Глава 20 Чем глубже в лес, тем толще мобы
С самого начала все пошло не по плану, ПКшник в инвизе поджидал нас сразу за воротами и последовал за нами в лес. Удача, что он был низкоуровневым игроком, и ловкость прокачал слабо. По тому как он вслед за нами продирался сквозь кусты, хвост вычислить было не трудно. Не мудрствуя, я стал бить позади нас карой, в тех местах, где мог скрываться ПК, и уже со второго удара по площади накрыл его.
Игрок оказался ассасином всего двенадцатого уровня, поэтому даже невеликого ущерба от Кары ему хватило, чтобы отправиться отдыхать на точку возрождения. Однако, это не особо утешало, поскольку у ПК теперь есть информация о том, куда мы направились, а они хоть и сволочи, но не глупцы. Поэтому сразу вычислят наш план, и, вероятно, придумают, как нас найти в лесу. Наверняка, среди них есть игроки класса «Охотник» со способностью поиска добычи.
Пришлось на ходу перестраивать план и идти не параллельно главной дороге, а вглубь леса, где водились высокоуровневые мобы. В надежде, что высокоуровневых ПК в этом районе не так много, а низкоуровневые побояться следовать за нами.
Сначала по пути нам попадались низкоуровневые мобы, которые сами убирались с дороги. Примерно через километр пути нам попался первый волк, который отважился на нас напасть. Но Лена разделалась с ним быстрее, чем я успел скастовать заклинание. После нападения волка мы пошли осторожнее и стали обходить монстров, если удавалось их увидеть первыми. У монстров радиус агрессии увеличивался в зависимости от уровня, поэтому мобов до 25 уровня, у которых радиус агра был около десяти метров, мы обходили без труда. Но спустя еще километр обходить монстров стало затруднительно, поскольку радиус агра одного монстра часто накладывался на зону ответственности другого. Пришлось прокладывать себе путь, убивая всех встреченных на пути монстров.
Благодаря тому, что по сравнению с Леной, монстры были высокого уровня, ей капало много опыта, поэтому за два часа она взяла новый 26-й уровень.
Один раз, не рассчитав расстояние, мы сагрили на Лену двух мохнатых пауков тридцать пятого уровня, каждый размером с волкодава, которые забросали Лену паутиной. Я сразу кастанул на нее Взрыв силы, но даже с удвоенной силой, пока Лена резала паутину, пауки снизили ей НР до половины, и к тому времени, когда девушка поотрубала им лапы, а следом и головы, уровень очков жизни у нее снизился до двенадцати процентов. Если бы не мое постоянное лечение и каст Кары на пауков, то шансов у нас не было.
За убийство предыдущих мобов, а также за этих превосходивших Лену на 10 уровней пауков, она взяла 27-й уровень.
Лене нужно отдать должное, точно также как на тренировке у Криса, она билась хладнокровно, даже как-то отстраненно. Грамотно удерживала агр на себе, и когда один паук ринулся в мою сторону, она сразу переключила свои атаки на него, отчего монстр меня простил и вернулся к обидчице. Только после того, как с пауками было покончено, Лена, снимая с себя паутину, вернулась в свое обычное состояние бодрого возмущения:
– Фу, гадость какая. Это были самки? Точно самки! Меня даже одноклассницы не любили. Видел, как они на меня набросились? Точно самки, они всегда меня ненавидят. Ты же не знаешь Светку Тренченко? Вот она такая же страшная, – Лена пнула тушу паука, – и тоже вечно на меня набрасывалась. Как-то она мне говорит…
Пока Лена вела полуторачасовой рассказ про нехорошую одноклассницу, я плавно изменил направление движения, и мы пошли не вглубь леса, а по большому кругу стали обходить город, чтобы вернуться поближе к дороге в столицу. Пока шли через лес, набили столько мобов, что Лена взяла себе 28-й уровень, а у меня добавилось больше двухсот тысяч очков опыта. Все очки характеристик решили вложить ей в телосложение, а то уж очень легко пауки снимали с нее НР.
Спустя примерно два часа нашего путешествия, у меня закачивалось допустимое время пребывания в игре, поэтому я предложил выйти из игры до утра. Мы вышли в зону, где водились, не представляющие для нас опасности, низкоуровневые мобы, и покинули игру.
