– Да, настаиваю, это мое право,– заявил допрашиваемый, бросив короткий взгляд исподлобья.
– Уважим требования? – следователь посмотрел на офицеров.
–Уважим, – ответил за двоих эксперт-криминалист.
– Тогда нам придется прервать эту задушевную беседу и во время вынужденного антракта провести опознание.
– Ваше дело. Только кто кого будет опознавать?– с показным равнодушием согласился Лещук. – Мы с вами друг друга даже в кромешную темень безошибочно узнаем. Жаль только, что власть, должность портят человека, возомнившего себя мессией.
– Пройдемте в соседнее помещение,– предложил следователь, оставив его упрек без внимания. Павел Иванович, хорошо знакомый со схемой размещения кабинетов и отделов в здании УВД , понял какую процедуру опознания предстоит пройти. В сопровождении Чибиса он вошел в небольшой тамбур, где к ним присоединились четверо незнакомых мужчин, примерно одинакового с ним возраста.
–Вперед! – скомандовал капитан. – Садитесь на стулья.
Один за другим они вошли в ярко освещенное, но без окон помещение с рядом приставленных к тыльной стене и наглухо вмонтированных в пол металлических стульев. Сели напротив тонированной перегородки, позволяющей тому, кто опознает, видеть всех участников, оставаясь для них невидимым за непроницаемым стеклом.
– Будьте внимательны, смотрите прямо перед собой, – велел Георгий. – Не опускайте низко головы и не закрывайте глаза, выше подбородки. Представьте, что вас фотографируют.
– Для порнографического журнала, – грустно пошутил Павел Иванович. Все повиновались требованию Чибиса и процедура продолжалась не более четырех минут, а Лещуку показалось, что время остановилось. «Что они задумали?»– назойливо сверлил его сознание этот вопрос в стремлении предугадать дальнейшие действия.
– Все опознание завершено,– сообщил офицер.– Благодарю за участие, а с Лещуком беседа будет продолжена. Пройдемте в кабинет.
Он открыл дверь и тот, переступив через порог, на мгновение остановился, встретившись со взглядом невысокого роста коренастым мужчиной в темно-коричневой куртке.
– Проходите, Павел Иванович, не робейте,– пригласил его Зуд.– Присаживайтесь. Мы удовлетворили ваши требования. Наступил ваш черед, признайтесь, знакомы ли с этим гражданином?
Следователь указал на коренастого.
– Нет, впервые вижу. У меня другой круг знакомств, среди работников милиции, прокуратуры, суда, адвокатуры, службы безопасности и других силовых ведомств. Их и приглашайте для встреч.
– Да-а, солидная категория, на зависть другим, – усмехнулся Валерий Янович. – Однако он с вами знаком. Так ведь Василий Гаврилович?
– Так точно, только что опознал среди других гавриков,– ответил мужчина и пояснил.– Я работаю водителем такси на личном автомобиле «Лада». В тот вечер этот господин, выйдя из здания суда, когда я проезжал мимо, подал мне знак рукой. Остановился у обочины и он попросил меня довезти его по адресу улица Весенняя 13. Там велел подождать минут пятнадцать у подъезда и вскоре возвратился, переодетый и с пакетом в руке. Таксисты, сами понимаете, народ наблюдательный. После этого я отвез его в район кафе «Голубые грезы».
– В период какого времени это происходило? – спросил следователь. – Сел он ко мне в автомобиль в 17.15, а оставил салон, расплатившись, через тридцать минут,– ответил Василий Гаврилович, недоверчиво взирая на Павла Ивановича.
– Откуда такая точность, ведь столько времени прошло?– возразил Лещук. – Вы, наверняка, его проинструктировали.
– Я фиксирую в блокноте время посадки и высадки пассажиров для отчета перед диспетчерской службой,– ответил таксист.– Мы ведь кроме оказания услуг случайным пассажирам, имея в наличии радиостанцию, работаем по вызовам, в режиме радио-такси. В одиночку, без коллектива в этом бизнесе прогоришь. Конкуренция – дело очень серьезное, поэтому кувалду, топор или монтировку всегда держу под рукой.
