Времена и нравы. Книга 8

Что-то обострился мой гастрит: желудок слегка побаливал давно, с ноября еще, но сегодня так заныл, что пришлось обращаться к доктору, которая прописала болеутоляющие таблетки, и по ее совету взял ящик боржоми, буду им лечиться. Нервотрепок хватает, а они никак не способствуют скорому излечению. Идем во льду, сильно трясет, плохо писать, посему на этот раз закругляюсь.

Уже вечер, стоим со вчерашних девяти утра, и когда уйдем, не знаем: может, завтра, может, сегодня – стоим в постоянной готовности. Вчера около девяти вечера звонил домой, поздравил Светку с днем рождения. Переговорил со всеми, даже с Игорем Симоновым. Судя по веселым голосам, он был в гостях на дне рождения и веселье там было в полном разгаре.

Что-то Галя до постельного режима доболелась, говорит, что давление повышенное отчего-то, в остальном все в порядке, будто повышенное давление – что-то подобное комариному укусу, а ведь с него многие непотребности начинаются.

Вчера пытались с В. Половцевым развлечения ради попасть в какой-либо ресторан, но во всех приличных мест не было, удалось прорваться в «Северный», но там не было музыки, потому мы быстро оттуда ушли и сидели у меня до половины четвертого ночи. Он был со своим капитаном Г. Озеровым.

Вчера неудачно на коньках покатался, потянул ногу и сегодня хромаю.

Пришла календарная весна, но ничего не поменялось. Уже без малого две недели живем «без берега». На нас «наехал» танкер – неужели не заметил или обогнать пытался? – и натворил себе дел: «организовал» трещину длиной девять метров и к тому же стукнул друг о друга четыре судна, идя за нами в караване. За февраль «прогрессивка» (премия) «накрылась» определенно. В марте уже было столкновение в караване, так что как минимум тоже урежут, тем более что месяц только начался, а как там будет впереди?..

Двадцать пятого получил от Гали радиограмму о том, что Трубицин что-то предлагает мне, просил связаться с ним. На следующий день отправил ему письмо, объяснил обстановку – интересно, как он на это среагирует. Если до мая сможет подождать, сбегу с моря не задумываясь. Уже четырнадцатый год к нему привыкаю и никак привыкнуть не могу. Конечно, если на берегу приемлемой работы не найду, то еще долго придется болтаться по хлябям морским, никуда от этого не денешься, но при первом же удобном случае непременно сбегу. Работа как таковая меня устраивает, но отрыв от семьи переношу все тягостнее с каждой долгой разлукой. Пожить бы лет десять на берегу, дети подрастут и станут самостоятельными, тогда бы можно и еще поплавать до пенсии лет десять.

Ледовая обстановка значительно усложнилась, наторосился лед от злых, колючих ветров. Часто приходится работать на всех восьми дизелях, хотя весь февраль отработали на шести. Вроде бы весна, а обстановка осложняется, впрочем, здесь всегда так: настоящая ледовая начинается в конце января – феврале и длится до мая – продукт зимнего накопления. К тому же начинается вынос основного льда из залива Шелихова, значительно осложняющий ледовую обстановку на подходах к Магадану.

Интересно заглянуть бы немного вперед: подменит ли нас «Москва» хотя бы во второй половине апреля? Отремонтируют ли ее к этому времени? Муфту-то на левый гребной вал мы у нее забрали, успеют ли к концу ремонта изготовить новую? В противном случае проторчим здесь и начало мая, а этого ой как не хочется – праздник встречать лучше всего дома.

Неделю назад, после двадцатисуточного перерыва из-за непрерывной работы, не оставлявшей ни часа времени на свои судовые нужды, наконец-то сутки простояли в Магадане – и снова на «челночные» рейсы: туда-сюда, на юг – на север. Судя по всему, наступило самое тяжелое время: пик ледостава, после которого напряжение пойдет на убыль, начнется своего рода морской ледоход. В балласте, после выгрузки в Нагаево, суда практически самостоятельно идти не могут, приходится «на усах» таскать их по одному. Дошло до того, что у теплохода «Тетюхэ» из серии немецких «Повенцов» во время этой операции обломились две лопасти винта и стал он полным инвалидом. Три дня понадобилось нашим водолазам, командированным по такому случаю, чтобы восстановить их на прежних штатных местах.

