– Двадцать капельниц? Без прикрытия? Да как можно такое назначать? Он там что, совсем дурак? Где он только учился? Да он бы тебе желудок угробил, никакой желудок такого не выдержит. Ты к нему больше не ходи.
Вячеслав Кириллович очень удивился, когда увидел Ивана в палате.
– А ты чего здесь?
– Да вот боль никак не проходит, и кровь в моче появилась.
– И сильно болит?
– Не очень сильно, но раньше только сидеть больно было, а сейчас и при ходьбе болит.
– Ладно, посмотрим. А как моча держится?
– С мочой все в порядке. Уже больше часа могу без прокладки ходить. А если к этому времени есть поблизости туалет, то прокладка вообще не нужна.
– Ну что же, будем искать причину.
Причину искали долго, почти месяц, но ничего найти не могли. Все анализы были в норме, никакого воспаления не было. Ни УЗИ, ни КТ ничего не показали. Потом сделали МРТ малого таза, и опять безрезультатно. Отправили Ивана на консультацию к проктологу. Он был первый, кто прощупал Ивана пальцами со всех сторон. Свои болезни он исключил, но определил, что боль идет именно с того места, в котором раньше была простата. Но в этом месте мог болеть только шов, которым мочеточник пришит к мочевому пузырю. Посмотрев заключение проктолога, Вячеслав Кириллович сказал Ивану, что у него ничего не нашли.
– Я не знаю, что с тобой дальше делать. Нет у тебя ничего. Ты просто боль терпеть не хочешь. Да с такой болью можно еще сто лет жить. Вот у меня нога постоянно болит, но я ведь терплю, и не жалуюсь. Терпи и ты. Будем наверно тебя выписывать.
– А может еще Дмитрий Юрьевич меня посмотрит? – усомнился в правильности такого решения Иван.
– Ну я скажу ему, а дальше как он решит. Но имей в виду, что после его вмешательства, у тебя опять будет недержание мочи.
– Ладно, – сказал Иван, – я согласен.
На следующий день Дмитрий Юрьевич пригласил Ивана в кабинет, в котором ему когда-то брали биопсию.
– Все понятно, – сказал Дмитрий Юрьевич, посмотрев прибором мочеточник и мочевой пузырь. – На внутреннем шве одна нитка не рассосалась, миллиметров двенадцать длиной, висит прямо в мочеточнике, и на ней два камня образовались, примерно по пять миллиметров в диаметре. Вот они и режут мочеточник. И в мочевом пузыре полно мелких камней. Завтра утром уберем эту нитку, и все будет нормально. Только имей в виду, сейчас я завел туда тоненькую трубочку, она ничего не навредила, а завтра будет толстая. Готовься к тому, что после этого у тебя опять месяца два или три будет недержание мочи.
– Я согласен, – выдавил из себя Иван. – Главное, что нашли причину.
На следующее утро Ивана опять отвезли в операционную. Там уже шла операция. Оперировали Николая, знакомого Ивана из соседней палаты. У него был рак мочевого пузыря. Операция затягивалась, и Иван, под одной простыней, лежал на каталке в холодном предбаннике. Прошло больше часа, пока эту операцию закончили. Иван там закоченел. Наконец-то и Ивана переложили с каталки на операционный стол. На этот раз была только спинальная анестезия, и Иван все слышал и видел. Операцию опять делал Дмитрий Юрьевич.
– Нитку с камнями вижу, – сказал он. – Давайте ножницы.
– А ножниц нет, – сказала медсестра.
– Как нет? – не понял Дмитрий Юрьевич. – И куда же они девались?
– А их еще месяц назад сломали, а новые взять неоткуда.
– И что теперь будем делать?
– Не знаю, – ответила медсестра.
– А что есть, чем можно нитку отрезать?
– Только щипчики для биопсии, но они очень маленькие.
– Ну давайте щипчики, раз больше ничего нет.
Этими щипчиками Дмитрий Юрьевич минут двадцать пытался перекусить нитку. Как понял Иван, камни, образовавшиеся на нитке, мешали подвести эти щипчики к нитке. Хирург уже стоял весь мокрый от пота, хотя в операционной было очень холодно, но подобраться щипчиками к нитке ему никак не удавалось. Наконец-то ему это удалось.
