Происки любви

Виктор достал кассету, на которую Люся переписала материал, вставил её в видеомагнитофон и уселся напротив с твёрдым намерением найти в пресловутой сцене ускользнувшую изюминку, сделать из неё маленький шедевр, который теперь, скорей всего, так никто и не увидит.

Намерению этому, однако, не суждено было осуществиться. Не успел Саня возникнуть на экране, как тут же неестественно вытянулся по диагонали и противно замелькал, мельтеша перед глазами.

Виктор выругался. Магнитофон портился уже далеко не в первый раз, на самом деле его уже давно следовало сменить, но некая сентиментальная инерция не давала ему это сделать. Слишком уж много было связано с этим старым видиком. Сколько ночей провели они вместе, сколько замечательных, любимых фильмов крутилось в его недрах, доставляя владельцу ни с чем не сравнимое наслаждение!..

Виктор встал с кресла и, ожесточённо крутя диск своего старого аппарата, набрал мобильный номер Гены, телемастера, с которым когда-то жил по соседству. Несмотря на переезд, он по старой привычке по-прежнему пользовался Гениными услугами, тем более что в связи с давностью знакомства их связывали почти приятельские отношения.

– Нет, проблем, Борисыч, – весело объявил Гена, выслушав сетования Гордина. – Завтра-послезавтра всё равно буду в центре, так что заскочу.

Делать было нечего.

Виктор подобрал дистанционное управление и выключил злополучный магнитофон. На телеэкране тут же появилось вполне пристойное чёткое изображение. Шла популярная передача «Что у нас вкусненького?».

Виктор, плотно сжав губы, уставился в телевизор. Белокурая ведущая, грудь которой нагло рвалась из тесной блузки, сладостно улыбалась ему с экрана.

Он очень хорошо знал эту ведущую. Он знал её наизусть – от хрипловатого гортанного голоса до скрытых от широкого телезрителя ямочек и родинок.

Передачу вела изменившая причёску и постаревшая разве что чуть-чуть, тут надо отдать ей должное, Нонна Поглазова.

Мутотень была полнейшая.

Глава восьмая
Встреча

 
– Ну как тебе на ветке? —
Спросила птица в клетке.
– На ветке как и в клетке,
Только прутья редки.
 

О. Григорьев

Олеся шла по Тверской своей чуть танцующей походкой, с прямой спиной, по привычке гордо подняв голову и не обращая ни малейшего внимания на оглядывающихся на неё мужчин.

Эти полторы недели, прошедшие с момента её появления в столице, резко изменили все её привычные представления о жизни, ей казалось, что она повзрослела за это короткое время лет на десять, если не больше.

В первый же вечер обнаружилось, что жениться на ней Валерий отнюдь не собирается. Мало того, он с демонстративным спокойствием пояснил при этом, что на материальную его поддержку ей тоже нечего рассчитывать. На вопрос же, какую работу она, Олеся, может найти, не имея ни специального образования, ни московской прописки, он только нагловато усмехнулся, недвусмысленно давая понять, что при её-то внешности подобные проблемы решаются на раз.

Кончилась вся эта бурная долгожданная встреча тем, что Олеся, гордо хлопнув дверью, посреди ночи оказалась на улице и, пару суток проведя на вокзале, в конце концов сняла на окраине скудно обставленную однокомнатную квартирку, заплатив за месяц вперёд и оставшись тем самым почти без средств к существованию. Не без труда устроившись официанткой в небольшом ресторанчике «Тихий уголок», она довольно быстро уяснила, что на заработки эти прожить всё равно невозможно, тем более что половину вырученных чаевых ей приходилось отдавать лысоватому менеджеру Славе, с толстых губ которого никогда не сходила сальная, словно навечно приклеенная к ним улыбка.

Ситуация становилась всё более критической и неожиданно устаканилась всего лишь пару дней назад, после того как один из случайных посетителей, присмотревшись к девушке, предложил ей перейти работать в его клуб, обещая намного более высокую зарплату. Одновременно, благодаря новой подружке Зульфие, поварихе всё в том же «Тихом дворике», Олесе вот-вот должна были выдать справку в милиции о временной, полугодичной регистрации по её, Зульфии, адресу, что, соответственно, придавало ей некий официальный статус, позволяющий, по крайней мере, не прятаться от вездесущих ментов, намётанным глазом вылавливающих в столичной толпе незарегистрированных, а стало быть, подверженных штрафам, высылкам и прочим унижениям приезжих.

