Из теории и практики классовой борьбы: Происхождение командующих классов. Основы их идеологии. Вопрос об интеллигенции.

VIII

Вот одна из попыток решения поставленного на очередь вопроса.

По учению греческого философа Эмпедокла, духи – «демоны» (daimonia), которые «падают» из царства богов в материальный мир и которых все элементы материального мира «ненавидят», оживляют материю при одном непременном условии: чтобы восприять в себя духовное начало, последняя должна быть известным образом уже организована: должна уже обладать способностью ощущения, восприятия мышления^[44]. Только высокоразвитые, разумные существа получают привилегию стоять близко к «потусторонним» силам, считаться местопребыванием организаторской воли; только через них названная воля реализует себя в царстве преходящих явлений.

Философия Эмпедокла – плод общественной эволюции, шагнувшей сравнительно далеко вперед по пути дифференциации отдельных групп, по пути обострения их взаимоотношений. Она сложилась, как отзвук известного момента борьбы античной аристократии с античной демократией. Симпатии Эмпедокла на стороне последней: именно, как идеолог реалистически настроенной демократии, он, в своей философской системе, с особенной силой подчеркивал роль материального начала (его учение об «элементах») и приписывал телу часть функций, которая аристократическая традиция относила к «душе» (его утверждение: мышление есть не что иное, как «кровь сердца»). Несколько ниже мы остановимся на выяснении различия «аристократической» и «демократической» точек зрения на дух и тело, материю и источники движущей ее энергии. Здесь же мы ограничимся простым указанием на наличность известной классовой «подпочвы».

Система агригентского мыслителя выбрана нами, как пример, вводящий, так сказать in medias res, позволяющий рельефно оттенить сущность вопроса o «промежуточных звеньях». Выставляя необходимым условием реализации организаторской воли известную степень предварительной организованности материи, Эмпедокл тем самым констатирует существование двух разных организаторских центров. Промежуточные звенья – это не что иное, как особые opганизаторские ячейки, находящиеся относительно главных организаторских центров, главных ячеек, в положении известной зависимости.

До сих пор мы рассматривали организаторскую группу, взятую в целом, рассматривали ее, как некоторую однородную массу, – т. е. имели в виду исключительно общие интересы, отмечающие людей известного типа, роднящие их и, вместе с тем, противополагающие их другим социально-экономическим агрегатам. Теперь мы должны обратить внимание на особенности внутреннего строения названной группы. В ранние эпохи первобытной культуры – с которыми преимущественно нам приходилось иметь дело, организаторская группа представляла из себя социальное тело со слабыми признаками внутреннего расслоения. Если и намечалась некоторая иерархия организаторских функции, если главы отдельных родов присвоили себе некоторые привилегии, все же расстояние между «верхами» и «низами» групп было слишком незначительно. Даже тогда, когда отдельная община разрасталась в целое племя, начальник последнего не обладал никакими чрезвычайными правами, сравнительно с прочими старейшинами. Последовательно картина меняется. Как всякий общественный класс, как и всякая группа, группа организаторов выделяет, внутри себя, ряд ячеек и подъячеек, осуществляющих общегрупповые тенденции не одинаковыми путями и не в одинаковой степени. Прежде всеми коммерческими, индустриальными, земледельческими операциями общины заведовали одни и те же лица. Процесс развития производства, на который мы указывали в предыдущей главе, усиливая позицию организаторов, разграничивая все более и более организаторов и организуемых, в тоже время обусловливал собою дифференциацию функций господствующей группы. В рамках последней, между «верхами» и «низами» нарастает постепенно удлиняющаяся лестница нисходящих ступеней. Между организуемой массой и главными организаторами, ведающими общее руководительство социально-экономической жизнью данного клана или племени, стоят, в иерархическом порядке, те, кто распоряжается отдельными областями производственной деятельности и кто стоит во главе хозяйственных ячеек, фиксировавшихся вокруг определенных видов собственности на средства производства (во главе родов и семей).

Это обстоятельство, будучи преломлено сквозь призму сознания идеологов командующих групп, служит фундаментом для решения вопроса о «звеньях». Естественно, решения предлагаются разные, смотря по тому, к какой «ячейке» принадлежит тот или другой идеолог. Чем «ниже» ячейка, чем ближе она к «материальному» миру – в организуемой массе, тем большая роль самодеятельности признается за «материей», тем яснее автократичным обрисовывается духовное начало. Наоборот, идеолог ячейки, занимающей одну из высших ступеней иерархической лестницы, в своем высокомерном отношении к презренной материи и даже к организаторским «низам», обязательно построит свою систему на апофеозе верховных потусторонних субстанций, которые, через посредство послушных им духов, полновластно распоряжаются миром феноменов, как ареной для осуществления своих предопределений.

Агригентский мыслитель жил в эпоху, когда дифференциация организаторских рядов имела за собой уже долгую историю. В греческих городах данной эпохи командующий класс не только расслоился на небольшие клетки и подклетки: более того, – друг другу противостояли, как аристократия и демократия, организаторы-землевладельцы и организаторы-промышленники и торговцы. Эмпедокл, следуя традиции рода, из которого происходил, держался, повторяем демократических взглядов. Демократия являлась сравнительно юным отпрыском командующего класса, она сформировалась из слоев, стоявших в зависимости от аристократии, принимавших более непосредственное участие в производстве «материальных благ», чем высокородные представители землевладельческой культуры. Отсюда симпатии идеологов-демократов к материализму. Именно, как демократ, Эмпедокл признавал за материей многое такое, в чем ей упорно отказывала предшествовавшая и современная ему аристократическая метафизика.