Поначалу работал индивидуально, нахлебался проблем досыта, то шины протыкали, то номера срывали, пассажиров, нагло подрезая нос, перехватывали …
– Василий Гаврилович, об этих проблемах мы наслышаны,– остановил его Зуд.– Лучше расскажите, как вел себя пассажир? Может, проявлял беспокойство, нервничал, курил, поглядывал на часы?
– Был спокойным, сосредоточенным, но торопился, велел прибавить скорости, так как опаздывал на какую-то важную встречу,– ответил водитель.– Я поверил, потому что за пять минут до того, как мы расстались, поступил сигнал на его мобильный телефон и он разговаривал с какой-то женщиной.
– Вспомните, о чем шел разговор?
– Этого я сказать не могу, прошло столько времени. Зрительная память на лица у меня отличная,– признался Василий Гаврилович. – Анекдоты хорошо запоминаю, а вот разговоры пассажиров, следя за дорогой и движением транспорта, часто пропускаю мимо ушей.
– Что вы по этому поводу скажите, Павел Иванович?– обратился Зуд к задержанному.
– Допустим, что я воспользовался услугами этого водителя и он подвез меня домой, а потом и в район кафе «Голубые грезы »,– начал развивать свою мысль Лещук.– Я вышел, чтобы подышал свежим весенним воздухом, ощутить запах моря, приносимый норд-остом. Когда целыми днями торчишь в суде, где столько народа и спертая атмосфера, то ценишь каждую минуту прогулки у моря. Я что, уже не имею права распорядиться личным свободным временем?
– Никто у вас его не отнимает.
– Услуги, оказанные таксистом, я щедро оплатил и его рассказ ни в чем криминальном меня уличить не может,– взбодрился Павел Иванович. – Это даже не косвенные, а сомнительные факты для подтверждения выдвинутых против меня нелепых обвинений. И я хотел бы вам, Валерий Янович, если вы в своем служебном рвении позабыли, напомнить, что всякое сомнение в пользу обвиняемого, хотя я себя таковым не считаю.
– Почему же вы тогда при даче первоначальных показаний утаили факт использования такси?
– Не считаю его существенным для следствия. Экая, мелкая деталь, ничего не дающая, а только отвлекающая на ложный путь,– нашелся он с ответом и, вскинув голову, заявил.– Валерий Янович, и в этом, полагаю, уже убедились ваши и мои коллеги, согласитесь, что это бесперспективный и бесплодный диалог. Я не желаю в нем участвовать, меня ждут на собрании акционеров.
– Не торопитесь, Павел Иванович, спешка нужна при ловле блох, а у нас серьезное дело,– охладил его пыл следователь.– Точку еще ставить рано и мои коллеги свое слово скажут.
Лещук в надежде на солидарность с бывшими коллегами из милиции, с которыми съел ни один пуд соли, призывным выражением лица посмотрел на Ельницкого и Чибиса. Но те, будучи беспристрастными, спокойно выдержали его взгляд, и тогда он снова воззвал к следователю:
– Валерий Янович, этот спектакль с задержанием матерого ”преступника” уже превратился в комедию и даже фарс. Вы все же следователь, а не режиссер-импровизатор, а я опытный юрист, а не актер. Получается, что разговариваем на разных языках, не желая понять друг друга, согласиться с железными аргументами.
Послышался зуммер телефонного аппарата, на краю стола. Зуд нехотя поднял трубку, поднес ее к лицу. Из однообразных ответов следователя Лещук понял, что звонили из фирмы «Nika» по поводу его неожиданного исчезновения, а по последней фразе: «Будут ему и вам фуршеты-банкеты », догадался, что на сей раз фортуна ему улыбнулась и он избран президентом. Валерий Янович обратил на него взор и сообщил:
– Акционеры волнуются. Поздравляют вас с избранием на пост президента. Ждут для проведения ритуала чествования. Мы бы тоже поздравили, но не тот случай, обстоятельства не в вашу пользу.
