мало, и друзьям ничего не оставалось, как переправляться своими силами. Даже Мир-суснэ-хум был не в духе, понимая, сколько труда потребуется для преодоления реки. Пока работа шла своим чередом, никто не заметил, как одна девушка тихонько спустилась к берегу и, присев на край припая, начала нежно водить рукой по тихой глади реки. Девушке было что предложить местному духу, но бросив на чашу весов свою жизнь.

Вскоре из воды появилась знакомая голова и, ничего не говоря, стала рассматривать девушку.

– Я не знаю местных обычаев, – сквозь слезы начала Берегиня, – но у меня есть то, что даст тебе власть над водами теплых земель, и будешь ты намного могущественнее, чем сейчас. Только прошу тебя, помоги нам перебраться. Великий царь, ты могущественный, а мы простые люди, которые хотят обычной мирской жизни. Идет зло, ваших земель тоже коснется эта напасть.

– А тебе какой резон? – задал вопрос Йинк-ики, а затем продолжил, – у тебя в руках великая сила, зачем меня просишь? Ты сама можешь помочь своим друзьям. Я богу отказал в помощи, а почему тебе должен помочь? Но я ему сказал, что не буду мешать. Я вижу, ты добрая душа, поэтому мне не нужен твой дар.

– Благодарю тебя, мудрый владыка.

Немного уродливая голова опять исчезла в свою родную стихию. Берегиня не могла поверить себе, что сейчас вся переправа зависит от неё, самим друзьям будет очень тяжело перебраться на тот берег. Подойдя к мужчинам, она рассказала о разговоре с местным духом воды и его ответе на её просьбу.

– Если он даст мне немного воли в его владениях, то я быстро переправлю вас на тот берег.

– Он сказал, что помогать не будет.

– Но и мешать не будет, а это для меня много значит. Вам нужно одно, как можно крепче сделать плот, а дальше моя забота.

После этих слов девушка пошла в сторону реки, Виктор хотел было кинуться за ней, но друзья окрикнули его, попросив не отвлекаться от уже слаженной работы.

– Не забывай, что у тебя муж на берегу остается, – прокричал Виктор и продолжил вагой стягивать бревна, чтобы Добрыня натянул на них свитые березовые прутья.

Возле водоема девушка оголилась и с грациозной легкостью вошла в воду, шаловливо или радуясь, играя ладонями по тихой глади реки. Затем в одно мгновение исчезла из виду, и вокруг от нее остались лишь убегающие друг от друга плавные волны, которые исчезали вникуда. Её долго не было видно, Виктор стал сильно нервничать, каждый раз оборачиваясь в сторону реки, и не заметил, как его нога попала между бревен, а отвлекшийся Гуннар, работая жердиной, прижал его ногу другим бревном так, что Виктор завопил немыслимым голосом от боли. Добрыня тут же освободил ногу своего соратника, но Виктор понимал, что теперь он больше не работник. Улуу и Мир-суснэ-хум тоже подбежали выяснить, в чем дело, и, увидев раздосадованного приятеля, начали успокаивать его. Вскоре подошла Благослава и попросила оставить её с ним наедине. Добрыня с Гуннаром отнесли Виктора на нарты, а сами пошли доделывать оставшуюся работу.

Немного в стороне начались небольшие чудеса от Благославы, которые не остались без внимания от глаз волкодлака. Старушка присела рядом с больной ногой Виктора и начала что-то нашёптывать себе под нос, при этом глаза пострадавшего потихоньку начали закрываться. Далее целительница стянула с пострадавшей ноги кису и приложила свою руку. Она слегка водила по больной ноге своими ладонями, не переставая нашептывать какие-то странные словосочетания, выдуманные ей еще в родной деревне. Но вспомнив недавнюю учебу от Белоборода, она решила впервые совместить магию и свою силу для быстрого выздоровления Виктора. Оставив ненадолго своего подопечного, она неторопливо сорвала небольшой прутик березки и, вернувшись к больному, обвязала вокруг потерпевшей ноги. Когда Виктор открыл глаза, то увидел, как рядом с ним собрались его закадычные друзья и смотрели на него немного удивленными глазами. От его множественного перелома не осталось и следа, Благослава так искусно провела магический обряд, что даже Белобород изумился юной целительнице. Тут же в его руки прыгнула Берегиня и стала целовать своего мужа без ума, понимая, что из-за неё случилась такая оплошность. Виктор не верил своим глазам, когда увидел результат их кропотливой работы. Он соскочил по привычке с нарт и был немного удивлен, вспомнив, какая боль пронизывала его некоторое время назад. Пару раз потоптавшись на месте и убедившись в полном отсутствии боли, он подошел к Благославе и обнял её, как родную маму.

