Закрывать на это глаза – значит сознательно делать себя слепым, что недостойно ни отдельного человека, ни, тем более, общества в целом. Особенно опасно такое поведение в моменты выбора, на исторической развилке. У нас сейчас именно такой момент. Он продлится недолго: может быть, даже меньше года, максимум – до новых президентских выборов. Если всеобщее требование социальной справедливости не будет удовлетворено действующей политической структурой – а в нее входят не только Президент, Правительство и Дума, если при этом не будет обеспечен необходимый уровень социальной эффективности, Россия может очень быстро утратить всякое актуальное значение, как его в 1991 году утратил Советский Союз под руководством Горбачева. Это не алармизм, а вполне реальная перспектива. Лично для меня она неприемлема, и я всеми доступными мне средствами буду ей противостоять. Хотя по этому поводу у каких-нибудь чеченских сепаратистов, кремлевских политтехнологов или либеральных фундаменталистов может быть прямо противоположное – и, надо сказать, подтвержденное историей наших последних 15 лет – мнение.
Я связываю будущее России с восстановлением баланса идей социальной справедливости и эффективности, реализуемые в отрыве друг от друга, они разрушают государство и общество, уничтожают перспективы их развития и развития каждого человека в отдельности. Реализуемые же в комплексе, они обеспечивают возрождение и модернизацию даже обществ, размолотых в историческую пыль.
Если говорить серьезно, то надо признать, что эксперимент 90-х годов окончен, рыночное чудо у нас произошло несколько иное, чем было обещано, и вопрос: – «За что боролись?» – стоит, что называется, в полный рост. Ведь не за то, чтобы Роман Абрамович продал «Сибнефть» Михаилу Ходорковскому и купил себе «Челси», правда? И не за то, чтобы у студентки МГИМО Ксюши Собчак крали из ее девичьей квартирки драгоценностей на 300 тысяч долларов…
Сталин, создавая общество социальной справедливости, добился высокой эффективности советской экономической модели. Я его не восхваляю и не оправдываю его методы, хотя по контрасту с нынешними руководителями, – это становится все более модным. То, что именно созданная Сталиным система породила Горбачева и более поздних правителей, является подлинным приговором истории, как Сталину, так и его методам. Однако в среднесрочном плане результат был нагляден».
Исключительно верная, на сей раз, оценка Сталина. Не заимствовал ли Дягилев ее у меня из какого-либо интернетовского сайта? Но, если заимствовал, то все же не совсем. Ибо его заявление о наступившим якобы «моменте выбора, на исторической развилке» – явно преждевременно. И соотношение между противоборствующими силами пока не в пользу ратующих за социальную справедливость, и мера их возмущенности еще относительно мала, нет и должного понимания большинством действительных причин с нами происшедшего. Такой «момент» наступит тогда, когда общество на спирали российской истории сделает, как и положено, свой полный, или близкий к нему, оборот.
Громыко. «Где бы не доводилось Сталина видеть, прежде всего, обращало на себя внимание, что он человек мысли. Никогда не замечал, чтобы сказанное им не выражало определенного отношения к обсуждаемому вопросу. Ничего не выражающих заявлений он не любил. Тяготился многословием. В то же время мог терпимо относиться к людям, испытывавшим трудности в четком формулировании своей мысли.
Имел обыкновение в полемике смотреть на своего собеседника пристально, не отводя глаз, и надо сказать, шипы этого взгляда пронизывали.
Речам Сталина была присуща своеобразная манера. Он брал точностью в формулировании мыслей и, главное, нестандартностью.
В движениях всегда проявлял неторопливость, никогда не спешил, не прибавлял шаг. На совещаниях быстро не говорил и никого не торопил. Казалось, само время прекращает бег, пока этот человек занят делом.
Никогда не носил с собой никаких папок и бумаг. Так появлялся на любых совещаниях, так приходил и на международные встречи. Если было нужно, советовался и потом высказывал свое мнение.
Сталин вызывает и будет вызывать разные суждения, в том числе противоречивые. Человек большого масштаба, он, несомненно, явление в истории. С одной стороны, человек сильного интеллекта, железной воли и непреклонной решимости. С другой, человек жестокий, не считающий количества жертв, творивший чудовищный произвол».
