И смерть и жизнь – родные бездны.
Они подобны и равны,
Друг другу чужды и любезны,
Одна в другой отражены.
Одна другую углубляет,
Как зеркало, а человек
Их соединяет, разделяет
Своею волею навек.
И зло, и благо, – тайна гроба
И тайна жизни – два пути —
Ведут к единой цели оба.
И все равно, куда идти.
Поэт доходит до» вершин «доступной ему «мудрости»:
Будь мудр, – иного нет исхода,
Кто цепь последнюю расторг,
Тот видит, что в цепях свобода,
И что в мучении – восторг.
Ты сам – свой Бог, ты сам свой ближний,
О, будь же собственным творцом,
Будь бездной верхней, бездной нижней,
Своим началом и концом.
(«Двойная бездна»)
Облеченная в узоры бьющей на эффект риторики, ясно намечается основная мысль: примирить враждующие элементы можно лишь признав их полную «равноправность», – видя в них явления совершенно однородного порядка, считая их лишь «отражением» друг друга.
Находите в смерти – элемент жизни, и наоборот, в зле – элемент «добра», и наоборот, в скорби – элемент радости, и наоборот! – вот как отвечают служители «нового искусства» на поставленную им проблему: «что есть истина?»
Ответ крайне примитивный и наивный, настолько наивный, что не требует никаких опровержений. И чтобы сообщить ему хоть сколько-нибудь авторитетности, служителям «нового искусства» приходится обращаться к чрезвычайным недозволенным средствам. Выступает на сцену санкция «тайны», «таинственного». Что понимается под термином «отражение» одних элементов в других, противоположных им? Как возможно подобное «отражение»? – спрашивает недоумевающий читатель у служителей «нового искусства». «Тайна сия велика есть!» – следует единственное, возможное разъяснение».