– Я же вам говорил, что решается моя судьба,– обрадовался Павел Иванович. – Меня ждут с цветами и подарками, а я здесь, как проклятый, парюсь, в бесплодных, абсурдных обвинениях. И хотя от вас поздравлений не будет, но как человек с добрым сердцем, не злопамятный, я приглашаю вас, Валерий Янович, и всех сотрудников оперативно-следственной группы в кафе «Голубые грезы», чтобы в дружной теплой компании отметить это событие. Ребята, как сказал кот Леопольд, давайте жить дружно. Обещаю щедро отстегивать валюту в ваш благотворительный фонд «Правопорядок». Ради общего блага, мы сможем договориться.
– Не получится у нас, Павел Иванович, дружбы, да и сравнение вы привели неудачное и не к месту. Если обратиться к сюжету мультфильма, то получается, что вы кот Леопольд, а мы мыши. Все как раз наоборот, вы – серая мышь. И не забывайте… – следователь сделал паузу и добавил металла в голос.—Здесь тоже решается ваша судьба и нам совершенно непонятен ваш оптимизм, не тешьте себя иллюзиями. Ох, и замутил же воду с самого начала, сыграв роль частного детектива.
– Что же мне теперь плакать, посыпать голову пеплом, валяться у вашим ног и просить пощады? Не дождетесь!– с заметным раздражением заявил юрисконсульт, неожиданно осознавший, что он уже президент, должность и имидж обязывает быть волевым, жестким. – У вас нет ни вещдоков, ни убедительных показаний свидетелей. И поэтому нет никаких оснований держать меня здесь, когда я должен приступить к исполнению своих обязанностей, как президент.
Помните классическую формулу: время – деньги. Поэтому каждый час моего отсутствия, когда фирма остается без руля и без ветрил, причиняет ей убытки. А нелепые обвинения, упаси Бог, если станут достоянием общественности, подрывают мою деловую репутацию. Я, неуважаемые господа, выставлю вам счет за моральный и материальный ущерб на солидную сумму. Причем, не прокуратуре и милиции, как государственным учреждениям, а персонально каждому из вас, виновным в моем незаконном задержании, в попрании гражданских прав. У меня по части таких исковых дел богатый опыт и приличные достижения. Опишут имущество и останетесь без квартир, дач, машин. Пойдут с молотка на компенсацию причиненного мне и фирме «Nika» вреда.
– Не обольщайтесь, Павел Иванович, остыньте, а то нагнали такого страха, что аж поджилки задрожали, – прервал его запальчивую речь следователь. – Сейчас бросимся извиняться, обнимать и лобызать, только бы не остаться без кола и двора, оказавшись в стане бомжей. Поберегите свой пафос и красноречие для суда. Там эти ораторские навыки вам пригодятся. Спуститесь на грешную землю, внимательно послушайте.
–Хорошо, я весь внимание,– согласился Лещук.
– Обеспечив себе алиби в суде и отлично зная режим работы Стужиной, вы поймали такси, прибыли домой, переоделись, взяли с собой пакет с маской, оружием и водитель подвез вас в район кафе «Голубые грезы», расположенный в двухстах метрах от здания с офисом фирмы «Nika», – следя за выражением лица президента, излагал версию Зуд.– Выждали момент, когда Стужина, Рябко и Ласка вышли из здания и сели в автомобиль «Ford». Резко открыв дверь, хладнокровно убили сначала водителя, а затем и президента фирмы. Похитили у нее сумочку, в которой находился мобильный телефон, косметичку и возможно, деньги, которые по показаниям Ласки у Ники Сергеевны постоянно водились. Она щедро одалживала их сотрудникам, даже не требуя возврата.
– Гладко излагаете, Валерий Янович, вам бы при таком богатом воображении детективы, романы писать,– съязвил подозреваемый, откинувшись на спинку стула, ожидая реакцию на свое умозаключение.
– Крутые романы о своих деяниях вы будете писать, парясь на нарах, – бросил реплику следователь, заметив, как посуровел, сосредоточился подозреваемый, выбирая для себя тактику действий.
– Предположим, что ваша версия на сто процентов верна,– продолжил Павел Иванович.– Тогда объясните мне, почему я, будучи опытным оперативником и следователем, на счету которого сотни раскрытых уголовных дел: убийств, краж, изнасилований и прочих, допустил такую нелепую, роковую ошибку?