– Слава богу, – услышал Иван, – до нитки добрался. Остается ее перекусить.
На перекусывание нитки ушло еще минут десять.
– Перекусил, – опять услышал Иван. – Остается кончик, миллиметра два, но с ним уже ничего не могу сделать, щипчики слишком тупые.
– Ну оставляйте так, – сказал женский голос, – что же теперь поделаешь.
– Все, заканчиваем, – подытожил хирург.
– Если не хочешь в третий раз попасть на операцию, будешь как можно больше пить отвара против образования камней, чтобы на этом остатке нитки опять камень не образовался, – сказал Дмитрий Юрьевич, обращаясь уже к Ивану.
Иван уже на все был согласен. Его отвезли в послеоперационную палату, где уже лежали знакомый Ивана Николай, которому делали операцию, и еще какой-то мужик, который спал. Через некоторое время в палату зашел Дмитрий Юрьевич, поинтересовался состоянием прооперированных, и предупредил их, что после спинальной анестезии им сутки нельзя не только вставать, но даже голову поднимать с подушки. Да они никуда ходить и не собирались. В туалет им вряд ли понадобиться, так как они уже сутки ничего не ели, а для отвода мочи у обоих стояли катетеры. И кормить их будут только после перевода в свою палату.
Третий их товарищ проснулся, когда уже совсем стемнело, он весь день спал не просыпаясь. Познакомились. Третьего товарища звали Виталием. Оказалось, что он, как и они, подполковник, бывший начальник стоматологического отделения этого госпиталя. Спокойно разговаривали, пока дежурная медсестра в палате не погасила свет, пожелав всем спокойной ночи. И тут Виталия как будто подменили. Минут через десять он вдруг заорал во всю глотку: «Сестра, сестра! Бегом сюда!».
– А сейчас засечем, через сколько она прибежит, – уже спокойно сказал он, обращаясь к Ивану и Николаю.
Сестра прибежала очень быстро.
– Что случилось? Вам плохо? – спросила она у Виталия.
– Я хотел спросить, который сейчас час? – ответил Виталий.
– Одиннадцать. А зачем так кричали?
– Чтобы ты услышала.
Медсестра ушла. Виталий полежал спокойно еще минут десять или пятнадцать, и опять стал орать во всю глотку, зовя медсестру. И опять засек время. Она опять пришла быстро.
– Что у Вас опять случилось? – спросила она.
– Я не могу достать бутылку с водой, подай мне ее.
– Но у Вас на тумбочке стоит такая же бутылка воды, как и внизу, и до нее Вы дотягиваетесь. Пейте с нее.
– Я не хочу пить с нее. Я хочу с той, которая стоит внизу.
Медсестра подала Виталию бутылку воды и ушла. Не успела она дойти до своего поста, как Виталий взял свой стакан, выбросил его в дальний угол палаты, и опять заорал: «Сестра, сестра! Бегом ко мне! Мне плохо!» Медсестра опять прибежала.
– Ну что еще? Почему Вы всему отделению спать не даете?
– Я буду на тебя жаловаться начальнику отделения. Почему ты воду подала, и даже не поинтересовалась, есть ли у меня стакан. С чего я пить должен? У меня стакана нет. Неси мне стакан.
– У Вас стакан стоял на тумбочке. Куда Вы его дели?
– Люда, ты не бегай к нему, – не выдержал больше Иван, – он специально все это делает, и засекает время, через сколько ты прибежишь. А свой стакан он только что зашвырнул вон в тот угол. И не волнуйся. Мы завтра подтвердим, что он над тобой просто издевался.
Медсестра подала Виталию стакан и ушла. Виталий с полчаса лежал спокойно, а потом опять начал орать. Медсестра уже быстро не прибегала, а Виталий орал все громче, и громче.
– Виталий, прекрати орать. Дай нам поспать, – попросил его Николай.
– А я вам что, мешаю? Спите себе. Мне просто медсестра нужна.
– Зачем? – поинтересовался Иван.
– Хочу время уточнить.
– Но у тебя ведь часы на руке, и ты уже спрашивал время.