Пару дней тому назад мы сами тяжело заклинились и простояли восемь часов в бесполезных дерганьях, не давших ни малейшего результата, пока не заполнили два креновых канала забортной водой. В них обычно хранится мытьевая вода, но в это время они были пусты, и лишь при помощи кренования удалось сняться. По обоим направлениям – на южной кромке и в Нагаево – скопилось много судов, ждущих проводки, и хотя работаем без перерыва, но не управляемся всех проводить вовремя. В какой-то мере помогает очередь скопившихся судов в порту, ожидающих выгрузку; очередь большая, и порт не простаивает, работает круглосуточно, и выгруженным судам приходится опять стоять по четыре-пять дней, ожидая, когда придет их черед на выход. Но скоро должна наступить разрядка, солнышко хорошо пригревает днем, хотя ночами мороз до 15—18 градусов, зима не сдается по ночам.

Получил сегодня письмо из дома. Галя намеревается на несколько дней на Сахалин слетать, постараться уговорить Любу оттуда «эмигрировать».

Валя уже с пятнадцатого числа в декретном отпуске.

По работе случаются мелкие неприятности, куда же без них: то поршень лопнул, крышку цилиндровую сегодня заменили – треснула, не вечная же она, и наработка на отказ – закон непререкаемый. Если же брать общую картину эксплуатации силовой установки, то грех жаловаться – все в норме, и серьезных проблем не возникает. За всю нынешнюю навигацию только сегодня в первый раз попросили вывести из работы один дизель, а это нечасто бывает.

Второе апреля в Охотском море. Двадцать восьмого марта «разменял» тридцать седьмой год своей жизни, очередной из отпущенных мне на этом свете. Отметил это событие в кругу своих коллег за низким столом в своей просторной каюте, большей по площади, чем квартира, в которой мы живем вчетвером. Раньше как-то складывалось, что свой день рождения встречал в домашней обстановке, но «не все коту масленица».

К этому дню словно «в подарок» получил ряд неприятностей, видимо, звезды не так сошлись. «Беда не приходит одна». Первая: как помнится, двадцать шестого марта вертолет сел с остановившимися двигателями на лед по причине загрязнения топливных фильтров. Пилот грешит на заправку геликоптера «грязным» топливом. Полеты прекращены, вызываем из Москвы специалистов – разобраться в причинах загрязнения, ибо «стрекоза» из московского авиаотряда полярной авиации.

Второй «подарочек»: двадцать седьмого марта лопнул поршень при работающем главном двигателе, и масло, его охлаждающее, налилось в выхлопной коллектор и загорелось. Продолжало гореть более двух часов, пока все не выгорело.

И еще одна неприятность: лопнул топливный танк на границе с балластным, из которого вода поступила в топливо.

А «на посошок»: в ночь на двадцать девятое число, в три часа ночи, заклинило руль. Как назло, в течение двух-трех дней столько будоражащих событий, лишний раз убеждаешься, что «пришла беда – отворяй ворота». Если произошла какая-то непредвиденная «гадость», жди других, стоящих за ней в очереди. Похоже, они по одиночке не ходят – скучно, наверное. Хорошо, если на этом прекратятся! Такова расплата за предыдущие безоблачные месяцы, накопилась. Но все-таки многовато даже для организованной одновременной мобилизации все пароксизмов.

Получил из дома радиограмму: Галя за время Димкиных каникул успела слетать на Сахалин к Любе. Со шмаковского курорта вернулась моя мама, лечением вроде бы довольна, хотя в весе не прибавила, не все предлагаемое могла есть. Странно, ведь у желудочников своя диета, то есть стол, и на курорте это свято соблюдается. Но главное – психологическая составляющая, позволяющая поверить в действенность лечения и в свои силы, что составляет едва ли не половину вероятности выздоровления.

