Дуэль на Крыше мира. Эпизоды «Большой Игры»

В служебные обязанности, назначаемого «по высочайшему повелению», то есть лично царем, генерал-губернатора, кроме всего прочего, входило: охрана и защита рубежей Российской империи, отслеживание политики сопредельных государств, развитие трансграничной торговли, а также защита интересов купцов как от разбойников, так и от произвола ханских чиновников. Для защиты границ края была возведена Оренбургская укрепленная линия – система воинских гарнизонов, располагавшихся в крепостях и фортах. Создание этой системы было жизненно необходимо, поскольку в повседневной жизни приграничья нередки были случаи нападения разбойников на казахские и русские поселения и проезжающих торговцев. «Степные хищники» – как называли эти шайки, грабили караваны, угоняли скот и уводили в плен людей для последующей продажи их в рабство на невольничьих рынках Хивы.

Осуществлением разведывательной деятельности для получения информации политического, экономического и военного характера, столь необходимой русскому правительству, занимались три учреждения, принадлежащие трем различным ведомствам. Это были: Оренбургская пограничная комиссия – орган министерства иностранных дел; специальное отделение штаба Отдельного Оренбургского корпуса – орган военного министерства и Оренбургский таможенный округ, входивший в систему Министерства финансов. Несмотря на разную подчинённость работали они довольно слаженно. Это объясняется тем, что на месте они подчинялись непосредственно генерал – губернатору, который координировал их деятельность.

В 1830-х гг. одной из важнейших задач разведки становится выявление, наблюдение и противодействие британской экспансии в регионе. Председателями пограничной комиссии, в разное время, были такие выдающиеся деятели как генерал Григорий Фёдорович Генс, востоковеды Михаил Васильевич Ладыженский и Василий Васильевич Григорьев.

Генерал-майор Генс начал свою службу в звании поручика Оренбургского корпуса. В 1820—1821 гг. он участвует в первой дипломатической миссии в Бухару, а через четыре года встаёт во главе пограничной комиссии. Генс настолько блестяще знал жизнь, быт и

политику государств Центральной Азии и

Афганистана, что к нему прислушивался

даже Николай I. А министр Нессельроде

Г.Ф Генс и В.В Григорьев «на положение среднеазиатских дел в боль —

шинстве случаев смотрел глазами Генса».

В 1844 году Генса сменил Ладыженский, а того через десять лет —Григорьев. В состав комиссии, кроме русских военных и чиновников обязательно включалось несколько представителей казахской аристократии.

Способы получения информации были различны. В обязанности сотрудников комиссии, в частности входили встречи посланцев сопредельных государств. Общение с ними и их сопровождающими давало немало сведений о тех странах откуда они прибыли. Комиссия, кроме того, готовила и направляла в сопредельные страны российские дипломатические миссии и посольства, в состав которых обязательно включались сотрудники комиссии и штаба Отдельного Оренбургского корпуса. Яркой иллюстрацией такой деятельности служат миссии поручика Абдулнасыра Субханкулова в Бухару и Хиву. Сын муллы, Абдулнасыр, был одним из первых русских полевых, или тактических, разведчиков

В Бухару он отправился в 1810 году, с личным посланием Александра I к бухарскому эмиру. Добравшись до эмирата Абдулнасыр с встретился с кушбеги – первым министром двора, передал ему заверения в дружественном расположении русского правительства к эмиру и пожелания российского правительства увеличить торговлю между двумя странами, особо упирая на обеспечение безопасности торговых караванов. Было у поручика и секретное задание – выяснить взаимоотношения Бухары с Хивой и Персией и узнать есть ли судоходство на Амударье. По возвращении Субханкулов представил подробный отчет о внутриполитической ситуации в Бухаре, о войне эмира с Хивой, о торговле и русских невольниках. За успешное выполнение задания Абдулнасыр Субханкулов был награжден «золотой медалью на красной ленте» и денежной выплатой в 750 рублей.

