– Ну для начала, как Вы собирались бы меня вернуть в братство? О том, что Вы меня захватили, знают, как минимум, два брата. И они достаточно умны, и хорошо меня знают, чтобы не поверить в историю о моём героическом бегстве.

– По этому поводу не переживай. У нас уже давно разработан план, как вернуть тебя назад и при этом не возбудить подозрений относительно твоей роли. Наши организации хоть и противостоят друг другу, но в данный момент находятся в состоянии относительного перемирия.

– Ну ладно, допустим я Вам поверю. Я вернусь назад, и, что менее вероятно, в братстве поверят той истории, которую Вы состряпаете. И допустим через лет двадцать-тридцать я смогу собрать нужную Вам информацию, будет создан план по уничтожению братства, который сработает. Вы действительно верите, что мир тотчас же переменится? Люди перестанут обманывать друг друга? Верить в то, во что хотят верить? Это даже звучит смешно. Просто Вы удалите часть Вашей проблемы.

– Мы и не рассчитываем, что в одно мгновение люди станут другими. Нет. Мы только ждём, что исчезнет сила, которая может противостоять нам и отравлять всё вокруг. Мы не ждём, что человечество тут же расправит крылья и взлетит к небесам. Но мы верим, что с наших плеч будет снят камень, заставляющий нас ползти, и мы хотя бы встанем в полный рост. Нам не придётся больше тратить силы и время на борьбу с профессионально созданными заведомо лживыми теориями. Всю эту энергию мы сможем направить на прогресс человечества. Оглядись вокруг. Везде видны плоды индустриальной революции. А знаешь, благодаря чему она стала возможна? Только благодаря тому, что мы наконец стали действовать организованно и начали противостоять братству. Даже такое небольшое действие имело эпохальные последствия. Так представь, чего мы смогли бы добиться, если бы удалось подорвать их деятельность.

Джон думал. Он слишком мало знал о братстве. Он только начал понимать его природу, цели и средства. А теперь его огорошивают тем, что, оказывается, существует какой-то тайный спецназ учёных, который хочет уничтожить братство. Речи Ричарда Докинза звучат убедительно. Но ведь и Тодор говорил не менее разумно. Он о многом умолчал, но не факт, что и тут ему открывают все карты. Как он сможет сделать выбор и потом не пожалеть о нём?

– Интереса ради у меня есть ещё один вопрос, – Моргану надоело стоять, и он опустился в кресло. – Если я откажусь, то что меня ожидает? Пытки? Заточение? Смерть?

– Не перегибай палку, Джон, – Докинз всем своим видом показывал, как его оскорбило такое предположение. – Мы цивилизованные люди. Конечно же, мы отпустим тебя. Не сразу. И сделаем это таким образом, чтобы братство было бы уверенно в том, что ты принял наше предложение. Вряд ли они с радостью примут тебя обратно после этого. А даже если и примут, то ты всегда будешь находиться под колпаком у тех, кого они называют Чёрный отряд. А это, поверьте мне, не самое большое удовольствие. И ты точно не получишь доступ к любой мало-мальски ценной информации.

Ричард Докинз тоже опустился на своё кресло.

– Послушай, я понимаю, что я прошу слишком много, но просто выслушай меня. Я хочу рассказать тебе о братстве в целом и отдельно об этом отряде. Пока их тебе не показывали и вряд ли рассказывали об этой стороне истории братства. Их ложь далеко не всегда оборачивается невинными историями. Зачастую из-за этих историй гибнут простые люди, а иногда с лица земли исчезали целые государства и народы. Вот хотя бы…

Но слова Докинза прервал какой-то шум за дверью. Ричард закрыл рот и нахмурился. Звуки громкой перепалки приближались. Один из голосов принадлежал дворецкому. Второй тоже казался Джону знакомым. Слова становились слышны всё лучше. Похоже спорщики приближались к кабинету. Второй голос настойчиво требовал, чтобы его пропустили. Слова дворецкого всё ещё были слышны не так отчётливо. Наконец, дверь распахнулась от пинка, и в кабинет вошёл Тодор. Джон отреагировал достаточно спокойно на это появление. Он всё-таки опознал голос своего наставника.