Симонов. «Сталин мало говорил, много делал, много встречался с людьми по делам, редко давал интервью, редко выступал и достиг того, что каждое его слово взвешивалось и ценилось не только у нас, но и во всем мире. Говорил ясно, просто: мысли в головы вдалбливал прочно, в нашем представлении, никогда не обещал того, что не делал. (Сравните с Лениным, или с более поздними, Хрущевым, Горбачевым, Ельциным, Путиным).
Наивно пробовать думать за такого человека, как Сталин, представлять ход его мыслей – это домыслы, ни на чем ином, кроме интуитивной уверенности не основаны.
Сталин играл (часто мерзостную, причем заранее подготовленную и прорепетированную) роль верховного судьи, обладающего безапелляционным правом наказать и простить, казнить и миловать».
Адмирал флота Исаков о Сталине (по воспоминаниям Симонова с отдельными моими сокращениями). «Идем со Сталиным по довольно длинным переходам. На каждом повороте стоят часовые. Пришли в зал, и Сталин вдруг: «Заметили, сколько их там стоит? Идешь каждый раз по коридору, и думаешь: кто из них? Если вот этот, то будет стрелять в спину, а если завернешь за угол, то следующий – в лицо. Вот так идешь и думаешь…». Меня этот случай потряс.
Однажды я был в составе комиссии, и, будучи не согласным с ее руководителем при докладе Сталину, попросил слова и, горячась, стал говорить о ведущей к объекту железнодорожной ветке…, что она не лезет ни в какие ворота и есть не что иное, как вредительство.
Сталин дослушал и сказал спокойно: «Вы довольно убедительно проанализировали состояние дела. Действительно, эта дорога в таком виде, в каком она сейчас находится, есть не что иное, как вредительство. Но кто вредитель? Я вредитель. Я дал указание ее построить. Доложили мне, что другого выхода нет, что это ускорит темпы, подробностей не сказали, доложили в общих чертах. Я согласился, так что я вредитель. А теперь давайте принимать решение, как быть в дальнейшем». Это один из многих случаев, когда он демонстрировал и чувство юмора, в высшей степени ему свойственное, и, в общем-то, способность признать свою ошибку.
Сталин вел заседания по принципу классических военных советов. Очень внимательно, неторопливо, не прерывая, не сбивая, выслушивал всех. Причем старался дать слово в порядке старшинства, чтобы высказанное предыдущим не сдерживало следующего. И только в конце, выловив все существенное, отметя крайности, взяв полезное из разных позиций, делал резюме, подводил итоги. Так было в тех случаях, когда он не имел определенной точки зрения с самого начала. Когда же он заранее знал, представлял, как нужно решить тот или иной вопрос, то готовил его, вызывал двух – трех человек и рекомендовал им выступить в определенном направлении. И людям, не раз присутствовавшим на таких обсуждениях, было ясно, куда клонится дело. Но и тут он не торопился, не обрывал и не мешал высказываться с иными точками зрения, что иногда своими частностями попадало в орбиту его внимания и учитывались, несмотря на предрешенность.
Еще одно воспоминание. Сталин в гневе был страшен, вернее опасен. Я был свидетелем нескольких таких вспышек его гнева.
На одном из Военных советов, незадолго до войны, речь шла об аварийности в авиации. Сталин по своей привычке ходил с трубкой в руках вдоль стола, приглядываясь к присутствующим, иногда глядя в глаза, иногда в спины. Дошла очередь до командующего тогда военно-воздушными силами Рычагова, который был молод, а уж выглядел совсем мальчишкой. Он поднялся, и неожиданно, без какого-либо вступления, буквально выкрикнул:
– Аварийность и будет большая, потому, что вы заставляете нас летать на гробах!
И сразу покраснел, увидев возле себя Сталина,. и почувствовал, что сорвался. Наступила гробовая тишина. Сталин молчал. Все ждали, что будет. Он постоял, потом пошел в том же направлении, в каком и шел. Дошел до конца, повернулся, прошел всю комнату назад, опять повернулся и, вынув трубку изо рта, сказал медленно и тихо:
– Вы не должны были так сказать.
И пошел опять, снова дошел до конца, повернулся, прошел всю комнату, опять повернулся, остановился почти на том же месте и снова сказал тем же спокойным голосом:
– Вы не должны были так сказать. – Сделал паузу, и добавил – Заседание закрывается.
Через неделю Рычагов был арестован.