В своем отчете разведчик, в частности, сообщал, что в Бухаре в последнее время усилился приток водным путем английских купцов «с немалым своим коварным умыслом», которые всюду скупают «разные вещи и хлеб для себя высокою ценою, а продают оные в народе со значительным для себя убытком». Купцы, упоминаемые поручиком, были не совсем англичане, это были индийцы, представители Ост-Индийской компании. Так как, по словам Субханкулова торговали они себе в убыток, речь скорей всего идёт о попытках компании прощупать – можно ли вытеснить с рынка российских купцов. Интересно, что в записках Субханкулова от 1818 года, о посещении Хивы, английское проникновение в регион уже не упоминается. В Хиве, куда поручик был послан как официальный представитель оренбургских властей, он собрал подробные сведения о городе, нравах, настроениях и междоусобных распрях местной аристократии.

В отделении Генерального штаба Оренбургского отдельного корпуса сосредоточивались сведения главным образом военно-стратегического характера: о вооруженных силах соседей, их военных укреплениях и гарнизонах, боеспособности, о караванных путях и наиболее благоприятных маршрутах для движения войск, о топографии местности, характере рельефа, растительности и водных ресурсах. Под военным прикрытием велась топографическая съёмка местности, всё дальше и дальше продвигаясь в глубь Центральной Азии. Проводилась и агентурная работа, её осуществляли коменданты укреплений военной линии. Вербовались лазутчики, которые под прикрытием курьеров и торговцев, приносили сведения о положении в сопредельных странах.

Третий орган – таможенный, занимался сбором информации опрашивая караванщиков, купцов, приказчиков. Проведение такого опроса было обязательным для всех таможенных застав Оренбуржья. Это был вид «пассивной разведки», когда информация поступала практически без затрат, без активного поиска конкретной информации, необходимой в данный момент.

С вступлением в должность генерал-губернатора В. А. Перовского, разведка, осуществляемая Оренбургской пограничной комиссией, стала приобретать более наступательный характер. Как уже было сказано выше, Василий Алексеевич являлся сторонником активной политики России в Средней Азии, и придавал организации разведывательной деятельности очень большое значение. Уже через несколько месяцев после вступления в должность Оренбургского генерал-губернатора, в 1832 году, Перовский направляет в Азиатский департамент МИДа письмо, в котором пишет: «рассказы азиатцев бывают почти всегда неудовлетворительны по невежеству их и часто неверны по свойственной им недоверчивости, а потому весьма было бы полезно послать, по крайней мере в Бухарию, людей образованных и свободных от предубеждений, служащих причиной неискренности азиатцев. Потребность сия кажется сделалась еще необходимее с появлением в Бухарии и Хиве двух путешествовавших англичан». И далее предлагал направить от своего имени посланца к Хаким-бею – первому министру бухарского эмира для переговоров об обеспечении безопасности караванов в качестве официального прикрытия его конфиденциальной миссии.

Англичане, о которых упоминает Перовский, это служащие Ост-Индийской компании Уильям Муркрофт и Джордж Требек, которые прибыли в Бухару 25 февраля 1825 года. Муркрофт, ветеринарный хирург на службе Ост-Индийской компании заведовал там конезаводами. В поисках племенных лошадей, он совершил несколько путешествий в Кашмир, Тибет и Афганистан. Глава Политического и Секретного отдела Ост-Индской Компании, то есть фактический начальник разведки, Чарльз Меткаф решил использовать одержимость и романтизм, свойственные Муркрофту, в своих целях. Он предложил тому продолжить работу по поиску племенных лошадей, но при этом попутно собирать географические и политические сведения о посещаемых им землях. Для этого он исхлопотал разрешение Ост-Индской компании и частично профинансировал экспедицию в Бухару. Муркрофт использует эту поездку, чтобы попытаться найти в Бухаре туркменских ахалтекинских скакунов, но, также, выполняет и разведывательные задания Меткафа.

