Одинокий волк. Бег в неизвестность

– Когда я выросту, то обязательно стану пиратом, – продолжал он под дружное мычание толпы.

– Для начала надо вырасти, да и покинуть планету тебе вряд ли кто разрешит.

– Чтоб ты понимал. Я договорюсь с каким-нибудь пиратом, и он меня вывезет отсюда, а после обучит управлять кораблём. Там нет ничего сложного.

Это ещё одно подтверждение его умственных способностей. Мало того что космопорт тщательно охраняли, запрещая к нему приближать под страхом смерти, только обслуживающий персонал, то в космосе на рейде стояли тяжелые крейсера, которые предотвращали появление на планете нежелательных гостей, и перехватывая тех, кто взял безбилетных пассажиров. Поэтому не один не рискнет связываться с местной властью, из-за какого-то мальчишки, пусть он даже будет из золота. Своя шкура она всегда дороже.

– Сомневаюсь, что кто-то будет рисковать, из самоуверенного мальчишки, – спокойно проговорил я.

Привыкший, что ему все потакают, и никто не смеет противоречить, он накинулся на меня. Мы кубарем скатились с бугра, и стали кататься по песку.

Это ещё одно из развлечений, которые мы можем себе позволить. Но развлекаются в основном те, кто стоит в стороне и наблюдает. В связи с тем, что он старше, то и оказался сильней меня и вот он уже сидел на мне верхом и бил по лицу.

– Выродки! – крикнул кто-то из ребят, и все побежали, Кайл не отличался смелостью, спрыгнув с меня, рванул вслед за уносившейся толпой.

Я медленно встал, понимая, что эти охранники, просто не тронут меня, так как я не представляю для них опасности. Я оглядел свою выпачканную одежду и тяжело вздохнул. Нужно было просто промолчать. Ну, тешит он соё самолюбие, ну и пусть продолжает. Язык мой меня опять подвёл. То, что болело лицо, это было ерунда, по сравнению с тем, что мне ещё предстояло.

Если Выродки и не заинтересовались мной, то вот сестра! Придётся отвечать на много её вопросов и не факт что этим всё закончится. Почёсывая зудящее лицо и пока целый зад я побрёл в сторону дома. День только начался, а я уже нацеплял проблем, как репьёв. Да и разве это первый раз? Казалось, что проблемы и неприятности меня подстерегают повсюду, стоит только покинуть пределы своего дома, как они тут как тут.

Домой почему-то сильно не хотелось, можно конечно было и по-быстрому постирать всё, или просто повозить одежду в воде, смыв пыль и разложив её под палящим солнцем, но не факт что одежда успеет высохнуть до прихода Дороти. Можно прогулять, где-нибудь до самого вечера и после появится дома, так в темноте может и прокатить, но желудок предательски заурчал, противясь моему грандиозному плану.

Прикидывая все за и против своего плана, я оказался возле своего дома. Разглядывая занавешенное окно, я попытался определить, дома ли сестра, и сколько сейчас время. Немного постояв, я плюнул на постоянно протестующий желудок и собирался превратить свой план в действия.

Возможно, он был не самый правильный, но в данной ситуации, он был у меня единственный, а возможно со временем и придёт более подходящий. Сделать шаг мне не дала чья-то рука, поймавшая меня за шиворот. Нехотя я обернулся и увидел не совсем дружелюбный взгляд Дороти.

– Ты уже пришла? – единственно глупый вопрос всплыл у меня в голове.

– Ну что чертёнок пошли домой, – не удосужившись даже ответить на мой простой вопрос произнесла Дороти.

От этих слов мне становится не по себе, но сопротивляться я не стал, зная, что хватка у сестры очень крепкая, да и всё равно рано или поздно придется возвращаться домой.

– Ты бы определилась, чертёнок или волчон… – закончить мне не дал подзатыльник, и хоть он была не сильным, то продолжать я всё равно не стал.

Я прижал голову к плечам, но продолжение было по нижней части тела и мне пришлось ускорить свой шаг, остановившись на секунду у одиноко стоящего кустарника, я оглянулся, видя как Дороти, тянет руку к сучку.

