Золото Уды. Поиски пропавших сокровищ

Племянница олигарха

Через минуту в кабинет заглянула старуха:

– К вам какая-то неприличная девица, Захар. Так красятся только дамы легкого поведения.

Аделаида Петровна пожевала своим ярко накрашенным ртом, раздула ноздри плоского, как у утки носа. Отстранилась. Вернее, ее довольно грубо пододвинула в сторону миленькая девушка с большими, черно-виноградными глазами и маленьким пятнышком-родинкой у слегка вздернутого носика. Она была загорела и стройна. На лице, в обрамлении крашенных, но в меру каштановых волос с оливковым оттенком, самоуверенная, но не хамская улыбка. Девушка очень понравилась Феликсу. В ней была сладкая изюминка и горькая перчинка. Загадочное сочетание невинной девственницы и сексуальной оторвы. Этот контраст в дамах сводил его с ума.

– Софья? – изумился археолог.– Вы?

– Я, конечно, Захар Захарович, – спокойно ответила миленькая девушка. Тяжело вздохнула, будто уже успела устать за это утро, опустилась в кресло напротив Феликса. Она его не замечала. Или делала вид.– Мы же на сегодня с вами договорились на пересдачу зачета по Скифской эпохе. Разве забыли?

– Да, но… Нет, разумеется, не забыл. Однако, не думал, что придете так рано.

– А я запамятовала на какой час мы условились. Ты тоже зачет пересдавать? – обратилась она к Феликсу и обвела оценивающим, цепким взглядом.

Бабочкин так был увлечен девушкой, что когда она к нему обратилась, растерялся.

– Я? Понимаете…

– Это новый член нашей археологической экспедиции, – представил парня профессор, – господин э…

– Бабочкин, – подсказал Феликс.

Девушка громко рассмеялась.

– Забавная фамилия. Бабочка крылышками бяк, бяк, бяк, ха-ха. Я Софья.

– Софья Федоровна Цветкова, – уточнил профессор.– Так же, кстати, звали официальную жену Колчака. Она уехала в 1919 году из Севастополя на чужбину. С адмиралам осталась Анна Тимирёва, пошла с ним под арест. Племянница э… Бориса Аркадьевича.

– Того самого, Березуцкого? – удивился Феликс.

– А что, нельзя? -спросила Софья, вскинув тонкие, подведенные синий тушью, брови.

– Я не это хотел сказать, я думал…

– Ты сначала думай, а потом спрашивай. Чего-то я тебя в институте никогда не видела.

– Я по объявлению, – ляпну Бабочкин.

Софья опять расхохоталась.

– Наберут по объявлению, а потом не знают что с ними делать! Ха-ха.

– Я врач.

– Кто?

– Ну еще не совсем, закончил второй курс. Но могу сказать, что накануне вы принимали психоактивные вещества. Ваш утренний психомоторный синдром связан с дельта-9 тетрагидроканнабинолом. Попросту говоря, вчера вы курили посевную или сорную коноплю.

Девушка перестала смеяться, в ее виноградных глазах промелькнули злость и любопытство одновременно. Феликс же не был уверен в своих словах. Он брякнул это слету, в отместку, за то что девица смеялась над его фамилией и вообще над ним. Этого еще не хватало давать фору женщинам, которые тебе нравятся. Они всегда должны знать свое место, быть позади тебя.

– Это правда, Софья? – нахмурился профессор.– Мы, кажется, уже раз и навсегда закрыли в институте эту тему. Кто позволит себе снова…

– Кого вы слушаете, Захар Захарович! Наберут по объявлению… Ну я только разочек, – заныла Софья. – Я больше не буду. Честно. – На ее лице появилась детская непосредственность. Феликсу трудно было определить – настоящая или театральная.

– Я вынужден буду рассказать вашему дяде. И исключить вас из состава экспедиции.

– Ну это уж нет. – Цветкова сразу подобралась, преобразилась в хищную кошку..– Дядя финансирует экспедицию. Не будет меня, не будет ничего. К тому же, он передал вам секретную телеграмму Колчака. Куда вы теперь денетесь?

Профессор только развел руками, обессиленно опустился в рабочее кресло, задумчиво почесал лысину.

К нему подошла Софья, обняла за шею, поцеловала в щечку.