Джордж Требек был сыном давнего знакомого Муркрофта и служил у него в качестве научного сотрудника в обязанности которого входили метеорологические наблюдения, описание маршрутов и топографическая съемка, а также ведение экспедиционных дневников. Лошадей в Бухаре англичане не нашли, а на обратном пути погибли. То ли были отравлены, с целью ограбления, то ли умерли от лихорадки.

Предложение оренбургского генерал-губернатора отправить Бухару своего человека, было одобрено лично императором, что показывает, какое большое значение придавал Николай I разведывательной работе на окраине империи. Для этой ответственный миссии был выбран старший учитель восточных языков при Оренбургском Неплюевском военном училище, Пётр Иванович ДемезонИнструкции, полученные Демезоном были довольно обширны. Необходимо было обратить внимание на самые разнообразные вещи – от цен на товары до возможности выкупить бумаги, оставшиеся от Муркрофта и Требека. Однако главное задание состояло в изучении вопроса русско-бухарской торговли. Принимая во внимание как в Бухаре относятся к европейцам, было решено, что Демезон отправится в путь в обличии татарского муллы Мирзы Джафара.

10 ноября 1833 года из Орска вышел караван, в котором вместе с купцами ехал татарский мулла Мирза Джафар. До Троицка путешественников сопровождал военный конвой под начальством коменданта Орской крепости подполковника Исаева, а дальше они продвигались уже самостоятельно.

Полтора месяца опаснейшего пути где пут

ников подстерегали холод, болезни и по —

стояный страх стать добычей разбойников.

29 декабря караван наконец достиг Бухары. Но и в пути Демезон времени даром не терял – описывал земли, по которым идёт караван, отмечал расположение колодцев и переправ через реки. Четыре месяц продолжалось пребывание «Мирзы Джаффара» в Бухаре и за это время Петру Ивановичу удалось сделать довольно много. Неоднократно встречается он с кушбеги, знакомится с другими ханскими сановниками, изучает особенности торговли, боеспособность войск, город, быт и нравы его жителей. Первое донесение Демезона пришло в Оренбург в апреле 1834 года. В нём сообщалось о первоначальных

П. И Демезон которые удалось собрать раз сведениях,

ведчику. На основе этого сообщения Перовский информировал Петербург о состоянии дел в Бухарском ханстве. По возвращении в Оренбург, Демезоном были составлены два подробных отчёта. В одном из них сообщалось о желании бухарского эмира, чтобы Россия построила две крепости на обоих берегах Сырдарьи в целях обеспечения безопасности торговых караванов. Перовский, понимая важность такой информации, незамедлительно сообщает об этом в Петербург.

Кроме того, военный губернатор просит директора Азиатского департамента МИДа К. К. Родофиникина, о награждении Петра Ивановича орденом и деньгами. Родофиникин отвечает, что он не против награды, однако вряд ли можно наградить орденом: «Мал чин, нет еще и пряжки» и, скорее всего, от государя последует отказ. В крайнем случае, пишет далее Родофиникин, можно будет повысить П. И. Демезона в чине и дать денег. Перовский настаивает, и в следующем письме просит директора департамента все-таки похлопотать перед государем и тогда «кажется можно надеяться, что необыкновенная заслуга сего чиновника не будет подведена под обыкновенные правила, для наград установленные». Родофиникин, уступив настояниям Василия Алексеевича, рискнул обратиться к Николаю с этой просьбой. И император разрешил, «в противность существующих правил» наградить Демезона орденом Анны 3-й степени и тремя тысячами рублей серебром и ассигнациями.

По поводу же английских бумаг, Пётр Иванович в своём отчёте написал: «Муркрофт и два его спутника, приехавшие из Индии в Бухару в 1825 году, на обратном пути были отравлены. Первый в Андхое и двое других в Мазаре (Мазари-Шариф), в двадцати пяти верстах от Балха. Часть их имущества и их бумаги до сих пор находятся в руках правителей Мазара. Англичанам пока не удалось заполучить бумаги своих погибших в Бухаре посланцев».