– Ну хватит, – послышался голос Мир-суснэ-хума, – время переправы, вскоре начнется пурга.

Переправа была непростой, тяжелые бревна уходили под воду даже с небольшим грузом на своей поверхности. Берегиня вместе с филином перетягивали плоты с одного берега на другой, изрядно растрачивая свои силы, но делали свое дело, пока полностью не лишились сил. Старик первым упал рядом с берегом и оставался лежать в образе птицы, а измотанная русалка вцепилась в плот и висела на нем, пока сильные мужчины гребли веслами и жердями. Последний заход был самый сложный, толстая кромка льда сверху и сильно впитавшие воду бревна тянули плот ко дну.

– Верееевку дайте, – не останавливаясь, кричал сын местного бога, – мне нужна верееевка.

Но его слова летели в пустоту, пока в воду с веревкой в зубах не прыгнул обычный пёс и, преодолевая невыносимую боль, плыл к орущему человеку, который потихоньку стал перевоплощаться опять в медведя. Уставший Верный чуть ли не ценой своей жизни приволок конец веревки к берегу реки и обессилевший, у самого берега начал потихоньку захлебываться, но веревку из зубов не выпускал, но когда силы были уже на исходе, почувствовал, как огромная мохнатая лапа загребла его из воды, а затем выкинула на берег.

– Надо же, смельчак, – подумал про себя божок и, схватив трос зубами, попятился назад.

Пёс лежал на краю берега и не шевелился, полностью отдав все свои силы. Добрыня, не дожидаясь, пока плот пристанет к берегу, бросился к своему верному другу на помощь, зная, что если его не отогреть, пёс попросту замерзнет от холода. Взяв своего любимца на руки, воин отнес его к Ульфу, который с удовольствием забрал его к себе и вместе с ним укутался в шкуры.

– Потерпи немного, – проговорил тихонько волкодлак, – сейчас согреемся, дружок, главное, чтобы ты не простыл.

– А что с нашей птицей? – выкрикнул Белобород. – Он то живой? Поработал колдун неслабо, где он лежит?

– Вижу его, – послышался голос Гуннара, который бежал в сторону шевелившегося бугра, – здесь наш дед, живооой.

Виктор, аккуратно накинув на супругу малицу и натянув кисы, понес её на руках к нартам. Улуу между делом запрягал оленей, мужчины собирали все снаряжение и аккуратно укладывали на сани. Вскоре все было готово к поездке. Душебор принял обычный облик и постоянно бубнил, что в этих краях силы расходуются намного быстрее, чем в более теплых. Берегиня его поддерживала, рассказывая, насколько быстро её покинули силы, когда она плавала в леденящей воде. Событий было много, и за свежими рассказами друзья не заметили, как свет потихоньку сменился непросветной темью, и им ничего не оставалось, как устроить небольшой ночлег. Как и предупреждал сын бога, началась пурга, которая все больше и больше наметала и так не маленькие сугробы.

Утром послышался негромкий лай Верного, пытающегося вырваться из своего укрытия к любимому хозяину. Ульф всячески пытался придержать еще ослабленного пса, но слабость и глубокие раны не могли сдерживать натиск преданного животного.

– Отпусти его, – выкрикнул Добрыня, – вижу, что он хочет побыть рядом со мной, потом опять придет к тебе. Поглажу его, он и успокоится.