Нынче, получив расчёт, Олеся впервые за прошедшее время оказалась наконец-то в центре города. На новую работу ей надо было выходить только через два дня, и сейчас она с удовольствием вышагивала по тротуару, разглядывая роскошные витрины дорогих магазинов и наслаждаясь тёплым, золотистым осенним днём.

Олеся была так счастливо устроена, что любой пустяшной детальки, чем-то особо выразительным привлёкшей её внимание, как, скажем, переливающейся на солнце капельки, чудом сохранившейся от недавно прошедшего дождя и зависшей в уголке загнутого дубового листика, было порой вполне достаточно, чтобы вызвать в ней восхищённо-восторженное состояние. Причём подобное состояние потом ещё долго, по инерции, владело ею после того, как и листик этот, и эта капелька давно уже исчезали из памяти, и сама она, ежели бы кто спросил, явно затруднилась бы объяснить, отчего пребывает в подобном замечательном настроении.

Сегодня же ей вообще всё нравилось, всё было выпукло, ярко, необычно. Было такое чувство, как будто кто-то внезапно изменил чёрно-белое изображение на цветное, и теперь она распахнутыми глазами впитывала в себя эти новые, заполняющие всё её существо краски, подставляла щёку нежно касавшемуся её ласковому солнцу, умилённо любовалась узорчатой тенью от дерева на неожиданно выбеленной ярким светом стене старинного здания.

– Ваши документы, девушка! – произнёс строгий голос, мгновенно возвращая Олесю к суровой действительности.

Цветное кино разом закончилось, изображение вновь стало даже не чёрно-, а серовато-белым.

Голос принадлежал тщедушному с виду белобрысому пареньку, одетому в милицейскую форму. Рядом с ним стоял второй мент, чуть покрупнее, курносый и веснушчатый, неприязненно разглядывающий её.

Олеся, нервничая, извлекла из сумочки все свои документы, включая школьный аттестат зрелости, удостоверение какого-то казахского учреждения, где она одно время работала секретаршей, читательский билет Таразской городской библиотеки, а также аккуратно сложенную в четырёх местах справку о том, что паспорт её находится на регистрации в отделении милиции Кунцевского района города Москвы, и молча вручила всю эту кипу милиционерам.

Оба с подозрением воззрились на полученные бумаги.

– Это шо такое, это ж не паспорт! – резонно заметил белобрысый, раскрывая удостоверение и тщательно сличая фотографию с оригиналом.

– Регистрация где? – спросил веснушчатый, плохо выговаривая букву «г», отчего вопрос прозвучал почти издевательски: «Рехистрация хде»?

– Понимаете, – волнуясь, начала объяснять Олеся, – я сдала паспорт в милицию на регистрацию, они сказали, в конце недели будет готова. Я завтра должна получить. Вот тут справка есть.

– Справка про то, что нет справки! – съязвил веснушчатый и гоготнул в восторге от собственного остроумия. – Значится, нет рехистрации! – с каким-то затаённым злорадством заключил он, успокоившись.

– А билет где? – спросил белобрысый, разворачивая справку и зачем-то рассматривая её на свет.

– Какой билет? – не поняла Олеся.

– Билет в Москву, когда приехала?

– Вот он! – Олеся судорожно вытащила по счастью сохранившийся авиационный билет.

– Так, – удовлетворённо крякнул веснушчатый, быстро выхватывая билет у неё из рук. – Просрочено!

– Что просрочено? – опять не поняла Олеся, на глаза которой уже стали наворачиваться слёзы.

– Постановление правительства Москвы – положено только три дня без регистрации! – торжествующе объяснил белобрысый.

– А у тебя вон уже две недели будет, – добавил веснушчатый, переходя на «ты». – И паспорта нет. Пройдём!

И, крепко ухватив Олесю под локоть, он потянул её к припаркованным неподалёку милицейским «Жигулям».

– Никуда я не пойду! – звеняще выкрикнула Олеся, беспомощно оглядываясь по сторонам. – За что?! Я же объяснила! Я ничего не сделала. Вон справка, там всё написано!