– Простите, что задержался, но у меня случилась непредвиденная заминка, – Тодор демонстративно отряхивал рукава своего костюма.

– Простите, сэр. Это исключительно моя вина. Я пытался объяснить, что Вы заняты, но этот мистер вёл себя слишком непредсказуемо.

Дворецкий выглядел расстроенным. Он стоял рядом с Тодором и был готов принять заслуженный гнев. За его спиной переминались ещё два джентльмена. Судя по их комплекции, всё-таки именно они должны были принять на себя ответственность за произошедшее. Но дворецкий уже брал их вину на себя, и теперь они бы выглядели глупо, если бы решили начать тянуть одеяло на себя. Поэтому они с нетерпением ожидали команды, чтобы вытолкать непрошенного гостя на улицу, по пути, конечно же, несколько раз случайно ткнув его в печень.

Ричард Докинз с интересом изучал своего нового гостя.

– Не беспокойтесь, Джеймс. Если это тот, о ком я думаю, то противостояние в любом случае было не равным, – казалось, что Докинз оценивает ситуацию и просчитывает, какая линия поведения будет выгодной для него. – Можете нас оставить, Джеймс. Если что-нибудь потребуется, я Вас позову.

– Как скажете, сэр.

Развернувшись, дворецкий покинул кабинет. Двое охранников вопросительно посмотрели на своего нанимателя, но тот лишь отрицательно покачал головой. Один из них не удержался от злорадной улыбки, адресованной Тодору.

– Если я правильно понимаю, то Вы и есть Тодор Михайлов?

– Да. Исключительный и неповторимый. Из старого рода Михайловых. Ещё мой прапрадед возил контрабанду через проливы. И я горжусь своей историей. А вот Вы, похоже, мне не доверяете. Оставили своих мордоворотов.

– Разве Вы можете меня осуждать за это?

– Я? Нет. Но вот мистер Клеменсо, если я не ошибаюсь, вот он может обидеться на Вас. Вы не поверили в то, что он может Вас защитить от меня.

Что? Джон удивлённо уставился на своего наставника. При чём тут Родриго?

В тот же момент тень в дальнем углу кабинета заёрзала, и там зажглась настольная лампа. Действительно, в кресле расположился Родриго Клеменсо, лицо которого напоминало гранитную маску. Он коротко склонил голову.

– Тодор. Джон. Рад тебя видеть в хорошем здравии.

Так он, что, всё время сидел там? Морган сразу представил, какой пыткой это было для него – быть тайным наблюдателем, который ничем не должен выдавать себя. Он точно знал, что это был нелёгкий труд для Родриго.

– Э. Привет.

Что ещё можно было бы сказать в такой ситуации? Поинтересоваться здоровьем семьи? Попробовать пошутить о том, что надо заглянуть под стол, может там Пьер прячется? От этого трудного выбора его спас Тодор.

– Так вы тут, наверное, уже основательно пообщались. Уже объяснили Джону, с кем он связался? – Тодор криво ухмылялся.

– Что Вы. Мы пока вели занятную философскую беседу. О вопросах добра и зла.

– О постойте, дайте угадаю. Объясняли, какие мы плохие, и как Вы боретесь с нами.

– Просто хотел восполнить некоторые пробелы в тех историях, которые Вы ему рассказывали, чтобы он мог сделать самостоятельный взвешенный выбор. Но, будем откровенны, разве это не так? Как надо оценивать Ваше братство, зная его роль в истории человечества?

– Неужели эта роль так ужасна?

– А какой разумный человек может сомневаться в этом?

– Мне кажется, что тут сейчас активно сгущаются краски. Вы просто хотите нарисовать односторонний наш образ.