– Быть по-твоему, – послышался быстрый ответ от волкодлака, – иди, чертяка, к папе, он пожалеет тебя.

Верный, почувствовав небольшое ослабление, быстро выскочил из теплого места и радостно вприпрыжку побежал к своему хозяину. Как только пёс не пристраивался улечься рядом с ним, но холод и леденящий ветер загнали Верного назад к Ульфу.

На рассвете уже почти все стихло, кружила небольшая позёмка, но снега уже не было. Мало-мальски виднелись кончики небольших кустарников, говоря собой о больших непрерывных снегопадах, скрывших их от будущих скрипучих морозов. И все же в округе виднелась красота, но больше всего радовал приближающийся Пик Прорицателя. Мощь, красота и какая-то непонятная духовная сила скрывались в этом огромном горном массиве.

– Все готовы? – послышался знакомый командный голос. – Легкий перекус – и в дорогу.

Немного погодя нарты неслись по заснеженной равнине, огибая встречные таёжные леса. Мир-суснэ-хум ехал только ему понятной дорогой, ибо даже Улуу смог бы заплутать в этих краях. Десять лун насчитали друзья в дороге, пока не показалась одна очень необычная деревня с очень своенравными жителями. Как только нарты заехали во владения Нумто, у ног оленей приземлились несколько копий.

– Кто вы? – послышался грубоватый мужской голос. – Здесь священная земля, и вам тут не место. Убирайтесь отсюда, пока живы.

В ответ не последовало ни одного слова. Даже сын бога выжидал дальнейшего события.

– Кто вы? – еще раз последовал вопрос.

После этих слов возле ног оленей приземлились несколько стрел. Но друзья ждали, пока в эту историю не вмешается Мир-суснэ-хум.

– Кто вы? Здесь не рады чужакам, – прокричал тот же голос.

И только после третьего вопроса с нарт поднялся сын бога и стал перевоплощаться в медведя. Отовсюду стали появляться люди, полностью вооруженные до зубов и явно не желающие впускать чужаков в свои владения. Увидев зверя, люди упали на колени и стали благодарить его за то, что он посетил их скромную деревушку. Мужчины потихоньку начали вставать с колен и медленно подходить к своему божеству. Кинувшие копья и выпустившие стрелы люди ползли на коленях к Мир-суснэ-хуму и громко просили его о пощаде, даже не представляя, насколько он был добр к своему народу. Сидевшие в нартах друзья немного расслабились, предчувствуя будущую баталию, но местное божество и Улуу были рады такому приёму.

Приняв облик человека, богатырь направился в сторону деревни, оставив нарты с оленями на местных аборигенов. Несколько человек из небольшого числа подошли к путникам и стали осматривать незнакомцев. Увидев женщин, они отпрянули в сторону, но, вспомнив, что сам сын бога привёл их к ним, стали провожать своих гостей к священной деревне.

Поселение стояло на самом берегу озера Нумто, посреди которого имелся небольшой остров. Никто и никогда из незнакомцев не посещал это место, даже хорошо вооруженные люди из других земель оставались навсегда в этих краях, как только оголяли свое оружие. Те, кто оставался в живых, все равно не избегали божественной кары либо попадали в лапы хищников, либо замерзали в суровых условиях Севера или погибали с голоду. Местные мужчины впервые в жизни увидели добравшихся до них чужих женщин, да еще в присутствии Мир-суснэ-хума.

– Зачем женщин привели, – спросил один из охотников у Улуу, – это священная земля, сам Нум-Торум ступал здесь. Не место здесь чужакам.

– Нас привел сюда сын бога, Мир-суснэ-хум, – ответил Улуу, – и не нам решать, кому можно, а кому нет.

– Здесь произошло горе, – поделился один из аборигенов, – на людей, оленей, даже рыб напала какая-то проказа. Еще немного и в мир иной отойдут несколько наших старейшин, мы обращались к местному шаману, но он сошел с ума и до сих пор не может вернуться в нормальное состояние.

