И добавьте немного лжи

– Я надеюсь, у вас не возникнет проблем с моим почерком, – единственным, кто услышал эти слова был местный голубь, который с некоторым недоверием осмотрел Тодора и, не заметив в его руках ничего хоть отдалённо напоминающего еду, поспешил по своим не менее важным делам.

Повертев в руках так и нераскрытый пакет со своими вещами, Тодор огляделся в поисках ближайшей урны. То, что она находилась в десяти шагах от него, он воспринял как хороший знак. Что ж он сделал первый шаг. Теперь нельзя останавливаться.

Второй шаг. Он приобрёл новый телефон, самый дешёвый из доступных.

Второй шаг привёл его к третьему. Он подключился к своему недавно созданному аккаунту в одной соцсети и проверил поступившие ему сообщения. Одно из последних и оказалось тем, что он ожидал обнаружить.

«То, что необходимо, доставлено. Переразгрузка во Франкфурте прошла успешно.»

Тодор только покачал головой. Жерому ещё предстоит долгий путь в познании искусства шифрования сообщений при помощи туманных аллегорий. Он ещё раз посмотрел на дату сообщения. Она решила продолжать упорствовать и утверждать, что сообщение было отправлено накануне.

В чём прелесть концепции поэтапного решения задач? В том, что они органически вытекают друг из друга. Вот и четвёртый его шаг имел вполне естественное происхождение и ставил перед ним вопрос: каким должен стать его пятый шаг?

С одной стороны, вполне правильным казалось вернуться к наставничеству над Морганом. У него должно было накопиться достаточно вопросов и ещё больше сомнений. С другой стороны, если бы с Джоном могло произойти что-то плохое, это уже должно было произойти. И если бы это произошло, то у него было бы на одно сообщение больше. Значит этот вопрос можно немного отложить. Джон должен быть под хорошим присмотром.

Значит пятым шагом будет удаление аккаунта, верой правдой прослужившего ему почти две недели. Шестой же шаг Тодор сделал, когда начал спускаться в запутанную обитель метро. Он должен был успеть закончить свои дела на островах, пусть и времени на это не было ни секунды, но план вещь упрямая, и его выполнение требует определённых жертв.

***

Джон рассеяно вертел головой в поисках мистера Рудежа. По идеи его голова должна была гудеть от вопросов, но там был только один: а стоит ли вообще искать новую няньку для себя? Он сейчас в аэропорту, у него на руках достаточно приличная сумма, которая позволит ему выбрать новое направление из довольного длинного списка вылетающих самолётов. Но голова продолжала крутиться. Наконец возле одного из магазинчиков он увидел человека, в руках у которого была табличка с надписью «Мистер Авраам Рудеж. Симпозиум по кольчатым червям». Что ж это выглядело достаточно абсурдным, поэтому Джон направился к нему. В конце концов самолёты будут летать и завтра, а сегодня хотелось бы поспать в комфортных условиях.

– Здравствуйте, я не … – Джон не успел договорить, как на лице человека проступила улыбка, и он перебил его.

– Да, Вы мистер Джон Морган, – он протянул Джону свою руку. Джон на мгновение замешкался. Сам он не был исключительным великаном, но всё-таки на большинство людей он смотрел сверху вниз. Да даже и в этот раз стоящий напротив него человек не возвышался над ним. Они приблизительно одного роста, но при этом встречающий его обладал более внушительным объёмом, и в голову Моргана лез только избитый образ горы. При этом человек не был толстым. Он именно был большим, и рука Джона показалась немного детской, когда он ответил на рукопожатие. – Как вижу, предоставленное мне описание было очень точным. Я Вас заметил ещё у выхода из зоны прибытия.

На лице незнакомца расплылась улыбка. Джон же мысленно сделал ставку на то, что его вновь поручили заботам Чёрного отряда. Только на этот раз это будет не сопровождение, как в случае с Санчез, а уже заключение. В лучшем случае усиленный присмотр.

– Ох, простите мою рассеянность, – встречающий явно неправильно истолковал молчание Джона. – Иногда даже я неосознанно вношу свою лепту в стереотип о рассеянности учёных. Меня зовут доктор Виктор Аркадьевич Огоньков. И так как Вы не мой студент, меценат или спонсор университета, то можете обращаться ко мне просто Виктор. Мне так привычнее, а Вам должно быть удобнее.

