Не стану врать, на миг я задумался над его предложением, потому что умирать действительно не хотелось, к тому же, не понятно было: куда конкретно я ввязался и за что предстоит умереть. Если быть до конца честным, то в этой ситуации я вообще толком не понимал, что происходит. А в таких ситуациях всегда нужно поступать так, чтобы потом не было стыдно, если это «потом», конечно же, наступит.
– Я устал! – ответил я, наконец. – Устал от твоей болтовни. Пока что ты не показал ничего, что могло бы меня удивить, не говоря уже о большем. Как можно всерьез воспринимать опасность, которую ты не видишь? Иди и победи меня «раз на раз», а там уже и поговорим!
– Быдло… – развел руками Скорпион.
И грянул бой!
Враг за какие-то доли секунды приблизился ко мне и начал атаку.
Не могу даже толком описать, что со мной творилось. Больше всего это походило на карусель боли. С постоянно переворачивающимся миром и яркими вспышками нестерпимой боли. Меня сминало, обжигало и ломало. Казалось, я вот-вот упаду, но очередной невидимый мне удар снова поднимал меня в воздух, и эта бесчеловечная пыточная карусель начинала раскручиваться заново. Только раз я смог стать на ноги, и даже отразить один удар, но следующая за ним серия снова отправила меня в полет.
А потом, вдруг, стало нестерпимо больно, и пытка прервалась. Не прекратилась совсем, а именно прервалась.
– Как и следовало ожидать, ты проиграл первый раунд всухую! – пояснил и без того очевидный факт мой противник, – даю тебе полминуты, бить не буду – попробуй нанести мне хоть какой-нибудь урон! Время пошло!
Помня о его запредельной скорости и понимая, что параметры наших героев, если и не одинаковы, то явно отличаются не слишком сильно, я отдался на волю инстинктов моего виртуального тела. Конечно же, я пытался управлять своими ударами, когда мог поспевать за ситуацией. Заложенные в мое нынешнее тело рефлексы были недостижимы для реальности: какие быстрые и мощные удары в реальной жизни я не смогу бить никогда! Но ни один из нескольких серий ударов не нанес Скорпиону хоть сколь-нибудь видимого урона. Он приседал и блокировал, отпрыгивал и перекатывался…
«Скоро выйдет срок в полминуты, и я умру в круговерти боли, – мелькнула в голове быстрая и неумолимая, как удар Скорпиона мысль, – этот урод здесь, как рыба в воде!»
А потом я уже второй раз за неделю вспомнил тот плакат, где «снизу постучали». И в это же мгновение я прекратил изображать из себя мельницу в эпицентре урагана и сделал шаг назад.
– Все? – усмехнулся Скорпион. – Саб-Зиро сдулся? Скорпион опять побеждает?!
– Нет, – спокойно ответил я и сделал еще один шаг, но на это раз – в сторону…
Сбоку от меня была уже знакомая двумерная картинка, а в остальных проекциях было вязкое непроглядное ничто. По нему можно было ходить, не боясь провалиться, но пространство по ходу движения нужно было чуть ли не раздвигать руками.
Больше я не полагался на виртуальные рефлексы. Движения, прописанные где-то и кем-то, не давали мне возможность победить в игре по чужим правилам. Чтобы сражаться с крупной рыбиной на равных, самому нужно оставаться на берегу!
Я внезапно почувствовал, что, прилагая довольно ощутимые усилия, могу вести свою игру в чужой реальности.
Мой несостоявшийся убийца вертел головой с очень глупым и испуганным видом. Я даже удивился, что могу рассмотреть эмоции на нарисованном, почти полностью скрытом маской лице.
– Ты где? – наконец, произнес Скорпион, и панические нотки в его голосе здорово потешили мое уязвленное самолюбие. – Куда делся? Что за фокусы?!
– БУ! – неожиданно для него произнес я, приближаясь сбоку вплотную к врагу.
Тот никак не отреагировал на внезапный громкий звук. Тогда я, не мудрствуя лукаво, протянул руку и схватил его под локоть. Скорпион легко бы мог вырваться, поскольку полностью находился в своей плоскости и превосходил меня в скорости. Однако в его прописанных функциях не было такого движения.