– А давно началось?

– Здесь недавно проходил один человек, – начал северянин, – попросился переночевать, мы не отказали ему. Угощали всем, что у нас было. Отвели его в чум с лучшей хозяйкой. На следующий день поутру он решился идти дальше, через священное озеро, но мы не пустили его, показав ему, чтобы он шел в обход. Все его просьбы, доводы и даже угрозы летели в пустоту, тогда он навлек на нас проклятие и ушел своей дорогой. Вечером того же дня начались странные болезни, о которых я тебе уже говорил.

Потихоньку-помаленьку друзья оказались в небольшом поселении со своими правилами и обычаями, но с весьма гостеприимным народом. На слегка вытоптанный снег повыходили из чумов местные хозяюшки, встретить гостей своим наивным радушием. Добрые, слегка прищуренные глаза всматривались в незнакомцев, а скромная улыбка говорила о их покорном характере. С одного из шатров вышел Мир-суснэ-хум и сказал:

– Вилард пошел вокруг озера, срезать не сможет, иначе его убьют охотники. Поэтому мы можем отдохнуть и поправить силы, ну а если получится, то нужно избавить народ от страданий.

– Как это сделать? – послышался вопрос от Улуу. – Этот человек – сильный колдун. Знать бы, как он это сделал? Тогда можно попробовать найти какое-нибудь противоядие, антимагию, что-нибудь, что поможет людям и природе.

– Вот этими проблемами вы и займетесь, пока местные хозяева готовят нам еду и ночлег. Тогда ты для чего называешь себя шаманом?

В голове Улуу все перевернулось вверх дном, он перестал быть героем, он когда-то стал обычным человеком, молящим богов о помощи, помогающим людям простой подмогой и просто ведущим обычную мирскую жизнь. Было, что пару раз разговаривал с бабкой, непростой конечно, но чтобы противостоять колдунам, шаманам, духам, божествам и прочей силе, он просто остерегался. Шаман не боялся за себя, он переживал за последствия, которые могли бы навредить людям после его вмешательства в другой, очень опасный мир. Он даже не представлял, с чего начать, но помогла обычная случайность, с которой началась небольшая загадка. До его слуха донёсся один разговор женщин, из которого он узнал, что гость воткнул иголки на рукодельные маленькие фигурки, а затем выкинул их куда-то на улицу.

Он подбежал к ним и, расспросив все до мелочей, пошел искать злосчастные фигурки. Долго он копался в снегу, но попытки были безрезультатны, даже подбежавший любопытный пёс ничего не смог унюхать в чистом толстом покрове. Присев на корточки, он взялся двумя руками за голову и стал думать, где он упустил нить к разгадке. Вскоре к нему подошли Душебор с Белобородом и, расспросив его все до мелочей, стали вместе раздумывать, пока старый оборотень не проговорил:

– Скорее всего, он спрятал их при помощи колдовства. Нужно, чтобы кто-то расколдовал это заклятье.

Душебор вспомнил пару каких-то заклинаний, но на его то ли счастье, то ли беду появились многочисленные кости и скелеты животных, обглоданных местными жителями.

– Ну, я хотя бы попробовал…

– Я не колдун, – печально произнес шаман,– это не в моих силах. Мне нужно еще многому учиться, но я могу спросить духов, кто сможет помочь нам?

Улуу вспомнил свои первые фокусы, которые вытворял в детстве. Его отец при помощи дара сына выигрывал у своих друзей шкурки пушных зверей, а дело было так. Кто-то из мужчин прятал стрелу или нож в одном из нескольких чумов, и маленький Улуу должен был найти или указать на нужное место, где они лежали. Он брал в руку тонкую верёвку, свитую из оленьих кишок, привязывал небольшой камушек и, раскрутив, ждал, пока маленький комочек не начнет раскачиваться в нужную сторону. Затем, сменив место, он опять проделывал то же самое, результат всегда был положительный, и отец забирал свой выигрыш. Так и здесь решил попробовать свои детские фокусы, надеясь на простое везение или удачу. Вытащив откуда-то припрятанную верёвочку и обвязав ей небольшую оленью косточку, он начал пробовать свою идею в деле. Сколько бы он не пытался выявить спасителя среди них, косточка показывала на соседний чум.