– Ну же, Захар Захарович, не сердитесь на меня. Я честно больше не буду курить анашу. Честно. Не говорите дяде. У него сердце слабое.

– Что с вами поделать, – вздохнул профессор.– Ладно, не расскажу. А вы, молодой человек, оказывается, великолепный диагност, хоть и начинающий. Сходу всё установили. Удивлен.

Девушка исподлобья взглянула на Феликса, мол, с тобой мы еще поговорим. Она в очередной раз поцеловала профессора и его лицо окончательно обмякло, стало добрым, как у Деда Мороза.

Сдавать зачет на скифской культуре девушке не пришлось. Профессор взял ее зачетку, пожевал губами, поставил на против своего предмета подпись. Захлопнул книжицу, протянул ее Софье:

– Только из уважения к дяде.

– Вы просто душечка, Захар Захарович.– Племянница олигарха захлопала в ладоши, снова собиралась его поцеловать, но он отстранился.

– Будет, побережем эмоции для экспедиции.

– Звучит обнадеживающе, ха-ха. Ну я пойду? Ты тоже? – спросила она Феликса.

Профессор быстро переписал паспорт Бабочкина и отпустил обоих молодых людей. В прихожей старуха проворчала из приоткрытой в ее комнату двери:

– Приходят, только всякую заразу разносят.

На улице Софья предложила зайти в ближайшую кафешку позавтракать. Феликс втянул голову в плечи. Предложение было заманчивым, но у него было денег только на дорогу, надеялся получить к вечеру наличные в выездной лаборатории. На его лице появилась такая кислая гримаса, что девушка опять расхохоталась. Она делала это так искренне и заразительно, что Феликса пробивало словно электричеством. Виноградные ее глаза застряли в самом сердце, забродили, вбрасывая в кровь головокружительный алкоголь. Такой «пьяной» девушки он никогда не встречал. Да, ее хотелось съесть как пирожное с ромом, но не сразу, а доставив себе наслаждение предвкушением. К тому же, как видно, характер София Федоровна имела своенравный и так просто съесть себя никому не даст.

– Ну, чего напрягся? – Цветкова по-приятельски подтолкнула Феликса в бок.– Денег нет? Ну да, если б они у тебя были, вряд ли бы ты потащился в Сибирь, раскапывать пещеры. Я угощаю, пойдем. Расслабься, потом отдашь, если сможешь.

Она взяла Бабочкина под руку, потянула на противоположную сторону улицы, где в бывшей зеркальной мастерской находилось небольшое кафе, увитое с фасада хмелем и плющом. Заведение уже работало, на веранде сидели посетители.

– Я не только из-за денег согласился ехать, – сказал Бабочкин, когда сели в углу веранды под сочным плющом.– Мне интересно узнать…

– Про золото Колчака?

– Ну да. Не отправленная телеграмма адмирала, которая… которую я случайно увидел, возможно поможет найти карту в пещере. А потом…

– Суп с котом. Можешь поставить крест на своих золотых фантазиях.

– Почему?

– А потому что телеграмма ненастоящая. Это я ее сочинила, а потом попросила дядю передать ее Завирухину.

Феликс на это хотел что-то ответить, но слова застряли в горле, он закашлялся. Цветкова постучала его по спине:

– Ну-ну, ты мне еще живой пригодишься.

– Зачем? – наконец спросил Бабочкин, вытирая набежавшие от кашля слезы.

– У меня парень в Братске.

– Кто?

– Парень! Глухой что ль, доктор? Учится в Щепке, на лето уехал к родителям. А как мне к нему попасть? В 230 километрах от Братска – Нижнеудинск. Там Колчак стоял 2 недели. А в прошлом году Завирухин искал его золото в Каповой пещере под Уфой. Ну официально, конечно, изучал рисунки древних людей, искал их бытовой хлам. Вот я и решила подбить Захара Захаровича на экспедицию в Нижнеудинск. В Братске-то искать нечего, кроме ржавой турбины гидроэлектростанции.

– Ты дура, что ль?! – не удержался Феликс.– Совсем с ума спятила, племянница олигарха! Человек горит идеей найти пропавший золотой запас России, помочь стране, а ты… Сейчас пойду и всё ему расскажу.