Мы снова на время стали одним целым, но уже не он тянул меня, а я его. Полностью оказавшись в моем ничто, он из Скорпиона превратился в обычного неприглядного толстяка с безумно некрасивой кустистой щетиной на лице. Только тут я заметил, что и я уже не Саб-Зиро, а, видимо, стал самим собой. Именно это открытие и стало для меня гарантом того, что Карусель боли уже точно не повторится. Словно гора с плеч свалилась, и я вспомнил фразу, которую всегда любил говаривать подвыпивший Ден: «Во Вселенной все должно быть в равновесии: поэтому, если выпил, – закури!». Поэтому, я решил не лишать врага возможности как следует проораться от боли.
Двигаться в ничто было очень тяжело, но с каждой секундой я осваивался здесь все лучше, а вот мой пухлый противник, действительно напоминал теперь выброшенную на берег рыбу: пучил глаза и беззвучно разевал на удивление белозубый рот. Драться здесь было практически невозможно, но сделать человеку больно можно почти в любых условиях. Белозубый толстяк заподозрил что-то неладное и попытался, отворачиваясь от меня, свернуться в позу эмбриона.
Очень спорное решение! Я положил ладонь левой руки ему на макушку так, чтобы пальцы оказались на лбу, надавил на глаза, заставляя откинуть голову назад. Тем временем моя правая рука с быстротой и грацией лапы ленивца обвивалась вокруг шеи, проминая его второй подбородок. Захват получился на удивление плотный. Идеально зафиксировав его освободившейся левой рукой, ей же я, что было силы, нажал врагу на затылок, одновременно и лишая его возможности дышать, и оказывая серьезное давление на шейные позвонки.
Без труда удерживая захват, для себя я решил считать до пяти, и, если противник не постучит, ослабить хватку, чтобы не убить случайно человека. Однако уже на счете «два», я услышал, как меня зовут.
– Сергеев! Сергеев, Вы меня слышите? Немедленно выходите из Сумрака! – раздался негромкий, но строгий и нетерпящий возражений голос Сергея Петровича.
Буквально на волосок ослабив нажим, я взглянул в ту сторону, откуда только что пришел сам, и куда втянул противника. Вместо одного из балконов, на котором раньше находились следившие за поединком зеваки, образовалось громадное лицо доцента нашей кафедры. Взгляд из-под очков, казалось, был готов испепелить любую преграду, ставшую на его пути, но никак не мог найти таковой!
Собрав в кулак все силы, я отвел глаза от этого властного взгляда, повернулся спиной к ярким текстурам и могучим рывком выкатился в игровую реальность, таща за собой превращающегося в Скорпиона толстяка.
Опасаясь, что здесь он снова превратиться в полубога, я попытался усилить свой захват, но мир поплыл перед глазами, а потом и вовсе утонул в непроглядной темноте.
15
– Сергеев, Ваша очередь! – услышал я фразу, которую ждал вот уже минут двадцать.
Я встал, сделал два шага, открыл дверь и вошел в потайную аудиторию, наскоро оборудованную под допросную комнату.
Увидев меня, наглый небритый толстяк тут же утратил надменный вид, а его улыбка на глазах стала утрачивать свою ослепительную яркость. Он взглянул на Олега Петровича и неразборчиво затараторил на английском. Я понимал едва ли каждое пятое слово, но было абсолютно ясно, что мужик паникует, и совсем не хочет со мной общаться. Хотя это было уже неважно: все действия и роли были расписаны, и отходить от плана я не собирался, не зависимо от того, доступен мне смысл слов пленника, или нет.
На ходу засучивая рукава, я смотрел ему в глаза и улыбался самой многообещающей из своих зловещих улыбок.
Не успел я даже замахнуться, как «клиент дозрел»…
Впрочем, лучше рассказывать обо всем по порядку. Очнулся я уже спустя минуту, после того, как Сергей Петрович подпитываемый Юрием Ивановичем пройдя по нашему с Игорем каналу, пробился в чужую реальную виртуальность. Там он, одновременно находясь на грани паники и возможностей достучался до меня, оглушил и вашего покорного слугу, и моего противника, поскольку мы были практически неразделимы, и выволок в старую добрую реальность.