– Не может быть, – с некой досадой вырвалось у шамана, – ни разу не подводил, а теперь отворачивается от меня удача.

Улуу хотел было все бросить, но увидел, как из-за чума выходят Добрыня с Благославой, а за ними веселые вояки. «Не все потеряно» – пролетело в голове шамана, теперь ему надо было найти нужного человека, но догадка сама напрашивалась.

– Благослава, – выкрикнул шаман, – можно тебя ненадолго?

Старушка, сопровождаемая своим спутником, подошла к трём мужчинам и с детской простотой указала рукой на то место, где могли бы находиться фигурки. Улуу, не мешкая, поплёлся в ту сторону и, немного покопавшись, нашел четыре фигурки с воткнутыми в них иглами.

– А что дальше делать? – последовал закономерный вопрос. – Наверное, нужно обряд провести какой-то.

– Как думаешь? Ему мы сможем навредить ими?

– Успокойтесь, черти, – послышался голос Белоборода, – как бы хуже не сделать. Давайте избавимся от них, а там уже потом разберемся.

– Ну и как это сделать? – опять вставил свое слово Душебор.

Но дальше опять произошло невероятное событие. Старушка, взяв в руки небольшой березовый прутик, стала водить им по лежащим в куче фигуркам, и вскоре они вспыхнули невероятно красивым пламенем, с многочисленными искрами, разлетающимися от железных иголок. Огонь мгновенно проглотил колдовские чары, а вместе с ними и все наложенные проклятия.

Неожиданно на плечи шамана легла чья-то тяжелая рука и крепко прижала к себе.

– Я знал, что ты сильный шаман, – проговорил Мир-суснэ-хум, – теперь я уверен, что не ошибся в тебе.

Улуу поднял голову и впервые посмотрел ему в глаза, стараясь выразить свою искреннюю благодарность за его веру. Маленький, добрый человек стоял в полной растерянности, ведь его обнимал сам Мир-суснэ-хум, сын верховного бога, который выбрал именно его, но только ради чего? Вера шамана в свои силы пошатнулась, но чем дальше продвигался поход, тем он чаще стал вспоминать своё непростое детство, соперничество с охотниками, борьбу за девушку, затем борьбу за право быть шаманом, ну, а после и борьбу за власть. Шаман почувствовал, как к нему возвращаются силы, уверенность и главное, его интуиция. Теперь ему не нужно было крутить веревку, сжигать кучу дров и накидывать гору трав в костер, чтобы быть услышанным всевышними духами и богами. Он настолько расслабился и наслаждался своим телом и разумом, что не заметил, как его аккуратно проводили в ближайший чум.

– Улуу, – послышался голос Душебора, – очнись уже, присаживайся за стол. Посмотри, что нам приготовили местные хозяйки. Ты раньше ел такое? У меня желудок сейчас наизнанку вывернется.

На невысоком столе лежали запеченная рыба, сырое мясо оленя с большой чашей свежей крови, также лежала строганина из оленя, муксуна и нельмы. У шамана аж слюна потекла от обилия такой кухни. Он давно уже забыл настоящий вкус родной национальной кухни, даже простая оленина с кровью казалась вкуснее, чем поджаренный на костре кролик от Добрыни или поджаренный им карп, но они и близко не могли сравниться с настоящими местными лакомствами.

– Вот смотри, как нужно кушать, – подсказал шаман и дружески подтолкнул старика, – берешь кусок мяса, окунаешь в свежую кровь, прикусываешь зубами, а потом отрезаешь ножом снизу вверх. Скажу я тебе, безумно вкусно. Или от рыбы отрезаешь тоненький кусок и ешь.