– Односторонний? А Вы думаете, что заслуживаете больше цветов? – улыбка исчезла с лица Докинза, и в его глазах разгорался огонь. – Вы постоянно тянули человечество во тьму. Не давали идти ему по пути прогресса. Всегда заставляли с огромным трудом пробиваться росткам знаний через наваленный Вами мусор.

– Я пока слышу только лозунги.

– Так Вы хотите конкретных фактов? Хорошо давайте поговорим о них. Вас удивляете моё отношение к Вам. Но как я должен относиться к людям, которые пусть и не держали в своих руках факелы для костра Джордано Бруно, но ваши предшественники разожгли эти факелы. Вы всегда любили действовать чужими руками.

– Я польщён. У Вас есть потенциал стать членом моего братства. Ведь вы должны знать, что мои предшественники приложили немало усилий, чтобы уважаемый сеньор Бруно избежал своей участи. Если бы не они, то вряд ли его продержали в тюрьме шесть лет. Вы не можете не знать, что решение о признании его еретиком было принято через шесть месяцев после начала расследования. И только благодаря братству принятие официального решения постоянно откладывалось, и Бруно предоставлялась возможность официально отказаться от своих идей. Кстати, Галилей принял нашу помощь.

– О, она была просто бесценной. Тюрьма вместо смерти. Это очень благородно. Чувствуется ваша тесная связь с инквизицией. Они тоже не покарали ни одного еретика. За них всю грязную работу делали другие. Ну да ладно. А что Вы скажете о том, что братство активно участвовало в организации и проведении по меньшей мере трёх крестовых походов. Вы подталкивали в спину рыцарей, лезущих на стены Иерусалима. А затем наблюдали за резнёй в городе. Ну а в четвёртом походе ваши братья поспособствовали захвату Константинополя. Или будете утверждать, что и здесь братство пыталось избежать смертей?

– Нет, я бы выглядел глупо. Но Вы говорите Иерусалим и Константинополь, а я отвечу Хиросима и Нагасаки. К этим двум городам братство не имеет никакого отношения. Мы всё время Манхэттенского эксперимента придерживались нейтралитета, никак не используя его в своих интересах. Вы согласны принять на себя ответственность за эти смерти? Только не говорите, что это были необходимые жертвы на пути прогресса? Это прозвучит банально и глупо. И не говорите, что не вы стояли за этим изобретением, или что не вы принимали решение использовать атомные бомбы. Мои предшественники тоже ограничивались созданием одних лишь инструментов, но Вы считаете, что имеете право обвинять нас в последствиях их использования.

– Да, теперь я вижу представителя торговцев во всей красе. Надавить на одну сторону. Умолчать обо всём прочем. Должен признать, что теперь для меня более понятны причины успехов вашего братства.

– И о чём я умолчал?

– Это была война. Война, где на кону стояли не просто территориальные вопросы или уязвлённая гордость группки людей. Тогда решался вопрос, какая идеология победит, какие ценности будут преобладать. Можно даже говорить о том, что это был поворотный пункт истории.

– Не буду спорить с Вами. Просто отмечу одну схожесть наших взаимных обвинений. Крестовые походы тоже являлись частью исторического процесса. Глупо было бы думать, что, если бы братства не было, то ни одно крестовое воинство не выступило бы по направлению к Святой земле. В те времена война была обыденностью. Например, мы и пальцем не пошевелили, а викинги нагоняли ужас на пол-Европы. Без нас Иерусалим и Константинополь, возможно, и не стали бы целью похода, но походы бы состоялись в любом случае. К тому же они привели не только к военному столкновению двух миров. Пусть и отдалённо, они поспособствовали развитию европейской цивилизации. Возросло значение торговли. У людей появилась возможность интересоваться не только вопросами выживания, и в результате появился Ренессанс.