Поликарпов. «От его, Сталина, решений, внешне чисто незначительных и неприметных порой ходуном ходил весь мир, а события вдруг принимали обостренно мировой смысл.
Сталин обладал незаурядным талантом руководителя. За тридцать лет на посту главы государства через его руки прошли тысячи людей и дел, в которые он должен был быстро вникнуть, понять и оценить. И эта необходимость выработала в нем умение давать оценки и мнения, замечательные своей меткостью и сжатостью.
Всю жизнь Сталин не чурался черновой и подготовительной работы, необходимой для информационного обеспечения власти. При этом предоставляемый ему аналитический материал прорабатывал сам. К моменту, когда Сталин стал главой государства, он превратился в одного из образованнейших людей своего времени.
Происходящие под руководством Сталина совещания были подобны оркестру… В этом оркестре Сталину принадлежала роль дирижера…
Яковлев. «На протяжении многих лет мне приходилось неоднократно встречаться со Сталиным. Как правило, обсуждение важнейших дел велось у Сталина в узком кругу лиц без каких-либо записей и стенограмм, сопровождалось свободным обменом мнений, и окончательное решение принималось при подведении им «черты». Его мнение при этом было всегда решающим.
Сталин немного ниже среднего роста, сложен пропорционально, держался прямо, не сутулился. Я никогда не видел у него румянца, цвет лица – серо-землистый. Лицо в мелких оспинах. Волосы гладко зачесаны назад, черные, с сильной сединой. Глаза серо-коричневые. Когда хотел, – добрые, даже без улыбки, а с улыбкой – подкупающе ласковые. В гневе – пронзительные. Когда раздражался, на лице появлялись мелкие красные пятна.
Одет был обычно в серый полувоенный китель, брюки штатского образца, заправлены с напуском в очень мягкие шевровые сапоги с тонкой подошвой, почти без каблуков. Иногда такие брюки носил навыпуск. В годы войны часто бывал в маршальской форме. Говорил правильным русским языком, но с заметным кавказским акцентом. Голос глуховатый, горловой. Жестикуляция, а также движения и походка – умеренные, не порывистые, но выразительные.
Во время совещаний, бесед мягко прохаживался вдоль кабинета, слушая, что говорят, а потом присаживался. Посидит, покурит и опять принимается ходить. Слушая, редко перебивал, давал возможность высказаться. При обсуждении водил толстым синим или красным карандашом по листу чистой бумаги, пачка которой всегда лежала перед ним. Уходя домой, листочки с записями складывал и уносил с собой. Записки, что ему передавали на больших совещаниях, он всегда прочитывал, аккуратно свертывал и прятал в карман.
Заметна была такая его особенность: если дела на фронте хороши – он сердит, требователен и суров; когда неприятности – наоборот, казалось, что настроение у него бодрое, отношение к людям терпимое. Никогда не показывал вида, что ему тяжело. Понимал, видимо, что когда тяжело, людей надо поддержать, подбодрить.
Никогда не торопился. Тем не менее решения принимал немедленно, как говорят, не сходя с места, однако при обязательном участии специалистов, мнение которых всегда выслушивалось, и часто было решающим, даже если расходилось с его собственным.
В его высказываниях о кадрах было много непонятного. Говорил, что люди, в общем, везде одинаковые. Конечно, хотелось бы иметь всем только хороших людей, но их мало, есть средние, есть плохие. Надо уметь работать с теми, кто есть. У каждого есть недостатки, святых нет. Надо мириться, важно, чтобы баланс был положительным. Однако сам проявлял иногда необычную резкость и отнюдь не считался с «положительным балансом». Одному раз сказал: «Я вижу, вы спокойную жизнь любите. Тогда вам надо на кладбище, там покойники не будут с вами ни о чем спорить и ничего не будут с вас требовать».
Любил, чтобы на его вопросы давали короткий, прямой и четкий ответ, без вихляний. Обычно тот, кто бывал у Сталина в первый раз, долго собирался с ответом на его вопрос, старался хорошенько подумать, чтобы не попасть впросак, смотрел в окно, на потолок. А он, посмеиваясь, говорил: «Вы на потолок зря смотрите, там ничего не написано. Вы уж лучше прямо смотрите и говорите, что думаете. Пожалуйста, отвечайте так, как сами думаете. Не угодничайте, со мной этого не нужно. Мало пользы получится, если будете угадывать мои желания. Мы с вами разговариваем, чтобы у вас кое-чему поучиться, а не только вас поучать. Если твердо убеждены, что правы и можете доказать свою правоту, не считайтесь с чьим-то мнением, а действуйте, как подсказывает разум и ваша совесть».