Селина, увидев местные яства, чуть было не лишилась чувств и, потихоньку встав из-за стола, вышла из чума на свежий воздух. Яркая полная луна, хорошо освещавшая местные владения северян, скрасила собой одиночество девушки. Осмотревшись, она увидела неподалеку от соседнего домика очертания знакомой одежды и окрикнула:

– Кто здесь?

– Это я, Агап.

Мужчина повернулся в сторону девушки и, вытирая лицо снегом, прокричал:

– Никак не могу привыкнуть к местной кухне. Очень тяжело переношу.

Переведя дыхание, Селина вспомнила, что на краю стола лежала обжаренная рыба и, собравшись с духом, вернулась обратно, дабы не обидеть радушных хозяев. В доме северян ничего не поменялось, Улуу также смачно уплетал местные яства, а все остальные наблюдали с кислыми гримасами, пытаясь настроиться хотя бы попробовать необычную еду.

– Чему быть, того не миновать, – пробурчал Душебор и с этими словами потянулся за блюдом из оленины.

Сморщившись, он проделал всю процедуру, окунув мясо в кровь и зажав зубами, попробовал отрезать пластик мяса, как показал шаман, но вместе с олениной он отрезал часть своей небольшой бороды и начал жевать.

– Тьфу, тьфу, – вырвалось у колдуна, отвернувшегося от стола, – ну почему именно здесь и сейчас?

За столом раздался громкий хохот, немного осмелевшие гости приняли вызов Душебора и один за другим начали пробовать всё новое. Улуу повеселел, увидев непростые соревнования своих друзей. Хозяйка дома не понимала, почему в её чуме стоял выразительный и громкий смех, но видя своих гостей в очень хорошем настроении, немного успокоилась. Она старалась угодить всем, но больше всего – самому старому, Белобороду, поднося ему то оленье молоко, то чай из ягод и местных запашистых трав, лишь бы попасть в милость необычному старику. Бородача воротило только от одного запаха молока, не говоря уже о пробе, но чай из трав пришелся по вкусу, и, уяснив подсказки шамана, оставлял пустую кружку открытой. Белобород с удовольствием уплетал и оленину, и строганину, показывая всем своим видом, насколько хорош и разнообразен стол. Селина все же успела ухватить один хвост рыбины и не торопясь смаковала нарезанную мелкими кусочками нельму.

Наевшись, друзья улеглись кто куда, лишь бы спрятаться под шкуры и побыстрее уснуть в спокойной обстановке. Диковинный запах чума и особая среда не давали Селине закрыть глаза и уснуть, но накопившаяся слабость не давала девушке долго бодрствовать, унося её мысли в сладкое царство Сона. Утро пришло с радостной новостью, местные жители разожгли огромный костер, почитая пришедших гостей и самого бога в человечьем обличии, высказывая всей своей душой о своем уважении к ним. Вдобавок накануне в ловушку охотников попался огромный медведь, и местный народ решил устроить праздник в честь удачной охоты. Косолапый был еще жив и кровожадно всматривался в каждого жителя деревни, чувствуя страх глядевших на него людей. Каждая частичка зверя рвалась на свободу, но крепкие путы охотников не давали и малейшего шанса на освобождение. И все же медведь дождался своей маленькой надежды на жизнь.

Мир-суснэ-хум несколькими движениями ножа освободил неуклюжего громилу, и тот хотел было броситься на людей, но упал без задних лап. Тугие веревки крепко перетянули его кровеносные сосуды и медведь попросту не смог подняться, не то чтобы кинуться.

– Кто из вас убьет медведя в честной борьбе или умрет в честном поединке, – прокричал сын бога, – будет награжден мной, сыном бога, мной, Мир-суснэ-хумом. Я рад, что этот праздник в мою честь. Будет так: если сегодня победит медведь, будет праздник в честь воина, павшего от его когтей или клыков; если победит человек, будет праздник в честь медведя. А теперь нужен смельчак.