– Бедное дерево, и так не растёт, так ещё его постоянно обдирают, – проговорил я, смотря на реакцию сестры.

Та окинула меня хитрым взглядом и вняла моим переживанием о бедном дереве, при этом она немного подумал, чем разожгла во мне интерес, о чём же она размышляет, ответ не заставил себя ждать долго.

– Да ты прав, – сказала она убирая свою руку от прутика, который только что хотела сломить, и видя мой довольный взгляд добавила. – Сегодня воспользуюсь старым отцовским ремнём.

– Может не надо? – голос мой звучал почти шёпотом. – Может лучше прутиком. Кустарник всё равно засыхает, – проклиная свой язык, попытался исправить ситуацию я.

– Нет Вик. Надо. Это единственный аргумент, который ты понимаешь, правда не долго, но хоть какой-то промежуток времени он останется в твоей памяти.

Я хотел попытаться объяснить ей, что в этот раз моей вины, как бы и не было, но не стал. Вина, наверное, всё же была, надо было просто молчать, да и объяснять сестре все подробности, мне не хотелось. Просто если провинился, то нужно молча понести наказание за свой поступок, а не искать себе оправдание. Возможно это и так, но мне так не хотелось. Я тяжело вздохнул и повернулся лицом в сторону двери.

Она легко подтолкнула меня в спину, и мне ничего не оставалось, как открыть дверь и очутится в доме.

– Подожди, – вдруг меня пробило. – Ведь вчера ты мне обещала сюрприз, – я стал говорить быстро, как будто у меня больше не будет времени. Ты же обещала, – уже умоляюще просил я. – Потом после обеда ты меня накажешь, ну пожалуйста, – голосом больше похожим на жалобный стон, закончил я свой скоропалительный призыв к состраданию.

– А почему после обеда? – с интересом спросила она, так что у меня появилась надежда на более мирную развязку в этой ситуации.

– Понимаешь сидеть очень больно, а так до вечера может немного рассосётся.

Дороти улыбалась, видно мои доводы были настолько вразумительны, что она легко на них согласилась.

– Иди в нашу комнату и не выходи оттуда пока я не позову. Если будешь подглядывать, то вместо сюрприза я тебя накажу, причём до обеда, а как ты при этом есть будешь, стоя, сидя или лёжа, меня это меньше всего интересует.

Я убежал в свою комнату, и подглядывание явно не входило в мои планы, хотя ожидание теребило душу, разрывая её на куски. Время как будто замерло и мне показалось, что прошёл минимум час, прежде чем сестра позвала меня. Не теряя не минуты, я вылетел на зов. На родительской кровати лежало что-то завернутое в лоскут. Я медленно подошёл, пытаясь понять по лицу сестры, что это может быть, то, что это не съедобное, а в основном это и служило моим поощрением за что-то, можно было легко понять.

С трепетом я развернул кусок материи, которая скрывала от моих глаз что-то интересное и интригующее.

– Ничего себе! – звук удовольствия вырывается из моих губ, когда эта вещь появляется в моих руках.

Сюрприз

Я аккуратно взял в руку настоящий охотничий нож. По длинному, отливающему синевой лезвию торопливо скользнули лучики солнца из рядом находящегося окна и зайчиками расположились на стене. Холодная сталь отшлифованного до безукоризненной гладкости клинка, играла на солнце, подтверждая опасность, остро заточенного охотничьего ножа. Боевое оружие явно не для устрашения ворон!

Только на конце лезвия возле самой рукояти длиной в мужскую ладонь, которая удобно легла в руку, были заусенцы, которые как пилка располагались по обе стороны ножа, но в отличие от полотна пилы, были неравномерны и создавали более похожий вид украшения, чем каким-то боевым приспособлением.