– Ну и что. А я хочу еще раз спросить.
И Виталий опять начал орать во всю глотку. Ивану казалось, что половину отделения он уже разбудил.
– Ты, придурок! – не выдержал Иван, – прекрати орать. Если не перестанешь, то мы встанем, и набьем тебе морду.
– Сами придурки, – не успокаивался Виталий. – Не набьете, вам же вставать нельзя. Так что могу делать все, что захочу.
– И этот придурок был здесь начальником отделения? – не выдержал и Николай. – Тебе не стыдно так себя вести?
– А чего мне стыдиться? Я больной.
– Но не на голову же? Имей в виду, если доведешь, то мы все-таки встанем, хотя нам и нельзя вставать, и набьем тебе морду, – предупредил его еще раз Николай.
Некоторое время Виталий лежал спокойно, и Иван с Николаем уже начали засыпать, как вдруг Виталий опять начал орать, что умирает, и звать медсестру. Та опять пришла.
– Ну что Вы кричите? Уже половину отделения разбудили. Давайте, я сделаю Вам укольчик, и Вы спокойно поспите.
– Я не хочу спать, я выспался. А ты в норматив не уложилась. Я доложу начальнику отделения.
– А что Вы хотели?
– Ничего. Хочу, чтобы ты тоже не спала.
Медсестра ушла, а Виталий начал тихонько смеяться, чувствуя, что ему все сходит с рук.
– Коля, а тебе не кажется, что у него с головой действительно не все в порядке? – спросил Иван.
– Мне тоже так начинает казаться, – ответил Николай.
Некоторое время все трое лежали молча, потом Виталий опять начал кричать и звать медсестру. Николай не выдержал этой пытки, и швырнул в Виталия свой стакан.
– Не попал! Не попал! – радостно запрыгал на своей кровати Виталий.
Теперь уже и Ивану, и Николаю стало понятно, что рядом с ними лежит псих. Больше никаких сомнений в этом не было.
– Давай наверно перебираться в свою палату, – предложил Иван, – здесь он нам все нервы истреплет, и поспать не даст.
Два товарища по несчастью, завернулись в простыни и босиком, потопали в свои палаты. Здесь у них ни одежды, ни тапочек не было, после операции лежали в чем мать родила. Легли в свои койки, и сразу же уснули. Последствия ночного перехода проявились уже днем, у Ивана начались сильные головные боли, которые продолжались три дня. Врач сказал, что это результат того, что они раньше времени встали с коек, их ведь предупреждали. А куда им было деваться? Терпеть выходки этого придурка они больше не могли. Врач им объяснил, что он не придурок, это такая болезнь, дома этот Виталий уже всех близких достал, и его сплавили в госпиталь. В тот же день Виталия перевели в психоневрологическое отделение.
Через неделю Ивана из госпиталя выписали. Никаких болей больше не было, вот только с недержанием мочи нужно было бороться снова. Это опять была проблема месяца на три или четыре, как пройдет. Но это уже не страшно, это дело времени.
– Самое страшное позади. Теперь ты до восьмидесяти лет проживешь, – сказал Ивану на прощанье его лечащий врач.
– «Будешь жить до самой смерти, если раньше не помрешь!» – в тон ему процитировал Иван строку из комедии Леонида Филатова «Про Федота стрельца, удалого молодца».
Больничный лист выписали на три дня, а дальше на усмотрение местного уролога. По истечении эти трех дней Иван и пошел на прием к терапевту, так как уролога в их поликлинике не было, а направить к нему в больницу мог только терапевт. Ивану очень не хотелось идти к Ониськику, и в душе он надеялся, что терапевт сам закроет его больничный, и никуда идти не нужно будет. Но закрывать больничный терапевт отказался, так как в выписном эпикризе было написано, что больной нуждается в наблюдении уролога. Иван взял направление, свою карточку, и поехал в больницу. На автобусе доехал до рынка, оттуда больше километра пешком до больницы. Приема к урологу ждали шесть человек, но врача еще не было. Врач пришел часа через два, и начал принимать больных. Приняв три человека, он опять куда-то ушел, и вернулся через час. Наконец-то подошла очередь и Ивана. Ониськин его, конечно же, не узнал. Он бегло просмотрел выписной эпикриз, и поднял глаза на Ивана.