Никто не хотел сражаться с величественным зверем, зная, какие могут быть последствия, и скорее всего это была смерть. Косолапый потихоньку начал приходить в себя, медленно вставая на свои лапы, хотя и неуклюже, но все же с каждой попыткой увереннее и смелее. Мир-суснэ-хум подошел к зверю и похлопал его по спине, давая понять, что сейчас ему дозволено всё, а потом было озвучено правило поединка. Медведь почувствовал приток свежей силы и уверенность в лапах, тут же присмотрел легкую жертву и при первой же возможности бросился на одинокую старушку, стоявшую отдельно ото всех. Сделав несколько шагов в её сторону, зверь ощутил невероятную боль чуть выше лопатки. Чудовищу бросил вызов местный охотник, который только недавно встречался именно с этим медведем с глазу на глаз, и это была кровная встреча. Это отродье было убийцей его отца, и в маленьком человеке вскипела ярость, чтобы свершить кровную месть за своего близкого человека. На одно мгновение медведь издал свирепый вопль и, встав на задние лапы, показал всю свою неистовую мощь и силу.

– Меня зовут Хомка, сын убитого тобой Ойки, – начал смельчак, – вызываю тебя на состязание и будет так, как сказал сын бога, нашего защитника и защитника всех северных земель.

С этими словами он взял в руки еще одно копье и умудрился опять метнуть в медведя, угораздив попасть только во внутреннюю часть той же лопатки. Громадина опять взревела и, встав на все четыре лапы, кинулась в сторону охотника. Хомка немного струхнул, но только немного, далее маленький человек, подняв с землю свой лук, успел выпустить стрелу, но молниеносное древко попало в голову зверя и отскочило, словно небольшая щепка от большого полена. Медведь почти сравнялся со смельчаком и со всей своей яростью набросился на свою будущую жертву. Со всей дури махнув лапой, он одним движением снял с Хомки его малицу, и полуголый мужчина в одних кисах, с небольшим ножом в руке остался один на один со свирепым зверем. В голове маленького человека пролетала куча всяких мыслей, он уже почти был готов прийти к отцу, но краем глаза увидел неодобрительное лицо Мир-суснэ-хума и продолжил свой поединок, понимая, что если просто сдаться, то это уже будет не поединок, а простая трусость, слабодушие и неоправданная смерть. Что подумают о нём его наследники, родственники, потомки.

– Я еще живой, – вырвалось у Хомки, – тебе еще придется со мной помучиться.

Пока медведь соскребал со своих когтей зацепившуюся одежду жертвы, охотник успел подбежать к костру, по ходу успев поднять с земли свое копье. Освободившись от непонятной шкуры, зверь начал выискивать глазами своего врага, но кроме случайных зевак никого не видел.

– Эээй, – послышался голос охотника, – ты, пугало в медвежьей шкуре, здесь я.

Косолапый ринулся в его сторону, но тут же на его морду обрушились огненные угли костра, зверь немного отпрянул в сторону и сразу же получил удар ножом в глаз. Рассвирепевший медведь оттолкнул от себя человечка, распоров своими когтями половину его левого плеча и немного задев шею. Человечья кровь хлынула ручьем, но охотник уже не чувствовал боли, понимая, что зверь тоже находится в похожем положении и, скрывшись от зверя за ярким пламенем костра, стал готовиться к последней атаке, понимая, что другого шанса не будет. Взяв в больную руку горящий сук, а во вторую копье, он на свой страх и риск начал дразнить разъяренного медведя, который никак не мог вытащить нож из своей глазницы. Увидев дерзкого смельчака, медведь вновь встал на задние лапы, и тут Хомка успел подскочить к зверю и подставить под его сердце копье. Огромное животное рухнуло на небольшое копье всей своей массой и издало последний безумный вопль, сменившийся хрипловатыми звуками, а затем зверь стих.

– Быть празднику медведя, – выкрикнул Мир-суснэ-хум, – битва была честной, человек должен быть вознагражден, а медведь возвышен. Мое слово таково. С этого дня звери будут спать под белым пухом, бить зверя, спящего в берлоге, запрещаю, нет в этом охотничьего инстинкта, душа его не попадет на небеса и не возродится вновь. Добывать медведя разрешаю, если он вольной жизнью живет и сам вышел охотиться или не спит. Кто меня ослушается, быть ему наказанным.