– Не кричи, – спокойно ответила Цветкова.– Люди оборачиваются. Ничего я не спятила. Дядя взял на себя все расходы на экспедицию, перевел большие деньги в чахнущий институт. Завирухин не золото, так еще что-нибудь интересное найдет в пещерах, статью научную напишет, студенты отдохнут, я со своим парнем встречусь. Всем хорошо, чего ты?

– Хм. Может быть. Лихо ты телеграмму подделала.

– Подумаешь. Я ведь на журфаке 2 курса отучилась, потом вот в археологический перевелась. На журфаке спиться и скуриться можно было. А археология мне нравится.

– Монетки, скребочки, – покривился Феликс.

– И это тоже. Но только про золото в нижнеудинских пещерах я не совсем придумала.

– Как это – не совсем?

– А так. Адмирал Колчак стоял там 2 недели? Стоял. Когда в Иркутске золото взвесили, не хватало 60 тонн по сравнению с тем, что было в Уфе. Это я в интернете статью нашла одного бывшего русского эмигранта в Чехии. Конечно, золото могли украсть сами чехи. Они потом неплохо содержали наших эмигрантов в Чехии. Спрашивается, почему? Но я не верю, что наши люди, зная, что золото может достаться иноземцам, не воспользовались случаем и не взяли хотя бы часть. Ну не верю. Конечно, Нижнеудинск вилами на воде писан. А вдруг!

«Вдруг» Цветкова произнесла так громко, что к столику сразу подбежал официант, который обслуживал пожилую пару. Софья заказала себе овсяную кашу, мороженое и кофе. Феликс, смущаясь, согласился лишь на чашку чая, но Цветкова сказала, что мужчина утром должен хорошо питаться и заказала ему котлету по-киевски с итальянскими спагетти, греческий салат и кофе с мясным пирожком.

– Я с тобой не расплачусь за этот олигархический завтрак, – сказал Феликс, которому расхотелось ехать на Полежаевскую, мерить давление старикам.

– Расплатишься, куда ты денешься, – ухмыльнулась Цветкова.– Ты рисовать умеешь? А то у меня с этим туго.

– В школе ходил в кружок. А зачем тебе?

– Как зачем! – воскликнула Софья, чуть не опрокинув себе на светлые джинсы кофе. На столе появилась лужица, которую она промокнула салфеткой. На помощь ей пришел официант.

– Как зачем? – повторила она, когда тот удалился.– Не бросать же дело на полпути. Ты что же хочешь, чтобы профессор не нашел в пещере карты?

Феликс поглядел на девушку и еще больше укрепился в своей мысли – она же больная, причем на всю голову. Ему стало горько от этого, ведь когда девушка нравится, хочется продолжать с ней общение несмотря ни на какие ее «завихрения». А тут оказывается и не завихрения вовсе, а 100% клиника.

– Ну чего ты на меня таращишься, как на обезьяну без хвоста? Не хочу расстраивать профессора, он такой душка.

– Послушай, Софья Федоровна, – перешел на официальный тон Феликс, – это у вас должна быть фамилия- Завирухина. Или Завирушка.

– Всё, выдохся мальчик, а такие надежды подавал. Мозги-то включи. Профессор мечтает найти золото Колчака, вот и пусть ищет. Он получит истинное удовольствие от поисков, разве это плохо? И потом, еще раз говорю- вполне возможно, часть золота действительно было спрятана в тех пещерах. А вдруг Захар Захарович его найдет? Вот будет прикольно.

– И все же разводить Деда Мороза нехорошо.

– Как ты его назвал? Ха, занятно, он действительно похож на Санта Клауса, когда не сердится.

– И как же ты собираешься подделать старинную карту? – спросил уже более миролюбиво, перейдя снова на «ты», спросил Бабочкин.– Что на ней думаешь изобразить?

– Вот это уже реплика по существу. Я детали продумала. Все будет на высшем уровне, я в этом деле мастер. Карта будет нанесена на страницу журнала «Нива» за 1915 год. У меня осталось от бабушки подшивка. Нарисуем схему обычными чернилами, потом немного подержим над огнем, чтобы они потемнели. Ни один специалист не отличит, гарантия!

– Ну ты и затейница. Только для этого не надо быть художником, сама справишься.

– Мозги-то включи! – повторила она, видимо, одну из любимых своих фраз.– Я своей рукой написала телеграмму Колчака Деникину. И тот же почерк будет на карте?