Глава 21 Шпана в погонах
Игровой шлем представлял собой непрозрачную сферу, поэтому полностью скрывал обзор при надевании. Как только я вышел из игры, сразу почувствовал присутствие посторонних людей в комнате. Запахи, дыхание, легкие шорохи. Натренированными за многие десятилетия органами чувств я сразу определил, что в комнате находится минимум три человека. Двое справа от меня и один позади.
Время на подумать у меня было, поскольку, если гости хотели бы меня убить или взять тепленьким, у них для этого было предостаточно времени. Но и ожидать от визитеров добра не приходится, поскольку добрые люди через закрытые двери на чай не заходят. А раз люди не добрые, и намерения у них соответствующие, поэтому незачем вежливо говорить им добрый вечер.
Странно, что наши опера еще не среагировали, ведь моя квартира сейчас находится под круглосуточным наблюдением.
Долго сидеть нельзя, могут заметить, что я уже не в игре, и весь сюрприз пойдет насмарку. Опрокидываюсь вместе со стулом назад, по инерции ухожу в кувырок, и на выходе из кувырка негостеприимно двумя ногами бью гостя, который находится позади меня. Расстояние я угадал правильно, но визитер не стоял, как я думал, а сидел на стуле, поэтому удар обеих ног пришелся ему в голову, а не в живот или грудь, как я планировал. Не прекращая движения, срываю шлем, и бросаю его в направлении второго гостя, а сам перекатом ухожу в ноги третьему, который пытается встать с кресла. Ну что за дилетант, кто же устраивает засаду, развалившись в кресле. Мельком вижу его растерянное и испуганное лицо, и именно это его выражение спасает его от разрыва коленных связок. Это выражение лица, а также полная растерянность в простой в общем ситуации, когда-то послужили причиной для написания рапорта, которым примерно двадцать лет назад, я закрыл карьеру в разведке амбициозному молодому офицеру с очень хорошими родственными связями.
Надо же, Тарасов Петр Михайлович. Почти не изменился, его часом не прокляли? Я останавливаю карусель, но вида, что узнал его, не подаю.
Встаю, толкаю обратно в кресло обретшего наконец равновесие незваного гостя. Властно спрашиваю:
– Кто такие? Что здесь делаете?
Несмотря на то, что внешне я намного моложе и неопытнее визитеров, каждый из которых, выглядел намного мощнее и в несколько раз представительнее меня. Точнее представительнее выглядели они в прошедшем времени. Сейчас, один из них лежал без чувств, чисто принцесса, увидевшая дракона. Другой с разбитым лицом пытался отодрать себя от стены. И третий, мямлющий:
– Мы…, то есть я…, мне поручено Вас допросить. – Выглядели не респектабельно.
– Кто ты такой? Кто поручил? Отвечай!
Тарасов зачастил:
– Старший следователь по особо важным делам военно-следственного комитета полковник Тарасов.
По мере того как он называл свою должность и звание, его голос обретал силу, и закончил фразу он уже вполне уверенно, поэтому дальше давить на него голосом стало бесполезно.
– Целый полковник с выездом на дом. Новая услуга от военно-следственного комитета. О чем хотите побеседовать, товарищ старший следователь?
– Не побеседовать, а допросить.
– Что за уголовное дело?
Тарасов замялся:
– Уголовное дело, как бы только вопрос рассматривается, возбуждать или нет.
– Тогда о каком допросе речь?
– Ну не допрос, пусть это будет опрос.
– Ладно, пусть будет. Но адвокат все же не помешает.
– Вы конечно имеете право, но в сложившейся ситуации, – Следователь выдержал явно отрепетированную паузу, – Анвар Илясович, я бы не рекомендовал.
Да что ты будешь делать, эту мою легенду каждая собака уже знает? Может, ее по радио объявили?
– Почему Вы напали на сотрудников правоохранительных органов? – Тарасов, явно пришел в себя и пытается взять инициативу в свои руки. Лучше бы лежащему без сознания коллеге помог. Правильно, что я забраковал его пятнадцать лет назад, в стрессовой ситуации теряется и ведет себя как придурок.
– Кто здесь сотрудники?!! – Я изумленно поднял брови. – Так что ж они сразу не сказали-то? И сейчас они вон молчат.