Крепкие, деревянные, украшенные искусной резьбой ножны в свою очередь, крепились к длинному широкому ремню из толстой тёмно коричневой кожи. Переплетения стеблей и листьев ощущались под пальцами каждым изгибом, каждым листочком, каждой тончайшей прожилкой. Казалось, что в руках вовсе и не ножны, а замысловатое переплетение ветвей. Подвесив ножны к поясу, и вложив предварительно в них клинок, я не скрывал восторженного блеска в глазах. Так что, когда я поднимаюсь на цыпочки, чтобы поцеловать её, Дороти в свою очередь, понимая меня, наклоняется. Я нежно целую её в щёку, обвив её тоненькую шею руками, прижимаюсь к ней. Слова льются из моих губ так, словно они неосознанно формировались в моей голове в течение долгого времени.

– Спасибо, спасибо, спасибо…

– Ну как тебе сюрприз? – поинтересовалась она, пытаясь отстранить меня от себя.

– Я и мечтать не мог о таком.

– Ну, первую часть своего обещания я выполнила? – хитро поинтересовалась она.

– Да, – уже с менее азартом проговорил я. – Но ведь ты пообещала после обеда.

– Ну, скажем, что после обеда мы пойдём в лес, а ты мне нужен там здоровый. Ты и так передвигаешься как медведь, а если ты ещё будешь чесать свой травмированный зад, то твои шаги будут слышны на другом конце леса.

– Ну, ведь мы придём поздно,…а там ужин…

– Ну а ты не хочешь ужинать стоя? – смеясь, спросила она.

Мне только оставалось, молча кивнуть, глядя то на сестру, которая о чём-то думала, то на сюрприз, который я сегодня возьму в лес, и хоть он мне и не пригодится, то мысль, что я пойду как взрослый, имея оружие, сильно подогревало и льстило мне.

– Давай наказание перенесём на завтра, – проговорил я и сам испугался своих слов.

– А давай ты пообещаешь мне вести себя как нормальный мальчик, а я не буду наказывать тебя, – предложила свой вариант сестра.

– Дороти. – предлагаю свою версию я – Давай лучше утром перед школой, а после ты меня научишь стирать, и тогда тебе не надо будет меня наказывать.

В глазах сестры была задумчивость, может она оценивала предложения, возможно, решила, что мальчишки они все такие и проще поменять движении звёзд, чем перевоспитать меня, но не какую из своих мыслей она не озвучила.

– Пошли обедать, а там посмотрим.

Обедали, я и Дороти молча, как впрочем, и в большинстве случаев. После убрав и вымыв посуду, я подошёл к кровати и взял первое своё оружие. Но меня удивило, что ремень был велик, и не только мне, но и взрослому человеку.

– Это, какое нужно иметь пузо, чтобы его подпоясать?

Дороти весело рассмеялась, настроив ремень не застегнула его возле моей талии, а перекинула мне через плечо.

Я нахожусь в оцепенении от подарка, который болтался у меня сбоку и при ходьбе легонько ударяет по ноге. Дороти с умиление смотрела на меня и на то, как я, не отводя взгляда от ножа, чуть было головой не протаранил косяк двери.

– Ты смотрел бы вперёд, а то до леса мы так сможем и не дойти.

Я утвердительно кивнул, и вышел на улицу. Как мне хотелось, чтобы меня сейчас увидели, хотя бы мои друзья.

Лес.

– А ты когда первый раз, одна пошла в лес? – спросил я сестру, отводя внимания от подарка и вступая на песок.

– Когда папа получил травму, и мы ощутили нехватку продуктов. Когда первый раз я увидела, как отец, отдав мне кусок хлеба, сам лёг голодный. Вот тогда ночью я решила, что нарушу запрет папы ходить в лес одна.

– И ты пошла? Тебе было страшно?

– Конечно, было. Лес стал нашим спасителем, когда отец и я ходили туда, и нам хватало пропитания. Но той ночью я твердо решила, что мы не будем больше голодать, и решимость победила страх. На первых порах, я просто ходила возле леса и воровала яйца из гнезд, и конечно, я собирала разные травы, попадавшиеся мне повсюду, Где-то даже находила грибы. С растениями и грибами надо было смотреть в оба. Съедобных среди них много, но стоит раз ошибиться, и тебе конец. Я всегда приносила их домой, и отец тщательно проверял их. Он понимал, что меня не остановить, и уже не препятствовал мне так рьяно как раньше, только постоянно просил быть осторожней. Он стал усердно учить меня делать силки и ловушки, а я вспомнила, как он их устанавливал. Но внутри меня постоянно жил страх. Было очень страшно одной зайти вглубь леса.