– Почему бы и нет? – пожал плечами Феликс.– Ты же хочешь выдать ее за ту, что составил сам адмирал или его ординарец, якобы записавший черновик депеши.

Этот ответ смутил девушку. Она съела две ложки мороженого. Достала из сумочки тонкую сигарету, но, вероятно, вспомнила что теперь курить в подобных заведениях нельзя, положила её на стол.

– Да, ты прав. И все же я хочу, чтобы ты тоже поучаствовал в этом…

– В этой авантюре, – продолжил за Софью Феликс.

– Грубо. В этом… приключении. Ты мне понравился.

– Вот как.– Бабочкин не без удовольствия услышал эти слова.– А как же твой друг в Братске?

– В Братске? – переспросила Софья, словно впервые услышала название этого города.– Ах, да. И что? Жизнь предоставлена человеку, чтобы он мог в ней выбирать лучшее.

– Какая же ты оторва, через слово- «я хочу». Первый раз такую встречаю.

– Твое счастье что встретил. Так что веди себя хорошо. Сейчас поедем ко мне.

Феликс сказал, что ехать к ней не может, так его ждут на Преображенке в выездной городской лаборатории, где он сможет заработать немного денег и вернуть ей долг за завтрак. При этом он брезгливо посмотрел на так и не тронутую им котлету по-киевски. Не лезла она ему в горло. Как и пирожок. Он лишь поковырял вилкой греческий салат и сделал пару глотков кофе.

– К черту Преображенку, к черту долг. Потом вернешь. Пойми, ничего случайного в жизни не происходит. Утром ты вышел из дома и увидел объявление, потом познакомился с профессором и со мной. Я тебе очень понравилась…

– Ну ты это…

– Понравилась, я по глазам вижу. И вообще, не спорь со мной. Это ведь не случайность, тебе открылась новая, интересная дорога судьбы. А ты сопротивляешься.

– Я не сопротивляюсь. Просто не хочу участвовать в обмане.

– У-у, не разочаровывай меня, Феля.

– Феля?

– Ты будешь Феля, я Софа. Феликс звучит как-то по-большевистски, напоминает мне железного чекиста. Так что, едем? Решай. Или ты со мной, или с диабетическими старухами. А еще, я позвоню Завирухину и скажу ему, чтобы он тебя не брал в экспедицию, иначе мой дядя её отменит.

– Стерва.

– Да, я такая.

– Не отменит. Деньги уже в институте.

– Так ты едешь?

Вздохнув, Бабочкин набрал на мобильном своего приятеля Петю Одинцова, который ему и предложил вместе поработать в выездной медицинской лаборатории. Петя был очень недоволен тем, что Феликс отказался ехать на Преображенку, кричал, что он отправлял заявку на них обоих в Департамент здравоохранения и их теперь ждут именно вместе и с какими глазами он теперь заявится.

Разговор через динамик в телефоне слышала Софья. Она взяла мобильник из рук Бабочкина, спокойно сказала: «Не ори, Петя, сейчас приедем».

Со своего телефона, через приложение, она вызвала такси. Всё это Феликс наблюдал с полуоткрытым ртом. Сев в машину, он все еще не верил в то, что происходит. На такси он забыл когда и ездил. А Цветкова опустила голову ему на плечо и задремала. Она покалывала его щеки кучеряшками каштановых волос, посапывала так по-детски, так непосредственно, что Феликсу захотелось ее поцеловать. Что он и сделал, прикоснувшись губами, к ее шелковому, пахнущему персиком, лбу.

До вечера они вместе работали в выездной лаборатории. Петя Одинцов только крутил головой и цокал языком: «Надо же какую ты себе деваху рукастую отхватил, Махаон, везет же дуракам». В мединституте Бабочкина за яркую внешность и в честь мифологического греческого врача, сына Аполлона, прозвали Махаоном.

Зоркий сокол

В кабинет Бориса Аркадьевича постучали, потом в дверь пролезла почти лысая голова его помощника Виктора Евстафьевича Голубя.

– Можно?

– Просил же, Витя, без церемоний.