Не терпел безграмотности, возмущался при чтении плохо составленного документа, сам правил, проверял правильность записанного под его диктовку».
А вот мнение о той эпохе диссидента Зиновьева. «Понять историю такого масштаба, как сталинская, это значит понять сущность нового общественного организма, что созревал в ней. Для этого ее надо брать как нечто единое целое и рассматривать объективно. Сталинизм представляется как обман и насилие, тогда как в основе он был добровольным творчеством многомиллионной массы людей. Репрессии и другие негативные факторы в то время играли не такую огромную роль, какую им теперь приписывают разные «разоблачители». На ту эпоху надо смотреть не только глазами пострадавших, но и глазами преуспевших, а их было значимо больше. Процесс этот происходил в непрерывной борьбе многочисленных сил и тенденций.
Одной из величайших заслуг сталинской эпохи явилась культурная революция. Новое общество нуждалось в миллионах образованных людей. И оно получило возможность удовлетворить эту потребность. Поразительный феномен? Доступным оказалось то, что было самым трудным в прошлой истории, – образование и культура. Они стали мощной компенсацией за бытовое убожество. Казалось, что образование и культура автоматически принесут бытовые улучшения. Для многих это происходило на самом деле и создавало иллюзию возможности того же для всех.
Но самым важным результатом революции, привлекшим на сторону нового строя подавляющее большинство населения, было образование коллективов, благодаря которым люди приобщились к публичной социальной жизни и ощутили заботу о себе общества и власти. Коллективная жизнь – без хозяев, с активным участием всех была неслыханной ранее нигде и никогда».
И сколько бы не критиковали Советскую власть – продолжает Поликарпов – «нельзя не признать того факта, что после трехсот лет самодержавия она впервые стала отражать интересы не узкого, двухпрцентного слоя общества, а большей его части».
Наконец, в части «соломонова суда», пишет о Сталине в недавно вышедшей книге «Бич Божий: эпоха Сталина» Олег Платонов. Пишет, хотя и с несколько иудофобских позиций, но весьма верно в глобальной оценке собственно Сталина и того, что предшествовало его приходу к власти.
«Гений Сталина состоял в том, что он сумел коммунизм из орудия разрушения превратить в инструмент национальной политики, укрепления и развития русского государства. Уничтожая большевистскую гвардию, Сталин не только разделывался с соперниками, но в какой-то степени искупал свою вину перед Русским народом, для которого казнь революционных погромщиков была актом исторического возмездия… Бывшие организаторы зловещего механизма подавления и террора стали жертвой рожденного ими детища… Только неслыханная жестокость могла «убедить» морально глухих большевиков – интернационалистов с руками по локоть в крови. В общем, уничтожении ленинской гвардии было закономерно и неизбежно.
А вот нечто другое, из области сталинского «деспотизма». Он многими сегодня воспринимается и преподносится сверх личностно и негативно, но в недалеком будущем, как это всегда было и будет, станет достоянием обычной истории фактов и событий, да еще для образности, приукрасится разными на то авторскими байками, как это недавно, в порядке исключения, было преподнесено неким Филатовым.
По его версии Василий Блюхер строил планы отделения от России Дальневосточной республики, и о том, якобы, сговаривался с японцами.
«Я был знаком с вдовой Блюхера – Глафирой. Так вот, с Василием Константиновичем Блюхером, первым маршалом (награжденным в гражданскую войну орденом Красного Знамени №1, а их, таких орденов, у Блюхера было пять), военным министром, главкомом Народно-революционной армии Дальневосточной республики, командующим Особой Дальневосточной армией, Сталин поступил просто: пригласил Блюхера для очередного награждения в Москву, арестовал его и уничтожил где-то на Лубянке или в Лефортове. Глафира не стала первой леди Дальнего Востока, а попала в ГУЛАГ».
Не правда ли, сегодня звучит кощунственно. А ведь завтра будет читаться вполне естественно и даже с неким удовольствием от сталинской «деловитости».