Характеризуя английского агента, Демезон пишет: «Муркрофт был чрезвычайно неосторожен; он щеголял, хвастал и хвастался богатством, угощал на золоте и на серебре и тем подал сам повод алчному корыстолюбию бухарцев посягнуть на жизнь его».

В 1837 году личные вещи, дневники и деловые бумаги Муркрофта были безвозмездно переданы правителем Кундуза Мурат-бека лейтенанту Дж. Вуду и доктору Персивалю Лорду в благодарность за медицинскую помощь, оказанную Лордом брату правителя Кундуза.

Тем временем передышка закончилась. За это время, соперники, воздерживаясь от активных действий укрепляли существующие границы. Россия, строя форты и укрепления, вышла на берега Сырдарьи, и стала сосредотачиваться перед новым прыжком на юг.

Глава четвёртая. Дипломаты и разведчики

К середине 40-х годов XIX века, между двумя империями происходит некоторое сближение. Николай I даже совершает официальный визит в Англию, где встречается с королевой Викторией. Российский император очаровал правительницу Британии своей внешностью и изящными манерами.

«Его профиль красив, а таких больших и выразительных глаз я никогда прежде не видела» – отметила 25-летняя королева. Русский царь проводит также переговоры с премьер-министром Робертом Пилем и министром иностранных дел лордом Абердином, где заверяет английское правительство, что желает дружеских отношений с Великобританией и не намерен притязать ни на какие новые территории ни в Азии, ни, тем более, в Индии.

О своих интересах, тем не менее, две соперничающие державы в этот период затишья, не забывали. И Россия, и Англия начинают укреплять свои границы на азиатском направлении и продолжают покорение беспокойных соседей. К этому времени перед Российской империей встают новые внешнеполитические задачи – обеспечение прочного положения в Средней Азии и установление полного контроля над Киргизской степью.

После неудачного похода 1839 года, Перовский решает перейти в отношениях с Хивой на мирную почву. С этой целью в 1841 году он организует дипломатическую миссию к Кул-хану. Человек, долженствующий возглавить эту миссию, должен был обладать определёнными качествами и пользоваться полным доверием Перовского. Выбор генерал-губернатора падает на штабс-капитана Порфирия Никифорова, одного из участников злосчастного похода. Однако, как показали дальнейшие события, выбор этот был не совсем удачен.

В Хиве русскую миссию встретили весьма прохладно. Однако штабс-капитана это не смутило. Во время аудиенции у хана он смело отстаивает российские интересы, но ведёт себя при этом, с точки зрения восточного этикета, не совсем почтительно. Никифоров заявив, что Россия не позволит хивинцам собирать дань с казахов к северу от реки Эмбы, так как они являются российскими подданными, потребовал также признания за Россией прав на восточный берег Каспийского моря.

«Вы должны прилипнуть к России, как рубашка к телу, потому что Россия такая большая держава, что если упадет на Вас, то раздавит совершенно так же, как моя обувь давит малых козявок на дороге» – в таком стиле изъяснялся русский посланник. Это конечно не сильно понравилось хану и его министрам, и они хоть и приняли подарки, но договор заключать не стали. Никифоров уехал из Хивы практически ни с чем.

Были у посланца Перовского и другие, «секретные» задания, о чём свидетельствует письмо Оренбургского генерал-губернатора военному министру от 9 января 1841года. Там, в частности говорится, что, несмотря на краткость пребывания своего в Хиве, «временный агент будет в состоянии собрать многия об этой стране сведения». К сожалению, каких-либо письменных свидетельств о пребывании миссии в Хиве не осталось. Никифоров по возвращении в Оренбург едва приступив к отчёту, был вызван в Петербург и по дороге скончался от сердечного приступа. В оставшихся после него бумагах ничего стоящего не нашли, поскольку Никифоров, из опасения, что его бумаги попадут в руки к хивинцам, не вел ни дневника, ни других путевых заметок.