– Ну, ты ведь победила страх, если учитывать что мы ходим вглубь леса? Как?

– Иной раз, чтобы победить страх нужно поглядеть ему в глаза. И что такое страх по сравнению с голодом, который победить невозможно. Вот так я, перебарывая можно сказать себя, и вошла вглубь леса, и с каждым днем я все смелее вступала в его зеленые объятья. Я, ловила сетями рыбу, иногда удавалось поймать в силок зайца. Мы выжили.

Мы подходим к лесу. Тут уже надо держать ухо востро. Много всяких зверей, бешеных собак, ядовитые змеи, клещи. И тропинок почти никаких нет. Зато можно добыть еду, если умеешь, а сестра умеет и потихоньку обучает меня, поэтому и берёт с собой постоянно. Мне с ней хорошо, она веселая если возможно это здесь, но у неё голос как успокаивающее снадобье, если она говорит, то становится, легче и я даже забываю где и в каком аду мы живём. Вот так просто слушая её. Говорить она может весь путь от дома до леса и рассказы постоянно разные, откуда она их берёт, я не знаю, может ей это в школе рассказывают, может в одной из книг прочитала. Я стараюсь не спрашивать, боясь перебить, а только внимательно слушаю.

Слушаю, так же и запоминаю, когда она учит расставлять меня силки, ведь не имея оружия, дичь и так можно поймать, если иметь сноровку и знать, как это надо делать. Также она показывает, какие ягоды можно собирать, какие грибы съедобные и как правильно определить, где птичье гнездо и есть ли там яйца, хотя последнее мы делаем очень редко. Разорять гнёзда из-за нескольких маленьких яиц – неохота, но когда нет выбора, то не брезгуем и этим.

Постепенно лес меняется и от редко растущих деревьев, песка и мелких камней мы ступаем на настил из сосновых иголок. Мы в лесу. В настоящем лесу.

– В чем дело? спрашивает я сестру, которая оборачивается и сморит на меня.

– Постарайся идти тише, – просит она. – Ты распугаешь всех кроликов в округе. И привлекаешь всех хищников.

Хищников можно не бояться, у них сейчас полно добычи намного лучше, чем два костлявых ребёнка, но предосторожность никогда не бывает лишней.

– Да? Прости, я постараюсь, – говорю я виновато и стараюсь смотреть себе под ноги.

Идем дальше; стало немного лучше, но даже теперь я вздрагиваю при каждом шорохе, которые издаю сам же.

– Может, снимешь ботинки? – предлагает она, думая, что без них я буду идти тише.

– Как? Здесь? – изумляюсь я, как будто она предложила мне пройти босиком по горящим углям.

Есть что-то сверхъестественное в том, как неслышно она передвигается даже осенью, когда лежат листья и почти невозможно сделать шаг, не издав при этом хоть малейшего шума. Возможно, со временем и я научусь так тихо передвигаться, но пока у меня это не получается.

– Хотя не надо, – опомнилась она. – Не хватало, чтобы ты ногу ещё себе проколол. Следи за моими ногами. Просто постарайся наступать туда, куда наступаю я.

Это помогает, но ненадолго, возможно мне просто не хватает внимания.

Мы идем дальше. Путь уже известен, мы с сестрой не первый раз по нему ходим. Я двигаюсь внимательно, стараюсь смотреть под ноги и перешагивать все сучки. Улучшение, несомненно, есть, тем не менее, я мог бы поклясться, что мне специально кто-то подкладывает сучки и ветки под ноги, и я чуть отвлекаясь, разглядывая что-то на верху деревьев или сбоку, наступаю на каждую ветку и на каждый сучок на своём пути.

Сестра не сердится, она могла бы пойти одна, но если меня не учить, то я так никогда и не научусь правильно передвигаться по лесу. Она терпеливо меня всему обучает, а главное у неё сейчас не научить меня ходить бесшумно, а научить ориентироваться в лесу. Чтобы я не заблудился, хоть по правде говоря, без неё меня в этот лес не загнать и палкой, но я внимательно слушаю, стараюсь всё запомнить, и когда она, проверяя меня, задает тот или иной вопрос то я безошибочно отвечаю. Ну, почти всегда безошибочно.