– Так как бы они сказали, если Вы сначала в шлеме ни на что не реагировали, а потом сразу стали нас избивать. – Закончил фразу он таким жалобным тоном, будто уже в суде отыгрывал роль потерпевшего.
– Вон оно что. Я-то думал, им совесть на горло давит за то, что без возбужденного уголовного дела, и, соответственно, без ордера они вломились в жилое помещение, неприкосновенность которого гарантирована Конституцией. Мало того, что вломились, пользуясь моим бесчувственным состоянием, так еще и сидели, подглядывали здесь за мной. А может вы извращенцы в погонах? А может вы, пользуясь моим беззащитным состоянием, не только смотрели? – Трехмесячное общение с Леной не прошло даром, поток сознания превращался во фразы, абсолютно без участия разума.
Лица у остававшихся в сознании сотрудников стали между собой чем-то похожими. Может выпученными глазами и краснотой, а может беззвучным открыванием и закрыванием рта. Будто две здоровенные хищные рыбы, которых вытащили из глубин, где они были вершиной пищевой цепочки, а теперь стали просто мясом.
– Вы это на что намекаете! – Тарасов пришел в себя после психологического нокдауна. – Мы здесь по службе. Нам с Вами поговорить надо.
– Вот так-то лучше. А то, допросить-опросить. Да еще и именем каким-то незнакомым величаете. Поговорить можно, только давайте я вашего товарища осмотрю, а то ведь я мог и шейные позвонки ему повредить.
То, что шею ему не сломал, это я знал точно, но мне очень нужно было осмотреть этого пациента. Я сходил в соседнюю комнату за аптечкой. Когда вернулся, оба гостя склонились над коллегой. Тарасов пытался привести его в чувство пощечинами. Мда, тяжелый случай, у человека явное сотрясение мозга, а его пытаются привести в сознание ударами по голове. День у пациента явно не задался.
Я остановил дальнейшее избиение итак уже пострадавшего сотрудника. С выражением доктора Айболита на лице ощупал ему шею, оттянул веко, посчитал пульс, а потом склонился ухом к груди, послушал, как бьется горячее сердце чекиста, и заодно под воротник чекистской сорочки приклеил портативное устройство, которое одновременно являлось передатчиком и маячком, передававшим на расстояние всего четыреста метров. Обшарил карманы, вытащил у него из кобуры пистолет, и все это сделал практически на глазах у неблагодарной публики. Потом достал из аптечки нашатырный спирт, которым быстро привел товарища в чувство.
Товарищ ошарашенно смотрел на меня и двух других товарищей. Если для его коллег, визит хоть и пошел не по плану, но они понимали, что происходит, то ему, еще мгновение назад сидящему позади ничего не подозревающей жертвы, а теперь лежащему на полу, где эта самая жертва вместе с его немного невменяемыми коллегами совершает над ним какие-то манипуляции, положение казалось страшным. Может он подумал, что я пришелец, овладевший телами его друзей, может он решил, что над ним проводят опыты. Не важно, какую страшную картину нарисовало ему вновь обретенное сознание, важны его действия. А действия были таковы, не проронив ни звука, он неплохим хуком зарядил Тарасову в челюсть, оттолкнул ногой, окончательно переставшего понимать этот мир коллегу. Попытался достать меня второй ногой, но я отскочил, а он, видимо, приняв решение погибнуть, но не стать подопытным мышем или подконтрольным инопланетному разуму зомби, сиганул в окно.
Разбитое стекло, второй этаж – полет не долгий. Тарасов с безымянным коллегой через дверь помчались за свихнувшимся соратником, а я спокойно взял из шкафа коробочку, в которой находился миниатюрный наушник и пеленгатор с небольшим экраном, замаскированный под старый смартфон с разбитым экраном. Включил приборы, все работало прекрасно. Как только вставил наушник, сразу услышал стон и сдавленный голос Тарасова:
– Игорь, что с тобой?
В ответ слабый голос:
– Это с тобой что?!! Ты на хрена на пару с этим терпилой меня гасил?!!
– Да не гасил я тебя, просто в чувство приводил.
– Тогда почему этот хрен не в наручниках, а на меня из окна пялится – полушепотом сказал Игорь, глядя на меня.