И всё-таки совсем неудачной миссию Никифорова назвать нельзя. Вместе с ним в Оренбург прибыл посланник Кул-хана Аллакули Вансавай Набиев со свитой в 16 человек. Петербург был крайне заинтересован в мирном и торговом договоре с Хивой, поэтому посольство без промедления отправили в столицу. Посла Хивы принял министр иностранных дел России, граф Нессельроде. Вскоре состоялась аудиенция и у российского императора. Николай I, по свидетельству очевидцев, «принял хивинского посла очень милостиво». Но подписать договор не получилось: У Набиева не было полномочий принимать какие-либо решения без ведома хана, а телеграфного сообщения с Хивой тогда, естественно, не было.

9 мая 1842 года хивинское посольство, получив дорогие подарки, отправилось восвояси. Пока хивинцы добирались до Оренбурга, Перовский готовил новую миссию к Кул-хану, но отправлять её пришлось сменившему его на посту Оренбургского генерал-губернатора В. А. Обручеву.

В августе 1842 года новое посольство во главе с подполковником Г. И. Данилевским отправляется в Хиву. В инструкциях, полученных от Министерства иностранных дел, предписывалось постараться «внушить хану доверие к бескорыстным видам России и утвердить в Хиве наше нравственное влияние». При этом Данилевский не должен был затрагивать щекотливого вопроса о границах, а настаивать только на понижении пошлин на русские товары. Лишь, в крайнем случае, попытаться определить границу России с Хивой по реке Сыр-Дарье, северному берегу Аральского моря и северном Чинку до Каспийского моря. Ещё одна задача: добиться согласия хана на принятие в Хиву нашего консула и на освобождение 1500 персидских невольников, о чём просил русское правительство персидский шах.

Были поставлены также задачи научного, разведывательного и военно-топографического характера, для чего в состав миссии были включены натуралист Ф. И. Базинер, чиновник пограничной комиссии Григорьев и военные топографы братья Зеленины.

Прибыв в Хиву, Данилевский начинает переговоры с ханом, однако тот неожиданно умирает и диалог на время прерывается. Новый хан Рахимкули, не стал отказываться от переговоров с русским послом, и 27 декабря они завершились подписанием «Обязательного акта», скреплённого ханской печатью. Миссия, таким образом, закончилась успешно. Лишь вопросы о персидских пленниках и российском консуле в Хиве не были решены положительно. Хива, согласно договору, обязалась не предпринимать более ни явных, ни тайных враждебных действий против России и «поступать вообще во всех случаях, как подобает, добрым соседям и искренним приятелям, дабы более и более упрочить дружественные связи с могущественной Российской империей». Со своей стороны, Данилевский от лица Российской империи обещал: «предать забвению прежние неприязненные против неё действия хивинских владетелей, отказаться от требования уплаты за разграбленные до сего времени караваны; обеспечить совершенную безопасность и законное покровительство приезжающим в Россию хивинским подданным; предоставить во владениях России хивинским торговцам все преимущества, коими пользуются купцы других азиатских стран»

Секретные задания, также были выполнены: составлены карты и описания местности, собраны сведения о численности, родоплеменной принадлежности и расселении казахских родов, кочевавших в Хивинском ханстве, Базинер в своих путевых заметках описал быт и традиции местных племён.

31 декабря русская миссия, после трёх с половиною месяцев пребывания в ханстве, выступила из Хивы и 11 февраля 1843 года благополучно достигла крепости Илецкой Защиты (ныне город Соль-Илецк). Заслуги Данилевского были оценены по достоинству: за успешную миссию он был произведен в генерал-лейтенанты и переведен в Петербург. Перед ним открывалась успешная карьера, но в судьбу 35-ти летнего генерала вмешалась любовная страсть. Данилевский влюбляется в девушку из знатного рода – дочь правителя одного из южнославянских княжеств. Для её семьи брак этот был мезальянсом, и родители поспешили увезти девушку из Петербурга на родину. Узнав об этом, Данилевский бросился вслед любимой и нагнал её экипаж на почтовой станции. Распахнув дверцу кареты, он выстрелил себе в голову.

