Поэтому сидите, предки, тихо…
Средь ночи загремело, случай редкий—
Сортир соседа разлетелся в щепки
Реакция, как гром, рванул карбид,
Фекалиями густо двор залит.
И снова экскрементов «ароматы»
Проникли в окна и веранду хаты.
Был Петр мрачен и сурова Клара,
В мозгу они вынашивали кары.
На зрелище сбежалось полсела,
Резвилась и шумела детвора.
И мужики на версию сильны:
«Рванула мина старая с войны».
Ловил ушами каждый гул и звук
Умелый практик – кандидат наук.
Когда встает проблема поперек,
Соседство никому не будет впрок.
ПЕРНАТЫЕ ДЕГУСТАТОРЫ
Андрей служил сержантом на заставе.
В селе невеста Настя подрастала.
На молоке взращенная и масле,
Была лицом, фигурою прекрасна.
С осиной талией, стройна,
Общительна, радушна и умна.
Грудь высока, роскошны бедра.
Свою красу осознавала гордо.
«Созрела девка для любви и родов,
Достойная, здоровая порода, —
Взирала Анна, почитай, свекровь. —
Кипит, гуляет молодая кровь.
Пойдут детишки: внуки, внучки.
Умеет все, она не белоручка.
Любое блюда запросто сготовит,
Свинью, гусей и кур накормит,
В хлеву Буренку вовремя подоит,
В дому, в саду, на огороде
Порядок обязательно наводит.
Опасный возраст, нужен глаз,
Чтоб девку не испортили подчас.
Бурлят гормоны, телу не прикажешь
И под любого недотепу ляжешь».
За Настей Анна бдительно следила
И отгоняла пацанов-дебилов,
Что норовили лихо поматросить
И, обрюхатив, девку бросить.
Бродили, как коты, возле сметаны,
Но опасались грозной Анны.
Оберегала от соблазнов Настю,
Чтоб только с сыном испытала счастье.
И стала верной для него женой,
А для нее, как дочерью родной.
Была массивной и крутого нрава,
Не позволяла девушке забавы.
Родителей похлопотать заставил
Андрей, однажды сообщив с заставы:
«Два месяца до дембеля осталось.
Наверно, Настя ждать меня устала?
Дал слова ей, едва домой вернусь,
То сразу на красавице женюсь.
Готовьтесь к свадьбе пышной,
Чтоб не шептали, что мы нищи.
Честь не уронит пограничник.
Напитков и харчей побольше разных,
Ведь свадьба – светлый праздник».
«Да, предстоят немалые расходы,
Зато приятно продолжение рода, —
Волнуясь, размышляла Анна. —
Сыграем дома, к черту рестораны.
И пригласим односельчан-гостей,
Родню и множество друзей.
Закупим, водку и вино, и пиво,
Чтобы пристойно было и красиво.
Свой гармонист с баяном, с бубенцами
Частушки, песни запоем мы сами.
Под «градусом» станцуем, спляшем.
Где, когда не пропадало наше?
Авось, придут не с голыми руками,
С подарками и белыми цветами.
В селе народ охотно ест и пьет,
И часто продолжение свадьбы ждет.
Традиционно после брачной ночи
За молодых опять напиться хочет.
Чтобы с застольем не попасть впросак,
Напитков надо заготовить бак.
Заквасить, приготовить самогон.
А в бочке самодельное вино».
Купили сахара мешок, дрожжей.
Супруг Иван – алхимик-чародей,
Наладил самогонный аппарат
И первым каплям, как ребенок, рад.
Напиток чистый, крепкий,
Эх, погуляют старики, и детки.
Полезное нашлось и Анне дело,
Предстала самобытным виноделом.
В большом, округлом чане
Давила гроздья толстыми ногами.
Под сим семипудовым «прессом»
Сочились ягод кружева чудесно.
В бочонки красный сок стекал,
Бродил на солнце, искрами играл.
– Вина домашнего с избытком будет,
Запомнят нашу свадьбу люди, —
Шептала Анна, словно напевая.