Хомка потихоньку начал ослабевать от обильной потери крови и в какое-то мгновение упал на слегка окровавленный холодный снег. Бессознательное тело лежало недолго, на помощь смельчаку потихоньку подошла Благослава, на которую не так давно положил свой глаз кровожадный зверь. Старушка присела рядом с ним и стала потихоньку что-то бормотать себе под нос, затем, достав из костра несколько горящих сучков, прижгла кровоточащие раны своему спасителю, а потом, слегка улыбнувшись, отошла в сторону и стала наблюдать, что произойдет дальше. Немного погодя Хомка открыл глаз и удивился своему ощущению. Было немного не по себе, боли как токовой не было, но на месте ран остались весьма заметные следы от лап зверя.

– Прохладно немного, – послышался тихий голос охотника, – мне бы одеться.

Хомка был невысокого ростика, круглолицый, с небольшим носом и маленькими хитрыми глазками. Две небольшие черные косички свисали на довольно крепкие плечи маленького героя, в одну из них был вплетен небольшой белый клык в память о его отце, который добыл его в одной из удачных охот на лютовавших в тех местах волков. Немного оклемавшись, охотник накинул на себя изодранную малицу и направился к своей добыче. Вытащив свой нож из медведя, он приступил к свежеванию, предварительно помолившись своим богам. Хомка много раз видел, как его отец разделывал туши медведей одним охотничьим ножом, зная многовековую традицию местных охотников, и теперь настала его очередь разделывать тушу именным ножом. В данное время нужно было не посрамить свой древний род, правильно выполнив свежевание своего побежденного кровного врага и тем самым ублажить смотрящего на него бога. Искусно владея ножом, небольшой северянин легко снял шкуру медведя и принялся извлекать внутренние органы, раздавая подходящим к нему соседским семьям. Вскоре подошел младший брат, и Хомка протянул ему кусок сырой медвежатины, вырезанной из того места, куда попало первое копье. Тот, не обращая внимания на окружающих, откусил кое-как кусок сырого мяса и стал жевать, наслаждаясь больше не вкусом, а гордостью за своего брата, понимая, что теперь Хомка стал старшим в их семье. Наблюдавшие друзья тоже стали подтягиваться, дабы успеть получить кусок священного трофея.

Рядом с чумами разгорались костры, молодежь, переодевшись в священных животных, прыгала и танцевала под ритмы бубна, тумрана, нарс-юха вокруг своих жилищ и пылающих огнищ. На их головах были надеты маски из свежесодранной бересты, некоторые из них были вымазаны густой золой, а небольшие сучки, торчащие из них, напоминали клювы птиц, скорее вороньих, чем других. Многие образы были похожи на животных, ибо сзади на костюмах были приделаны пучки из трав или тонких прутиков мелких кустарников, похожих на хвосты животных. Внешне эти костюмы походили больше на лисиц, и тут после одной из сценок игры кто-то подбежал к костру и поджег свой хвост, а остальные громко радовались своему нарядному герою. Вскоре мало-помалу к этому горе-герою стали присоединяться другие участники небольшой сценки, решившие порадовать улыбающегося Мир-суснэ-хума.

Пока на улице шел праздник, Хомка почти закончил свежевать тушу, затем, отрезав голову, он обернул её берестой и отложил ненадолго в сторону. Шкуру медведя он отдал своему двоюродному брату, получив взамен добротного оленя. Окурив шкуру, младший брат с большой гордостью занес её в чум и положил рядом с самыми дорогими святынями его семьи. Медвежьи лапы достались Улуу как шаману, спасшему их деревню от нахлынувшей проказы.

– Хорошие колотушки для бубна будут, – послышалось от Улуу, – для меня это памятный подарок. Даже не знаю, что предложить взамен, хотя…

Улуу зашел в соседний чум и, пробыв там некоторое время, вышел в слегка необычном образе с довольной улыбкой на лице.