Уже тут, зубры, корифеи и мастодонты мира Иных спеленали своего собрата, сумевшего первым хакнуть Иную виртуальность. В этом мире у него против такой оппозиции не было ни единого шанса. А когда к разбору полетов подключилась инквизиция, курирующая не только глобальный эксперимент по воспитанию толерантности среди Иных на базе нашего универа, но и, в целом, цифровую магию, не осталось и намека на шанс.
Взрослые дядьки решили ковать железо, пока горячо. Максимально прилежно покопались в голове у Хакера, пока тот был без сознания, и сразу же приступили к допросу с пристрастием, когда тот очнулся. «Пристрастием» был я. На мужика не пришлось воздействовать ни магически, ни ментально, ни физически. Сначала его, обвешанного амулетами, любезно предоставленными инквизицией, несколько раз вежливо попросили поделиться всеми известными ему специфическими знаниями. Он каждый раз надменно отказывался, самоуверенно угрожая всем присутствующим ужасными карами в будущем. А под конец даже перешел было на оскорбления. Потом уж в аудиторию вошел я, и этот бастион пал. Когда я подошел к нему на расстояние удара и замахнулся, мужик очень тонко заверещал и начал так неистово делиться знаниями, словно прорвало академическую плотину.
Мягко подталкиваемый в спину я вышел из аудитории, чтобы не нервировать согласившегося сотрудничать пленника. В коридоре меня поджидал Юрий Иванович.
– А ведь Вас, Сергеев, хотели отчислять по моей кафедре! – сказал он, заговорщически подмигивая слезящимся стариковским глазом. – Но я наотрез отказался! Помните, Вы тогда напутали с выбором кристалла в индивидуальной работе? Думали, что я не заметил? Я все заметил, но очень сильно подозревал, что нам с Вами не стоит портить отношения!
Не дожидаясь ответа, самый старый преподаватель университета, мелко хихикая, пошел себе дальше.
– Он здесь от инквизиции курирует оба глобальных проекта, – подсказал вышедший вслед за мной Игорь, – безумно сильный Иной. Скорее всегда, даже сильнее Сергея Петровича.
– Ну, теперь хотя бы понятно, почему он ведет лет пятьдесят как устаревший курс цифровых устройств и микропроцессоров, – протянул я, – голову даю на отсечение, что это он их в свое время и создавал.
– Вполне возможно! – всерьез согласился Игорь. – Кстати, коллега, поздравляю тебя с успешно выполненной операцией! Теперь ты у нас официально первый и, пока, единственный сотрудник Цифрового дозора!
– Спасибо, – спокойно ответил я Игорю тоном уставшего удивляться Иного, – а пояснительную бригаду подвезут?
– Все очень просто, – улыбнулся мой коллега, – произошло первое нарушение Договора в «цифре», ты задержал первого нарушителя и автоматически стал первым дозорным.
– Мое согласие на это, естественно, не требовалось? – задал я риторический вопрос, но получил-таки ответ.
– На первых порах – да, но потом, когда ты поделишься опытом хотя бы со мной, можно будет ограничиться преподавательской деятельностью, а к дозорной работой будешь привлекаться по желанию.
– Это что ж получается: не только учеба, но еще и Дозор у меня будет проходить в рамках свободного посещения? – удивился я.
– Выходит так! – обезоруживающе улыбнулся Игорь.
***
История вторая – Дозор свободного посещения
Воин: Клянусь честью, что жестоко отмщу за смерть брата!
Эльф: С тобой будет мой лук!
Гном: И мой топор!
Некромант: И ТВОЙ БРАТ
…
(@comrade_siloch)
1
В вечер моего славного подвига, который, бесспорно, когда-нибудь войдет в учебники истории цифровой магии (если такие будут), закончился весьма тривиально – я уснул, едва добравшись до своей кровати. Пройти в комнату Анюты я даже пытаться не стал, потому что не было ни сил, ни смысла, туда ломиться.