Все-таки хотя и медленно, но наступает разрядка, температура воздуха уверенно ползет к нулевой отметке.

Откуда-то появились упорные слухи, что шестого апреля ледокол «Москва» должен был идти на ходовые испытания, но если бы таковое произошло, то уже должен был быть на пути к нам на смену, как-никак сегодня тринадцатое апреля. Но в эфире тишина, и если еще дня два-три не будет никакой информации, то трубить нам здесь минимум да последнего звонка, то есть до десятого мая. Очень уж не хочется майские праздники в море встретить, вдали от своих родных, когда существует реальная возможность отпраздновать их в своем кругу.

Как известно, чем меньше остается до прихода домой, тем длиннее становятся дни, растягиваясь в недели и месяцы. Никак не оправдывается еще Евклидово предположение, что время везде течет одинаково и ни от чего не зависит. Впрочем, этот древний постулат давно опровергнут, но скорость нашего ледокола никоим образом не влияет на бег времени, для этого нужны ее космические величины. Человеческая психика сама руководит кажущимся временем, в каждом случае определяя темп его бега в зависимости от конкретных обстоятельств.

Галя в преддверии скорой встречи писать перестала.

Ледовая обстановка настраивает на благодушный лад, улучшаясь едва ли не с каждым днем. Лесовозы проходят сами, без нашей помощи. Нам же остаются по большей части танкеры. При такой обстановке магаданский портовый ледокол «Ерофей Хабаров» вполне управится с проводкой судов самостоятельно. Долго ли нас здесь будут держать?

Трудовая обстановка, не в пример ледовой, значительно усложнилась: проводим моточистку дизеля, уже второго, что совсем не плохо, но с трудовой дисциплиной, честно говоря, бардак. Сегодня пришлось списать четырех мотористов, попросту выгнать из-за систематических пьянок – достали, и никакие профилактические меры воспитания на них не подействовали. Да и для других наука будет, всепрощение больше не проходит, пусть подумают, одними беседами типа «так нельзя себя вести, Вася» не ограничимся.

Продолжаем по-прежнему трудиться, мотаясь из конца в конец, на сутки-полтора заходя в порт. Ледовая обстановка несколько «поплохела», даже иногда образуется молодой лед. Дни в своем большинстве стоят теплые: вчера даже в бадминтон на вертолетной площадке играл. Приспособился ежедневно минут по двадцать на мотоцикле гонять досаафовском на той же площадке, хотя «гонять» – слишком крепко сказано.

На днях капитан нас всех «обрадовал»: получил ценное указание оставаться нам в Охотском море до двадцатого мая, еще месяц, и смутные надежды быть дома к майским праздникам испарились без следа. Ледовой нашей службе нужны деньги, вот она и стремится «вырывать» их с нагаевского порта вопреки всякому здравому смыслу».

Эти строки явно написаны в состоянии сильного раздражения, и наверняка ледовая служба здесь совсем не главная, у нее нет своего юридического лица и отдельного счета в банке. Инициатором, скорее всего, является магаданский порт в стремлении обезопасить себя даже от самой маловероятной ледовой обстановки. Случаются очень редкие годы, когда все идет по совершенно иным, а не среднестатистическим расчетам. А чисто виртуальных рублей не жаль – кто их видел?

«Мы тешили себя тем, что с первого мая ледовая обстановка должна улучшиться и порт постарается от нас избавиться, если сумеет, конечно, так как ледовая служба будет сопротивляться.

Понемногу делаем моточистку, заканчиваем уже третий двигатель, остается еще один. Однако будет ли нам от этого лучше: стоянку во Владивостоке могут урезать до минимума, так как она планировалась для моточисток, а коль скоро надобности в них не будет, то и стоять там нет причины. Уже пообещали вместо двадцати дней стоянки сократить ее до двух недель. Надо что-то придумать, чтобы вернуть утраченные сутки. Личная инициатива в данном случае работает против нас, уменьшая продолжительность стоянки.