– Какую?
– Вы же отлично понимаете о чем речь, – усмехнулся Лещук.– О свидетельнице, оставшейся в живых, Ласке Наталье Васильевне?
– Да, на первый взгляд, конечно, нелогично,– согласился следователь. – Но причиной могла быть внезапная жалость, симпатии, либо что-то другое. К тому же на тот момент она не представляла опасности, ибо находясь в шоковом состоянии, не могла бы опознать убийцу, не проронившего ни одного слова.
– Все это голословные домыслы. К Нике Сергеевне я тоже испытывал симпатии и, более того, сильное чувство – любовь. Имел на нее виды,– признался Павел Иванович и продолжил.– В тот страшный вечер у нас со Стужиной было назначено свидание. Жаль, что не по моей вине оно не состоялось. Именно об этом шла речь с ней по мобильнику во время поездки в такси, что подтвердил водитель.
– Почему вы этот факт ранее утаили?
– С какой стати я должен был посвящать вас в свои личные, интимные дела, бросая тень на безупречную репутацию Стужиной?– возразил Лещук.– Вы не священник, в я не мирянин-прихожанин, поэтому на тайную исповедь не рассчитывайте. Имейте в виду, если это сфабрикованное дело вы за уши дотащите до суда, то адвокат, которого вы мне подсунете, не нужен, я сам сумею за себя достойно постоять.
– Это ваше право, Павел Иванович. – несколько сник следователь, дав понять, что аргументы против него исчерпаны. И словно очнувшись, заметил.– А мобильник то Стужиной вы специально подкинули в самом оживленном месте в районе центрального колхозного рынка, чтобы пустить следствие по ложному пути.
– Какой еще мобильник? У меня есть собственный,– оживился Лещук и повернул голову в сторону эксперта-криминалиста. – Вы что, Самуил Юльевич, ас криминалистики, обнаружили отпечатки моих пальцев на “трубе”, ведь я не хуже вас разбираюсь в дактилоскопии. Не одной сотне правонарушителей из братвы, “домушникам”, “медвежатникам”, “щипачам”, “ночным бабочкам” старательно “пальчики” откатал. Наверняка, до сих пор данными моей картотеки бесплатно пользуетесь и благодарности не дождусь.
– За картотеку, спасибо, Павел Иванович, она стала основой для базы данных компьютера,– подтвердил Ельницкий.– А вот ваших отпечатков пальцев на мобильнике не обнаружено, потому, как элементарно, вы действовали в перчатках, а для верности тщательно протерли аппарат. Сработали, как говорится, чисто, профессионально.
– Тогда я считаю, что наш разговор исчерпан, – взбодрился Лещук. – Когда накопаете, тогда и повяжите. Валерий Янович, я зла не держу, в любой работе, а тем более в такой сложной, как следствие, могут быть проколы, издержки. И у меня случались ошибки, приходилось их признавать, извиняться перед необоснованно задержанными гражданами. Кто не работает, тот не ошибается. Отрицательный результат тоже результат. Меня ждут акционеры, неудобно, неловко перед коллегами, оказавшими высокое доверие. Не годится с этого начинать работу на посту президента. Они, наверняка, приготовили мне сюрприз. Приглашаю вас на банкет по случаю избрания меня президентом. Не пожалеете, устрою пир горой. Кто старое помянет, тому глаз вон!
Павел Иванович в полной уверенности поднялся со стула.
– Спасибо за приглашение, но мы были бы неблагодарными людьми, если бы не приготовили вам свой сюрприз,– сообщил следователь с загадочной озабоченностью на лице. – Павел Иванович, устроив подставу Тяглому, вы совершили серьезный прокол.
– Никому я подставу не устраивал, это плод фантазии вашего воспаленного ума, – язвительно заявил подозреваемый.
–Нам все же удалось установить личность автора оскорбительного для Стужиной послания.
– Вот как, поздравляю! И кто же этот сочинитель?
– Вы, гражданин Лещук.