– Да вас всех просто канонизировать надо, – Докинз не удержался и фыркнул. – Именно это и вызывает у меня наибольшее отвращение. Вы всегда находите путь, как извратить вещи в своих интересах. Да, да, я знаю, у Вас и на это найдутся убедительно звучащие контрдоводы. Но в такой ситуации я всегда буду вспоминать об обществе баварских иллюминатов. Общество, созданное с целью бороться с невежеством и суевериями, которое стремилось распространять просвещение, теперь воспринимается большинством как какой-то безумный шабаш, и для объяснения любой глупости или мерзости можно использовать имя иллюминатов.

– Мне казалось, что в прошлом веке между нашими организациями был достигнут некий консенсус по основным вопросам.

– Консенсус? Конечно же! Философия науки и принцип фальсифицируемости. Мы признаём этот принцип, а Вы обязуетесь действовать только в рамках этого принципа в академических вопросах, – последние слова были произнесены с нескрываемой желчью.

– Да, и мы честно придерживаемся этой договорённости. Все братья, нарушившие это правило, понесли наказание, а братство активно помогало устранять последствия этих нарушений.

– Вы просто защитники науки, – Докинз картинно зааплодировал. – Вам обязательно должны вручить медаль или орден. Хотя Вы довольно-таки вольно трактуете, что принадлежит к сфере академических вопросов, а что нет.

– К тому же этот принцип помогает и Вам, – Тодор не обратил внимания на колкость и продолжил, рассматривая при этом разложенную в шкафах коллекцию раковин моллюсков. – Вот, например, ответьте на вопрос, почему время течёт из прошлого в будущее, почему энтропия времени имеет такое направление?

– Простите?

– Ни одна и ни две теории выдвинуты на этот счёт. Я с ходу могу вспомнить не меньше пяти. Все они созданы самим научным сообществом и, могу с уверенностью утверждать, что братство не приложило руку к их созданию или искажению. Так вот, они являются по большей части взаимоисключающими. А, следовательно, в лучшем случае, часть из них лжива, хотя теперь они таковыми не считаются. У Вас есть возможность выдвигать новые идеи, зная, что, если в их защиту будут приведены убедительные доводы, то вас не поднимут на смех.

– Истинно святые.

– Нет. И Вы знаете, что это не так. Я восхищён, что Вы до сих пор не воспользовались картой Чёрного отряда. Так что я сам достану этот скелет из шкафа. Всё равно он там не помещается. Мы совершали, совершаем и будем совершать множество ужасных поступков. Но все они продиктованы целями, к которым стремится и которым служит братство. Тайность этих целей неизбежно будет порождать сомнения в адекватности принимаемых мер, но мы готовы к неизбежности существования этих сомнений.

– Приятно удивлён Вашей откровенностью. В ответ могу только произнести то, что собирался сказать юному мистеру Моргану. Мы тоже можем допускать ошибки, но в отличие от Вас мы признаём их и раскаиваемся в них. На этом как раз и зиждется фундаментальное различие между нами. Наши цели ясны и очевидны. Поэтому все могут видеть нашу работу и оценивать её плоды и то, как они были достигнуты.

Тодор только неопределённо хмыкнул в ответ.

– Мне кажется, наша дискуссия может затянуться на долгое время, и всё равно каждый из нас останется при своём мнении, а мои гости уже выглядят утомлёнными. Так что давайте перейдём к сложившейся ситуации, – Докинз неожиданно сменил тему разговора.

– Да, давайте обсудим похищение члена братства, – Тодор тоже скинул с себя выражение философской задумчивости, и на его лицо вернулась вежливая улыбка проголодавшейся акулы. – Для начала можем вспомнить, что между нашими организациями существует некая договорённость относительно того, что мы не предпринимаем никаких силовых действий по отношению друг к другу. Я старался наиболее точно воспроизвести формулировку.

– Не стоило утруждаться, – Докинз излучал ауру уверенности и спокойствия. – Я очень хорошо знаю пункты упомянутого соглашения. И я точно помню, что в них речь шла о действующих членах организации. Также я помню, как братство определило, кто является его членом, а кто – нет. Если я не ошибаюсь, действующий член братства должен обладать неким отличительным знаком. Когда мистер Морган был доставлен, то в его вещах такого знака мы не обнаружили. Так Джон является действующим членом братства?