Сегодня получил из дома письмо: все там в порядке, заждались меня, очень ждут к первому мая, но дай бог попасть к девятому.

Стоим зажатые льдами у мыса Алевина. Ведем танкер и какой-то «Пионер». Мористее льда было мало, а у берега напрессовало ветром, не можем пробиться. Будь мы в одиночестве, прошли бы без особых затруднений, но танкер никак не хочет, а «Пионер» отстал еще раньше. Зайти в порт в ближайшие дни не светит, передали свои письма на танкер, чтобы они опустили их в порту.

Из механико-судовой службы шлют ценные указания о проведении моточисток, мы их, конечно, сделаем, но туда сообщили, что не получается из-за сложной обстановки. По факту осталось один двигатель почистить, три уже готовы. Вроде бы и хорошее дело сделали, но получается себе во вред: стоянку непременно урежут до минимума во Владивостоке.

Сегодня первое мая, праздник, а у нас не чувствуется. Двадцать восьмого апреля были в порту, день простояли – и снова на «трассу». Вчера в послеобеденное время заскочили на пару часов в порт и около 17:00 ушли. Сейчас ведем в порт два судна, а там уже еще два обратных ждут, так что праздник у нас пройдет в «трудовом порыве». Вечером намечается торжественная часть, очевидно представленная докладом первого помощника, со стандартными призывами, после которого будут танцы под эстрадный оркестр. Массовой «попойки» не предвидится.

Мы все еще здесь топчемся, хотя прошло без малого две недели после первого мая.

Был у Вали, их дом начинает приобретать жилой вид, красят пол, стены. Десятого мая ждут прибавления семейства.

Встретил в порту Солодкого: приехал работать на «Ерофей Хабаров», а его не берут, ходил «искать правду», не знаю, нашел ли.

Дома все в порядке.

Мы продолжаем создавать видимость работы и толчемся как привязанные. Скорее всего, на днях, может завтра или числа пятнадцатого, все-таки пойдем домой. Лед еще встречается по «обочинам», но даже «Пионеры» ходят самостоятельно в балласте. Нас держат только танкеры: сейчас в Нагаево выгружается «Заветы Ильича», и еще один десятитысячник в порт ведем. «Заветы» завтра утром должен закончить, и может статься, что с ним пойдем домой, хотя много прежних прикидок так и остались неудовлетворенными, но время неумолимо и приближает нас к заветному концу. Недурно было бы! Капитан порта согласен с тем, что нам здесь дальше делать нечего.

Валя пятого мая родила сына, уже второго. Вчера был в больнице, но не увиделись, в неурочный час явился. Сегодня должны ее выписать. Не знаю, получится ли свидеться.

Десятого и одиннадцатого мая стояли в порту. В первый день вчетвером, все старшие механики: Лаврентьев, Солодкий, Сафонов и примкнувший к ним главный механик, посидели в «Магадане». Вчерашний вечер у Августиновичей провел. Николай сам ведет хозяйство как добропорядочный глава семейства.

Получил письмо из дома. Светка уже не хочет в санаторный садик ходить. К тому же ее, вероятно, выпишут скоро оттуда, уже целый год «мается» вместо шести месяцев.

Пошли домой? Дудки! Просто идиотизм какой-то. Совсем мы здесь не нужны, но, видно, простоим до двадцатого числа, как в последний раз сообщили. Во всяком случае, раньше второй половины дня семнадцатого не уйдем, так как высокое начальство сегодня и завтра изволят отдыхать и им не до нас будет – выходные дни. В лучшем случае в понедельник что-то решат, надеемся, в этот раз в нашу пользу. Да и последний танкер должен послезавтра сняться, его будем выводить, хотя мы ему как пятое колесо в телеге. Все суда, кроме танкеров, в оба конца ходят самостоятельно.