– Ха-ха-ха! – откинулся он на спинку стула. – Вы что же провели графологическую экспертизу почерка, дактилоскопию отпечатков пальцев? Других способов в природе вроде не существует.
– Не утрируйте. Дело в том, Павел Иванович, что вы то ли недостаточно разбираетесь в компьютерах, толи второпях, допустили оплошность. После того, как скачали текст клеветы на дискету или диск, вы не уничтожили его с помощью клавиши «Delete», а удалили. Мой электронщик извлек этот файл из корзины и таким способом установил автора. На будущее, которое у вас довольно призрачное, имейте в виду, что уничтожить и удалить, как говорят в Одессе, две большие разницы. При удалении файл сохраняется в корзине, а при уничтожении – исчезает бесследно. Хотя новейшие технологии позволяют его восстановить на винчестере. В данном случае вас подвела излишняя самоуверенность.
– Подлог, фабрикация! – заерзал на жестком стуле Лещук. – Вы сами загрузили мой компьютер этим файлом для компрометации.
– Скандальный файл датирован, а вся процедура осуществлялась в соответствии с нормами УПК в присутствии понятых.
– Почему без моего участия?
–Вы в тот момент находились в хозяйственном суде. Насчет замечаний по поводу почерка и дактилоскопии, то я ценю ваш юмор. Они неуместны, а вот стилистическая экспертиза в самый раз.
– Она субъективна, далека от истины, – возразил Лещук. – Я ведь не писатель, чтобы отличаться стилистикой прозы или поэзии. Как по одному тексту определить автора? Это практически невозможно.
– Возможно посредством сравнительного анализа, – возразил Зуд. – Мы взяли из архива УВД несколько уголовных дел с составленными вашей рукой заключительными обвинениями. Сравнили тексты. очень много идентичных фраз, словосочетаний, присущей вам последовательности частей речи в предложениях. Это дало основание опытному эксперту-лингвисту считать вас автором пасквиля. С помощью клеветы вы постарались убить двух зайцев и обеспечить себе алиби. Первое – окончательно сожгли мосты для примирения Стужиной и Тяглого и тем самым бросили тень подозрения на своего соперника. Второе– задумав убийство Ники Сергеевны, вы подставили Тяглого, якобы охваченного чувством ревности. Эта схема на первом этапе вам удалась, увели следствие на ложный след, отдалили момент развязки.
–Валерий Янович, при вашем богатом воображении в самую пору сочинять фантастику или детективы, – ухмыльнулся юрисконсульт.
– Павел Иванович, детектив вы уже сами сотворили. К глубокому сожалению, для многих героев, в том числе и для себя с трагическим финалом, остается лишь изложить на бумаге,– осадил его следователь и понял, что попал в «яблочко». Лещук призадумался, анализируя информацию для поиска оптимального выхода из безнадежной ситуации.
– Я уже по горло сыт вашими сюрпризами, причем, липовыми, дутыми, – нахмурился Лещук, неохотно присев на стул.
– Павел Иванович, в вашем производстве пять лет назад находилось уголовное дело по обвинению гражданина Ракуша Аркадия Егоровича по статье 222 часть I Уголовного кодекса Украины за незаконное ношение, хранение, приобретение, изготовление и сбыт огнестрельного или холодного оружия, боевых припасов и взрывчатых веществ,– произнес Зуд.
– Что с того? Могли бы название статьи и не расшифровывать, у меня отличная память,– заметил он со вздохом.– За годы службы в милиции расследовал массу дел по целому “букету” преступлений. Столько разных гавриков по этапу за “колючку” отправил, разве всех упомнишь, да и необходимости в этом нет, мемуары сочинять не собираюсь.
– В данный момент нас интересует именно это дело и, я уверен, что как раз оно и врезалось в вашу память,– акцентировал следователь.
– Когда это было, столько воды утекло, все быльем поросло,– гнул свою линию президент.– К тому же все незавершенные уголовные дела я перед увольнением из органов, передал своему приемнику лейтенанту Жеребцу. С него и спрос. Ни у меня к милиции, ни у милиции ко мне нет никаких претензий, да и срок давности вышел, пять лет, как в воду кануло. Поэтому извините Валерий Янович, вы обратились не по адресу. Рад бы, но ничем помочь не могу.