– Эм, Виктор, – Джон отметил, что такая встреча встряхнула, и теперь он не думал об одном лишь сне. Любопытство медленно, но верно поднимало голову. – Я правильно понял, что Вы преподаёте?

Вопрос развеселил Виктора, он наклонил голову.

– Не похож, да? Моя вечная проблема. А тут ещё и очки сломал, когда торопился в аэропорт. Пришлось воспользоваться контактными линзами. Не переживайте, Джон, не Вы первый, кто не верит в мою академическую карьеру. Иногда я и сам в ней сомневаюсь. Но опять же, где мои манеры? Вы должно быть только и мечтаете о том, чтобы отдохнуть, а я тут соловьём заливаюсь. Это всё от нервов. Редко, когда мне выпадает честь представлять цех, которому я принадлежу.

Виктор остановился, внимательно посмотрел на сумку Моргана.

– Другого багажа, как я вижу, у Вас нет? – не дожидаясь ответа, он подхватил с земли сумку и сделал широкий жест рукой, приглашая познакомиться со столицей Гессена.

Джон принял это приглашение, и они бок о бок направились к стоянке автомобилей. Морган всё это время старался как можно незаметнее скосить глаза в сторону своего попутчика. Он чувствовал, что его ставка на Чёрный отряд горит, но он пытался найти хоть что-то, что сыграло бы на него.

– Простите, а в какой сфере Вы преподаёте? – Джон мысленно отругал себя за топорность формулировки вопроса.

– Ну я вот уже четыре года как работаю в университет имени Гёте на факультете биохимии, химии и фармакологии. До этого почти десятилетие провёл в Ростовском университете в России, как ни странно, тоже на факультете химии. К сожалению, интересы братства, да и что тут скрывать, мои корыстные и честолюбивые интересы заставили покинуть родной город.

Среди машин одна мигнула фарами, а Виктор вытащил руку из кармана куртки. На этот раз никаких неожиданностей не произошло, и в ней скромно виднелся ключ от машины.

– Я, сразу предупреждаю, не очень хороший водитель, но заменить меня за рулём не предлагаю.

Как только Джон занял пассажирское место, он почувствовал, как чувство любопытства отступает. Наверное, и завтра он тоже не будет торопиться покинуть землю Германии. Всё-таки он должен понять, кто такой Виктор: нетипичный учёный или надсмотрщик.

Дорога его убаюкала. Виктор сдержал своё слово и машину вёл подчёркнуто аккуратно и неспешно. Но даже такая езда смогла привести их в, похоже, один из пригородов Франкфурта-на-Майне. Виктор остановился возле одного из коттеджей, который гордо утверждал, что здесь проживает доктор Виктор Огоньков (по крайней мере, Джон среди немецкого текста разобрать эти три слова). Хозяин дома, прочувствовав состояние гостя, быстро провёл его в отведённую ему комнату – без решёток на окнах, что было хорошим знаком – и оставил Джона отдыхать. Не отвлекаясь ни на что другое, Джон практически мгновенно рухнул на кровать.

***

Вновь Джон отметил, что его теория о цикличности переживаемого приключения подтверждается. После принёсшей массу пищи для размышлений поездки в Азию жизнь выдала ему время, полностью заполненное ничем. Четыре следующих дня не бросали ему вызовы, не старались перевернуть его мир или хотя бы не выдавали ему информацию, которая заставила бы задуматься, а не спит ли он после очередной организованной Пьером попойки. В целом последняя версия была бы вполне правдоподобной – пару раз, шутки ради, француз подмешивал своему товарищу в напитки добавки, которые вызывали у Моргана вполне достоверные галлюцинации –, но Джон сомневался, что хоть что-то на свете могло бы дать такого пинка его воображению, чтобы оно придумало всё это. Всё, что он узнал, всё, с чем он столкнулся, было до такой степени безумно, что должно было быть правдой.

Так что четыре дня подряд он наблюдал, как Виктор собирался на работу в университет. Четыре дня подряд он видел его прибытие домой, после чего на столе появлялась еда. Промежутки между этими двумя вехами заполнялись исключительно чтением анекдотов в интернете и поеданием чипсов. И на пятый день Джон осознал, что такое существование приведёт к тому, что его мозг вытечет через уши. Эту смену настроения уловил и хозяин дома. Вместо обычного приготовления ужина он хмыкнул и начал рыться в холодильнике. Через некоторое время на столе стояла бутылка водки и блюдо с тем, что Виктор назвал пельменями. При чем отдельно было подчёркнуто, что они домашние и пересланы из России, а сделаны по семейному рецепту.