Вчера ходил знакомиться со своим появившимся племянником. Что-то плохо он начал себя вести с первых дней появления на этом свете: домой они приехали тринадцатого, ночь проспал без задних ног, а четырнадцатого весь день не сомкнул глаз и хныкал, а Валя вся измаялась. Трудновато от них сейчас на «материк» выехать, авиабилеты на июнь уже раскуплены. Трудно сказать, как у них получится в начале июня приехать в Манзовку.

В Магадане по ночам мороз 3—4 градуса, вчера и сегодня идет снег и не тает, все вокруг побелело. А у нас ведь все уже зелено, середина мая. Вот тебе и магаданские климатические преимущества, о которых недавно рассуждал.

Следуем по штормовому морю, крупная зыбь с юга поднимает и опускает куски льда и вместе с ними нас. Выводим танкер.

Уже сутки идем домой! Вчера зашли в Нагаево, взяли на борт двигатель вертолета. Оформили отход и в 20:15 снялись в нашу сторону. Полагаем быть дома во второй половине дня двадцать третьего мая. Море пока спокойное, густой туман вокруг, но идем полным ходом. С одной стороны, туман свидетельствует об отсутствии ветра и, соответственно, волнения. С другой стороны, низкая видимость увеличивает опасность сближения с другими судами, особенно на больших скоростях. Но на охотоморских просторах судоходство в конце зимнего сезона минимальное, да и радиолокационная станция работает в постоянном режиме, усматривая встречные цели за десяток миль. Туман туманом, но остаточная «мертвая» зыбь все еще идет с юга от прошедшего циклона.

До этого четыре дня стояли без дела у мыса Алевина. Восемнадцатого мая капитан, так же находившийся на грани терпения, решился самостоятельно сняться и идти домой, но все-таки ответственность и самодисциплина одержали верх, и через несколько минут он отказался от своего неожиданного решения. Все-таки это лишь спонтанно-эмоциональный порыв, вызванный выбросом адреналина. А наши «славные» начальники всячески тянули с отходом ледокола, придумывая несуразные причины. Не для нашего ума «высшая стратегия», которой они руководствуются.

Пришли мы во Владивосток утром двадцать третьего мая, а ушли двенадцатого июля, тоже утром. Простояли, как и было первоначально запланировано, двадцать суток. Экипаж наполовину обновился, сейчас снова много приходится заниматься с новичками: идет их обучение и притирка со старожилами. Конвейер бесконечен, и сколь многих придется обучать и далее с самых азов, неизвестно, но однозначно – немало.

Почти в течение всей стоянки погода была туманно-дождевая, сильно напоминающая магаданскую, но намного теплее. Позагорать не удалось. Ушли с недоделанным рефрижератором: Владивостокский судоремонтный завод заменил два из четырех рефрижераторных компрессоров, толком их не обкатали, крутились на судне до самого отхода, а затем ушли по-английски, не попрощавшись и не сдав нам свою работу. Обычный стиль наших заводчан.

На два дня ездили всем семейством в деревню, но и там погода не баловала. Домой вернулись без Димки. С Камчатки приехала Алла со своими ребятами, была с Алешкой у нас в городе. Валя тоже намеревалась вскоре подъехать с двумя сыновьями, так что летом старикам в Манзовке будет очень «весело».

Идем на Провидения, где должны заправиться пресной водой под самый жвак, и двадцатого июня предполагается выход на ледовую трассу, будем пробиваться на Певек, с которым не так уж давно расстались. С нами идет штаб арктических операций во главе с Жеребятьевым, посему возглавляем караван в роли флагмана. «Москва» тоже с нами. С запада в восточный сектор пробиваются атомоход «Ленин» и «Владивосток» – на днях должны подойти к бару Колымы. В нашем секторе проводками будут заниматься три ледокола, что значительно облегчает работу по сравнению с двумя работающими.

Подошли к линии круглосуточного дня, сейчас 23 часа, а уже светает. Петухи, если бы были в Арктике, с ума, наверное, посходили бы.