Игорь и Людочка сразу после допроса предлагали взбодрить меня при помощи магии, и я даже согласился на этот невинный допинг, но кто-то из могучих сказал, что ближайшие дни меня еще будут изучать и обследовать, поэтому: «Никаких посторонних воздействий!».
На следующее утро меня ошарашили новостью, что теперь мне всенепременно нужно посещать все занятия в школе иных, абсолютно ничем не выделяясь из общей массы. Обусловлено это требование было тем, что вчера начался новый виток какой-то древней игры иных, и мной в этой нужно было походить именно в нужное время и в нужном месте. Во всяком случае, именно так я это услышал, хоть это было и преподнесено куда как пригляднее и даже высокопарнее. И если бы не все сумасшествие последних дней, я бы даже удивился примитивности подковерных игр Иных, проживших многие сотни и даже тысячи лет.
Но удивляться я, кажется, заново научусь еще не скоро. Поэтому, мысленно пожав плечами, я направился в универ.
На праздные вопросы сокамерников (так мы с соседями по комнате в шутку сами себя называем) я ответил, что подвернулась длительная шабашка по спортивной линии, от которой просто невозможно отказаться в силу сразу нескольких причин.
Увидев, как оживился Серега, я сразу же заверил его, что обязательно поучаствую в текущем сборе, как только начну получать причитающиеся за труд «пиастры».
– Ты только не подумай, что у меня к тебе потребительское отношение! – немного сконфузился Серега. – Просто сейчас такая ситуация, когда нашим Там, может не хватить буквально нескольких дней или даже часов. Далеко не все готово, а времени нет, может быть от слова «совсем»! Понимаешь?!
– Понимаю! – заверил я товарища. – Если я, вдруг, изобрету машину времени, тебе об этом сообщу даже раньше, чем в Нобелевский комитет!
– Ни черта ты не понимаешь! – махнул рукой Серега, снова утопая в нескончаемом списке своих телеграмм-каналов.
Ден уточнил, успеваю ли я на пары, и не появились ли у меня, случайно, какие-нибудь мысли по его потенциальному выступлению.
На оба вопроса я ответил утвердительно, посоветовав Дену подумать над выбором одной из вечных тем, как то: отцы и дети, взаимоотношения полов и пр.
– А не скучно будет? – усомнился Ден.
– Ну, не знаю, – ответил я, уже подходя к двери, – у меня одному кенту недавно маленький самодельный домкрат подарили, чтобы каблук не так сильно жал. Было смешно.
Выходя, я заметил, как Ден задумчиво шарит по карманам в поисках блокнота.
В школьный класс меня чуть ли не за руку привела Людмила, объяснив преподавателю, что меня не было на двух предыдущих занятиях исключительно по ее вине, вызванной академической необходимостью.
Говоря неправду, она так мило и беззаветно краснела, что строгого вида учитель мгновенно растаял и простил и ее, и меня, и всех на свете.
Быстро выяснилось, что первое занятие было вводно-теоретическим, и его я изучил заочно, читая ответы на часто задаваемые вопросы.
На втором занятии народ учился заходить в сумрак, контролировать свое там пребывание и вовремя оттуда выходить. Этого добра в моей копилке тоже хватало.
Третье же занятие было посвящено тому, чтобы научиться определять ауры: видеть потенциальных Иных, отличать темных от светлых. Отдельно уделялось огромное внимание тому, что на дворе двадцать первый век, что пора уже оставить позади дремучие суеверия и понять, что плохие иные не обязательно должны быть темными. Упор делался на то, что само понятие «зло» – вещь очень неоднозначная и не имеющая простого определения.