Голубь ухмыльнулся. Его шеф, а в прошлом коллега по математической кафедре в Бауманке, только на словах не любил «церемоний». А стоило только Голубю по старой дружбе позволить себе что-нибудь простецкое – Березуцкий сразу ставил его на место- «ты, Витя, не забывай кто я, а кто ты. Я эту империю создал, без меня ты никто». Причем говорил это Борис Аркадьевич в глаза резко, не зло, с улыбкой, но у Голубя начинали дрожать коленки. А потом снова – «без церемоний».

– Вы просили подготовить справку по адмиралу Колчаку, его окружению и все что есть по золотому запасу царской России. Вот.

Голубь протянул шефу красную кожаную папку с большим двуглавым орлом, какие обычно используются в кремлевской администрации. Взяв папку, Березуцкий положил ее на стол, открывать не стал.

– Мне сейчас особо некогда бумажки просматривать, изложи, пожалуйста, мне суть.

Борис Аркадьевич не любил работать с текстами на компьютере, предпочитал как раньше, по старинке, читать их в бумажном виде. Он вообще не доверял компьютерной технике, которая то зависала, а то и вовсе ломалась в самый неподходящий момент. К тому же, как не уверяли его специалисты в надежной защите компьютерных сетей его фирмы, он считал, что нет такой техники, которую нельзя взломать. А к своим профессиональным и личным тайнам он относился очень трепетно. В них были посвящены только самые приближенные люди, в частности: помощник Виктор Голубь, начальник личной охраны Константин Козырь, главный бухгалтер Яков Фридман и еще пара человек.

Голубю он на днях рассказал об очередных «выкрутасах» своей племянницы Софьи, зачем-то составившей фальшивую телеграмму якобы от адмирала Колчака Главкому ВСЮР Деникину. В ней адмирал сообщает, что в Нижнеудинских пещерах находится карта, в которой указано где он спрятал часть ценностей из золотого запаса России.

– Для чего ей этот фарс, Боря… Борис Аркадьевич?

– Не знаю, Витя. Каждый развлекается в этой жизни как может. Она сказала, что некто профессор Завирухин из ее института в прошлом году уже искал золото Колчака под Уфой. Разумеется, ничего не нашел. Теперь у института на его развлечения денег больше нет. Но она хочет, чтобы экспедиция в этом году состоялась и именно в Нижнеудинский район. Попросила, чтобы я подбросил профессору липовую телеграмму. Ну мол, мучающийся от безделья олигарх, купил на каком-то аукционе или еще где раздобыл черновик телеграммы, недавно найденный в одном из иркутских подвалов. Забавно, да? Не могу отказать любимой племяннице. У меня не получается с развлечениями, так пусть она развлечется от души, пока молода. Эх… Короче, устрой всё как надо. Переведи в институт немного деньжат. Миллиона долларов, думаю, хватит.

– Сколько?

– Не жадничай, Витя. Надо поддержать российскую науку. Ха-ха.

А через неделю, узнав, что деньги переведены и экспедиция в Нижнеудинск состоится в конце месяца, попросил помощника подобрать материалы по Золотому запасу России, по Колчак и его свите.

– Зацепила меня племянница этой темой. А вдруг она что-то знает и не случайно навострила туда экспедицию? А? Софья моей крови, просто так ничего не делает, только на вид взбалмошная и нелогичная.

И Голубь подготовил подробную справку, которая теперь лежала на столе шефа. Собравшись и откашлявшись он сообщил, что всего из Казани генерал Каппель отправил в Самару, а потом в Омск 505 тонн золота, плюс около 750 ящиков серебра и платины. Эшелон охранялся чехами. В Уфе вроде как пропало несколько тонн, но официальных подтверждений этому нет. Всего за время правления Колчака, по данным Народного комиссариата финансов РСФСР золотой запас сократился на 182 тонны. Колчак на нужды армии истратил 52 тонны или 68 миллионов рублей. 98 тонн вывезено за рубеж в счет оплаты оружия, обмундирования Англии и Франции, 128 миллионов было размещено в зарубежных банках. Судьба этих денег неизвестна. Еще 32 тонны адмирал отправил в США, но этот эшелон в сентябре 1919 года захватил атаман Семёнов, куда это золото делось неизвестно.

– А Семёнов не мог его прикарманить? – спросил Борис Аркадьевич.