– Однако, Павел Иванович, память у вас, действительно отличная, рассеянным склерозом не страдаете. Вспомнили, и я вас за язык не тянул, что то уголовное дело осталось незавершенным, до суда не дошло. Приговор по нему вынесен не был. Наверняка, и фамилию подозреваемого вспомните. Аркадий Ракуш? Вот сейчас и выясним, по адресу обратились или нет? Самуил Юльевич, будьте добры, пригласите свидетеля.
Ельницкий пересек кабинет и, приоткрыв двери, строго велел:
– Введите гражданина Ракуша.
В кабинет в сопровождении двух милиционеров-сержантов вошел рослый, но худощавый с землисто-серого цвета, сухим и удлиненным, словно вырезанным из картона профилем лица, мужчина лет тридцати пяти от роду. На мгновение встретился взглядом с глазами Лещука и узнал бывшего следователя, тогда еще старлея. Молча, остановился, широко расставив ноги, словно опасался потерять равновесие, посредине кабинета, а сержанты по сторонам.
– Павел Иванович, внимательно посмотрите на гражданина Ракуша, ныне отбывающего наказание в ИТК усиленного режима за грабеж. Вам приходилось с ним раньше общаться?
– Что мне на него смотреть. Он, поди, не шедевр – картина или икона и уж, точно не фотомодель,– усмехнулся президент.– Возможно, и общался, сколько прошло их деклассированных, как раньше говорили. А в чем собственно дело? К чему этот вечер воспоминаний?
– А вы, гражданин Ракуш, знакомы с этим господином?
– Да, узнал сразу же следователя Лещука, как только вошел в этот кабинет,– ответил Аркадий.– По его милости я ударился в бега. Грозил за пистолет ТТ упрятать меня на десять лет в колонию строгого режима.
Вот я и струхнул, а позже уже в России, когда меня повязали за грабеж одного денежного Буратино, узнал что по статье о незаконном хранении или ношении оружия максимум пять лет мог тогда влепить. А он червонец сулил, вот и заставил меня, как затравленного волка, по России-матушке блуждать. А там пошло-поехало, связался с братвой повязали, четыре года отмотал, еще три осталось париться на нарах. Вы бы, гражданин начальник, походатайствовали, чтобы за активную помощь следствию по изобличению матерого преступника, мне бы скостили год, а лучше бы сразу под амнистию. Надоело видеть небо в клетку. Хочется женского тепла и домашнего уюта.
– Россия, как и Украина – отдельные государства, и мы не можем повлиять на ваше положение,– заметил Валерий Янович.– Ведите себя примерно, и будет шанс освободиться досрочно. А за помощь спасибо, хотя это гражданский долг каждого человека. К тому же мы вас сами отыскали в одной из колымских колоний.
–Уведите свидетеля,– велел следователь сержантам.
–Так это я свидетель? – удивился Аркадий, за годы пребывания на зоне привыкший к обращению «осужденный ».
– Да, в данном случае вы выступаете в роли свидетеля,– ответил Зуд, бросив взгляд на диктофон, записывающий на магнитную ленту показания.– Впереди новые встречи, тогда и оценим вашу помощь.
В сопровождении постовых милиционеров он удалился в ИВС, а Валерий Янович возвратился к беседе с Лещуком:
– Давайте вместе поищем ответ на ваш вопрос: в чем собственно дело? А в том Павел Иванович, что в ходе расследования уголовного дела в отношении Ракуша у него вами был обнаружен и изъят пистолет ТТ / конструктора Токарева / номер ВР 07577, выпущенный еще в далеком 1954 году. Этот пистолет после проведения технической и баллистической экспертиз, на предмет определения пригодности для поражения, хранился в вашем сейфе. Вы, нарушив статью 79 УПК и инструкцию о порядке приема, хранения, учета, уничтожения и реализации изъятого, добровольно сданного, найденного оружия боеприпасов к нему, не сдали его в камеру хранения, а фактически присвоили.