– Прости, – они уже пара дней как перешли на более неформальную форму общения. – Нет, я понимаю, что прикладываю руку к поддержанию стереотипа «русские, водка, медведи», но в данном случае тут больше совпадения. Просто недавно я отмечал день рождения, и коллеги решили таким образом полечить мою потенциальную тоску по родине. Обычно если я и пью, то только херес. Одна испанка пристрастила меня к нему.

Джон, не переставая жевать очередной пельмень, удивлённо приподнял бровь. До этого их общение ограничивалось несколькими стандартными фразами вежливости.

– Да ладно, – Виктор улыбнулся и махнул рукой, – я же вижу, что ты понемногу отходишь от посещения наших древних мудрецов. До этого у тебя было такое выражение лица будто тебе сутки сковородкой по голове стучали, а теперь вытолкнули из самолёта, и ты пытаешь понять, пытаются ли тебя убить или просто учат прыгать с парашютом. Это нормально. Я тоже после похожей поездки долго пытался понять, во что же я вляпался, и найти землю под ногами.

– И как? Удалось?

– Честно говоря, до сих пор я в этом не уверен. Ну как серьёзно воспринимать рассказы о более чем двухтысячелетней тайне, раскрытие которой может уничтожить мир.

– И как тебе удалось справиться с этим треском в голове? Со всеми этими вопросами?

– Ну я просто переключился на обычную жизнь и постарался закинуть эти вопросы как можно дальше. Но до этого, да, я выглядел также, как и ты в предыдущие дни. Рыба, которую не просто выкинули на берег, но и дали неплохую должность в фирме. А ты понятия не имеешь, что это за фирма, чем она занимается, да и вообще, что вообще такое фирма, и как ты ещё не умер. Но потом ничего, начал отходить. Вот и у тебя в глазах перестало плескаться море пустоты и непонимания мира.

– И вот так просто это удалось?

– Ну не сказать, что совсем просто. Чем больше я думал о той тайне, тем более дикие идеи и придумывал. В конце концов я буквально дал себе оплеуху и сказал, что наиболее разумным и вероятным является ответ – тайна уже потеряла своё значение.

– В смысле? – Джон поперхнулся от услышанного. – Считаешь, что они, – Джон махнул в сторону, где по его представлению должна была находиться Индия –, все водят нас за нос?

– Скорее нет, чем да. Тайна была. Только, думаю, срок годности у неё давным-давно истёк. Может, это была тайна о том, что мать какого-нибудь местного царя не была верной мужу, и чьи-то права на престол могли пошатнуться. А может, они узнали о существовании каких-нибудь греков. Ну или они изобрели порох, что в те времена безусловно бы изменило бы мир, если бы какая-нибудь армия завладела бы этим секретом.

Джон задумался над услышанным. Действительно, а если тайна уже обесценилась и служит только средством в играх с людьми вроде Докинза?

– Но, а как же ключи и всё такое? Люди, которым сказали, где хранится тайна?

– Ну ключи уже давно стали по большей части символами. А тех, кого допустили к тайне на самом деле очень мало. Вполне возможно их готовили к такому потрясению. К тому же практически никто сходу не получал доступа к ней. Ну а после многих лет, проведённых в братстве, ты находишь в нём достаточно пользы и помимо какой-то древней покрытой пылью тайны.

– И что, ты откажешься узнать, что это за тайна, если тебе разрешат?

Виктор поёрзал в своём кресле.

– Я уже отказался. Спросил только не связана ли она химией и, как только получил отрицательный ответ, с благодарностью отклонил это предложение.

– И не жалеешь об этом?

– Ни капли. Братство и так дало мне больше, чем я мог бы мечтать. Ну или правильнее было бы сказать помогло мне воплотить свою мечту в жизнь.

– В смысле? Какую мечту?