Говоря о способности материи организоваться, он имел в виду не что иное, как организаторский центр демократии. Правда центр этот является подчиненным другому высшему центру: последовательным материалистом Эмпедокла назвать отнюдь нельзя. Его идеология – не прямолинейна-демократична; он, в сильной степени, находится под влиянием идеологических форм, установленных организаторами старого типа. Но уже и то новое, что заключалось в его философской системе, было значительным шагом вперед.

Было бы весьма интересно и поучительно проследить на примере греческой философии – эта философия дает как раз богатый материал для подобного социологического исследования – историю постепенного развития и борьбы «аристократического» и «демократического» представлений о духе и теле, о бытии и становлении. Но этого в пределах настоящей статьи мы сделать не можем. Ограничимся уже приведенным примером и еще одним, не менее ярко иллюстрирующим нашу мысль, взятым из цикла идеологических построений другого лагеря.

Проникнутый аристократическими симпатиями автор «Филеба» и «Федона» своим учением об «идеях» доводить апофеоз нематериального начала до высшей точки, какая была известна античному миру и в века первобытной культуры. Идея – абсолютная первопричина земного мира. Если среди явлений последнего мы подмечаем некоторую связь, которую спешим назвать причинностью, то все же мы не должны заблуждаться относительно истинного характера этой причинности: настоящих причин, по убеждению Платона, в мире преходящих явлений нет и не может быть: то, что мы здесь считаем причинами, не более, как сопричины (synaitia), содействующие, соподчиненные причины. Верховное начало всех вещей и «начало всех начал» – идее блага (мировой разум). Она – цель, которой, в конечном счете, все подчиняется. Она управляет самым царством идей. Это – царство строго проведенной иерархии. Таким образом, высший символ организаторской воли, высшее божество – «идее блага» преподает свои директивы миру через длиннейший ряд, промежуточных звеньев.

Низшим элементом мира, организуемым материалом является «несущее». Философ-аристократ определяет его исключительно, как отрицательную величину, как крайнюю антитезу «бытию», как нечто, лишенное всякой формы. Первое организаторское звено – вне этого «несущего»: «несущее» организуется воздействием математических формул. (Последним приписывается та роль, какую мы отмечали в свое время^[45], – роль божественных, обладающих творческой силой субстанций). А математическими формулами дирижирует сама идея. В организованный таким образом мир явлений попадают души. Они – не тождественные идеям, но производные от последних субстанций. Их предназначение – находиться в потустороннем царстве и «созерцать первоисточник всего сущего и всего пребывающего. Но будучи заключены в телесную оболочку, они подвергаются влияниям эмперического мира: освобожденные из своей темницы, они оказываются не в состоянии подняться до эмпиреев своей родины, вновь падают на землю, вновь начинают земное странствование и т. д. Возможность подобных злоключений души объясняется из ее организаций. Для Платона понятие о душе – не простое понятие. Его душа состоит из трех частей: управляющей (разумной) – hegemonicon, активно-чувcтвующей (thymoeides) и похотливо-чувственной. Части эти борются между собою, стараясь увлечь душу каждая на свой путь. «Разумная» часть находится в непосредственном общении с миром идей. Победа ее знаменует восхождение к эмпиреем, свободу от необходимости пребывать в царстве явлений. Другие части приковывают уроженку неба к земле.

Три части души соответствуют трем классам, на которые, по воззрениям Платона, распадается общество: разумная – соответствует классу мудрецов – активно-чувствующая – классу воинов, похотливо-чувственная – классу представителей физического труда (земледельцев и ремесленников). В своем учении о душе автор «Филеба» и «Федона» суммировал свои социальные взгляды.^[46]

На вершине трехъярусной пирамиды его «идеального» государства стоит немногочисленная кучка философов-архонтов: это чистый тип организаторов, существующих на те продукты прибавочного труда, которые вырабатываются обитателями нижнего яруса, составляющими главную массу населения пирамиды. – Вся жизнь и деятельность государства, во всех деталях регулируется философами. Им одним доступна «истина», они одни могут проникать своим умственным взором на грань преходящих явлений, могут быть свободны от всяких земных веяний. Это значит, что верхний ярус пирамиды и нижний ярус ее бесконечно удалены друг от друга, что организаторы– философы и организуемые чернорабочие – существа, сотворенные из совершенно разных субстанций. Если философы – носители высших нематериальных начал, то обитатели нижнего яруса, занимающиеся трудом, не достойным, с аристократической точки зрения, свободного человека, – воплощенная чувственность. Их внутренний мир – беспомощная жертва похотей и вожделений: для проявления каких-нибудь активных духовных сил он закрыт («активность» не свойственна организуемым). Единственная добродетель, которая им доступна, по мнению Платона, и которая требуется от них, это – воздержание, т. е. способность держать себя в границах, предуказанных «организаторской волей», подчинение последней.