– А почему Вы, собственно говоря, ко мне пришли? Простата у Вас давно удалена, и Вы теперь не мой больной. У Вас онкология. Вот и езжайте к онкологу.
– Но в эпикризе написано: нуждается в наблюдении уролога, – неуверенно возразил Иван, – из-за этой записи терапевт отказался закрыть больничный.
– Да мало ли, что там напишут. Езжайте к онкологу, Вы теперь его больной.
Не солоно хлебавши Иван ушел и от уролога. Нужно ехать в другую больницу. Опять больше километра до рынка пешком, потом одну остановку проехал на автобусе, потом еще полкилометра пешком, и он возле кабинета онколога. Здесь, как обычно, полно народа, не меньше тридцати человек. Иван занял очередь, и стал терпеливо ждать. К шести часам вечера он попал в кабинет. Увидев его, Людмила Викторовна очень удивилась.
– Иван Федорович, а куда Вы пропали? Почему ко мне больше не пришли?
– Да я в госпитале лежал, – оправдывался Иван, хотя у него и в мыслях не было без надобности посещать этот кабинет. Мне нужно больничный закрыть.
Людмила Викторовна посмотрела больничный, прочитала выписной эпикриз.
– Ну теперь понятно, почему болело, – сказала она. – Но почему Вы ко мне с больничным, Вам к урологу нужно.
– Людмила Викторовна, у уролога я был, но он сказал, что поскольку простата у меня удалена, то я больше не его больной, и направил к Вам.
– А то, что у Вас еще остался мочевой пузырь и почки? Своими их он уже не считает? Сейчас я позвоню куда следует! Я ему устрою!
Она вышла из кабинета, и вернулась минут через десять.
– Иван Федорович, езжайте обратно к Ониськину, он должен Вас принять. Если опять не будет принимать, зайдите в администрацию, к той женщине, которой Вы сдавали документы на инвалидность, она Вам поможет.
Иван вышел из больницы на улицу. Уже начинало темнеть, и он сомневался, есть ли смысл сегодня ехать к Ониськину, может его уже давно нет в больнице. Ведь доберется он туда не раньше, чем через час. В это время возле него остановилось такси, кого-то привезли в больницу. Такси было свободно, и на нем Иван быстро доехал до другой больницы. Ониськин тоже еще был на месте.
– Это опять Вы? – сказал он без всякого удивления. – Зачем же сразу жаловаться нужно было? Могли бы просто приехать обратно. Я бы Вас и так принял. А то сразу жаловаться.
– Да я никому не жаловался, – возразил Иван, – я просто съездил к онкологу, к которому Вы меня и направили.
– Ладно, давайте больничный. Жалобы есть?
– Только недержание мочи.
– Значит жалоб нет, – заключил Ониськин. Недержание мочи не считается.
Он закрыл больничный лист и отпустил Ивана. Домой Иван вернулся уже затемно. На закрытие больничного листа у него ушло десять часов.
За этот день Иван ужасно устал, и морально, и физически, как черт, отработавший две смены в кочегарке ада. Да и не только сегодня. Он устал от всего этого кошмара, который длится уже больше десяти месяцев. И до сих пор непонятно, когда все это закончится. Как же он устал от всего этого. Но свет в конце тоннеля уже виден. Главное, что болей больше нет, и он надеялся, что на этом его «хождения по мукам» заканчиваются, что месяца через три или четыре снова будет нормальная жизнь, по крайней мере до восьмидесяти лет, что ему в шутку обещал лечащий врач. Если его предсказания сбудутся, то это будет просто замечательно. Девять лет конечно не много, но не так уж и мало. За это время еще многое можно успеть сделать. Но сколько бы жизни ему не осталось, прожить отведенное ему время нужно так, чтобы перед смертью ни о чем не жалеть, чтобы все задуманное было завершено, и чтобы умирая он мог сказать: «Свою задачу на этом свете я выполнил!»