А выжимки остались за сараем.
Лежали красно-бурой кучей
Под солнцем южным, жгучим.
Кружились мухи, золотые осы,
Витал там запах винный, острый…
Забот, хлопот настигла череда,
Но вдруг пришла нежданная беда.
Иван стрелой рванул с подворья:
– Ох, Аня, приключилось горе!
– Какое горе, может с Настей
Злодей-гуляка сотворил несчастье?
– Нет, околели все индюшки.
Там, за сараем, неподвижны тушки.
Болезнь свалила или отравились.
О чем мы перед Богом провинились?
Примчалась на место драмы Анна,
Лежат индюшки бездыханны
На солнце, ветер перья шевелит.
«Пропало мясо, вкусный дефицит,
А вареных и жареных индюшек
Всегда приятно под вино покушать, —
Качая головой, посетовала Анна. —
Но почему вдруг сразу, странно?
Весь молодняк, как молнией, убит,
Быть может это птичий грипп?
Коль так, то мясо не годится.
Есть риск реальный отравиться,
А вот перо вполне сгодится.
И на перину, на подушки..»
И быстро общипала Анна тушки.
Для новобрачных ложе станет мягкий.
Схватила голых птиц за лапки.
В тележку погрузила, отвезла
На свалку, завершив с бедой дела.
Корзину с ярким пухом и пером
Внесла она в просторный дом.
Серп месяца на небе, звезды
И синий вечер, тихий поздний.
Вдруг у калитки птичий крик
И Анна в доме замерла на миг.
– Эх, расшатались, очевидно, нервы,
Почудилось, пригрезилось, наверно?
Но снова те же звуки птичьи
Услышала отчетливо, отлично.
Примчалась через двор к калитке:
Увидела, индюшки живы, не убиты.
Общипаны, как моль, они бледны,
Лишь угольками гребешки видны.
Едва держась, в развалку.
Пришли они, убогие, со свалки.
– Свят, свят! – перекрестилась. —
Неужто это мне приснилось.
Иван с похмелья вскоре подоспел,
На птиц взирая, сразу же прозрел:
– Они ведь выжимок наелись
И потому от хмеля окосели.
Ты шибко не волнуйся, не тужи,
Эх, тунеядцы, птицы-алкаши.
Пусть обрастают и пером, и пухом…
… Но по селу полезли слухи,
Мол, Анна тронулась умом
И скоро поместят ее в дурдом.
Приехал из райцентра психиатр.
Увидел птичий в неглиже парад.
И понял: дело очень странно,
В больнице оказалась Анна.
Когда нет адекватного ответа,
Молва тогда страшнее пистолета.
Волнуется, переживает Настя,
Неужто, отвернулось счастье?
Что нас не убивает – закаляет.
Вот истина времен, а не сатира:
Не сотвори себе кумира.
НАЛОГ НА… НАВОЗ
Ломал от скуки голову едрос:
На что налог придумать?
– На.. на-во-з-з! —
Идея дармоеда осенила,
Пригрезилось ему свиное рыло,
Что уминает скудную еду
И отравляет внешнюю среду.
Коровы, козы, овцы гадят,
Псы, кошки, куры тоже гады.
Повсюду оставляют экскременты,
Как чуждые природе элементы.
Изъять за них с крестьянина налог,
Пусть платит, жалкий лох,
Поскольку экологию не ценит.
Забьет свинью или лишится денег?
Ему корова тоже ни к чему.
Рогом упрется – посадить в тюрьму.
Лепешку от коровы и навоз
Признал отравой жуткою едрос,
Причислил к группе пятой,
Где яды, газы и суровый атом.
А кто заплатит за утробный газ,
Что стравливает высший класс?
Ведь хавает с лихвой деликатесы,
Поэтому и газ, считай, от беса.
У Няши тоже часто мироточит,
Срубить бабло с пиара хочет.
Недаром надоумил Николай:
Служи царю и дурочку валяй.