– Быть здесь и быть тем, кем я стал. Они помогли мне в моей научной карьере. Не вдаваясь в подробности, могу сказать, что без поддержки – прежде всего материальной, знаниями и мозгами я и так обладал – братства я может и университет у себя на родине не закончил. Они же поддержали меня в моей научно-академической карьере. Ну а кроме того работа в братстве, как бы парадоксально это не звучало, сделало меня лучшим учёным, чем я мог бы быть без него.

– Извини, последнее прозвучало как-то странно. Братство вроде как работает в противоположном направлении. Даже вон учёные пытаются противостоять нам. И должен признать, я понимаю их мотивы.

– По началу так и должно казаться, но чем больше ты погружаешься в деятельность братства, чем больше узнаёшь, как создаётся ложь, тем легче тебе становится находить правду.

Джон старательно изучал книжный шкаф, стараясь не смотреть на Виктора.

– Понимаю, – Виктор вздохнул, – звучит не очень убедительно, но доказать тебе сейчас я вряд ли что смогу. Могу сказать только вот что. Я принадлежу цеху учёных и нашей основной задачей является создание убедительной базы для продаваемых торговцами историй. Иногда мы просто придумываем какую-нибудь абракадабру, звучащую убедительно. Часто собираем информацию о неожиданных научных открытиях и передаём её мечтателям. Иногда выглядим не столь невинно и проталкиваем некоторые нужные братству идеи в научном мире. Но вся эта деятельность, если правильно к ней подойти, помогает тебе иначе смотреть на мир.

– И в чём же это заключается?

– Ну я бы всё упростил бы до трёх слов, – Виктор наполнил свою рюмку, – сомнение, спор, аргументы.

– Я вижу, что ты ждёшь моих недоумённых вопросов. Пожалуйста, не мучай себя. Можешь после каждого своего предложения представлять, как я недоумённо говорю: «Что?» – Джон уже чувствовал себя поднаторевшим в разговорах такого типа.

Виктор рассмеялся, хлопая себя по ногам.

– Хорошо, только и ты должен обещать, если заснёшь на моей лекции – некоторые студенты умудряются меня так оскорблять –, то по крайней мере не будешь храпеть, – не дожидаясь ответа, Виктор сразу продолжил. – Ну для начала возьмём сомнение. Не буду повторять банальщину вроде того, что к каждой научной теории надо подходить с известной долей научного скептицизма. Братство учит пользоваться сомнением в более широком смысле.

Можно сомневаться во всём и всегда, но это путь в одну конкретную точку – дом для умалишённых. Для начала надо уметь определять уровень сомнения и причину сомнения. Первое помогает мне ответить на вопрос, насколько различны мои возможные варианты. С большого расстояния мне может быть сложно определить, что я вижу – человека или столб. Довольно приличный разброс вариантов, но я уже уверен, что это определённо не мамонт. На более близком расстоянии я уже пойму, что вижу человека, но могу продолжать сомневаться в его личности. Изучая или развивая любую научную идею, для начала я определяюсь с чем я работаю. Тут я стараюсь определить возможные варианты развития идеи. В некоторых случаях меня может интересовать только температура химической реакции, в других я, условно говоря, смотрю не рванёт ли бурлящая жидкость, и вообще будет ли это жидкостью. Умение ожидать различных результатов помогает избежать великого греха подгонки результатов эксперимента под теорию. С чужими теориями это позволяет подходить к ним на ином уровне и находить новые ответы. Так Эйнштейн подошёл к ньютоновским теориям на несколько ином уровне и совершил переворот в физике, хотя на определённом уровне и ньютоновские идеи прекрасно себя чувствуют.

Следующий этап – принятие во внимание причин, почему я должен иметь ввиду разные варианты развития опытов и исследований. Вернусь к примеру с фигурой. Причиной моего сомнения была ограниченность моего зрения и уровень сомнения уменьшался по мере того, как ограниченность моего зрения становилась всё менее значимой. Также и в своих изысканиях я не только принимаю во внимание возможность получения различных результатов, но и стараюсь учесть факторы, которые могут к этому привести. Это заставляет проверять возможные пути к тому же самому результату. Так я стараюсь избегать ложных результатов из-за выбранного мною метода исследования. С чужими теориями та же ситуация. Я оцениваю, как были получены одни или другие результаты, и изучаю как на результат мог повлиять выбранный метод исследования. Вот, например, одно время поведение тепла сравнивалось с поведением жидкости. Принципы его исследования создавали почву для такой интерпретации. Позже же была указана ошибочность такой точки зрения, и теперь мы расцениваем тепло как движение.