Проводились довольно интересные параллели мира Иных с обычным миром. Я узнал, что только в Москве благодаря системе видеонаблюдения «Безопасный город» в год раскрывается порядка десяти тысяч преступлений. И московский ночной дозор, заручившись поддержкой инквизиции и нейтралитетом дневного дозора, создал в небе столицы группу барражирующих артефактов. Эти чудеса магической науки круглосуточно патрулируют весь периметр города, отмечая любые всплески магической энергии и передавая информацию по ним в специально оборудованный центр. Там, в свою очередь дежурят операторы и оперативники от обоих дозоров, а дальше, все, как у людей: стоит оператору понять, что происходит, как на место выезжает темно-светлый патруль, состоящий из двух бригад и одного инквизитора.
Преподаватель чрезвычайно прозрачно намекал, что лучших выпускников школы, ждет стажировка именно в подобных бригадах, и недалек тот день, когда они смогут обходиться без надзора инквизиции.
Причем, инквизиция вовсе не выставлялась в невыгодном свете надсмотрщика, наоборот, учитель ратовал за то, что у столь мощной организации куда как больше действительно важных задач, чем те, которыми они сейчас вынуждены заниматься.
– Поймите! – вдохновенно распинался учитель. – Человеческое общество, а, вслед за ним, и общество Иных уже в том возрасте, когда можно самому отвечать за свои поступки, не прибегая к помощи извне. Везде есть средства мониторинга и контроля. Давно готовы и даже действуют группы реагирования. Цифра прочно вошла в современную жизнь. Информация становится общедоступной за считанные секунды. Скоро само понятие «дозоров» уйдет в небытие, как полностью изживший себя атавизм!
Я осторожно, не привлекая внимания, обвел взглядом класс. Все ученики заворожено слушали лектора, разинув рты.
– А как же бюрократия?! – выбросив руку вверх, перебил я учителя на полуслове.
Ребята в классе, как по команде, вздрогнули, будто просыпаясь от гипноза. Учитель же, бросив на меня молниеносный недовольный взгляд, все так же воодушевленно начал рассказывать про магические цифровые подписи, которые сокращают принятие решений с дней, недель и месяцев, до часов и минут.
Рты слушателей снова начали восторженно раскрываться, а глаза – возбужденно блестеть.
А я загрустил. Что-то меня в этой эмоциональной накачке Иной молодежи сильно настораживало. Создавалось впечатление, что их довольно топорно, по какой-то ускоренной программе агитируют за некое очередное светлое будущее. А термин «агитация» для меня был неразделим с «революцией», и, поэтому, красноречие лектора меня немного нервировало.
Однако вслед за обширным теоретическим блоком пошла практика, и вот это было уже по-настоящему интересно!
Видимо, сказались мои недавние приключения: практика у меня пошла немного легче, чем у других. Я первым правильно посчитал темных и светлых Иных в классе и убедился, что в нашем случае статистика дала сбой: темных оказалось всего в два раза больше. Я бы и сам, подумав, нашел бы ответ на эту загадку, но меня опередила староста группы с факультета психологии.
– Это все из-за того, что в прошлом семестре при защитах курсовых проектов был введен фактор достаточности/избыточности уровня магического воздействия на объект, и лучше к новым реалиям приспособились светлые студенты! – протараторила она в ответ на коварный вопрос учителя.
– Если бы все было именно так, как ты говоришь, – возразил учитель, – то поднялась бы серьезная шумиха еще до самой защиты. Но определенному проценту студентов была дана возможность не обходить фактор избыточности. Светлые от нее отказались, приняв вызов, а темные, почти все согласились, плывя по течению. И вот вам наглядный пример – Роман. В его случае из пушки стреляли по воробью, а эффект оказался нулевым: потенциальный Иной со светлой аурой, стал светлым Иным.
Стоит ли говорить, что мне не понравилось сравнение меня с воробьем? Нет, определенно, этот учитель мне не нравится! Ни как учитель, ни как Иной. Вот он светлый, а есть в нем что-то очень неприятное.
Вместо закрепления пройденного материала лектор снова взялся за агитацию. Но в этот раз он говорил относительно разумные вещи, утверждая, что слабый потенциал Иного – еще не приговор, если у него активная гражданская позиция. Времена индивидуальной силы подходят к концу, и будущее на коллективной силой, которой не сможет противостоять даже абсолютный маг!