Тарасов оглянулся, я приветливо помахал троице пистолетом из-за разбитой ставни. Лежавший на асфальте гражданин нервно дернулся к наплечной кобуре и конечно нашел ее пустой. Пока я слушал горячее сердце чекиста, у меня было столько времени, что я не только ствол, но и документы и даже запасную обойму из кобуры подрезал.
Подключив и проверив аппаратуру, я удобно расположился на подоконнике, где меня сейчас и наблюдали расположившиеся на тротуаре господа. И если они читали личное дело Ураева Анвара, то знали о фантастической скорости и точности стрельбы из пистолета, которую Ураев показывал еще в Погранучилище, поэтому должны были чувствовать себя куропатками на стрельбище.
– Эй, парень, не дури. Ох ео…– Игорь от страха попытался встать, но тут же рухнул, видать при падении ноги повредил серьезно.
– Не дурю, – ответил я спокойно, вращая на указательном пальце пистолет со скоростью пропеллера. Кстати о спокойствии, поймал себя на мысли, что абсолютно не испытываю никаких негативных эмоций. Адреналин прет, хоть по ведрам разливай, из-за него и вращаю пистолет, а злости, страха и чувства собственного превосходства нет. В подобной ситуации я должен был бы испытывать веселую злость, а насыщенный адреналином мозг выдавать насмешки наподобие «И откуда это ко мне таких красивых дяденек занесло?»
– Мы сейчас к тебе поднимемся.
– Трудновато будет со сломанными ногами. Может, лучше я спущусь?
– Ничего, поднимемся. И не крути так пистолет, нервирует. – Это вновь Игорь. Похоже он в группе старший. Униженный, с разбитым лицом, переломанными ногами, а все-равно разговаривает со мной на «ты». Обхватив коллег за шеи, он поднялся и пошел к подъезду.
Чаю хотелось очень. Пока бедняги ковыляли до подъезда и поднимались ко мне, я успел заварить себе любимый напиток Кобы Джугашвили17, он когда-то мне и привил уважение к этому нерусскому напитку.
– И снова здравствуйте! – Поприветствовал их, открыв дверь, после вежливого стука. – Чаю не предлагаю, поскольку не рад вас здесь видеть. Вот Ваше табельное и патроны к нему.
У Игоря руки были заняты шеями товарищей, поэтому оружие и обойму я отдал Тарасову. Документы возвращать не стал, не заслужили пока. Присесть я им не предложил, а сами они не решились. Поэтому стояли передо мной в обнимку, как пьяные хулиганы из Нальчика. Я сделал небольшой глоток из любимой кружки, насладился вкусом сладкого чая и вопросительно посмотрел на Игоря.
Тот как мог, в сложившейся ситуации, уверенно, сказал:
– Ты поедешь с нами.
– Куда и зачем?
– В военно-следственный комитет. Ты должен дать показания по поводу гибели двух бойцов спецподразделения ФСБ «Альфа» во время твоего задержания.
– Во время какого задержания?
– А тебя много раз задерживали бойцы «Альфы»? – Надо же какой целеустремленный, висит со сломанными ногами на шеях коллег, но пытается меня уличить.
– Кто Вы такой и какие имеете полномочия, чтобы задавать эти вопросы?
– Тебе недостаточно того, что мне известно твое настоящее имя, – он сделал такую же театральную паузу, как и за несколько минут до него, Тарасов, – Анвар Илясович?
Похоже, они с Тарасовым вместе репетировали, как будут меня психологически ломать, оглашая мое «настоящее» имя. Очевидно имя – Анвар Илясович, казалось им козырной картой, после которой я раскаюсь во всем и напишу явку с повинной. Как в фэнтезийном фильме: «Я знаю твое истинное имя демон, покорись мне!».
Но мы не в фэтензийном кино, и известное им имя далеко не истинное, поэтому я ответил коротко:
– Нет.
А вот этот мой ответ, похоже, в программу репетиций у них не входил. Как до этого у Тарасова, теперь у его начальника на мгновенье проступило удивление с растерянностью. Создалось ощущение, что он сейчас попросит «Ну пожааалуйста!». Но нет, он быстро взял себя в руки и угрожающе сказал:
– Мы будем вынуждены применить меры принудительного привода. – Но увидев иронично поднятую на моем лице бровь понял, насколько он сейчас несерьезно выглядит со своими угрозами, поэтому продолжил миролюбиво, – Анвар Илясович, Вы же понимаете, что мы располагаем возможностями.