Поговорил по телефону с Трубициным, снова обещал подъехать, но так и не собрался. Что-то авантюрное мне предлагает по части работы, потому не сильно настаивает, вероятно, сам понимает.

Лавров десятого пришел в Находку, но встреча не состоялась. Приди они во Владивосток, тогда еще можно было бы увидеться. Римма намеревается увезти его в Казахстан насовсем, там морей нет – Аральское-то высохло.

Двадцать первого июня вышли из Провидения, где простояли двое суток, на трассу Севморпути. До мыса Шмидта дошли благополучно, особых препятствий не было, и шли на четырех дизелях. «Ленинград» лидировал, а за ним «Москва». В караване также три дизель-электрохода. Настоящая «бронебойная» флотилия. У Шмидта вынуждены остановиться и вот уже двое суток бьем припай обоими ледоколами, а дизель-электроходы стоят в отдалении, ожидают подхода «Владивостока» из Певека, куда он подошел два дня назад в компании атомохода «Ленин». Вроде бы намереваются подбросить «Ленина» сюда, он все-таки помощнее будет, помочь вскрыть шмидтовский припай. Для разнообразия, «чтобы мыши не дремали, когда кот спит», вчера лопнул очередной поршень на дизеле.

На полный ход работаем на трассе Северного морского пути. В непрерывном энергичном темпе провели одиннадцать судов: семь в Певек и четыре на мыс Шмидта. Сейчас полным ходом несемся на восточную кромку за следующим караваном. Правда, до Певека еще не доходили. Сегодня вместе с «Лениным» вели четыре парохода, но поблизости от Шелагского нас встретил «Владивосток», которому передали караван, а нас завернули назад.

Снова пошла какая-то неприятная полоса: каждый день трубы лопаются, за сутки одну, а то и две варить приходится. Начало многообещающее.

Напечатал кучу фотографий. Почему-то большую часть занимает Светка: успевает везде попасть в объектив фотоаппарата, актриса в разных позах. От женского естества никуда не денешься, проявляется с самых юных лет.

Почти сутки ведем караван от восточной кромки, расположенной в районе острова Колючин, в Певек, а перед этим более трех суток лежали в дрейфе в ожидании подхода судов, впервые после непрерывных бросков между востоком и западом. Провидение смилостивилось и предоставило передышку в нашей непрерывной работе. Работа в таком режиме меня, да и всех остальных, вполне устраивает, по крайней мере на начальном этапе. Хотя начало было очень напряженным, да и льда хватало, но понемногу все рассосалось. Ледовая обстановка радует – не часто такое бывает, чтобы льдов почти не осталось. До Певека почти чистая вода. Мыс Шмидта тоже в рабочем состоянии после нашей околки, но по всему побережью припай еще хорошо держится и пока не мешает. Разборки с ним впереди. Остается лишь на колымский бар «дорогу» пробить. И после этого начнется для ледоколов работа «не бей лежачего» до самой осени. Но это всего лишь подтрунивание над собой. Когда изменятся ветры или оторвется припай, одному богу известно, тогда скучать не придется.

В личном плане изменений никаких не предвидится. Сегодня из Певека получили почту, но для меня ничего не оказалось, хотя и ждал. Внутрисудовая жизнь в этом году какая-то притихшая, кроме кино, никаких развлечений не предлагается, художественная самодеятельность никак не наладится: прежние активные участники ушли, а новых тяжело раскачать, да и не рвутся они пока в самодеятельные артисты. Особенно же сказывается отсутствие главного организатора и руководителя – Германа. Без заводилы никак, пока таковых не наблюдается.

Около трех суток заняла проводка вместе с атомоходом «Ленин» четырех судов от мыса Шелагского до бара Колымы. Это уже второй караван в этот район, первый пришел на три дня раньше. Долго пришедшие суда не могли войти в реку из-за низкого уровня воды на баре. Сегодня наконец-то прошли, но сразу же вынуждены остановиться: густой туман окутал водную поверхность и берега, скрыв ориентиры, обозначающие фарватер. Суда нашего каравана также не могут войти в устье реки, и мы стоим вместе с ними, обеспечивая их безопасность. Как долго простоим, нам неведомо, но, может статься, долго.