– Уголовное дело в отношении этого типа я не смог завершить по той причине, что несмотря на объявленную ему меру пресечения – подписку о невыезде, он скрылся из поля зрения и, как только что сознался, затерялся на огромных просторах России. Угрозыск, участковый инспектор его проворонили, какие ко мне, спустя столько лет, когда уже не служу в милиции, могут быть претензии. Хорошо, что его все же изловили, ибо наказание неотвратимо.
– Речь не об этом, Павел Иванович. Не уводите в сторону и не смещайте акценты,– оборвал его Валерий Янович.– Вопрос о пистолете ТТ, изъятом у Ракуша. Где сейчас это оружие, возможно, вы располагаете такой информацией?
–Нет, не знаю, может в металлолом кто сдал или по акту уничтожил,– и плотно сжал губы.
– Должны бы знать, потому что при увольнении из МВД свое табельное оружие – пистолет Макарова, вы сдали, а вот ТТ утаили, прихватили, как говорится на память, на всякий случай, мол пригодится.
– Это ваши досужие домыслы или сокровенные желания.
– Конечно, пойдя на такой шаг, вы постарались скрыть следы. Воспользовались тем, что подозреваемый Ракуш сбежал, вы забрали с собой и по-видимому, уничтожили уголовное дело по статье 222 УК, посчитав, что дело в шляпе. Но, увы, я вынужден вас огорчить, в ЭКО сохранился акт заключения технической и баллистической экспертиз, ныне заложенный в память компьютера. Вот ознакомьтесь.
Он подал Лещуку лист бумаги с текстом и тот небрежно пробежал содержание экспертизы и возвратил документ.
– Типичная, стандартная экспертиза, как и сотни подобных. Какое это имеет отношение к делу об убийстве Стужиной, Рябко и Тяглого? – с недоумением пожал Павел Иванович плечами.
– Самое прямое, – поймал его на слове следователь.– При вскрытия тел и изъятии пуль выяснилось, что все трое убиты из пистолета ТТ, исчезнувшего из незавершенного вами уголовного дела.
– Очень популярный тип оружия, особенно у бандитов, ценящих его простоту, безотказность и убойную силу,– с видом знатока сообщил Лещук. – И несмотря на то, что давно снят с производства таких стволов немало на руках и в продаже на “черном рынке”. Тем паче, что рядом Кавказ и Чечня с арсеналами различных видов оружия и боеприпасов. В ходу, кроме семизарядного ТТ, и четырнадцатизарядный пистолет Стечкина. Иностранные им не чета. Вот там, у боевиков и моджахедов ищите пистолет. Помогут от бандитов вам уйти не ноги, а убойные стволы…
– Довольно нас просвещать, мы не на занятиях по стрелковому оружию и огневой подготовке,– взял инициативу в свои руки следователь.– Так вот, Павел Иванович, на месте убийства Тяглого в туалете офиса была обнаружена гильза патрона калибра 7.62 к пистолету ТТ. В ходе экспертизы на этой гильзе выявлен характерный след—вмятина от бойка, свидетельствующая о том, что выстрел произведен из пистолета ТТ, который не был вами сдан в камеру хранения. Долго молчавшее оружие “заговорило” не без вашей помощи.
– Это надо еще доказать,– угрюмо выдавил из себя подозреваемый. – С таким же успехом я могу заявить, что это вы произвели выстрелы, либо ваши коллеги. Тот же Чибис, у которого, если мне не изменяет память, часто чешутся руки, только бы стрельнуть.
– Ознакомьтесь с актом экспертизы гильзы.
Лещук, стремясь сохранять хладнокровие, взял лист в руки и бегло пробежал его глазами, положил на стол.
– Все эти данные дают мне основание в отношении вас избрать меру пресечения арест, поскольку вы являетесь опасной личностью и представляете угрозу обществу.
– Я протестую! – вскочил Павел Иванович. Чибис и Ельницкий, как по команде, не утратив мгновенной реакции, ринулись к нему с двух сторон и Георгий ловко сковал его руки стальными наручниками. Лещук словно на подкошенных ногах, устало опустился на жесткий стул, вмонтированный в бетон, молча, невидящим взглядом уставился в окно, где в лучах яркого солнца властвовала весна. Возможно, его последняя весна – пора ожиданий и светлых надежд.