Мухоморы и зонтики
Грибы я собираю давно, еще с детства. Но наш лес ни изобилием, ни большой разновидностью грибов не отличался. Обычно собирали маслята и сыроежки. После дождя их в лесу действительно было много. Набирали целые корзины. А вот других видов грибов было мало. Редко встречались волнушки, и еще реже рыжики. В соседнем лесу, в березняках, иногда собирали подберезовики. Иногда встречались и красноголовики, то есть подосиновики, но это редко. И совсем редко встречались белые грибы. Хорошо, если за сезон найдешь десяток белых грибов, а большинство местных грибников их вообще не видели. Осенью еще было много белых и черных груздей, но их почти никто не брал, не знали, что с ними делать. Черные грузди иногда еще брали, но не солили, а просто жарили на постном масле на сковородке. Но это тогда, когда других грибов не было. За счастье было набрать и свинушек, которых здесь называли поддубниками. Жаренными они были очень вкусными. Главное, их нужно было хорошенько вымочить, пока вода, в которой они замочены, не перестанет быть коричневой. А вот когда появлялись опята, это была сказка. Их можно было и жарить, и мариновать, и были они очень вкусные, уж намного вкуснее жаренных груздей. А главное, перебирать их очень просто, промыл в воде, убрал у более крупных оборочку под шляпками, и готово. Не то, что перебирать маслята, где шляпку каждого масленка нужно очистить от пленки, очень скользкой и липкой, и потом еще три дня после этого ходишь с коричневыми пальцами, которые окрасились от маслят и не отмываются. Дед, по фамилии Тронь, брал еще и горчаки. Он утверждал, что если их трижды отварить, а потом пожарить, то получаются очень даже вкусные грибы. Но, кроме него, эти грибы больше никто не брал. Целой сенсацией было, когда приехавшие для оказания помощи колхозу солдаты, во главе со старшим лейтенантом, насобирали в лесу мухоморов, пожарили их, и съели. Вот тогда я впервые и узнал о существовании съедобных мухоморов. Но даже после этого, местные грибники мухоморы не собирали и не ели. Как говорится – от греха подальше.
Позже, когда я жил на Урале, грибов там было море. Их даже искать не нужно было, пришел в лес и нарезал. Особенно здесь меня поразили подосиновики. Они здесь огромные, со шляпкой до тридцати сантиметров в диаметре, и абсолютно не червивые. Срезал пяток таких грибочков, и корзина полная. А свинушек здесь было столько, что нельзя было пройти по лесу, чтобы не наступить на свинушку. Но их здесь никто не брал, их и за грибы то не считали. Да и зачем брать свинушки, если вокруг полно подосиновиков и подберезовиков? А вот белые встречались очень редко. Не так редко, как когда-то в селе, редко по сравнению с другими грибами. При желании, можно было набрать и белых.
А потом было Подмосковье. Вот это действительно грибной рай. Каких только грибов здесь нет. Здесь уже жена начала требовать, чтобы я не брал все грибы подряд, а брал только белые. Я уже ходил в лес не с одной корзинкой, а с двумя двенадцати литровыми ведрами, которые ставятся друг в друга. Ведра легкие, пластмассовые, сначала идешь как с одним, а уже потом, когда набираешь полное ведро грибов, разделяешь ведра, и уже ходишь с двумя. И всегда набираешь два полных ведра грибов. Иногда белые встречаются редко, и набираешь всяких разных, а потом, вдруг, натыкаешься на былые. А брать то их уже некуда, оба ведра полные. Вываливаешь все содержимое ведер на траву и начинаешь перебирать, отбирая лучшие из собранных грибов и освобождая место под белые. Один год был особенно урожайным на былые грибы, и почти все они были не червивые. Жаль, что такой год был только один. Но даже в обычный год, здесь можно за один поход в лес набрать ведро белых, и второе ведро разных грибов.