Настроение Тодора вновь ухудшилось. Он бросил короткий взгляд на своего подопечного и выругался сквозь зубы.

– К тому же за время своего пребывания у нас мистер Морган не высказывал желания покинуть этот дом, – Докинз сделал вид, что не заметил этой реакции. – Так что, даже если бы он был членом братства, то формально мы не нарушили договора. Он в любой момент мог и может покинуть нас.

Тодор недоверчиво посмотрел на учёного, будто сомневаясь, правильно ли он всё расслышал.

– Просто взять и уйти? Забыть о том, что Вы устроили охоту на нас как на заразных лис?

– Конечно, если Вы хотите акцентировать формальную сторону произошедшего, то я могу поинтересоваться, а было ли официально зарегистрировано ваше, так скажем, посещение хранилища Британского музея? Мне, почему-то, не удалось найти такого запроса.

Лицо Тодора стало ещё мрачнее. Джон в свою очередь поражался появившимся бюрократическим аспектам деятельности братства. До этого момента братство представлялось скорее слабо организованным сборищем разнообразных творцов. Пока ему удавалось сдерживаться и не начать смеяться над услышанным. Он посмотрел на Родриго, ища поддержки у него, но испанец сохранял безэмоциональное выражение лица. Это ещё больше добавило ощущение фарса в происходящем. Родриго и не участвует в таком разговоре? Тихо сидит и слушает? За всё время знакомства с ним Джон ни разу не сталкивался с такой ситуацией. Клеменсо всегда находил возможность, чтобы высказать своё мнение.

– Ну что ж, похоже наши карты приоткрываются, – Тодор бухнулся в свободное кресло. – В музее Ваши люди отступили не из-за прибытия полиции, а потому что захватили Джона. Я-то думал, что вся та кутерьма была затеяна из-за меня. Теперь вижу, что Вы всё просчитали. Формально к Вам нельзя придраться. Уточню только один момент. Джон сейчас может встать и выйти через дверь Вашего дома, и Ваши мордовороты не попытаются его задержать?

– Ни в коем случае, – Докинз улыбался. – Единственное, что я бы сделал в такой ситуации, предложил бы ему пользоваться нашим гостеприимством и дальше. Кто знает, может у него есть вопросы о братстве, на которые Вы будете давать ему уклончивые ответы?

– Значит не кнут, а пряник, – Джону показалось, что наставник опасается смотреть в его сторону. – А рассказывая свои истории, Вы, конечно же, дадите ему возможность поделиться тем, что он уже узнал о братстве. Сразу разочарую Вас. Он только начал своё обучение и пока знает всего несколько братьев, кроме меня. Так что не советую возлагать на это слишком большие надежды.

– К тому же, кто знает, может в музее установят факт пропажи каких-нибудь экспонатов. В таком случае мы окажем мистеру Моргану помощь, если он захочет доказать свою непричастность к ограблению. Ведь неизбежно бы возникли определённые подозрения о его роли в произошедшем. Я подозреваю, что братство вряд ли проявило бы активность в этом вопросе. Мы все знаем Вашу склонность не попадать в резонансные новости. Мы же в свою очередь вполне могли бы оказать ценную поддержку в такой гипотетической ситуации

– Ага, вот теперь я вижу и кнут.

– Вы можете видеть всё, что Вам хочется. Я просто провожу анализ сложившейся ситуации.

– Тогда и я проанализирую её, – Тодор откинулся в кресле и уставился в потолок. – Меня Вы задерживать не будете. Это уже будет нарушением договора, так что я могу уйти хоть сейчас. Вы также понимаете, что через три-четыре часа я успею спрятать все имеющиеся контакты Джона, и он станет для Вас бесполезным, даже если снимет фильм о своём пребывании в братстве.

Джон удивлённо переводил взгляд со своего наставника на хозяина дома и обратно. Они, что, сейчас решают его судьбу? Тодор же продолжал рассуждать в слух.

