Помощник прокурора сел на место. Его ученик не был предупреждён об особой обстоятельности, с какой учитель подошёл к делу. Он уважительно посмотрел на мэтра, чья речь посеяла в присутствующих осознание вины подсудимого, его полной и безусловной виновности в бедах, постигших население. Такое единодушие стало возможно потому, что многие на деле столкнулись с финансовым расслоением.
Меж тем, адвокатесса выступила в обычной манере. Она заявила о невиновности обвиняемого. Другое дело, что теперь её слова воспринимали настороженно ввиду их явной легковесности. Публике стала очевидной игра, к тому же из-за важности процесса и прикованного к нему внимания Демократия изрядно волновалась. Как случилось и в этот раз, когда на взвешенное обвинение ответом последовало кокетство. Даже Судья не мог взять в толк, неужто ей нечего сказать? Отчего не ссылается на факт, что лёг в основу обвинения? Ведь если рассуждать здраво, вопрос о собственности не столь однозначен. В особенности, если учесть, что большевики свергли монархию. И потом, как распорядилась власть Страны Советов с собственностью царской семьи, промышленников и фабрикантов? Забавно, подумалось Судье, на скамье подсудимых – Либерализм, но экспроприация не его изобретение.
Не следует думать, будто Судья симпатизировал обвиняемому. Отнюдь! Он рассматривал дело со всех сторон. Но после выступления помощника прокурора у него возник вопрос: чего тот добивается? Повернуть время вспять? Но кому от этого станет легче? Разве что в выигрыше останутся те, кто затеет новый передел…
Его размышления прервала адвокатесса. Посоветовавшись с клиентом, она попросила перерыв. Судья объявил перерыв на час. Присутствующие встали и, шурша мантией, он вышел. Подсудимого увели, публика покидала зал заседаний. Коридор суда ожил, журналисты оживлённо делились впечатлениями, и только адвокатесса беседовала по телефону. Её озабоченный вид демонстрировал растерянность. Демократия не ожидала столь жёсткого напора, а впереди ещё слово прокурора. Вот и набрала неизвестного абонента, и долго с ним беседовала. По окончании разговора, постаралась взять себя в руки; правда, от былой уверенности мало что осталось. Демократия превратилась в милую девушку, волею судеб оказавшуюся на перекрёстке, где скрестились интересы Либерализма, Коммунизма и Социализма…
Перерыв закончился, публика спешила занять места. Ввели обвиняемого, и адвокатесса обменялась с ним взглядом. Либерализм порядочно устал от томительного ожидания. Всё, чего хотел, – поскорее покончить с формальностями. В зал вошла секретарь-машинистка и торжественно произнесла:
– Встать, Суд идёт!
Все поднялись, и Судья водрузился на своё место. Присутствующие вразнобой опустились на стулья, только адвокатесса осталась стоять. Она попросила слово, и Судья разрешил Демократии высказаться. Немного волнуясь, девушка произнесла:
– Конечно, у помощника прокурора на лбу написано: женщина в мужских делах – к беде! Однако ему придётся с этим смириться, ведь от имени женщин я и начну говорить. То, в чём с таким азартом обвиняют моего подзащитного, возможно, в той или иной мере имело место. Вопрос лишь в степени его виновности. Но я скажу о другом. Без моего подзащитного женщины и по сей день оставались бы бесправными, потому как именно благодаря Либерализму появилась эмансипация! И – равноправие, возможность выбирать и быть избранной в органы власти. Да разве дело только в этом? – Демократия обвела взглядом зал. – Посмотрите, как преобразились женщины! Как они расцвели. Сейчас не принято упоминать, что не так давно к нам относились по-другому. Унижали, оскорбляли и даже били. Но ведь именно мы рождаем детей! Благодаря нам в мире любовь и нежность. И если женщин в чём-то можно упрекнуть, то лишь в расточительстве. Да, бывает, мы излишне тратим деньги. Но эта незначительная слабость компенсируется заботой, которой окружаем мужа и деток. Неужели этого недостаточно для оправдания моего подзащитного?
Судья внимательно слушал и его убеждённость, что Демократия не подготовилась, всё явственнее читалась в складках рта. Как же так? От тебя зависит судьба, а вместо доводов опять за своё. И пока подобные мысли его отвлекали, на лице прокурора мелькнула улыбка. Усилием воли Социализм стёр её и взглянул на адвокатессу. Сама того не ведая, девушка преподнесла ему подарок, упомянув расточительность. Именно на этом он планировал сделать акцент, и теперь всё готово.