К середине 1840 гг. одновременно с дальнейшим продвижением России в Центральную Азию начинается системное изучение её территории. В 1845 году в России появляется мощный научный ресурс, непосредственно задействованный в русской азиатской политике – Императорское Российское географическое общество (ИРГО). К этому же времени начинается разработка основ таких наук как военная статистика и военная география. В этой связи необходимо вспомнить заслуги военного историка и теоретика, военного министра Д. А. Милютина и профессора Николаевской Академии Главного штаба А. И. Макшеева. Активно начинает применяться такая форма активной разведки, как военно-научные экспедиции. Именно военные задачи стояли в них на первом месте, хотя чаще всего они осуществлялись под прикрытием Русского географического общества и официально именовались научными.

Д. А. Милютин (1816—1912) и А. И. Макшеев (1822—1892).

Академия Главного штаба готовила специальных офицеров-геодезистов, которые должны были не только производить топографические работы, но и заниматься рекогносцировками. В их обязанности входила съёмка местности для последующего нанесения на карту, изучение путей возможного продвижения войск, их обеспеченность водой, запасами пищи, фуража и т. п. Ярким примером такой деятельности может служить изучение полуострова Мангышлак в 1846 году подполковником М. И. Иваниным, ставшим первым русским исследователем полуострова, гор Ак-Тау и Каратау. Эти сведения сильно пригодились во время Хивинского похода 1873 года.

Большое внимание стало уделяться подготовке военных специалистов со знанием восточных языков. Этим занимались кадетские корпуса в Оренбурге и Омске. Выпускники, прежде всего этих учебных заведений, были вовлечены в разведывательные операции в Средней Азии.

В Оренбурге Обручев продолжает возведение военных поселений, и в 1847 году, на берегу Сыр-Дарьи, военным инженером К. И. Герном, строится форт Раим – первое российское военное укрепление в Приаралье. Выбор именно этого места произошёл благодаря довольно комичному случаю. В 1846 году Главный штаб отправил военного топографа капитана Лемма в Оренбург с важным заданием – определение астрономических пунктов в степи. Генерал-губернатор Обручев, для разведки местности около Сыр-Дарьи, отправляет с Леммом капитана Шульца. И тот по невнимательности или незнанию, принимает камыш, росший по берегам реки, за траву и в своем донесении пишет, что «около урочища Раим, в 60 верстах выше устья реки, можно накашивать до миллиона пудов душистаго сена». Обрадованный Обручев, наградив капитана, испрашивает у Петербурга разрешения построить на Раиме укрепление. Добро было получено и в следующем 1847 году он, с многочисленным отрядом и необходимыми материалами отправляется на Сыр-Дарью. Прибыв на место, и, увидев вместо сочной травы камыш, он смог произнести только: «так это Раим»! Возвращаться назад он, тем не менее, не стал, и укрепление было построено. Шульца же он оставил там, приказав не возвращаться, пока тот не найдёт траву. Так, благодаря случайности, было заложено первое русское поселение в низовьях Сыр-Дарьи. И, как пишет в своих воспоминаниях А. И. Макшеев: «не будь ошибки капитана Шульца, мы бы, может быть, до сих пор не были на Сыр-Дарье, а не только в Ташкенте, Кокане и Самарканде». Тогда же в Раим были переселены 26 семей оренбургских казаков, а на следующий год туда была доставлена построенная в Оренбурге двухпушечная шхуна «Константин» В составе её экипажа, рядовым, служил будущий классик украинской литературы Тарас Григорьевич Шевченко. В 1852 году в Раим были доставлены, в разобранном виде, построенные в Швеции железные пароходы «Перовский» и «Обручев», названные в честь оренбургских генерал-губернаторов. Невиданные до того времени пароходы потрясли воображение местных жителей и укрепили престиж России в этих краях. Хивинцы приходили от их вида в ужас и убегали подальше от берегов. В дальнейшем эти суда сыграли очень важную роль в исследовании Аральского моря.