– Бог располагает, а мы лишь предполагаем, что располагаем. Если больше Вам сказать нечего, то прошу на выход!
Старшой сразу сменил выражение, ну точно актер:
– Пожалеешь, щенок! Ты что о себе возомнил, думаешь, тебя помнят и заступятся? Завтра, ты будешь просить о встрече со мной. Это я тебе говорю!
– А Вы, это кто?
– Не твое дело, кто я!
– Так как же я Вас буду бояться, если я даже не знаю, кто Вы? Вы же хотите, чтобы я боялся, правильно? Или мне Вас как бабайку следует бояться? Не знаю, кто, не знаю, чем опасен, но очень страшный.
– Издеваешься, щенок! Ладно, посмотрим, как ты завтра будешь улыбаться.
Я и вправду улыбался. Но он неверно понял мою улыбку. Игорю казалось, что я насмехаюсь, а на самом деле улыбка у меня была просто продолжением моего хорошего настроения. Почему-то мне было хорошо, ни оскорбления, ни угрозы не затрагивали во мне никаких струн. Наоборот, мне было жаль этого, униженного, переломанного физически и морально человека, который в своей гордости втройне страдал от унижения и от физической боли.
Еще я чувствовал его страх передо мной, страх, что он не сможет со мной справиться, что я непонятен для него и потому опасен. Я и раньше встречался с подобными доминирующими личностями, которые себя считали сильными, умными и хитрыми. Их реакция на меня была обычно такой: молодой, неопытный, не тертый калач, но почему-то непредсказуемый, его поведение не согласуется с возрастом, опытом и социальным положением, поэтому – опасен.
Но если реакция этого человека на меня была обычной, то моя реакция на него нормальной не была. Когда сталкивался с подобными индивидами, я всех их без исключения презирал. Понимал, насколько на самом деле они мелочны и в своей глубине трусливы, поэтому смотрел на них свысока, и при возможности вредил и лишал их карьеры, чтобы они не мешали жить хорошим людям. Сейчас во мне не было презрения, я не ощущал превосходства и не получал удовольствия от того, что обломал их. Я сочувствовал ему, видел его страхи, знал, что он сам их не осознает и от этого страдает, а также я понял, что по большому счету Игорь не виноват в том, что в нем живут эти страхи, он даже не знает, что они в нем живут.
Это все я понял сразу целиком, будто до этого всегда смотрел на кусочек картины, и этот кусочек мне очень не нравился, а потом сделал шаг назад, увидел всю картину и понял, что в цельной картине этот уродливый кусочек неизбежен, он нужен, и без него картина не была бы законченным произведением. Если читать роман «Преступление и наказание» отдельно по главам, не дочитывая до конца, то это будет одно из самых мрачных, депрессивных и бессмысленно жестоких произведений, но лишь когда прочитаешь эпилог, становится ясно насколько светлым и жизнеутверждающим является этот роман. Игорь был для меня сейчас цельным произведением, со всеми его достоинствами и недостатками, поэтому никаких неприязненных чувств я к нему не испытывал, но при этом не испытывал и заблуждений относительно его намерений в отношении меня. Именно эти самые, понимаемые и прощаемые мной, страхи, амбиции и гордость, заставят Игоря с удовлетворением нажать на курок, если нужно будет меня убить. А вот этого я принимать и прощать не собираюсь.
Поэтому проводив их до дверей, я быстро переоделся в невзрачную клетчатую рубаху на выпуск и поношенные джинсы не первой свежести. Взял ключи от соседского автомобиля, поскольку моя машина наверняка уже обвешена маячками как елка игрушками.
Ключи от автомобиля мне сосед не оставлял, он меня даже не знал. В свое время, я отсканировал частоты сигнализации у нескольких непрезентабельных соседских автомобилей и сделал для них ключи как раз на подобный случай. Этот автомобиль стоял уже неделю на одном месте, поэтому невелика вероятность, что его быстро хватятся. Устраивать гонки с полицией на старенькой тойоте камри мне не улыбалось.