Думаю, что любая проповедь абсолютной истины, любой религии (церковной, коммунистической, либеральной…), претендующей на статус правящего мировоззрения, требует наличия «специалистов» по его истолкованию и защите. А величайшая устремленность их к обоснованию «чего-либо», базируется на извечном принципе интеллектуальной прислуги: кто платит, тот и прав. В этом плане предвзятой тенденциозности сталинская тоталитарная система не отличалась от современного рыночного либерализма. Однако не гоже, когда похожей проповедью начинают заниматься ни какие-нибудь «специалисты», а вполне умные, но предвзято настроенные, люди. Не потому ли эта тенденциозная «защита» состоявшегося сегодня фактически блокируется огромной армией других, деловых, людей, когда они обращаются к фактам реальной жизни. Тут оказывается, что при Советах было много лучше чуть не в любой ее области: культуры, образования, науки, техники, искусства, законности. Причем настолько лучше, что революционный переворот в стране может, кажется, состоятся и до того, как завершится упомянутый выше очередной виток спирали российской истории,
По ассоциации со сказанным о Волкогонове.
Подобного же происхождения, ненависть (только не к Ленину, а к Сталину) продекларировал нам Хрущев в своих «Воспоминаниях».
Всю жизнь пресмыкающийся перед Сталиным живым, он облил его какой только можно грязью. Причем преподнес так, будто его, Хрущева, при этом не было и сам он, стоя тогда у власти, ничего о сталинских грехах не знал, не ведал и чуть ли даже не слышал. И все это преподнес в виде несусветной полуобывательской, лишенной логики болтовни,.
Его «Воспоминания» в этой части свелись к «упорному доказательству» его «незнания». Вот «Микоян знал… он был ближе к Сталину». Кроме Микояна «наиболее информированными об истинных размерах и причинах сталинских репрессий были Молотов, Ворошилов, и Каганович… Сталин с ними обменивался мнениями». Для «многих же из нас (к которым Хрущев здесь причисляет Маленкова, Булганина и, безусловно, Первухина, Сабурова и других!) подобные сведения были просто неожиданными»… Беспардонная ложь и сплошная демагогия. По человечески понятная и вполне объяснимая животная месть и ненависть к Сталину.
Письмо Путину
«Уважаемый Владимир Владимирович! В начале 2002 года я направил Вам по электронной почте письмо с рядом проблем и своими предложениями по их устранению. Оно было рассмотрено вашей Администрацией и признано, что поставленные мною вопросы «являются одними из самых наболевших и находятся в центре внимания» как лично Вас, так и вашей Администрации, что они «постоянно находятся на контроле российского руководства…и учитываются… в повседневной работе». Сейчас, по прошествии двух лет, мне хотелось бы отметить, насколько это признание было подтверждено практическими делами, насколько они отвечали мною ожидаемым от них конечным результатам.
Начну с оценки положения в стране и моих многочисленных «Почему…».
Нельзя сказать, что за прошедшие два года ничего не изменилось в лучшую сторону. Однако в целом, продолжается распродажа и грабеж созданного трудом при советской власти. Средства по-прежнему вкладываются больше в то, что определяет «витринное благополучие», прежде всего, на потребу богатого ее меньшинства, а не в то, что нужно для устойчиво-надежного состояния всего общества. Государство уходит от руководства хозяйством, а решения правительства остаются на том же уровне: либо наивно-утопических ожиданий, либо прямого обмана себя и народа. Упомянутый Уралмаш во всевозрастающих масштабах подвергается «реструктуризации» и распродаже при неизменном, естественно, снижении производства и своих технических возможностей.
В стране нет порядка, царит беззаконие и материальная безответственность юридических лиц за элементарные отклонения от общепринятых правил. Мы продолжаем больше слышать о грабежах, убийствах, о всяких нарушениях, открытии новых уголовных дел, судопроизводстве и почти ничего о наказаниях.
Фактически остаемся заложниками финансовых афер, спекулятивных махинаций, монетарных представлений об экономике, грабительской приватизации, прежде всего, добывающих и энергетических отраслей народного хозяйства и отраслей средств производства, определяющих независимость страны.
Сохраняется недопустимая дифференциация в доходах населения, которая бы, казалось, исходя из предшествующих ей «исходных условий», должна государством быть резко ограничена, а не наоборот, когда, словно в утверждение сей «недопустимости», сохраняется, как я отмечал, никому неведомый доселе одинаковый для всех налог на доход. Разве он отвечает интересам государства и народа? Разве он, под придуманной якобы лучшей его собираемости, не облагодетельствует целенаправленно все тех же господ, одержимо настроенных на обогащение?