– Сомневаюсь, что после этого Вы окажетесь в состоянии оказать обещанную Джону помощь, и он отправится в тюрьму. Меня в свою очередь ожидают долгие внутренние разбирательства в братстве, и шкуру мне прижгут в любом случае. С другой стороны, если информация о пропажах не всплывёт, то ни официальных, ни неофициальных проблем у меня или моего подопечного не возникнет. Так что в моих и его интересах, посоветовать Джону воспользоваться Вашим гостеприимством. Вот только я знаю, что он просто не может рассказать ничего нового для Вас. А тогда всё вернётся к началу: Джон в руках полиции, я – Чёрного отряда. Теперь, мне кажется, я понимаю всю глубину Вашего замысла.

– И что же Вы понимаете? – Докинз не скрывал довольного выражения лица.

– Вы изначально нацелились на меня, но напрямую захватить меня не могли. Договор связывал Вам руки. Тогда Вы решили воспользоваться моей неосмотрительностью и пренебрежением к разным формальностям и захватили моего ученика. Теперь я должен выбирать, чем пожертвовать. Если я пожертвую учеником, это аукнется и мне. Разумным выглядит решение минимизировать жертвы и пожертвовать только собой. Всё-таки это была моя ошибка. Что скажете на это?

– Всё зависит от ответа на вопрос, который Вам и так понятен.

– Да, понятен. Знает ли братство о моём визите к Вам? Догадался ли я только теперь о Вашем замысле или подозревал об этом раньше? К нашей общей радости, я, ещё уходя от Ваших бойцов, начал думать о том, что всё выглядит несколько необычно. Так что никто из братства не знает о моём визите к Вам.

– Тогда я не вижу преград для того, чтобы предложить и Вам воспользоваться моим гостеприимством, – Докинз сделал приглашающий жест рукой.

Джон же в первый раз за весь вечер увидел, как на лице Родриго проскользнула улыбка. Чтобы сейчас не происходило, это явно напоминало капитуляцию Тодора.

– Хорошо. Я принимаю Ваше предложение, – на лице Тодора застыла непроницаемая безэмоциональная маска. – Я отказываюсь от имеющихся у меня привилегий, иммунитетов и прочих вкусностей. Взамен Вы должны отпустить Джона. За ним не должна быть установлена слежка. Также Вы лично должны пообещать мне, что никто из его близких не будет использован против него.

Докинз ограничился кивком.

– Вот и прекрасно. Я укажу Вам куда его отвезти, а дальше он сам позаботится о себе. Ну а мы сможем продолжить вести наши увлекательные диспуты.

– Вам будут созданы наиболее комфортабельные условия. И о Вашем подопечном позаботятся. Джеймс, помогите мистеру Моргану упаковать его вещи и распорядитесь насчёт машины.

Дворецкий кивнул и сделал шаг в сторону, приглашая Джона покинуть помещение. Но Морган колебался. Он хотел хотя бы парой слов перекинуться со своим наставником, но тот не сделал даже намёка на попытку встать. Может стоит просто высказать вслух свою просьбу? Но Тодор догадался, о чём думал Джон и едва заметно отрицательно качнул головой. Похоже прощания не будет.

– Должен искренне признаться, мне очень жаль, что наша беседа прервалась. Остаётся только надеяться, что после нашей беседы с мистером Михайловым, у нас появится возможность снова повидаться. Конечно, без всякого принуждения с нашей стороны.

Последняя оговорка была вызвана гневным взглядом, которым Тодор одарил Докинза.

Джон молча кивнул своему наставнику и хозяину дома. После короткого раздумья ещё один кивок был адресован Родриго. Тот не проявил активной реакции. Может он попытался максимально замаскировать её. А может просто пытался поудобнее устроиться в кресле. Джон мысленно отметил, что было бы неплохо выяснить, что его приятель делает здесь. Похоже, что после Неаполя он не отказался от своей идеи вести игру с братством и даже сколько-то преуспел в этом. Было бы неплохо связаться с Пьером, возможно, он знает больше.