Из Певека дважды пересылали почту, а мне ничегошеньки нет. Непонятно почему?

Вроде бы мы стоим, но в то же время постоянно находимся в движении. Погода плохая, ветер и туман – редкое сочетание, туда-сюда носит лед, а с ним и суда, безопасную стоянку которых мы обеспечиваем. Какая же она безопасная, если им постоянно приходится маневрировать, уклоняясь от дрейфующего льда, а мы помочь им никак не можем – разная осадка. Подойти к ним невозможно из-за большой вероятности сесть на мель. В реку пароходы войти не могут, ожидают подъема уровня воды на баре, вот мы и стоим, изображая стражей, хотя в критическую минуту толку от нас будет немного, не дай бог, конечно. Непогода еще больше усугубляет превратности такой стоянки, покой нам только снится, отсюда и настроение – ниже не бывает. К тому же всякие неприятные мысли накручиваются и лезут в голову из-за отсутствия писем из дома. Не случилось ли чего? Болтаться ли здесь, идти ли куда в другое критическое место – все равно до дома далеко. Поэтому частенько мысли склоняются к будущему: в перспективе получается почти год находиться дома, если, конечно, не сдернут по привычке. Но до этого нужно еще дожить. Да и бег времени замедляется на глазах, если вначале, когда некогда было оглянуться в потоке непрерывной работы, и дни пролетали, как осенние листья, то сейчас они сродни весенним росткам, медленно пробивающимся на волю. Общее безделие всегда настраивает на минор, хотя судовые работы и вахты идут своим чередом, на судне всегда работы хватает, но погода и стоянки без конкретных деяний обрекают на мрачные мысли.

Несколько разнообразит наше бытие пилот-вертолетчик: недавно привез свежей рыбы – гольца, сейчас полетел за нельмой. После каждого подобного полета проводится дегустация ценных рыбных блюд.

Перевалило за середину июля, сегодня восемнадцатое число. Продолжаем стоять, и уже порядком это дело начинает надоедать. Условия стоянки не улучшаются: приходится по два-три раза в день «дергаться», разбивая выплывающие из тумана льдины. Несколько дней нам помогал ледокол «Москва», но вчера его отправили за большим танкером, которому здесь делать пока нечего, но если пришел, не отправлять же его обратно: пусть стоит и ждет своего часа, когда откроется река и малые танкеры начнут вычерпывать из его танков десятки тысяч тонн привезенного топлива. Они, словно челноки, будут доставлять земную «кровь» в верховья реки для местных нужд, чтобы обеспечить население и предприятия до будущего года. Жидкий груз вкупе с продовольствием всегда имеют приоритетное значение.

Лед продолжает держаться у берега, и мы не можем избавиться от опекаемых судов: кто знает, когда припайные тяжелые льдины оторвутся от берега и могут быстро законопатить стоящие на рейде пароходы.

На днях была «смычка» с теплоходом «Маныч», стармехом на котором В. И. Костян, мой бывший начальник в годы работы на буксире «Онекотан». Посидели за рюмкой кофе. Около суток простояли с «Москвой» борт к борту, опять же «смычка» в полном объеме. Такие встречи в какой-то мере разнообразят одолевающую скуку и примелькавшиеся лица.

Перспектив в отношении окончания нашего бесконечного «стояния» пока никаких не просматривается в ближайшем будущем, лед не помышляет отступать, и никаких подвижек не усматривается, а поторопить или помочь ему мы не в состоянии. Похоже, все-таки не всякая плохая стоянка лучше самого хорошего рейса, вопреки бытующей поговорке. Пресной воды осталось совсем немного, и скоро она закончится, а речники с Колымы пока не везут ее к нам, скорее всего, придется идти в Певек.