Однако попытки её привлечь внимание общественности никакого результата не возымели. Народ плавно и равнодушно обтекал всю троицу, никак не задерживаясь и не проявляя ни малейшего интереса к происходящему, что легко объяснялось привычной обыденностью подобной картины для москвичей.

– Лучше делай, шо те ховорят, – угрожающе зашипел веснушчатый, – а то захремишь на всю катушку за супротивление!

– Не переживай, там разберёмся, – осклабился белобрысый, подхватил её с другой стороны, и оба повлекли отчаянно упиравшуюся Олесю к машине.

Неизвестно что бы дальше произошло с бедной Олесей, проклинавшей ту злополучную минуту, когда ей взбрело в голову поехать прогуляться по центру без паспорта и регистрации, если бы вдруг на пути к милицейскому транспортному средству не выросла изящная девушка, решительно преградившая путь представителям власти.

– Вы что делаете! – возмущённо сказала она, тряхнув светлыми, завязанными в хвост волосами. – Я всё слышала! Вы чего к ней придрались?!

– А тебе какое дело! – поразился веснушчатый. – А ну отойди с дорохи по-хорошему!

– Давай отсюда! – подтвердил белобрысый.

– Сейчас узнаете, какое мне дело! – нехорошо улыбнувшись, сказала девушка, не двигаясь при этом с места.

Она споро достала из кармана мобильный телефон и стала быстро набирать номер, ловко тыкая пальчиком в маленькие кнопки.

– Вы из какого отделения? Не девяносто третье, случайно? Фамилии, будьте любезны, скажите? – тараторила она, с изумительной сноровкой перебрасывая при этом телефон от одного уха к другому.

Милиционеры растерянно переглянулись.

– А в чём дело-то? Вы куда звоните? – с ударением на первом слоге обеспокоенно спросил белобрысый.

– Вы это… чего? – также переходя на «вы», не совсем внятно подхватил веснушчатый.

– Я ничего, я папе звоню, – любезно поделилась девушка. – Он позвонит вашему начальнику, и вам мало не покажется, – мило пообещала она. – Преступников некому ловить, а они тут честных граждан хватают, просто чтоб план выполнять, – мимолётом пояснила она Олесе. И тут же ласково залепетала в телефон: – Попросите, пожалуйста, Виктора Борисовича. Кто говорит? Скажите, дочь звонит. Ах, у него совещание… С министром? А вы скажите, по важному делу. Хорошо, я подожду… – И, вновь повернувшись к оторопевшим милиционерам, прошипела: – Номер отделения, фамилии! Быстро!

– Слышь, Коль, может, отпустим её на первый раз? – сметливо предложил веснушчатый.

– Ещё раз попадёшься без документов, – внушительно повернулся к Олесе белобрысый Коля, на этот раз делая ударение на втором слоге, – тогда смотри!

И присовокупив к этой словесной, маловразумительной угрозе не менее невразумительный жест, он моментально растворился в толпе вместе со своим веснушчатым напарником.

Девушки остались одни.

– Спасибо вам, – просияла Олеся, по-детски радуясь своему неожиданному освобождению. – Я уж думала, всё, пропала! Менты проклятые!

Она чуть-чуть картавила, что придавало её речи особое, простодушное обаяние.

– Меня Настя зовут! – сообщила освободительница, закрывая телефон и пряча его в карман. – Только выкать мне не надо, хорошо?

– Хорошо, а я Олеся. На «ты», так на «ты», я согласна. А как же папа, его же звать пошли…

– Ничего, всё нормально, – рассмеялась девушка. – Не волнуйся!

– А кто у тебя папа?

– Папа у меня никакого отношения к ментам не имеет, – снова улыбнулась Настя. – Это я так просто, на понт брала.

– Классно! – восхитилась Олеся, блеснув при этом золотым зубом в уголке рта. – Слушай, если ты не торопишься, пойдём вон в стекляшку, кофе попьём, я приглашаю!

– Пойдём! – с удовольствием согласилась Настя. – Ты пирожные любишь?

– А то!.. – сделала большие глаза Олеся.

– Так закажем?

– Легко!