Джон покинул кабинет. Когда он услышал тихий щелчок закрывающихся дверей, он не удержался и обернулся. Самому себе он мог признаться, что был немного расстроен. Его сопровождал один лишь дворецкий Джеймс. Оба охранника остались в кабинете с Тодором. Похоже его действительно не воспринимали всерьёз. Осознание этого зародило в Джоне чувство детской обиды, и эта обида требовала выхода. Может ему стоит по дороге случайно уронить одну из ваз? Они ведь должны быть ценными. С трудом Джону удалось победить это чувство и даровать свою милость древней керамике.

В его комнате, служившей заодно и палатой, ну и, куда без этого, камерой, Джон увидел, что его немногочисленные вещи уже были аккуратно сложены в сумку. Ещё одно очко теории, что он действительно лишь исполнял роль приманки, и появление Тодора никого здесь не удивило. Горечь положения только усилилась от этого. Так и не проронив ни слова, Морган обошёл комнату, не забыв заглянуть в ванную комнату. Затем расстегнул молнию на сумке, чтобы убедиться, что все его вещи находятся в ней. На первый взгляд казалось, что ничего не пропало.

Джон застегнул сумку, подхватил её и направился через вновь с профессиональной любезностью распахнутые двери. Путь до машины пролетел незаметно. Этому поспособствовала неразговорчивость дворецкого. Только возле автомобиля к ним подбежал человек в тёмном костюме и протянул дворецкому листок бумаги. Чтобы там ни было написано, оно никак не улучшило его настроения. Джон задумался, возможно ли то, что мышцы лица дворецкого Джеймса, отвечающие за выражение позитивных эмоций, атрофировались, или, быть может, они были удалены хирургически, как часть подготовки в секретной школе дворецких?

Именно рассмотрение этих версий позволило скоротать Джону дорогу. Местность с сельскими пейзажами сменялась пригородными коттеджами. Вскоре стало заметно, что они уже находились в городе. Наконец, повторно сверившись с запиской – Джон уже догадался, что там было указано, куда надо его доставить – дворецкий затормозил возле парка.

– Мы прибыли, – голос дворецкого был достоин того, чтобы стать символом пустыни Атаками. – Сэр.

Нет, это не добавило ни теплоты, ни сердечности в это обращение. Джон подумал о том, что у него есть шанс выдать саркастическую ремарку, но ограничился одним только пожатием плечей. Молча он взял сумку, открыл дверь и спустя мгновение стоял на тротуаре, задумчиво рассматривая удаляющуюся машину. А думал он о довольно простых вещах: что ему дальше делать. Тодор сказал, что о нём позаботятся, но это могло значить что угодно.

За неимением лучшего варианта он подошёл к ближайшей скамейке и начал обдумывать насколько было бы разумным решение вернуться в отель. Эту мысль прервал человек, который стальной хваткой подхватил его под руку и потащил в глубь парка. Прежде чем Джон успел сформулировать своё негодование или предпринять более активные действия, в своём похитителе он узнал Джеймса. Только это уже был другой Джеймс – не дворецкий, а приятель Тодора.

– Тихо. Я всё объясню по дороге.

Попетляв по парку, он вывел их к припаркованной машине. Быстро затолкав на пассажирское сидение Джона, Джеймс запрыгнул на водительское место и сорвался с места, не обращая внимания на недовольные гудки остальных машин.

– Я уже начал нервничать. Уже который день я болтался вокруг этого парка и уже начал нервничать.

– Так ты не знаешь…

– Не знаю и не желаю знать, – Джеймс резко прервал Моргана. – Если я должен был бы что-то знать, то Тодор сам мне об этом сообщил бы. А значит моё знание может навредить тебе.

Джеймс увеличил скорость и очередной перекрёсток миновал под жёлтый сигнал светофора.

– Может тогда ты поделишься со мной информацией, куда мы так летим, рискуя собственным здоровьем?

– В аэропорт. Твой самолёт вылетает меньше, чем через час.