Завтра исполняется первая годовщина моего появления на «Ленинграде», не мешало бы отметить.

Уже шесть дней находимся в движении. Все-таки протолкнули стоявшие на баре Колымы суда в реку и приступили к проводкам: дважды с Колымы пароходы подтаскивали и опять от нее ведем. Один раз протаскивали балластный караван до Певека. Параллельно с нами работает «Москва». Больше десятка судов в реку завели.

Что-то нет оказии с письмами, как и у нас нет возможности отправить, надеемся в Певек зайти, но не получается. Лишь дойдем до Шелагского, а там уже суда ждут, и срочно поворачиваем назад на виду у столицы Восточной Арктики, хоть локти кусай.

Ночью снова была «смычка» с «Манычем», брали у него чистую пресную колымскую воду, еще не попавшую под загрязнение приливами Ледовитого океана.

Хорошо! Уже двое суток стоим! Вывели на восточную кромку два судна двадцать пятого июля. Здесь же, у косы Двух Пилотов, стоял на якоре ледокол «Владивосток», и мы к нему пришвартовались, совместно отметили День Военно-морского флота. Получили свежую капусту с одного из пароходов, пришедшего из Владивостока, потом благодаря изворотливости нашего капитана «Владивосток» ушел на запад, а мы остались вместо него.

Место нашей стоянки таково, что все суда идут в обоих направлениях самостоятельно по чистой воде, а мы дежурим «на всякий случай», присматривая за ними, как наседка за цыплятами.

Во время прохождения Певека по пути следования в настоящую точку вертолетом подбросили почту, на этот раз и я не остался внакладе. Дома все в порядке, с двадцатого Галя все же собиралась идти на работу в библиотеку, а Светку отправить в садик. Нагулялась Светка, больше двух месяцев «халтурила».

Вчера после суточной стоянки в Певеке снова вышли на трассу и сейчас вместе с «Владивостоком» по чистой воде ведем три танкера, один из которых двадцатитысячник.

Стоянка в Певеке – впрочем, как обычно – вылилась в сплошную «пьянку». Особо отличившихся трех-четырех «активистов» будем выгонять, а десяток получат выговоры и прочие причитающиеся «награды».

Не вижу смысла в таких заходах, в результате которых получается не отдых и разрядка, а сплошная нервотрепка и разложение команды. Сам за всю стоянку ни грамма «огненной воды» не принял, и было очень грустно наблюдать вершившийся разгул, словно клоунаду в театре абсурда. В море держатся по причине отсутствия «допинга», но стоит добраться до береговых магазинов, пускаются во все тяжкие.

Из дома ничего нет, хотя надеялся, как всегда, все-таки письма здорово помогают скрашивать скуку и вспоминать наиболее приятные моменты. Пытался поговорить по телефону, но связи не было с Владивостоком, наверное, атмосферные разряды помешали или необычно активное северное сияние.

Стоим на якоре посреди моря, сразу вспоминается стишок из детской поэзии Маяковского: «Капитану так обидно – даже берега не видно». В самую точку, про нас. Наша настоящая задача – обеспечивать проводку судов через перемычку у мыса Шелагского. Вчера около полудня подошли к Шелагскому и стали на якорь вблизи берега, спустили катер на воду и организовали сообщение с берегом для всех желающих походить по тундре, там ведь не наливают и магазинов поблизости нет. Я тоже часов шесть побродил, насобирал голубики, немного позагорал, благо день выдался солнечный и комфортный, и даже… искупался!

Температура воды около нулевой отметки, а в отдалении льдины плавают. На цыпочках медленно вхожу в обжигающую тело воду, ныряю и, проплыв две-три минуты, спешу к костру, не попадая зуб на зуб от охватывающей дрожи. Эдак я раз пять в воду входил – ничего, даже насморка не схватил. Последователей у меня не нашлось, приходилось лишь ловить взгляды удивленных спутников, что-то типа: «Ну, наш „дед“ дает!» Всем побывавшим на берегу прогулка понравилась.