К концу этой речи у меня в голове уже по третьему кругу играла старая добрая детская песенка:
Ла-ла-ла-ла-ла-ла, Ла-ла-ла-ла, ла-ла-ла-ла-ла, ла-ла-ла-ла
Если с другом вышел в путь, если с другом вышел в путь
Веселей дорога!
Без друзей меня чуть-чуть, без друзей меня чуть-чуть
А с друзьями много.
Что мне снег, что мне зной, что мне дождик проливной,
Когда мои друзья со мной!
Что мне снег, что мне зной, что мне дождик проливной,
Когда мои друзья со мной!
Ла-ла-ла-ла-ла-ла, Ла-ла-ла-ла, ла-ла-ла-ла-ла, ла-ла-ла-ла
Там где трудно одному, там где трудно одному,
Справлюсь вместе с вами.
Где чего-то не пойму, где чего-то не пойму,
Разберём с друзьями!
Что мне снег, что мне зной, что мне дождик проливной,
Когда мои друзья со мной!
Что мне снег, что мне зной, что мне дождик проливной,
Когда мои друзья со мной!
Ла-ла-ла-ла-ла-ла, Ла-ла-ла-ла, ла-ла-ла-ла-ла, ла-ла-ла-ла
На медведя я, друзья, на медведя я, друзья,
Выйду без испуга
Если с другом буду я, если с другом буду я,
А медведь без друга!
Что мне снег, что мне зной, что мне дождик проливной,
Когда мои друзья со мной!
Что мне снег, что мне зной, что мне дождик проливной,
Когда мои друзья со мной!
Ла-ла-ла-ла-ла-ла, Ла-ла-ла-ла, ла-ла-ла-ла-ла, ла-ла-ла-ла
Если с другом вышел в путь, если с другом вышел в путь,
Веселей дорога!
Без друзей меня чуть-чуть, без друзей меня чуть-чуть,
А с друзьями много!
Что мне снег, что мне зной, что мне дождик проливной,
Когда мои друзья со мной!
Что мне снег, что мне зной, что мне дождик проливной,
Когда мои друзья со мной!
Ла-ла-ла-ла-ла-ла, Ла-ла-ла-ла, ла-ла-ла-ла-ла, ла-ла-ла-ла
Ла-ла-ла-ла-ла-ла, Ла-ла-ла-ла, ла-ла-ла-ла-ла, ла-ла-ла-ла
На некоторое время я отвлекся от детства, играющего у меня в голове, чтобы выяснить, что учитель все еще заливается соловьем, разными словами доводя до неокрепших умов одну и ту же мысль: «если ты плюнешь на коллектив, то коллектив утрется, а если коллектив плюнет на тебя – ты утонешь!».
Тогда я решил чуть повзрослеть и начал проигрывать в голове песню мушкетеров, но не из Короля и шута, а из фильма. Правда, первый куплет я не вспомнил, поэтому начал с припева:
Когда твой друг в крови,
A la guerre comme a la guerro,
Когда твой друг в крови,
Будь рядом до конца.
Но другом не зови,
На войне, как на войне,
Но другом не зови
Ни труса, ни лжеца.
Потом выяснилось, что и второго куплета я вспомнить не могу. Пришлось заново пропеть припев, и тут прозвенел звонок. Точно такой, как был у меня в школе. Один в один!
Из-за детских песенок и школьного звонка я впал в тяжелый приступ ностальгии. Настолько тяжелый, что даже позвонил домой вне установленного графика, чем здорово напугал родителей. Они решили, будто у меня что-то случилось, и долго не могли поверить, что я позвонил только для того, чтобы сказать, что соскучился.
В итоге, заверив родню в своем финансовом и академическом благополучии, я выслушал краткую новостную сводку о родных и близких, понял, что запас ностальгии начал подходить к концу и поспешил распрощаться. Это было уже больше на меня похоже, и родители явно облегченно вздохнули.
А потом были пары в универе: лекция и две практики. В этот раз Сереге пришлось присутствовать на всех трех парах. На лекции преподаватель лично отмечал студентов, и были прецеденты, когда он повторно устраивал перекличку после перерыва. Благодаря таким особенностям, его лекции были самыми посещаемыми на потоке. А на обеих практиках были письменные работы.