И обе только что познакомившиеся девушки мгновенно, как это свойственно только юным женщинам, став закадычными подругами, радостно, словно встретившись после долгой разлуки, зашагали по направлению к кафе.

Мир снова обретал свои яркие до боли в глазах краски.

Глава девятая
Телемастер

 
Любым любовным совмещениям
Даны и дух, и содержание,
И к сексуальным извращениям
Я отношу лишь воздержание.
 

И. Губерман

Телемастер Гена был искренним и неизменным любителем женского пола. Он всегда с удовольствием делился с Гординым очередными новостями своей бурной интимной деятельности, которая, как подозревал Виктор, и являлась его основной жизненной функцией. Всё же остальное, как то: зарабатывание денег путём починки телеаппаратуры, воспитание детей, постройка дачи и прочие заурядные дела – было лишь необходимой рутиной, обеспечивающей более-менее нормальное бытовое существование любвеобильного телемастера. Подлинной страстью его были женщины, и этой страсти он отдавал себя целиком, без остатка.

Повествуя Виктору об очередной своей любовной истории, Гена, доходя до кульминационного момента, мечтательно закатывал глаза и, вдохновенно предаваясь восторженным воспоминаниям о соитии с новой пассией, сопровождал их при этом, как правило, выразительными, красноречивыми жестами. Вообще существ противоположного пола Гена рассматривал только с крайне узкой, весьма определённой точки зрения. Виктору как-то довелось пройтись с ним по улице, и он был сильно впечатлён тогда весьма своеобразными комментариями, которые сыпались из телемастера безостановочно при виде дамы любого возраста и внешности, появлявшейся на горизонте.

– Вот ты смотри на неё, – говорил Гена, заметив молодую барышню, – видишь, идёт. А чего ты думаешь, она идёт? Трахаться хочет. Думает, кто бы меня отодрал?!

– Неужели? – сомневался Виктор.

– Само собой! – уверенно парировал Гена. – Что я, не вижу, что ли? А о чём ей ещё думать-то! Они все только об этом и думают.

– А вот эта? – спрашивал заинтересованный Виктор, указывая на вполне солидную с виду, среднего возраста даму.

– Эта? – оценивающе оглядывал объект Гена. – Эта только что оттрахалась с пожилым любовником, а теперь думает, кому бы ещё дать, помоложе.

– С чего ты взял? – искренно удивлялся Виктор.

– Да ты только посмотри, как она ходит! – с жаром убеждал его ценитель слабого пола. – Как будто ей засунули, а вынуть забыли. Тётя Мотя, что вы трёте между ног, когда идёте! Даже не сомневайся, Борисыч, ясное дело, у неё там всё зудит. Умирает как хочет.

– Ну хорошо, допустим, – соглашался Виктор, – а вон старушка идёт, она что, тоже, по-твоему, об этом мечтает?

– Она вспоминает, – ни на секунду не задумавшись, отвечал знаток женской души, – вспоминает, как трахалась. Хорошо, мол, было, но мало.

– А эти девочки?

– Школьницы-то? Эти, понятное дело, думают, поскорей бы подрасти, чтобы начать трахаться. Думают, хорошо бы кто-нибудь так целку сломал, чтобы мама не узнала. Как говорится, поебёмся, Оленька, пока пиздёнка голенька, а как вырастет пушок, хуй достанет до кишок!

И Гена, в восторге от своих литературных познаний, разражался громким жизнерадостным смехом.

Виктора поражало, что на супружеской жизни бесконечные сексуальные похождения телемастера никак не отражались, напротив, брак его отличался редкой стабильностью и долгосрочностью. Также восхищал его юношеский энтузиазм, с которым переваливший за полтинник Гена относился к этой сфере существования, поскольку лично с ним никаких подобных страстей на половой почве не происходило со времён Нонны Поглазовой.

Его сексуальные отношения с Любой давно превратились в обычную будничную рутину, которой, так уж сложилось, придавалось не слишком большое значение в их совместной жизни. Куда важнее было кино, то бишь его работа, или, скажем, её деятельность, а также различные дела, переживания из-за Насти, Аллы и тому подобное. На интимные радости времени и сил оставалось мало, и тем самым тема эта на передний план никогда не выплывала, хотя и маячила постоянно где-то на периферии сознания, периодически робко напоминая о себе.