Встречаются здесь и весьма экзотические грибы. Как-то раз я набрел в лесу на очень странный гриб. Он рос как куст, а его ветки напоминали ветки коралла. Куст был высотой порядка полуметра, и в диаметре около сорока сантиметров. По запаху было понятно, что это гриб, и, скорее всего, съедобный, так как запах был приятным. Я решил забрать этот гриб, а по поводу его съедобности уточнить у соседки по даче, авторитетной специалистки по грибам. Вывалил собранные грибы на траву, и отобрал из них только наиболее ценные, освобождая место под неизвестный гриб. Пожалел, что не взял с собой, кроме двух ведер, еще и целлофановый пакет. Тогда забрал бы этот неизвестный гриб в пакет, и не пришлось бы выбрасывать хорошие грибы. Придя на дачу, показал соседке найденный чудной гриб. Та, не задумываясь, заявила, что гриб несъедобный. Пришлось выбросить его на компостную кучу, хотя и очень жаль было выбрасывать десяти килограммовый гриб. Позже я взял у знакомого книгу по грибам, с цветными картинками. Нашел я в ней и свой чудной гриб. Латинское его название я не помню, а русское – «гриб-баран», съедобный гриб первой категории, по вкусовым качествам даже лучше белого гриба. Стало очень обидно, что я, поверив соседке, выбросил на мусорку десять килограмм вкуснейшего гриба. Мне повезло еще раз, через пару лет я опять встретил в лесу этот гриб, правда не такой большой, но килограмма два в нем было. Мы его пожарили и съели. Гриб действительно оказался очень вкусным.
Информацию о другом экзотическом грибе принесла дочь. Конструкторское бюро, в котором она работала, в то время располагалось на территории, где росли сосны. После обеда сотрудники КБ всегда гуляли по этому небольшому бору. На растущие там высокие серые мухоморы с большими шляпками никто не обращал внимания, пока один из их сотрудников не стал из собирать.
– Хочешь мухоморами тещу угостить? – спросили у него.
– А это не мухоморы. Это зонтики, – ответил он. – Очень вкусные грибы, по вкусу напоминают жаренного цыпленка. И готовить очень просто. Посолить, обмокнуть в муку, и жарить на подсолнечном масле.
На следующий день он принес на работу жаренные грибы и угостил ими сотрудников. Грибы всем понравились. В дальнейшем, сотрудники, после обеда, не просто гуляли по бору, а искали зонтики. Начала собирать их и наша дочь Лиля. Угостила она ими и нас с матерью. Нам зонтики тоже понравились. Действительно, нежный вкус молодого цыпленка. Посмотрел я и внешний вид этих зонтиков. По внешнему виду они действительно похожи на мухоморы, шляпка светло-коричневая, с характерным кольцевым рисунком из немного отслоившихся волокон шляпки, ножка белая и высокая, с оборочкой немного ниже шляпки. У более старых грибов, ножка, волокнистая и твердая, может быть коричневого цвета. В принципе, от мухоморов их можно отличить, но только при раскрытой шляпке. Когда гриб молодой, и шляпка еще конусовидная, отличить зонтик от мухомора практически невозможно. Нашел я зонтики и в лесу возле дачи. Это были одиночные грибы, которые росли не ближе пяти метров друг от друга. Я брал только зонтики с раскрытыми шляпками, чтобы по ошибке не срезать мухомор. Вскоре к зонтикам мы привыкли, и собирали их везде, где находили. Гуляя по бору возле дома, я нашел зонтики и там. Они росли прямо вдоль прогулочной дорожки, но их никто не брал, хотя грибников по бору ходило много. Все считали их мухоморами, и очень удивлялись, когда я начал их собирать. Я же собирать грибы не планировал, так как просто гулял по бору, восстанавливаясь после операции, поэтому с собой даже пакета для грибов не было. Пакет мне дал один из грибников, и я, пока сделал круг по бору, набрал целый пакет зонтиков. Угостил зонтиками и дочь с зятем. Целую неделю мы жарили эти грибы. Потом я уже целенаправленно пошел в бор за зонтиками, но ни одного больше не нашел. То ли они больше не выросли, то ли другие грибники их тоже стали собирать. Набрал только грибов, под названием «козленки», о которых я до сих пор даже не слышал, мне их местные грибники показали. Тоже вкусные грибы, но их нужно очень хорошо промывать, так как в них песка много, как в зеленушках.