Пока мои сердитые гости в обнимку телепались до своей машины, я уже сидел в заведенной Камри и выслушивал историю глазами очевидца о том, как я некрасиво поступил. Тарасов повествовал:
– … копытами тебя в бубен, а потом эту хреновину с башки снял и прямо Илюхе в череп, а потом на меня метнулся, но я ему встречный в грудину пробил, он сразу подуспокоился, но все равно борзый. Ломать надо.
Когда Тарасов говорил, как он мне в грудину пробил, так увлекся, что начал демонстрировать какой-то корявый удар, и несвятая троица, потеряв равновесие, чуть не завалилась. Самое интересное, что третий безымянный гость, поддакивал, Тарасову.
Лексикон у них, конечно, тот еще. Обычно следователи и опера, которые работают на земле с обычными преступниками, перенимают речь и манеры своих клиентов. Следователь ВСК работает с военными, пусть и не чистыми на руку, но речь-то у них нормальная, откуда он этих оборотов поднабрался.
Они подошли к гелендвагену, старший достал ключ открыл машину. За руль сел безымянный товарищ. Неплохо они в ВСК зарабатывают. Чтобы честному следователю военно-следственного комитета купить гелик, он должен шесть лет ничего не есть и на работу пешком ходить.
Пока ехали, Игорь по телефону общался с каким-то Семеном Леонидовичем и рассказывал новую повесть о том, как меня задерживали. В его исполнении слушателю становилось ясно, что единственным героем во всей истории был рассказчик, и лишь моя мерзопакостная изворотливость и случайное повреждение Игоревой ноги не позволили им меня сегодня заставить добровольно поехать на Газетный, но завтра я как миленький приеду или меня спеленают и привезут. Потом Игорь долго молчал и лишь мычал:
– Да. Едем в больницу. Да. Нога. Так точно! Будьсполенно! Никак нет, не мудак. Так точно, мудак! Будьсполненно!
Закончив разговор, Игорь скомандовал:
– На Газетный, быстро!
Гелендваген, до этого спокойно ехавший в общем потоке впереди меня метрах в тридцати, крякнул, включил сирену, резко, через две сплошные развернулся, и помчался мне на встречу. На крышу, через открытое окно они прицепили проблесковый маячок. Я шустро полез в бардачок наклонив голову вниз, чтобы не засветиться. Дождавшись, когда они скроются за поворотом, я бессовестно развернулся через две сплошные и погнал вслед за гелендвагеном, стараясь не дать ему удалиться более чем на четыреста метров, чтобы сохранить качество связи с маячком. Но как ни старался, угнаться на камри за гелендвагеном не смог, через пару километров они оторвались. Но наводка у меня уже была, Газетный переулок. Поэтому я по кратчайшему маршруту направился туда, и надо же, на Тверской, уже на подъезде к Газетному, мне навстречу выехали мои голуби. На своем гелендвагене, они, нарушая правила дорожного движения и правила нормального человеческого поведения, двигаясь по Тверской со стороны Кремля, повернули налево, пересекая четыре полосы движения, отчего автомобилям, двигавшимся по Тверской в направлении Кремля, пришлось резко тормозить и менять направление движения, что неизбежно повлекло аварии. Въехав в Газетный переулок против одностороннего встречного движения, гелендваген, сигналя и крякая встречным автомобилям, требовал, чтобы те уступали дорогу. Но в Газетном публика тоже не пальцем деланная, им навстречу выехал такой же гелендваген, и стал обкрякивать их в ответ.
Удачная ситуация. Быстро ехать они не могут, пешком идти, им тоже не улыбается. Поэтому, без страха потерять пациентов, я запарковал свое, точнее чужое авто на инвалидском месте, ты прости меня сосед. Прошел в Макдональдс, заказал там кофе и вместе с другими радостными зрителями стал наблюдать, как блатные водители и пассажиры геликов, перестав крякать, стали орать друг другу угрозы типа «Я твой глаз пуля стрелял» и «Я тебе устрою бесплатную путевку в Воркуту», последняя угроза, конечно, высказана моими гостями. В конце концов, никто никого не испугался, водители геликов стали разъезжаться, с трудом втискиваясь в узком переулке, заставленном автомобилями. В какой-то момент у водителя «моего» гелендвагена нервы не выдержали, и он просто поехал прямо, царапая и снося зеркала у припаркованных автомобилей.