– Павел Иванович, – словно издалека до него донесся голос Зуда. – Вы ж опытный сыщик и следователь, понимаете, что дальнейшее запирательство бессмысленно. Вы проиграли эту партию, а сыграть другую у вас уже нет никаких шансов. Чистосердечное признание и раскаяние облегчить, если не вашу участь, то хотя бы снимет тяжелый камень с души. Покайтесь за смертный грех.
– Я себя грешником не считаю,– холодно произнес Лещук. – И не вам, Валерий Янович, закоренелому атеисту, антихристу обвинять меня в смертных грехах. Все ваши надуманные обвинения развалятся в суде, как карточный домик, поскольку нет главной улики – пистолета ТТ.
– Среди изъятых у вас вещей носовой платочек с вензелем N S, явно принадлежащий Нике Стужиной. Откуда он у вас?
– Почему вы решили, что это ее платочек, а не другой женщине? Я холостяк и никто не вправе мне запретить близкое общение с прекрасным полом, это, как утверждал Фрейд, и я с ним полностью согласен, физиологическая потребность человека, – ухмыльнулся арестованный.
– Принадлежность платочка Стужиной подтвердила гражданка Ласка и другие сотрудники фирмы.
– Да, этот платочек мне подарила Ника Сергеевна и он мне очень дорог. Какие могут быть претензии? Вы, что обнаружили на платочке ее кровь, сперму или другие улики?
– Нет, не обнаружили.
– Тогда возвратите, как память о любимой женщине. И вообще, Валерий Янович, мне стыдно за вашу беспомощность. Тоже мне сыщики, уцепились за женский платочек, это же не пеньюар или трусики, чтобы был повод представить меня сексуальным маньяком, – уязвил Лещук и рассмеялся. – Напрасно стараетесь, это не принесет вам славы, а неприятности гарантирую. Настаиваю на извинении, компенсации морального и материального ущерба, связанного с моим арестом. Требую немедленного освобождения. Я должен срочно приступить к обязанностям президента фирмы.
– Требуйте, а пока отдохните в ИВС, а потом этапируем в СИЗО и хорошенько подумайте о своей незавидной участи. А еще лучше честно, как на духу все изложите на бумаге.
– Если я, что и буду писать, то жалобу на имя генпрокурора о незаконных методах следствия и давления на меня. Обеспечьте меня бритвой и туалетными принадлежностями.
– Бритва исключена, только безопасная.
– Боитесь, что покончу с собой? Не дождетесь.
– Сочиняйте, упрямство и самонадеянность – ваши враги,– сухо произнес следователь и нажал на потайную кнопку электрозвонка под крышкой стола. В кабинет вошли двое постовых милиционера.
– Сопроводите гражданина Лещука, арестованного в ИВС,– приказал Зуд. Павел Иванович осуждающим взглядом скользнул по лицам сотрудников и услышал за спиной властную команду:
– Арестованный вперед, на выход!
Повернулся, вдруг потяжелевшим, словно в него влили свинец, туловищем к двери. Не сразу смог оторвать ноги от пола будто с прилипшей к полу подошвой туфель. Но все же сосредоточившись, сжав волю в кулак, сделал над собой усилие. Медленно, склонив коротко остриженную голову с серебристой легкой проседью на висках, побрел к двери.
30. Главная улика
– Выше головы, орлы! – едва за Лещуком и милиционерами затворилась дверь, с оптимизмом произнес Зуд, глядя на Ельницкого и Чибиса. – Прижали мы новоиспеченному президенту хвост, накрылся его банкет-фуршет. Хитрый зверь, расчищавший себе дорогу к должности с помощью пистолета, шагая по трупам, всего лишь ранен, но не повержен. На нем все еще овечья шкура, хотя и изрядно потрепанная.
Но главной улики, которая бы связала в единую прочную цепь доказательств все звенья: эпизоды, вещдоки, показания свидетелей, у нас нет. Во что бы то не стало надо отыскать этот злополучный ТТ пятьдесят четвертого года выпуска, еще в минувшем веке.