Потихоньку с каждым шагом мы углубляемся, впереди небольшая полянка и я прекрасно знаю что это.

– Вик, – говорит она. – Ты останешься собирать землянику, а я пройдусь, проверю силки и спущусь к озеру, – она внимательно смотрит на меня. – Волчонок, я тебя очень прошу, никуда с этого места не уходи.

И Дороти, сорвав одну ягодку, подносит к моим губам, я нежно беру её ртом и, прокусив нежную кожицу, ощущаю взрыв терпкой сладости на языке.

Земляничник сестра нашла ещё с отцом, когда тот мог нормально передвигаться, много лет назад, и он находится не с краю леса, а то его вы уже оккупировали менее смелые искатели пропитания. И мы сейчас вопреки всем правилам безопасности находимся в самой гуще леса и, нарушая наше же, не писаное правило не отходить друг от друга далеко.

Некоторые прогулки необходимо совершать только в одиночку. Я остаюсь собирать землянику, а сестра идёт к пруду, но я прекрасно понимаю её. Ей придётся раздеваться, чтобы проверить сети, поставленные в воде, а она стесняется меня. Я ещё не собрал и малой части ягоды появляется сестра, и по мокрым волосам я вижу, что она купалась и скорее всего, плавала, она умеет, я сам видел.

Как-то раз я не специально пошёл следом, просто мне надо было что-то спросить или, …честно говоря, сейчас и не помню, и я увидел, как она плавает, и тогда она попросила меня отвернуться, выйдя из воды, спешно оделась.

Она не кричала и не ругала меня, но с тех пор я остаюсь на том месте, где она меня оставляет, и терпеливо жду, когда сестра вернётся за мной.

Она бросает свой взгляд ко мне в ведро и помогает мне собирать ягоды.

Вечер еще не наступил, а у нас уже пять рыбин, два кролика и, что самое приятное, небольшое ведёрко земляники.

– Пойдём волчонок поплескаешься, – предлагает она, и мы направляемся к озеру.

Пока я плещусь в прохладной воде, она стирает мои вещи, найдя место, где солнце проглядывает сильнее из-за толстых крон деревьев, раскладывает сушиться.

После она усаживается передохнуть на отдававший то зелеными, то розовыми бликами камень, бережно отшлифованный водой, которая, скорее всего когда-то доходила до него, и как подтверждением размытыми корнями дерева, растущего позади камня, и своими ветками заслонявший эту часть берега.

Пока я буду плескаться в воде, Дороти, чтобы не терять время попусту, достаёт из ножен нож, который недавно подарила мне и лукаво поглядывает на меня, как бы проверяя, видел ли я.

После достаёт из походной сумке и аккуратно раскладывает куски проволоки и начинает сооружать очередной силок, изредка бросая взгляд на моё беспечное барахтанье в воде. В отличие от сестры я её не стесняюсь.

Мне кажется, что я постоянно чувствую её внимательный взгляд, прикованный ко мне. Но когда я оборачиваюсь, то она как не в чём небывало продолжает что-то мастерить, и на первый взгляд я её даже не интересую.

Конечно, я заметил, как Дороти орудует моим подарком и это тешит моё самолюбие, хотя получается, она меня использует как своего оруженосца, но мне это приятно.

Накупавшись, я вылезаю и направляюсь к ней, сажусь рядом. Но не камень, а на траву.

Трава на поляне около озерца зелёная, мягкая и прохладная. А круглое озерцо обрамляли со всех сторон небольшие, склоненные к воде кусты. Лишь там, где в полутора-двух метрах от берега росла верба, между кустами оставался просвет.

Сестра опускает свою руку мне на голову и расчесывает своими тонкими пальцами мои влажные волосы. После откладывает только что сделанную ловушку и переплетает сою косу. При этом она рассказывает, как правильно её смастерить.