Джон проглотил зарождавшееся у него на языке ругательство.

– И что мы там будем делать? – Морган тщательно обдумал свой вопрос.

– Тебя ожидает посадка на самолёт до Афин, и моя задача – оставить тебя в относительной близости от самолёта. – Джеймс наконец затормозил у светофора и позволил Джону немного расслабить ноги, которые до этого были заняты интенсивным поиском педали тормоза. – И да, я понимаю, как это звучит. Но твой наставник дал предельно чёткие указания насчёт твоей судьбы. Твоё присутствие в Лондоне, скажем так, ни для кого нежелательно. Ну а для тебя самого так вообще опасно.

Мгновения спокойствия прервал зелёный сигнал светофора. С прытью, которую было сложно предполагать у стереотипно одетого работника музея, Джеймс погнал машину дальше в сторону аэропорта Хитроу.

–Так предполагается, что за своими вещами я не могу заехать, – В словах Джона не звучало и намёка на вопрос.

– Правильно. Тодор, похоже, не ошибался на твой счёт, – Джеймс резко повернул направо из центрального ряда, чем вызвал хор возмущённых сигналов. – За вашим отелем должны следить. Так что я там не мог появиться, чтобы собрать твои вещи. И тебе там показываться не стоит.

– Значит меня ждёт путешествие налегке.

– Не совсем, – на этот раз Джеймс не стал утруждаться ожиданием зелёного света. – Твой наставник передал мне список вещей, которыми необходимо тебя обеспечить. Компьютер приобретён у проверенного поставщика и подготовлен к работе, если такое желание у тебя возникнет. А твои размеры указаны в твоём личном деле.

– Братство уже завело на меня досье?

– А как иначе? Кстати, при случае, советую почитать. Очень занимательное чтиво. Всегда помогает по-новому взглянуть на себя.

– Так значит мой багаж уже собран. Тогда другой животрепещущий вопрос. Ты меня не будешь сопровождать. Тодор застрял у…

Джеймс громко на него шикнул.

– Повторяю, я об этом ничего знать не должен. Так что будь добр и помолчи о том, где ты проводил последние дни.

– Э, хорошо, – Джон откашлялся. – Так вот, что я буду делать в Греции?

– Об этом тоже не беспокойся. Там тебя встретит наш собрат, и, пока твой наставник будет решать собственные проблемы, за тобой присмотрят и помогут продолжить твоё обучение.

Джон задумчиво смотрел в окно. Поняв, что никакой реакции на его последние слова не последует, Джеймс скосил глаза на своего пассажира.

– Тебе сейчас нелегко, – тон Джеймс немного смягчился. – Даже без слов понятно, что тебе пришлось пережить неслабое потрясение. Быть может, оно связано с братством. Быть может, ты узнал что-то, что вызвало у тебя новые вопросы. Так вот, если братство верно тебя оценило – а я в этом не сомневаюсь –, то ты захочешь начать искать ответы на них. Тот, кто тебя встретит, поможет тебе в их поиске. Ну а по дороге ты сможешь продолжать работать над вашей с Тодором историей.

Последние слова оторвали Джона от любования придорожными пейзажами.

– Продолжать? Что ты имеешь ввиду?

С заговорщицкой ухмылкой Джеймс кивнул в сторону заднего сиденья. На нём Джон обнаружил странный контейнер. Когда он открыл его, перед его взором оказалась глиняная табличка, покрытая клинописью. От неё исходила ощутимая аура старины. Никогда в жизни Морган не был так близко с посланием из прошлого человечества. Затем мозг Джона снова взял управление его сознанием в свои руки.

– Это твоя работа?

– Впечатляет, да? – Джеймс выглядел довольным, было похоже, что на такую реакцию он и надеялся. – Не бойся. Можешь достать её. Она не такая хрупкая, как может показаться на первый взгляд. Там ещё две её сестрички лежат. Сделал по наброскам твоей подружки. Надо отдать ей должное, она знает своё дело.