Он за навоз не взыскивал налоги,
А нынче почитатели убоги.
Стяжательством они поражены,
Временщики, а не творцы страны.
Явись, Геракл, очисть конюшни,
Чтобы жилось народу лучше.
Ведь от налогов и поборов
Убытки, нищета и горе.
В каком дурдоме – белом
Или в шумной думе
Смогли налог навозный
«мудрецы» придумать?
Сто лет буренки на лугах паслись,
Но отравляли крохоборы жизнь.
Злорадствуя и раздувая ноздри,
Налогом заберут и свет, и воздух.
ЦИТРУС
Роман слыл необычною натурой,
Старался отличиться он фактурой.
Супруга родила на радость сына,
Для первенца искал упорно имя.
Друзья давали разные советы,
Мол, назови ребенка Ваней, Петей,
Сергеем, Николаем или Витей…
Имей в виду, что Витя – победитель.
– Таких имен, хоть пруд пруди
Ребенок у меня, пока один
И должен, чем-то выделяться,
А значит, необычно называться, —
Упрямо отвергал он все советы,
До дыр листал имен буклеты.
Лишь через месяц появился в ЗАГСе
С женой, младенцем: Дамы, здрасте!
Радушно им сказали: Поздравляем!
– Ребенка Цитрусом назвать желаем, —
Невозмутимо произнес Роман. —
Чтоб резво рос и знаменитым стал.
Вы поглядите, до чего смышленый
И имени чудесного достоин.
По всем приметам это гений.
На Цитрус реагирует мгновенно,
Высокий лоб, как у Сократа,
А значит, будет и ума палата.
Заткнет он академиков за пояс.
О будущем его я беспокоюсь.
Недаром мы с Дуняшей постарались.
Дитя великолепное, на зависть…
Младенец и сопел, и улыбался,
Роман и ворковал, и умилялся.
– Отлично вас мы понимаем,
Родители всегда души не чают,
Поэтому ребенка величают.
Для вас он и сокровище, и гений, —
Сказала регистратор без волнений. —
Но чтобы превратился в личность,
Придется много потрудиться.
Увы, в регистре нет таких имен.
– Прекрасно, первым будет он.
– О, пощадите, не позорьте сына,
Чтоб не дразнили апельсином,
А может мандарином и лимоном
И в детском садике, и в школе.
– Зато звучит магически красиво, —
Роман поторопил нетерпеливо. —
Нелепы ваши домыслы, мадам,
Какое захочу, такое имя дам.
К зачатию его вы непричастны,
Поэтому не нарушайте счастье.
Ведь девочек зовут нередко Розой
И Цитрус именем стать может.
Не создавайте для семьи проблему,
Сосед назвал дочурку Хризантемой.
– Другое дело, были бы вы греком,
А не российским человеком,
Пожалуй, подошло бы имя Цезарь.
– Спасибо за совет, вы так любезны.
Поймите, что ребенок не забава.
Сосед зовет так волкодава,
Собачья не нужна нам слава.
К тому же Цезарь, хоть и знаменит,
Но подло был предателем убит.
Такой судьбы мы не желаем сыну,
Пусть станет Цитрусом отныне.
Отговорить пытались, но тщетно.
Роман на аргумент ответил:
– Эх, буквоеды, ретрограды,
Имен в стране побольше надо,
Пусть будут и Фиалки, и Тюльпаны,
И Лотосы, и нежные Снежаны.
С романтикой, поэзией красивой,
Чтоб не было людей унылых
И зацветет, как сад, Россия.
ТОПИНАМБУР
Мотыгу в руки и рубить сорняк,
Его везде развел сосед-чудак.
Предположила баба Аня,
Сражаясь с сорняком упрямо.
Но расплодилось клубней племя.
В трудах старушка убивает время.
Уже не первый, не последний год
Борьбу с растением она ведет.
Упорно проявляет силу воли,
Чтоб сорняки не покорили поле.
В поселке самородок-агроном.
К нему она наведалась в дом.