После того как отец стал работать в ангаре, то у нас стали появляется многие интересные вещи с помощью которых можно мастерить всякие приспособления для ловли рыбы, зверей.

Я внимательно слушаю ведь не надо иметь много ума чтобы понять это нужно для того чтобы выжить.

При всей нашей нищете у нас есть одно преимущество: так как мы добываем еду каждый день, она большей частью такая свежая, что того гляди убежит.

Встаю и иду к месту, где сушится моя одежда. На моём пути лежит оболочка гнезда диких пчёл, превращенная дождем в бесформенную массу и высушенная солнцем. Когда я касаюсь ее ногой, она рассыпается в пыль, которую уносит ветер. Я невольно смотрю вверх туда, где она раньше, скорее всего, висело. Дерево засохло, и сук не выдержал массы гнезда, упал на землю.

– Ты ведь ела мёд? – обращаюсь я к сестре, пробую свою одежду.

– Да. Но это было так давно, – печально отвечает она.

– А правда, что он очень, очень сладкий? – продолжаю я свой вопрос, при этом убедившись, что моя одежда высохла, начинаю одеваться.

Дороти смотрит на меня, она прекрасно помнит, что этот вопрос я постоянно задаю, как мы появляемся на озере. Я это тоже хорошо помню. Но я никогда не пробовал это мёд, и мне хочется ещё раз услышать, как они с отцом нашли его, и как он после один без сестры ходил за ним, боясь, чтобы пчёлы, могут покусать ребёнка, да и просто хотел ей сделать сюрприз.

Где-то в глубине души я надеялся, что когда стану более взрослым мы обязательно пройдём глубже и найдём его и тогда я смогу уже не по услышанному, а по-настоящему смогу оценить это чарующий вкус мёда.

В тот день помимо мёда нашу семью ждал ещё один сюрприз. В тот день появился Я.

Она снова рассказывает ту историю из своего детства, при этом смотрит, как я зашнуровываю ботинки. Они мне велики. Может, поэтому мне не очень в них удобно ходить, и поэтому я наступаю на все сучки и издаю такой шум, но это единственная обувь, которая подходит для таких путешествий по лесу, где водятся змеи.

Хотя ещё менее приятное, это клещи, которые впиваются в тело. После таких походов, Дороти будет тщательно изучать моё тело на наличие непрошеных пассажиров.

После мы забираем весь сегодняшний улов, и возвращаемся домой. Она проверяет ещё раз все хитроумные приспособления, подглядев место, показывает мне.

– Ну что волчонок иди, поставь, а я проконтролирую и поправлю, если что не так, – она протянула мне только что сделанный силок.

Я, как и сестра выбираю гибкое дерево и начинаю пристраивать ловушку, чувствую, как она медленно подходит сзади и помогает мне своими руками.

– Ну что, – нежно говорит она. – Скоро узнаем, годишься ты в гильдию охотников, а то может я рано отдала тебе нож.

Я улыбаюсь, ведь она мне помогала, и если что-то попадётся, это будет в основном её заслуга, но приятно, что она даст мне насладиться триумфом, и не попрекнет тем, что она в этом тоже участвовала.

Сестра очень здорово управляется с ловушками: закрепляет их на гнущихся деревьях так, чтобы убивать хищников, уравновешивает бревна на тонких ветках, сплетает корзины для ловли рыбы, из которых добыча не может выскользнуть.

Она мне опять рассказывает истории, прочитанные в книжках, и мы проходим пустынную местность и появляемся возле своего дома.

Сейчас она будет потрошить рыбу и кроликов, а я должен буду чем-то себя занять, чтобы не мешать ей, приготовить ужин, для всей семьи. Мой хитроумный план, как сбежать из дома и провести время с другими мальчишками проваливается с треском.

Наш дом

Дом это две комнаты. Первая она же кухня и спальня родителей. На кухне рядом с печкой находилось все необходимое для еды: стол, шкаф для провизии, в нем же мы храним посуду; на другой стороне в углу стояла железная под голубым покрывалом, кровать мамы с отцом. Перед кроватью лежит старая медвежья шкура. Рядом возле окна напротив кровать стоит небольшой столик. Здесь же, но на противоположном углу стоит маленький диванчик и с ним швейная машинка, на которой мама шьёт одежду, да и так по мелочам, когда есть из чего. В противоположном углу – отгороженная стеной и, занавешенная красной материей, наша с Дороти комната.