– Скорее всего нет, – ответил Голубь, беря папку с орлом со стола.– В октябре 1920 года Семёнов, под давлением Народно-революционной армии ДВР, бросив остатки своих войск, бежал на аэроплане из Читы в Харбин. Не на самолете же он увез 32 тонны золота?

– Мог прихватить только часть.

– Кто бы ему дал! Его армия была деморализована, каждый сам за себя. Без помощников ему было не обойтись, а он своих людей предал. К тому же из документов следует, что в мае 1921 года в Японии он требовал золото у посла Абрикосова. То, которое Колчак отправил на закупку вооружения, но застрявшее по каким-то причинам в японских банках.

– И что же Абрикосов?

– Показал ему кукиш. Семенову удалось раздобыть 338 тысяч иен, что было мало для осуществления его плана возглавить войска Приамурского земского края. Во Владивостоке казаки, помня его бегство из Читы, даже не позволили ему сойти с парохода. Потом он жил в Монголии, Китае, но не особо богато, значит золота у него все же не было. Семёнова арестовали агенты НКВД в августе 1945 года на его вилле Дайрене. А через год повесили в Москве.

– Да, печальная история.– Березуцкий расстегнул пуговицы на воротнике рубашки будто его горло сдавливала невидимая веревка.– Ну а остальные тонны куда делись?

– 314 тонн или 409 миллионов рублей чехи передали большевикам, чтобы те позволили им вернуться на родину. Интересно, что в некоторых ящиках из под золота оказались кирпичи. При перевозке ценностей большевиками из Иркутска обратно в Казань пропало 35 миллионов, несколько комиссаров, охранявших эшелон, пропали. Но еще в начале января 1920 года, до расстрела Колчака красными, в Нижнеудинске пропало еще 7,5 тонн. Эшелон с золотом, напомню, охраняли чехи.

– Значит, чехи украли, хм. Подожди, а при чем здесь тогда Нижнеудинск?

– А при том, что там эшелон Колчака простоял 2 недели. Адмирал опасался, что союзники могут просто забрать всё золото. Поэтому часть его, возможно, и спрятал в местных пещерах. На черный день так сказать. Так что ваша племянница не далека от истины. Но Колчак ошибся. Союзники заставили его сложить полномочия Верховного правителя, а чехи выдали его красным.

– Та-ак, Софушка непременно что-то еще знает. Непременно. А что, золотой запас это только золотые, платиновые и серебряные слитки?

– Нет.– Голубь взял из папки другую бумажку.– Подробной описи нет, но в приблизительный перечень входят: 154 предмета из драгоценностей царской семьи-ожерелье царицы Александры Федоровны, отделанная бриллиантами шпага царевича Алексея, ордена, медали, монеты, 250 предметов церковной утвари, ордена Сибирского Временного правительства- «Освобождение Сибири», «Возрождение России», ну и так далее. Вся эта утварь вроде бы была отправлена в середине 1919 года в Тобольск, 722 ящика слитков и золотых монет в Читу, остальное осталось в эшелоне Колчака. Но документов, подтверждающих это, опять же. нет. На лето 1919 года в поезде находилось ценностей на 660 миллионов золотых рублей. Чехи передали 1-го марта 1920 года Иркутскому ревкому, напомню, 409 миллионов. Получается, всего исчез в этот период 251 миллион.

– И какой же вывод, Витя?

– А такой, Боря. Во время следования эшелона золото могло быть спрятано во многих местах. Возможно, по сговору с чехами, а может и без них. Не исключено, что часть действительно осела в Нижнеудинских пещерах и ваша племянница не случайно затеяла этот спектакль.

– Ну вот видишь, ты подтвердил мои слова. И что из этого следует?

– Что, Борис Аркадьевич?

– А то, что ты отправляешься с экспедицией института в Нижнеудинск.

– Да, но…

– Без тебя никак нельзя, Витя. Ты теперь так много знаешь про золотой запас России, что тебе сам бог велел его найти. Ну хотя бы малую толику. Ну и последишь на за моей Софьей. Эх, молодежь, за ней глаз да глаз нужен. Будешь моим зорким соколом.

Березуцкий нажал несколько кнопок на айфоне и когда ответил профессор Завирухин, сказал ему, что нужно включить в археологическую группу еще одного человека- выдающегося математика, с детства мечтающего принять участие в подобной экспедиции. Возражений, разумеется, не последовало.