В отличие, кстати, от темпераментного Гены, который, напротив, с неё буквально не съезжал и оттого пользовался малейшим поводом заскочить к Виктору, с тем чтобы с упоением в красках живописать ему детали очередного курортного или служебного, но столь же кратковременного романа. Гордин относился к рассказам весьма иронично, что, впрочем, не мешало ему с интересом внимать бесконечным сексуальным похождениям донжуанистого телемастера.

На этот раз Гена с удовольствием делился новым, не так давно освоенным опытом, посещением так называемого массажного салона. То есть на самом деле полное название заведения звучало так: «Салон эротического массажа», но слово «эротический» скромно опускалось как сотрудниками или, точнее, сотрудницами салона, так и его посетителями.

– Короче, Борисыч, это улёт, понимаешь! – горячился телемастер, смачно прищёлкивая языком. – Ты лежишь, а они тебя в четыре руки обрабатывают. Знаешь какой кайф! Я лично через пять минут уже приплыл. Так кайфанул, что не выдержал. Одну даже за попку укусил. Ну, ту, которая поменьше, Леночку.

– А Леночка что? – поинтересовался Виктор, против собственного ожидания с предельным вниманием слушавший мастера.

– Да ничего, я ж не больно, так, поиграться.

– И что, поигрались? – уточнил Виктор.

– Ну да! – просиял злоебучий мастер. – Ещё как! Я ж тебе говорю, Борисыч, кайф! И недорого, главное. Мне, конечно, скидку делают, я всё ж таки там постоянно бываю, пару раз в неделю это уж всяко, к маме не ходи, но насчёт тебя, если хочешь, я там шепну кому надо, с тебя тоже много не возьмут, рублей пятьсот, не больше. Я тебе очень, Борисыч, рекомендую. А то вон ты какой смурной, тебе расслабиться полезно. Совсем по-другому будешь вокруг смотреть, поверь мне. Ну чего, оставить телефончик?

– Да нет, пока не стоит, – отмахнулся Виктор. – Мне сейчас не до этого!

– Не до этого? – поразился телемастер. – Как это может быть не до этого?! Ты что, Борисыч! Ты только попробуешь разок, тебя за уши не оттянешь, я тебе говорю! Это тебе не просто перепих какой-то, тут всё по науке, заторчишь на полную катушку, я тебе обещаю. Ну так чего, написать номерок?

– Ну давай, пиши, – вяло согласился Виктор, понимая, что иначе от настырного Гены не отделаешься.

– Вот это другое дело! – обрадовался тот, доставая потрёпанную записную книжку. – На вот, позвонишь, там Таня подойдёт, администраторша. Ты ей скажешь, что от меня, ну и договоритесь, когда подъедешь, у неё там расписание, надо заранее договариваться. Тебе, кстати, Борисыч, тайские таблетки для похудания не нужны? Прямо оттуда, с Тайваня, из лучшего ихнего госпиталя, шикарное качество, с инструкцией. Может, продашь кому? Я по дешёвке отдам, за эту цену ты нигде не найдёшь.

– Да нет, Гена, спасибо, – на этот раз уже весьма решительно отказался Виктор, – пока не надо. Я подумаю, если что, свистну тебе.

– Ну и ладно, – нимало не огорчился любитель дам. – Как знаешь. Товар хороший, расходится быстро. В общем, я видик забрал, забегу на днях. Ты, главное, позвони туда, не забудь, говорю тебе, не пожалеешь!

– Хорошо, конечно, – закивал Виктор, с облегчением закрывая дверь за словоохотливым мастером. – Позвоню обязательно.

Он постарался, чтобы обещание это не прозвучало совсем уж фальшиво, и, произнеся его, вдруг поймал себя на том, что внутри внезапно маленьким ожившим червячком зашевелилось какое-то паршивенькое запретное любопытство, неожиданно для него самого поколебавшее его подспудную, ни на чём, впрочем, не основанную изначальную уверенность в том, что он никогда в жизни не воспользуется щедро предоставленным неуёмным Геной номером телефона.

На следующее утро он вёз на работу разгневанную Людмилу.