Здесь две кровати и возле окна, стоит из тёмного дерева настоящий, письменный, с тумбочкой стол, за которым сестра учит уроки, но и в свободное время он не пустует. Уроков им задают мало, и в основном за ним заниматься приходится мне. Дороти в свою очередь постоянно любила все заново пересматривать, перекладывать, наводить порядок в четырех выдвижных ящичках. Казалось, что здесь нет ничего лишнего, но все те даже не столь многочисленные вещи, которые хранились, были дороги для сестры. Ценного там нечего не было в основном открытки, цветные картинки, но самым дорогим для Дороти была кукла с зелёными глазами. Мне правда ни разу не удалось увидеть, как она с ней играет, но она говорит, что это талисман. Возможно, она когда-то играла ею, но это было очень давно. Скорее всего, играть она перестала, когда появился я, может времени у неё для этого совсем не осталось, да и живая «кукла» лучше, чем пластмассовая.

И я уже сижу за партой и складываю цифры. Пытаясь вспомнить, как правильно называется предмет, которым заставляет меня заниматься сестра.

Просидев до самого вечера и в основном пролетав в облаках, я улавливаю запах вкусностей, который исходит с кухни, но пока не придут родители, ужинать мы не сядем. Но сегодня началась отгрузка, а значит и рабочий день продлится. Я опять опускаю свой взор в тетрадку и продолжаю считать, желудок предательски начинает напоминать, что он пуст, но нужно набраться терпение. Я даже не замечаю, как сзади подходит Дороти. Но когда я уже вижу опустившуюся голову в тетрадку, я понимаю, что она не очень довольна той работай, которую проделал я.

Вместо того чтобы отругать меня, она на минутку задумывается и почему-то глядя в мои глаза которые я поднял вверх, закусывает губу. В её голове что-то происходит мне непонятное. Меня это настораживает, так сильно хочется понять, что происходит у неё в голове.

После она берёт карандаш и вместо того чтобы показать на мои ошибки, а они есть. Я точно знаю, так как они были всегда и куда им деться сегодня. Она быстро пишет ещё несколько примеров. После отдаёт карандаш мне в руки. Я гляжу на неё с нескрываемым интересом, который остаётся для неё незамеченным, или она хитро делает вид, что просто не замечает моего волнения и не понимания в её действиях.

– Если решишь всё, – она делает паузу и глядит на меня. – Правильно, – добавляет она и в глазах её проблёскивает искорка. – И найдёшь все ошибки в предыдущих примерах, то тебя ждёт на ужин что-то вкусненькое.

– Что? – единственное, что вырывается у меня из груди.

Я быстренько пытаюсь прокрутить в голове, что же такое может мне предложить Дороти, и не находя ни одного варианта, продолжаю заинтриговано смотреть на неё.

– У-у-у, – произносит она. – Такое, что мне кажется, что я даже продешевила.

Последние слова меня интригуют ещё больше.

– Скажи, что это. Ну, пожалуйста…

– Точно продешевила. Помимо всего ты должен написать, как называется тот предмет, который ты изучаешь. Причём без ошибки, – последними словами, добила она меня.

– Написать? Без ошибки? – простонал я.

Я даже вспомнить не могу, как он называется, а мне надо ещё и написать.

Видя, как моё удивлённое лицо меняется, и превращается в кислую мину, она добавляет.

– Поверь оно того стоит, – последнее, что произносит Дороти, пытаясь видно поддержать меня.

– Дороти. Ну, будь человеком, – стоная, прошу я, глядя, как сестра выходит из нашей комнаты.

Она обернулась на мой стон, но вместо того, чтобы поведать о столь интригующем меня сюрпризе, хитро улыбается, видя, что задела меня, за живое. После, просто не проронив больше ни слова, скрывается в проеме двери.