Мы с Деном отгрызли дневную порцию гранита без особых трудностей, а вот Сереге пришлось понервничать. Только во время лекции ему трижды звонили люди, не принять звонок от которых, он просто не мог. Первые два раза он выскакивал из аудитории (благо, сидел рядом с выходом), картинно держась за живот. Когда Сергей вернулся в аудиторию после второго «приступа» пожилой профессор не сдержался.
– Вы, знаете, уважаемый, что у меня отменный слух, а в аудитории – гробовая тишина во время моих лекций?
– Да! – односложно ответил Сергей, начиная заливаться краской стыда.
– Какой их этого можно сделать вывод? – вкрадчиво уточнил лектор?
– Отходить подальше от дверей и тише разговаривать? – предположил с места Ден, пытаясь разрядить ситуацию.
– Вот именно! – согласился профессор, перекрывая негромкие смешки. – А еще, молодой человек, не нужно думать, что Ваша гражданская позиция – это только Ваше личное дело! Конкретно Вы по вопросам жизни или смерти имеете право выходить с моих лекций при первой же необходимости. Я тоже не всегда за тумбой стоял, кое-что о жизни знаю…
Все еще красный Сергей, тихо извиняясь и благодаря преподавателя за понимание, уселся за парту. А я вдруг вспомнил, как этот пожилой человек, ни разу не встав со стула, провел у нас лекцию, лабораторную и две подряд практики. А потом еще и остался отвечать на вопросы по индивидуальной работе. По моим прикидкам он тогда не ел, не пил и не отлучался в туалет более семи часов подряд. Теперь я, озаренный внезапной догадкой, просканировал его ауру, в ожидании увидеть в нем Иного, но – увы; перед нами стоял просто крепкий пожилой мужчина, как говорится, старой закалки.
Следующая пара практики была у него же. Там Сергей выходил один раз, но прямо посреди контрольной. Когда он вернулся и с каменным лицом снова принялся за решение задач, лектор тихо спросил:
– Все в порядке?
– Времени не хватает! – сухим голосом ответил Серега. – Больше всего им не хватает времени!
– Перед любым серьезным событием времени на его подготовку всегда мало, – тихо прокомментировал профессор, – конкретно Вам я увеличиваю время выполнения работы на тот промежуток, что вы разговаривали. И пускай каждый на своем месте делает то, что может и то, что должен.
Дальше контрольную писали уже, ни на что не отвлекаясь. Когда прозвенел звонок, все, кроме Сергея, дружно отложили ручки и встали. Мыс Деном ждали его за первым же поворотом коридора. По нашим расчетам, Серега должен был появиться минут через пять, поскольку именно столько у него занял телефонный разговор. Однако ждать пришлось все пятнадцать минут. Когда, наконец, Сергей выскочил к нам из-за угла, то сиял он, как медный таз!
– В нашем ряду прибыло! – громким шепотом поделился он своей радостью с нами. – Андрей Егорович согласился иногда общаться со спонсорами. А то они не слишком охотно имеют дело с такими малолетники активистами, как я.
Потом Серега всю дорогу рассказывал нам свои грандиозные планы. Я слушал едва ли в пол уха, потому что в новом телефоне мелькнуло сообщение от Анюты, где она сильно удивлялась тому, что я вчера даже недогадался уточнить, как она добралась, и, вообще, молчу уже вторые сутки. Мне оставалось только молча злиться на себя и мысленно рвать на голове волосы.
– Прости, пожалуйста! – написал я. – Вчера у меня был такой необычный и тяжелый день, что я был сам не свой, а по поводу сегодня, у меня даже оправданий нет: я просто – дурак! Я очень скучаю по тебе, когда у меня появляется возможность отвлечься от круговерти событий последних дней, но, почему-то я ни разу не догадался сообщить тебе об этом…
– Не переживай! – написала Анюта, закрепив посыл влюбленным смайликом. – Меня тут бабушка гадать учит. Я знаю, что вчера ты буквально по краю пропасти прошелся, а впереди у тебя дальняя дорога и тоже, местами, по краю! Думаю, что в таких условиях маленький приступ амнезии можно и простить. Просто хотела убедиться, что ты хотя бы жив…
– Я жив, здоров, хожу и в школу, и в университет, и на тренировки – жизнь бьет ключом!