В 1851 году в Оренбург, после 9-ти летнего перерыва, на должность генерал-губернатора возвращается Перовский. Василий Алексеевич справедливо полагал, что российское проникновение на юго-восток меняет отношения со среднеазиатскими ханствами, и что в связи с этим, необходимо расширить взаимоотношения с Коканом, одним из важнейших государств региона, которое в то время располагалось на обширной территории современных Узбекистана, Таджикистана, Киргизии, южного Казахстана и даже части Китая. Сведения же о Кокандском ханстве были скудны и противоречивы. Для сбора информации нужен был человек острого ума, умеющий наблюдать и запоминать. Кроме того, человек этот не должен был вызвать ни малейшего подозрения у местных властей. Перовский такого человека находит, о чём сообщает в Петербург: «По тщательным розыскам я решился употребить для сего ростовского мещанина Семена Ключарева, так как он с 1840 года проживал по торговым делам купцов Баранова, Зубова и Пичугина в Хиве, Бухаре и Ташкенте, умел вселить там к себе уважение и доверие и, хотя не имеет ученой образованности, но одарен здравым взглядом и наблюдательностью». Председателем Оренбургской пограничной комиссии В. А. Ладыженским для Ключарева были составлена «Записка о сведениях, которые нужно собрать во время следования каравана и там на месте», а также «Наставление», в котором давались инструкции, каким образом это нужно делать. Сведения, которые желали получить Перовский и Ладыженский были следующие: какие выгоды может представлять Кокан для торговли с Россией, можно ли наладить оттуда вывоз товаров для удовлетворения потребностей русских поселений в Средней Азии и возможно ли тесное политическое и торговое сближения между Кокандом и Россией. Ставилась также задача выкупить из неволи российских подданных.

16 октября 1851 года торговый караван Ключарева отправляется из Троицка в Ташкент и через 9 месяцев, посетив кроме Ташкента, Туркестан и Коканд, благополучно возвращается обратно. Результаты этой торгово-разведывательной миссии вполне удовлетворили Перовского. Ключарев представил подробную информацию о положении в Коканде, о ходе боевых действий Худояр-хана против взбунтовавшегося Ташкента, о его отношениях с Бухарой и Хивой, представил отчёт о природных условиях и наиболее удобных путях в Кокандское ханство. В сентябре 1852 года Перовский направляет в Азиатский департамент подробный 30-ти страничный доклад, основанный на информации, полученной от Ключарёва.

Не менее активны в этот период были и англичане. В 1843 года, индо-британские войска под командованием генерала Чарльза Нэпьера захватили расположенное в Бенгальском заливе государство Синд (часть нынешнего Пакистана). Генерал, безусловно, обладал хорошим чувством юмора. После этого успеха он послал в Лондон телеграмму с одним латинским словом «Peccavi» – я согрешил, что по-английски звучало как каламбур – «I havesinned». Затем британцы провели две небольшие, но кровопролитные войны против пенджабских сикхов и в 1849 году окончательно присоединили провинцию Пенджаб к ранее покоренным индийским территориям. Это привело к появлению общей границы между Британской Индией и Афганистаном, где на троне вновь восседал вернувшийся из ссылки Дост Мохаммед.

Выход России к берегам Сыр-Дарьи, завершил эпоху относительно бескровного продвижения Империи через Киргизскую степь, начиналась новая эпоха – эпоха военных походов. Время дилетантов в разведке – купцов, караванщиков, курьеров, уходило в историю. Наступало время профессионалов.