Я-то может, и верю, но почему-то мне не придаёт это оптимизма. Я склоняюсь над тетрадкой. Когда за то, что ты должен сделать бесплатно, обещают вознаграждение, то мозг, который поначалу ленится, вдруг просыпается и начинает работать более усердно.

Первым делом, я решаю оставшиеся примеры, после те которые мне дописала Дороти. Закончив, я начинаю искать ошибки. Как я впрочем, и был уверен, они были, и я их нашёл, но после я проверяю ещё раз и опять нахожу, причём одна ошибка в уже исправленном мною примере. Оказалось, что первый раз я решил его правильно. Я быстро стираю ластиком неправильный ответ и вписываю тот, который был раньше. На губах у меня появляется ликующая улыбка, но она тут же исчезает. Остаётся ещё одно нужно вспомнить название предмета, и ещё написать без ошибок. Мозг основательно проснулся, и он подсказывает не совсем честное, но единственно правильное решение.

Я никогда не лазил в школьной сумке моей сестры. И сейчас у меня замирает сердце, когда я прикасаюсь к ней, но я надеюсь, что там нет, ничего кроме книг. Даже уверенность в этом не скрывает мой стыд. Я достаю учебники и по одному открываю их и во втором уже нахожу приблизительно такие же задания, которые пишет мне сестра, хотя уже на первый взгляд они кажутся намного сложнее. Я быстро закрываю и с обложки списываю АЛГЕБРА.

– Вообще-то в твоём случае математика, но мне нравится твоя сообразительность.

Вот тут я был готов провалиться сквозь землю. Мало того что я не правильно написал, так меня поймали на таком гнусном поступке.

Я даже готов к тому, что она меня высечет, отругает. Я уже не хочу того вкусного сюрприза. Мне хочется лечь отвернутся к стене и чтобы никто не видел меня, и то, как мне стыдно.

– Ну, вот видишь когда захочешь, то можешь и без ошибок. Значит, вкусненькое вознаграждение ты заслужил, – говорила она, проверяя примеры, которые я решал.

– Не хочу… – единственное, что я выдавил из себя, так как комок подступил к горлу.

– Зря, – сказала она, но объяснить, почему зря не успела, с работы вернулись родители, и пока те будут переодеваться, и мыть руки, ей надо накрыть на стол.

Она ушла, я продолжал сидеть и проклинать себя за этот поступок. И хоть я ничего не украл, а всего лишь пошёл на хитрость, то всё равно мне было мерзко и противно. В нутрии меня грыз червячок, постоянно напоминая мне об этом поступке. Стараясь подавить в себе это чувство, я встал из-за парты и отправился следом за Дороти.

Я появился на кухне когда уже все садились, только сейчас я заметил, что по ноге, продолжает приятно постукивать подарок Дороти. С ним я ощущал себя рыцарем, правда, в данной ситуации падшим. Отец увидел моё новое приобретение, но ничего не сказал, он посмотрел на Дороти, точно зная, чья это затея. Может у него, и были вопросы к ней, но в моём присутствии он их задавать не стал.

Ужин проходил в тихой обстановке. И когда я уже поел и хотел уйти, то сестра поставила передо мной варенье из земляники, которую мы сегодня собирали.

Точно. Как же я сам не смог догадаться, ведь этим вареньем мы в основном и лечились зимой от простуды. А так как видно немного не влезло в банки, то сестра решила использовать как награду за моё усердие.

Родители, прекрасно зная, что сестра вот такими методами тянет меня за уши к знаниям, сами порой помогали ей в этом. Если удавалась достать, что-то из лакомств они не отдавали его мне, а отдавали сестре, и та использовала его как очередное поощрение, причём и свою часть тоже.

Мама взглядом спросила за что. Хотя в данном случае они мне бы его отдали и просто так, как самому маленькому. Но куда прекрасней его получить, как награду за что-то, даже пусть я должен, по мнению Дороти и так решить эти примеры, но ведь я просто ленился, а само слово сюрприз, как волшебная палочка вывела меня из спящего состояния, и свершило чудо. Это тяжело понять тем, кто килограммами потребляет конфеты и другие лакомства, то в нашей жизни, где обычное яблоко это роскошь, вполне приемлемая награда, это варенье.