Повисла неловкая пауза. В зале почувствовали: адвокатесса делает не то, что нужно. Вместо логики и здравомыслия, она спряталась за эмоции. Но на одних чувствах не уедешь, нужны доводы. И по странному стечению обстоятельств, ввиду явной слабости защиты, сочувствие публики досталось обвиняемому. Но прокурор сразу смекнул в чём тут дело, жалость была частью хорошо спланированной линии. Понимая, откуда дует ветер, ему предстояло вернуть в зал судебного заседания ощущение реальности. А для этого нужен личный интерес! Ибо ничто не отрезвляет лучше, нежели то, что касается напрямую. И прокурор взял слово. Спокойно, будто находится не в зале заседания, Социализм произнёс:
– Уважаемый Суд! С вашего позволения ненадолго верну из небытия выражение «жизненное пространство». – Как и в случае с Коммунизмом, упомянувшим «доверчивость» и «инфантильность», в зале зашушукались. Однако секретарь-машинистка призвала к порядку, и прокурор продолжил: – Это словосочетание обрело известность, будучи окрашенным в мрачные цвета германского национал-социализма. Именно «расширение жизненного пространства», возведённое в степень расового превосходства, стало самой кровавой попыткой доминирования.
Прокурор оглядел зал. Журналисты записывали услышанное. Убедившись, что сумел заинтересовать, он твёрдо сказал:
– Когда-то педантичный географ Фридрих Ратцель ввёл в научный обиход термин «жизненное пространство», перенося теории Дарвина в плоскость отношений между народами. Он описал государства, словно живые организмы, которые борются за территории. Чуть позже профессор Карл Хаусхофер привнёс в идеологию германского нацизма идею расширения жизненного пространства. Именно в его работах прослеживается влияние английского экономиста Томаса Мальтуса, в частности, труда «Опыт о законе народонаселения…». Основной смысл которого сводится к тому, что население Земли увеличивается в геометрической прогрессии, а средства к его обеспечению, – в арифметической. Иными словами, рост численности населения неизбежно приведёт к всеобщему обнищанию и голоду. Кстати, Томас Мальтус был почётным членом Петербургской Академии Наук и первым озвучил чудовищную идею планирования семьи.
Прокурор не спеша выговаривал имена, давая журналистам возможность записать.
– В представлении нацистских преступников – основное условие благоденствия – обширное жизненное пространство! Они полагали, что возможность преодоления противоречия между «жизненным пространством» и «численностью населения» – экспорт товаров, и самое трудное состоит не в повышении производительности труда, а в расширении сбыта. Тем не менее не сочли стратегию экономического завоевания эффективной, а предпочли воевать. К счастью, – заметил прокурор, – Великая Отечественная Война завершилась разгромом германской военной машины. Казалось, время всё расставило по местам. Живи да радуйся, возделывая Богом данные территории. Но так ли это? Скрупулёзно изучая происходящее, свободный от иллюзий разум неизбежно придёт к выводу: наш мир порабощён глобальными финансовыми монстрами. Порабощён жёстко, деловито, рационально. Планомерно расширяясь, корпорации колоссы занимают всё новые экономические ниши, выталкивая лишние рты на обочину экономики. Рукой, закованной в стальную перчатку ссудного процента, они держат в узде правительства государств. Вместо армии Наполеона витрины оккупировала французская косметика. Дороги захватил импортный автопром, а всё товарное многообразие подпитывается неиссякаемыми финансовыми артериями западных банков. Армии иностранных брендов ведут незримую, но разрушительную для национальной экономики войну. И получается: возделывая родную землю, население не чувствует утраты жизненного пространства, потерю экономической идентичности. Пространство завоёвано, идентичность утрачена.
Прокурор ненадолго прервался, но почти сразу продолжил:
– Ваша Честь! Наш мир экономически порабощён! Его оккупанты – транснациональные корпорации, этот новый мировой интернационал. Возможен ли суверенитет в таких условиях? Свобода, ограниченная длиной экономического поводка, – мечта доморощенных либералов! К сожалению, среди отечественных экономистов много романтиков, они мечтают перегнать экономику Запада. Им даже невдомёк, попытки использовать его лекала – обречены! Либеральный рынок расплющен пятой монополий. Всё что возможно в этих условиях – построение сырьевого придатка.
Прокурор сделал вдох, готовясь представить основные доводы. В это время Судья подумал о том, как же коротка память участников заседания. Будучи убеждённым социалистом, прокурор намеренно упускает из виду, что главный злодей двадцатого века состоял в национал-социалистической немецкой рабочей партии. Весь руководящий состав которой признан преступным. Он усмехнулся перипетиям судьбы, устроившей так, что социалист обвиняет либерала, используя в качестве аргументов преступления национал-социалиста. Воистину, таков круговорот в природе: кого-то осудили в Нюрнберге, а кто-то выступает в роли обвинителя.