Как видишь, ничего особенно неожиданного тут нет. Многие используют похожие методы, не озабачиваясь их формальным определением. Я даже своим студентам даю три утверждения с обоснованиями и задаю вычислить, которое из них только прикидывается настоящим. Конечно, иногда я позволяю себе вольность, и все три моих утверждения бывают ложными, но стараюсь этим не злоупотреблять.

Но на этом сомнения не должны завершать свою работу. С точки зрения критической оценки важно не только осознавать вероятность ошибочности идеи или результатов, подтверждающих идею, но понимать значение этой идеи для общей теории. Одно дело, когда ошибка будет связана с частным случаем. Вреда от неё много быть не должно. Вот если сомнение породит догма теории, на которой строиться эта теория, тогда нужно будет перелопатить её всю.

Виктор отвлёкся на поиск чего-то в буфете. Когда он извлёк из него пачку печенья, внимательно посмотрел на своего нового студента, будто проверяя не сбежал ли его разум.

– Я понимаю, что не раскрываю тебе каких-то великих тайн и не даю тебе вселенских ответов, но мне очень хочется думать, что несмотря на ужаснейшие упрощения моих идей, до тебя доходит их суть.

Джон с готовностью кивнул, предполагая, что любая иная реакция стала бы доказательством его недалёкости. У него же будет шанс прояснить некоторые моменты такого подхода к науке и его возможной пользы для исследователя?

– Следующая вещь, которой меня научило братство, – Виктор ловко раскрыл пачку и продолжил свою лекцию, – это умение отличать правильные споры от пустых. В правильном споре ты со своим оппонентом стараетесь двигаться к одной цели, пусть даже и разными путями. В таких спорах надо очень внимательно слушать. Всегда избегать эмоциональных оценок и изучать доводы противной стороны. Мне не раз помогали такие споры сдвинуться с мёртвой точки. С другой стороны, ты можешь попасть в спор, в котором твой противник ставит себе другую задачу. Для него может быть делом принципа доказать, что ты неправ. А всё остальное для него не будет иметь значения. Он будет пытаться извратить твои аргументы, начать извращать факты. Либо все усилия противник будет тратить, чтобы доказать ошибочность твоих аргументов, никак не стараясь предоставить альтернативную точку зрения. Всё ради того, чтобы либо ты почувствовал себя проигравшим, либо чтобы таким тебя посчитали другие. А какой будет результат спора неважно.

Так вот важно уметь отличать первый вид спора от второго. В первом случае ты можешь получить важную для тебя информацию, развить свои идеи или принять чужую позицию. Во втором случае лучшим исходом для тебя будет остаться на начальных позициях. В худшем случае ты можешь начать рыть себе яму. К тому же ты впустую потратишь своё время и силы.

Ну и наконец, третья важная вещь, которой я научился в братстве – это аргументы. Конечно, можно не совсем верно думать, что определение правильного аргумента и правильного спора взаимосвязаны. В этом утверждении есть определённая доля правды. В идеальном правильном споре аргументы должны всегда должны направлены на установление истины. Но при этом и в неправильном споре они могут применяться. Ну а в правильный спор, спор, когда и ты, и твой оппонент стремитесь к понятию истины, могут попасть неправильные аргументы. Правильность аргументов не зависит от намерения его автора. Правильный аргумент более связан с более объективными факторами. В правильном аргументе должны использоваться правильные данные. В случае упрощения одних или других определений, обе стороны должны понимать объём и последствия этого упрощения. Ну а затем правильно производить усложнения определений или утверждений. Ну и это только вершина вершины айсберга. Правильность аргумента может зависеть от неизменности использования определений, от того, что не будет изменяться содержание определённых утверждений. Ну и так далее. Множество различных правил и ограничений для правильного аргумента. Все эти правила помогают детально изучать свои собственные, что лично для меня является более важным, или же чужие идеи и искать в них противоречия или неточности.

В конце концов если научиться, как можно точнее пользоваться правилами сомнения, спора и аргумента, можно добиться значительного прогресса в своём развитии как учёного.

– И всему этому Вас научило братство?