– Ты вообще, Гордин, в своём уме?! – кипятилась экс-вайф. – О чём ты только думаешь!

– Я-то тут при чём? – огрызнулся Виктор и тут же пожалел о своей несдержанности.

Плотину мгновенно прорвало, и на него обрушился мощный поток, сносящий на своём пути любые жалкие попытки сопротивления.

– При чём тут он! – возмущённо вскрикивала Людмила. – Вы только его послушайте! Действительно, при чём?! Ты никогда не при чём! Дочь гибнет, а тебе всё по хую мороз! Твой дружок её соблазнил, а тебе насрать! Ты просто чудовище, Гордин! Ты хоть вдумайся, что происходит с девочкой?! В какие крайности её бросает! Сначала араб, теперь еврей! К тому же старше её вдвое! Ему скоро на пенсию пора, а он, старый кобель, что надумал! Ты хоть раз с ним говорил?! Мне интересно, как он тебе в глаза смотрит, соавтор грёбаный!.. Ты обязан повлиять на эту кошмарную ситуацию. Аллу надо спасать!..

Виктор рассеянно слушал бывшую супругу, не переставая удивляться тому, как он прожил с этой, далёкой от него женщиной столько лет. И ведь волновался в своё время, трепетал, добивался её!..

Как всё же странно это происходит, как вдруг что-то меняется, исчезает безвозвратно непонятно куда, как внезапно разворачиваются судьбы, разносятся в совершенно противоположных направлениях, хотя, казалось, только что сливались воедино до бесконечности…

Он посмотрел на идущий впереди троллейбус. У заднего окна стояла миловидная девушка, чуть печально смотрела на уносившуюся назад улицу. Вот она перевела взор на его «форд», неспешно подняла глаза на него самого, столкнулась с ним взглядом…

Троллейбус остановился на красном свете. Некоторое время они смотрели друг на друга. Затем девушка поглядела на всё более входящую в раж Людмилу и чуть заметно усмехнулась, оценивая ситуацию.

Троллейбус поехал дальше.

А ведь как, в сущности, всё хрупко и непредсказуемо.

Вот и ты, милая девушка, уезжаешь сейчас, не подозревая, что судьба твоя могла бы повернуться совершенно иначе.

Людмиле ведь через пару кварталов выходить, а он будет ехать за троллейбусом и смотреть на славную девушку, и они будут улыбаться друг другу, всё больше и больше, а потом, на очередной остановке, он любезным жестом предложит ей пересесть в его машину, и она, конечно, пересядет, кто же откажется, вместо того чтобы трястись в набитом троллейбусе, проехаться в хорошей машине с обаятельным водителем, внушающим безусловное доверие благородными чертами лица и седыми висками.

И всё завертится, закрутится, понесётся…

Эта славная незнакомая девушка в одночасье окажется его девушкой, она станет его любовницей, его возлюбленной, а вскоре, разумеется, его новой женой…

Ясное дело, она захочет ребёнка. На этот раз родится мальчик, сын, наследник. Он ведь всегда об этом мечтал. Забавно, что сын у него будет на несколько лет младше внука. То бишь племянник будет гораздо старше своего дяди.

Э, куда нас занесло…

Нет уж, милая, хватит мне семейных пертурбаций. Езжай себе на здоровье.

Никогда так и не узнает эта милая барышня, что могло случиться в её судьбе, как неожиданно и легко она могла покатиться совсем в ином направлении, чем ей сейчас мнится.

Езжай себе, зачем тебе пожилой господин, который наверняка искалечит твою жизнь, согласно безапелляционным умозаключениям его бывшей супруги…

Виктор обогнал троллейбус и перевёл осторожный взгляд на экс-вайф. Мощный поток словоизвержения слегка мелел, но за стихающими волнами его вполне мог притаится новый, ещё более грозный вал.

– Что ты молчишь, Гордин! – подтверждая его опасения, загрохотала женщина. – Ты что в рот воды набрал! Сказать нечего?!

Скандалить было совершенно неохота, но другого выхода не было. Отчего-то в памяти вдруг всплыл телемастер.

…Я ж тебе говорю, Борисыч, кайф! Совсем по-другому будешь вокруг смотреть!..

Гордин вздохнул и, ловко подрулив к зданию телевидения, остановил машину.