Я получил свой кофе и неспешно отправился вслед за гостями. Вспомнилось: «Борман ехал со скоростью 60 километров в час, а Штирлиц шел рядом и делал вид, что никуда не торопится». Мне действительно спешить некуда, Газетный переулок весь в длину 450 метров, так что клиенты не потеряются.
Следователи повернули за Успенскую церковь и вошли в особняк позади храма. Через несколько минут после того как они вошли, раздался сильный писк, и незнакомый голос, резко сказал:
– Игорь Михайлович, на Вас жучок!
– Какой жучок, где?
Шуршание, видимо отцепляют мое устройство.
– Вот.
– Б…, он где-то поблизости. Перекрыть…
Щелчок. Конец моему букашке. Они что, хотят перекрыть Газетный переулок? Это ж сотня сотрудников потребуется для такой-то задачи. У них там засадный полк сидит?!! Ладно, мне пора. Жаль, не удалось записать голос Семена Леонидовича, ну да ничего, найдем. Это уже дело техники.
Вернулся домой на метро. Не стал рисковать, разъезжая на угнанной машине. Дома сразу подготовил отчет по прохождению «Полыни». А также описал события после моего выхода из игры и просьбу организовать охрану моей бесчувственной тушки, пока нахожусь в игре.
Сфотографировал и отправил вместе с отчетом документы на старшего группы – Игоря Михайловича Писарева, полковника ФСБ, оперуполномоченного по экономическим преступлениям.
Утром меня разбудил звонок генерала.
– Доброе утро, Андрей! Звоню пораньше, чтобы Вы в игру не ушли до разговора. Не слишком рано?
– Доброе утро! Нормально, я бы уже скоро и сам встал. Есть новости?
– По поводу вчерашнего происшествия. Разбираемся, чей это заказ. Думаю, больше мы об этих товарищах не услышим, но они были разменной монетой. Нужно узнать, кто за этим стоит. Все серьезно, решаем на уровне премьера. Может, Вы что-то заметили, необычное, не вписывающееся в сюжет?
– Одним из визитеров был Тарасов Петр Михайлович. Примерно лет двадцать назад он недолго работал разведке. Мне было поручено негласно присмотреться к нему, дать оценку его способностям. В Берлине он растерялся и не знал, что делать в самой простой бытовой ситуации, когда кассир в магазине, в шутку назвала его русским шпионом. В рапорте я указал, на его неумение вживаться в роль, плохую реакцию, низкие волевые качества. Честно говоря, я тогда не понял, как он прошел все этапы отбора кандидатов и как этого бездаря выпустили за кордон. Он меня не узнал. Но совпадение странное.
– Интуиция что-то подсказывает?
– Мне кажется, неспроста именно его ко мне направили. И еще думаю, их целью было вытащить меня из дома таким образом, чтобы я добровольно ушел с ними. Может, направили ко мне знакомое лицо, чтобы вызвать доверие. Хотя тут тоже не все сходится.
– Да. Фактов мало. Но как рабочая версия пойдет. Им было нужно Ваше добровольное согласие на поездку с ними, чтобы в дальнейшем получить согласие еще на что-то. На что Вас хотели раскрутить, интуиция молчит?
– Безмолвствует.
– Ну, если уж у Ваша интуиция безмолвствует…, – Лев Владимирович усмехнулся, видать вспомнил тот случай, когда меня сочли ненормальным, потому-то в Варшаве ночью, из теплой квартиры, я ушел спать под снег на улицу, да еще и прихватил с собой все свои вещи. А утром все, кто были в этой квартире, включая младшего лейтенанта Льва Опалева, проснулись плавающими среди фекалий. Канализация забилась. Из-за смрада, который долгое время щедро распространяли вещи, мое отделение прозвали фиалковым.
– Все Андрей, отбой. Удачной игры!
Как обычно, все по делу, ничего лишнего. Надо бы собраться с ним, посидеть, повспоминать былое. Один он у меня и остался из прошлой жизни. Уйдет, и поговорить о прошлом будет не с кем.