Мы отказались, наконец, от жизни страны на подачки и в кредит. Но зато теперь заняли другую, странную и разорительную для государства, позицию накопителя денег, вместо того чтобы пустить их в прибыльное дело.
Так и не перешли к решительной и жесточайшей протекционистской политике.
Я продолжаю считать, что на переходных рубежах должно иметь место разумное сочетание государственной и частной собственности и что если этого не сделаем, – низкая культура и рваческий настрой собственника будут неизбежно вызывать сокращение производства наиболее жизненно необходимых предметов за счет повышения их цены?
Не отказались от практики крупного и мелкого надувательства людей, их обмана, не исполнения вчера обещанного. Раньше нас мало обманывали, нам лгали идейно на стратегическом уровне. Сейчас с нами жульничают по жизни в рамках тактических мероприятий.
Я ссылался тогда на резкое единовременное повышение платы за коммунальные услуги, введение новых за «найм жилья» и «капитальный ремонт», на трудовые вклады населения, которые компенсировались, и продолжают компенсироваться на уровне двадцатой части их фактического размера. Для доказательности упомянул даже о Гамильтоне, который в аналогичной ситуации строительства новой Америки, категорически отметал все возможные «легкие» варианты ликвидации или уменьшения государственного долга. Считал абсолютно неприемлемым для государства отступление от своих обязательств, дабы «не опрокинуть всю общественную мораль».
А вот свежий пример, связанный с принятием Закона о так называемой автостраховке. Я отправил по нему лично Вам три письма (от 07.06.03, 12.11.03 и 06.01.04 г.), может быть, несколько эмоциональных по форме, но с весомыми доводами, и пока еще не получил ни одного ответа, хотя бы сколько-то соответствующего существу моих вопросов. А ведь абсолютно очевидно, что этот грабительский закон, лоббистски продвинутый коммерческими страховыми организациями, направлен на создание дополнительной напряженности в нашем обществе и противоречит всем нормам Конституции Российской Федерации. Так он всеми автоводителями и воспринимается. Для того чтобы представить их меру возмущения, надо только поставить себя на их место. Представить себя человеком, которого в демократичном обществе заставляют заботиться о своем «благе» с помощью акций принуждения, наказания, штрафования, отказа в проведении техосмотра. Всего прочего, о чем я писал Вам в своих письмах.
Поэтому остается справедливым и злободневным вопрос о доверии между народом (его, безусловно, большинством) и государством или, другими словами, о максимально возможной адекватности в их подходах к жизненным проблемам и способам их разрешения. Остается в силе и пожелание о создании специальной комиссии, дабы поручить ей посмотреть, какими излишними процедурами, какими дополнительными бумажками и прочими неразумными требованиями, в сравнении с «бюрократическими» советскими временами, обросла ныне жизнь рядового Гражданина, и затем устранить все это дополнительно и неразумно появившееся. В противном случае заявления о создании атмосферы доверия к государству и правительству будут пустыми словами.
Наконец, из области критики. Это замечание в части «увлеченности» меньшинства помпезностью, роскошью и прочими излишествами на фоне разорения страны и нищеты большинства населения, того самого, уже наглядно воспринимаемого обществом, его расслоения на богатых и бедных. Сейчас это стало проявляться еще в определенном противопоставлении центра городов его окраинам. Во все ускоряющемся, буквально соревновательном, процессе придания центральной части городов подчеркнуто «благородного» вида за счет районов со старой, построенной при Советах, «социалки», разрушающейся, десятилетиями не ремонтируемой, грязной, замусоренной, с дворовыми автомобильными стоянками.
Что же сделано из того, о чем я тогда писал?
Смешно, но первой реакцией на обращение (может, в силу простого совпадения с таковой же утилитарно-очевидной устремленностью Правительства) стали снижаться банковские ставки по вкладам. Настолько быстро и значительно, что сегодня они выведены на уровень более низкий в сравнении с инфляцией, т. е. опять с вполне определенными потерями для населения, но без заметного роста инвестиций.