– На тренировке, наверное, опять побили? – подначила меня Анюта.
– Пока нет, но, если побьют, то это к лучшему. За одного битого двух небитых дают!
Однако побитым в этот вечер мне было оказаться не суждено. У входа в общагу нас встречал Белый и пригласил бесплатно прокатиться Ростов-на-Дону на репетицию студвесны с компании с квнщиками и танцовщицами. Ден согласился сразу. Причем, руку готов дать на отсечение, из-за квнщиков. Серега долго думал и прикидывал, пока Белый не показал фотографии с какого очередного выступления девчонок. Такого натиска Сергей не выдержал и тоже сдался. Я сразу же отказался, мотивируя тем, что у меня целая куча дел, но позже Белый убедил меня ехать, объяснив истинную причину поездки.
2
В автобусе до Ростова чуть не случилась драка. Одна часть квнщиков хотела репетировать свои миниатюры и песни, а вторая часть хотела впечатлить девчонок из танцевального коллектива. Я уже хотел вмешаться, но Белый отрицательно покачал головой. Тогда я догадался посмотреть на конфликтующие стороны сквозь сумрак и увидел ауры Иных. Ребята просто разыграли роли. Собственно, в автобусе едва ли не половина пассажиров были Иными, и ехали они не сколько на студвесну, сколько для патрулирования большого города в рамках единого («доминошного», как они сами его называли) дозора.
Меня Саша пригласил на это мероприятие под свою ответственность. С тем условием, что я от него ни на шаг отходить не буду.
– Дозор у нас уже, можно сказать, сплоченный, – рассказывал Белый, когда мы шли к дворцу культуры, немного поотстав от остальной толпы, – есть два старших, естественно, разных мастей. Действуем примерно как в туристической группе: один старший – направляющий, второй – замыкающий. Это, конечно, условно, но вдвоем мы полностью контролируем и защищаем группу в случае серьезной опасности. У каждого из нас есть серьезный охранный амулет, работая в паре, они создают практически непробиваемый только светлыми или только темными заклинаниями защитный купол.
– Значит, желательно находиться как можно ближе друг к другу? – уточнил я.
– Не обязательно, но желательно, – кивнул головой Саша, – чем больше объем купола, тем, теоретически, он слабее.
– Я-а-а-сно, – протянул я, – а как быть с репетицией?
– Сейчас дойдем до ДК, там выяснится, что репетиция перенеслась назавтра, на толпу дадут с десяток рекламных сертификатов из ближайшего кафе и все не участвующие в Дозоре туда и отправятся. У остальных уже есть благовидные предлоги. У тебя – тоже.
– Лихо! – улыбнулся я. – Хорошо, когда есть всемогущий фактор чьей-то безалаберности, на который можно списать, если не все, то очень многое!
– Это да! – согласился Белый. – Ты, кстати, если тоже хочешь в кафе, можешь идти, для тебя дозор сегодня считай, что свободного посещения.
– Да уж, – пробормотал я, – что-то у меня последнее время много всего свободного получается.
– Да! – неверно понял меня Саша. – Эта новая жизнь, конечно, поначалу здорово окрыляет. Совсем новые горизонты открываются!
Я не стал вдаваться в подробности и объяснять, что имел в виду, тем более, что мы уже добрались до входа в ДК.
Дальше все шло по плану Белого, как по маслу. Русские люди в принципе падки на халяву, а студент – и подавно. Как-то так совпало, что количество парней, желающих условно бесплатно посетить заведение, оказалось четко равным количеству девушек. Поэтому мои сокамерники, если и удивились, что я отказываюсь от вполне перспективного мероприятия, то не подали виду. Им просто не нужна была потенциально серьезная конкуренция в моем лице.