– Ну в некотором смысле. Братство учило меня, как создавать теории, которые будут ошибочны по своему содержанию, но при этом по своей форме смогут вводить в заблуждение недостаточно подготовленных людей. Так что правильнее было бы сказать, что меня учили неправильному сомнению, спору и аргументу. Парадокс такого обучения заключается в том, что, если ты хоть немного умнее улитки, то одновременно ты увидишь и суть их правильных видов.

– Так этому меня будет учить Тодор, если я останусь в братстве?

– Тодор?

– Да, мой наставник. Разве не он просил приютить меня и познакомить с цехом учёных?

– Определённо просил. Только не меня. Одна из привилегий братства. Всегда можно попросить кого-нибудь, чтобы он попросил бы кого-то ещё. Так и в твоём случае, просьба встретить тебя дошла ко мне через несколько промежуточных рук. Ну а возвращаясь к твоему вопросу, твой нынешний наставник проводит для тебя ознакомительный курс. Когда ты решишь присоединиться к одному или другому цеху, с тобой начнёт работать человек из этого цеха. Обычно его подбирает из своих знакомых твой первый наставник, и ты не теряешь окончательно связь с ним, но конкретному мастерству тебя будет учить уже другой.

– Да. Хотел бы я сказать, что всё теперь встало для меня на свои места. Но, по правде говоря, чем больше я об этом думаю, тем больше мне кажется, что тут нет правильного выбора. Я хочу быть частью братства. Но я не хочу обманывать людей.

– Тут я могу посоветовать только не заостряться на этой проблеме. Ты не сможешь изменить самого себя. Попробуй просто расслабиться и довериться своим инстинктам, своей сути. Когда надо будет сделать выбор, ты просто сделаешь его. А пока ты можешь продолжить накручивать себя, если хочешь бессмысленно тратить свои нервы. От этого ближе к ответу ты не станешь. Так что сейчас предлагаю последовать моему совету и посмотреть какое-нибудь кино, обсудить – и, конечно же, найти решение – какую-нибудь геополитическую проблему или послушать мои байки.

– Хм, смена одного сложного выбора другим. Интересная тактика. Но у меня есть ещё один вопрос.

Виктор только махнул рукой, показывая, что таков его долг – отвечать на них.

– Нет, ты действительно отказался от возможности узнать главную тайну мира?

Виктор только вздохнул.

***

Следующие два дня прошли обычным чередом. Виктор занимался своими делами время от времени куда-то отлучаясь. Джон искал различные способы для убийства свободного времени, включая и прогулки по городу. Судьба решила вновь добавить скорости в это размеренное существование через три дня после разговора Джона и Виктора о цехе учёных. Виктор привычно собирал бумаги и готовился к поездке в университет. Морган лениво листал старый научный журнал. Раздавшийся телефонный звонок не был каким-то тревожным и не пытался как-то предупредить о своей важности. Автоматическим движением Виктор ответил на вызов. Джон может и должен был почувствовать, как в комнате наэлектризовалась атмосфера, должен был отложить журнал в сторону и вопросительно посмотреть на хозяина дома. Но он продолжал перелистывать страницы журнала. Джон даже не заметил, как завершился один телефонный разговор и начался другой. И этот другой разговор должен был пробудить в нём море вопросов, но Джон листал журнал, ну и, кроме того, второй разговор вёлся на немецком. Даже когда и второй разговор закончился, а присутствовавший в комнате его участник начал рыться в собственном столе, что-то бормоча себе под нос, Джон только на долю секунды переключил своё внимание на него. А затем снова вернулся к журналу. Наконец судьба устала ждать, и Виктор задал прямой вопрос:

– Джон, не хочешь ли хоть косвенно поучаствовать в одном историческом для братства событии?

– Конечно. С радостью. А что за событие? – журнал вновь вернулся в привычное состояние покоя на книжной полке.

– Теперь, наверное, я могу открыть тебе секрет. До сегодняшнего дня место, где хранился секрет братства, было во Франкфурте. И сегодня он сменит своё место пребывания. Так что в братстве объявлен общий сбор и все, находящиеся в часовом радиусе от города братья будут, ну скажем, прикрывать эту перевозку. Мне уже выделили зону ответственности и, не буду скрывать, дело предстоит довольно нудное, так что я был бы рад компании. Заодно посмотришь, как действует Чёрный отряд, ну и сможешь задать очередные вопросы.

Джон уже стоял на ногах, показывая свою готовность немедленно влиться в ряды участников операции.