С большим удовлетворением я воспринял рассмотрение Вами проблем, связанных с культурой общества. Есть отрадные сдвиги в этой области. Отлично работает телевизионный канал «Культура», стали регулярными передачи на технические и научные темы, значительно увеличилось число серьезных передач. Но, одновременно, задавила реклама, навязчивая, нахальная, сексуально ориентированная, буквально съедающая весь позитив как раз у того слоя людей, кому, прежде всего, и надо было бы прививать эту самую культуру. То же можно сказать и о заполонении телевидения низкопробной детективщиной и разными играми, число которых за это время не сократилось, а раза в два, если не больше, увеличилось. Это подтверждает мой тезис о том, что культура общества (в полном интегральном значении) не может измениться ни в день, ни в год и ей нужно заниматься постоянно и настойчиво.
Не могу, с той же долей удовлетворенности, не отметить, что в Ваших выступлениях, средствах массовой информации, особенно, в ходе недавних думских выборов были затронуты чуть не все тут поднятые вопросы.
Однако поднять вопрос, не значит найти решение, а, тем более, решить его, а потому и остаются в силе предложения, приведенные в конце упомянутого письма, в части: роли государства и принципов его строительства, социальной справедливости и действенного соотношения в интересах, законности и культуры.
Был бы рад, если что-то из мною тут изложенного нашло отражение в Вашей предвыборной программе».
Как-то я отметил, что пришел к выводу о желательности естественного «занесения» в организм возможно большего по числу и разнообразию натуральных микроорганизмов и прочих «вредных» элементов, полагая при этом, что все нужное для защиты организма, исключая разве некие экстремальные обстоятельства, должно являться прямой функцией самого организма. Со школьных лет я осознал еще одно понятие, что моя голова, является главнейшим инструментом, программирующим оптимальную работу организма, включая эффективную защиту от многочисленных внешних возмущений. Давно установил, что «напряженная» работа по созданию людьми различных лекарственных и прочих средств на 90 % является бессмысленной борьбой с законами природы, а лучшим способом избавления, например, от тараканов является чистота и полное лишение их возможности добраться до еды.
Что разные микробы и насекомые приспосабливаются и «совершенствуются» много быстрее, чем создаются людьми новые медикаменты, от массового употребления которых появился СПИД, а от чрезмерно раздутой «пропаганды» резко возросли раковые заболевания. Имеет место недооценка и того, и другого. В плане избавления человечества от массовых болезней значимо больше медиков сделали ученые, техники и разные мастеровые, обеспечив его водой, теплом, светом, добротной пищей, удобным жильем и прочими бытовыми благостями.
И вот какую воду вылил на мельницу моих представлений о жизни специалист – биолог В. Бритов. В журнале «Химия и Жизнь» № 11 за 1990 год им написано.
«Ныне доказано, что каждый вид животных и растений обладает целым набором своих «родных», так называемых видоспецифичных паразитов, и чем выше их «хозяин» стоит на эволюционной лестнице, тем больше у него «нахлебников». К человеку приспособилось около тысячи видов паразитов. Всего в нашем теле 1014 микробных клеток, или на порядок больше числа всех клеток человеческого организма. Разумеется, такая уйма паразитов и мирных нахлебников у человека появилась не в XX веке. Они – продукт нормальной эволюции. Складывается впечатление, что без паразитов жизнь на земле осталась бы вообще на уровне прокариот (одноклеточных организмов).
О зловредности паразитов написаны тысячи книг… В духе непримиримой борьбы с «кровопийцами» воспитаны поколения специалистов. Пандемия чумы в Vl веке погубила 100 миллионов человек. А от бубонной чумы за пять лет, с 1346 по 1350 год, погибло около четверти населения земного шара. Страшная статистика! Но давайте оставим эмоции и взглянем на дело с профессиональных позиций. Вымирание одних видов растений и животных всегда шло параллельно с прогрессом и процветанием других. Природа и ныне создает великое разнообразие внутри каждого вида и множество выходов из трудного положения. Самый простой и распространенный из них – налаживание между паразитом и хозяином взаимотерпимости и симбиотических взаимоотношений. Природа обеспечивает каждое новое поколение животных наиболее важными симбионтами. Например, у беременных женщин кожная флора молочных желез изобилует бактериями и грибками, в основном стафилококками, микрококками и корнебактериями. С паразитами мы повязаны одной веревочкой. Иммунная система человека должна поддерживать форму, систематически тренироваться и быть в постоянной готовности. Только в единоборстве с паразитами организм хозяина приобретает систему иммунной защиты – другого пути в природе нет.