На следующий год я немного восстановился, и смог ходить за грибами в лес возле дачи. Я приехал туда на автомашине, оставил ее возле местного магазина, стоящего на опушке леса, а сам, с двумя ведрами, пошел в лес. Буквально за пару часов я набрал два ведра грибов, и почти все былые. А при выходе из леса, набрел на целую поляну зонтиков. Они росли буквально кучами, что меня очень удивило. Такого обилия зонтиков в этом лесу я еще на встречал. Нарезал их, насколько хватило свободного места в ведрах, и вернулся к машине. Но уезжать домой не хотелось, грех было не воспользоваться таким изобилием грибов, и не набрать их побольше. Я съездил на дачу, взял там еще два ведра, и пакет, на всякий случай. И опять пошел в лес. Я собирался сначала пойти немного вправо, потом, повернув влево, сделать круг по лесу, и выйти опять на поляну с зонтиками, чтобы нарезать их уже в конце похода и не таскать их с собой по всему лесу. С отклонением вправо я немного переборщил, и зашел дальше чем планировал. Там и встретил двух своих соседей по даче, соседа Женю, и ту соседку, которая порекомендовала мне гриб-баран выбросить. У меня уже было полведра белых, а у них только на донышке сыроежек. Я удивился, что они ничего не собрали, а они удивились, что я нашел белые. Чтобы их не расстраивать, я не стал им говорить, что два ведра белых я уже набрал, просто рассказал, где я брал белые. На этом мы и разошлись. Я повернул влево и пошел вглубь леса, а они пошли влево, но вдоль опушки. Делая круг, я опять заплутал, и вышел совершенно не туда, куда планировал, но полтора ведра белых я набрал. Другие грибы я вообще не брал, планируя добрать ведра зонтиками на выходе. Мне опять повезло, и я опять нашел зонтичную поляну, уже другую, на которой зонтиков росло видимо-невидимо. Я заполнил ими оставшееся место в ведрах, и набрал еще целый целлофановый пакет. До машины два ведра и пакет с грибами еле доволок. Соседи, как позже выяснилось, белых грибов так и не нашли.
Дома я, прежде всего, решил разобраться с зонтиками. Почистил шляпки, и обрезал ножки. И тут у меня закрались какие-то смутные сомнения. Шляпки у зонтиков были как будто коричневой пыльцой присыпаны. Раньше я такой пыльцы на шляпках у зонтиков не замечал. То ли это не зонтики, то ли они просто выросли там, где эта пыльца сыпется? Чтобы развеять сомнения, я пожарил две шляпки зонтиков. Вкус тот же, нежного молодого цыпленка, значит это зонтики. На ужин я нажарил три сковородки зонтиков, и мы с женой с удовольствием их съели. На следующий день жена отнесла два пакета зонтиков дочери, пусть и она с мужем вкусных грибов покушают, тем более, что Лиля очень любит зонтики. Вечером Лиля мне позвонила.
– Папа, ты что набрал?! Это не зонтики! – заявила она.
– Как не зонтики? – удивился я. – Вкус зонтиков. Мы их вчера с мамой три сковородки съели, очень вкусные.
– Мы тоже уже две сковородки съели, вкус действительно тот же. Но это не зонтики. Я только потом рассмотрела. У них рисунок на шляпке не из чешуек, как у зонтиков, а из пыльцы, и бугорка посредине шляпки нет. Посмотри в интернете.
Я посмотрел информацию о зонтиках в интернете, и должен был согласиться с дочерью. Посередине шляпки у зонтиков всегда есть бугорок, а у моих грибов никакого бугорка не было. Далее по рисункам я определил, что собранные мной грибы – это мухоморы. Съедобные, но мухоморы! Так вот почему они росли колониями, а не поодиночке. Несмотря на то, что три сковородки этих грибов мы уже съели, и они нам очень понравились, больше есть мы их не стали. От одного понимания того, что кушаешь мухоморы, было как-то не по себе. Все оставшиеся мухоморы и мы, и дочь выбросили, от греха подальше. А вдруг среди всех съедобных один ядовитый окажется? Ведь даже одного ядовитого гриба будет достаточно, чтобы встретиться с предками.
В этом году, когда буду собирать грибы, буду проверять еще и наличие бугорка на шляпке зонтиков. Нужно быть более внимательным, и помнить, что зонтики большими группами не растут. Халява – это не всегда счастье.