В это время прокурор заговорил:
– Ваша Честь! Каждому, мало-мальски сведущему в экономике, известно: экономическое пространство любой территории ограничено рамками спроса. Этот спрос не расшить указом сверху. Иными словами, присутствие глобальных игроков в ограниченной спросом экономике сравнимо со слоном в посудной лавке. Невольно повернувшись, слон давит всё, что оказалось рядом. Уважаемая Демократия, упомянув о расточительности, заявила, мол это – простительная слабость. Но сегодня благодаря этой слабости мир превращён в полигон. Его сотрясает оружие нового типа – идеология потребления! Оно с успехом применяется для расширения жизненного пространства. Преумножая доходы монополий, уничтожает экономики государств. Тактика выжженной земли сменилась тактикой выжженного экономического пространства. Могильники человечества пестрят товарными брендами. Безжалостная практика умерщвления порабощённых – негласный закон нового мирового порядка!
Социализм прервался, но тут же произнёс:
– Монополиям известно: в основе потребления – жадность, им нужно разбудить этот голод! Этой цели умело служит реклама – лживый авангард армии завоевателя. Её слоган поразительно циничен. Он даже не скрывает суть. Именно реклама превратила человека в существо потребляющее – новую ветвь цивилизации. Опутала сетью соблазнов, возможностью получить всё и сразу, при этом добровольно вступив в кредитное рабство. Шаг за шагом существо потребляющее деградирует в кредитного раба. Сиюминутная прихоть подводит к долговой яме и сбрасывает бездумного потребителя в отчаявшуюся массу таких же банкротов. Рабовладельческий рынок займов, кредитов, рассрочек представлен всем разнообразием финансовой зависимости. Кредитного раба можно купить, продать, обменять на что-нибудь полезное. Тех, кто не согласен, смирят надсмотрщики-коллекторы. Целые государства усеяли поля брани телами доверчивых граждан. Не избежал этой участи и Советский Союз. Идеология строителей коммунизма проиграла авангардные бои солдатам нового мирового порядка, облачённым в потёртые джинсы. Стоило возводить Храмы науки, отправлять человека в Космос, чтобы всё оказалось погребено глобальной жаждой потребления? С сожалением вынужден констатировать: новый мировой порядок – реальность! Бесшумной поступью он мягко вошёл в историю как бескровная, но самая успешная попытка расширения жизненного пространства.
Внезапно прокурор обратился к залу:
– Кто из вас не имеет кредитной зависимости? Кто по-настоящему свободен?
В зале замерли. Уж больно необычным было происходившее. Тогда прокурор подытожил:
– Все должны! Об этом подумайте. А это значит, что и дети ваши будут должны, и внуки. – Затем, обращаясь к Судье, произнёс: – За этими злодеяниями, Ваша Честь, стоит Либерализм как основа нового мирового порядка. Я обвиняю его в кабальной финансовой зависимости населения. Эта вина всецело на нём…
Закончив речь, прокурор занял место подле учителя. Седой наставник пожал ему руку, выражая одобрение. Он остался доволен, что ученик удержал внимание и не «перегрел» аудиторию. Так как едва присутствующие вспомнили о долгах, о трудностях, с какими сталкиваются, стремление найти виновного возобладало. Жалость, владевшая их сердцами, испарилась, и к неудовольствию адвокатессы публика осуждающе поглядывала на обвиняемого.
Демократия почувствовала перелом и решилась на отчаянный шаг. Понимая, что после таких обвинений подсудимый обречён, ей в корне нужно изменить отношение присутствующих. Девушке почему-то вспомнился отец, который был к ней строг, и мама, души не чаявшая в дочери. Одновременно в памяти воскресла бабуля, её папа называл старорежимной. Оно и неудивительно, бабушка родилась в царской России, и лучшие воспоминания были связаны с тем периодом. Она никогда не скрывала враждебность к новой власти, и девочка впитала рассказы о селе, хозяйстве, кормилице корове. Возможно, это и сподвигло стать юристом, потому как, повзрослев, она часто спорила с отцом. Так шлифовала ораторское мастерство в домашних условиях.
А пока сторона защиты готовилась к рывку, Судья размышлял. Как-никак это был не просто Судья, каких сыщется в районном суде любого провинциального города. Нет, его главной особенностью была проницательность. Он умел читать мысли, к тому же неоднократно разбирал дела с участием Коммунизма, Социализма, Демократии и Либерализма. Правда, всякий раз роли менялись, но суть оставалась неизменной. И за долгую историю знакомства все успели побывать на скамье подсудимых. Но сразу об этом забывали, едва искупали вину. Такое оказалось возможно потому, что при смене власти, всё повторялось. Те же самые аргументы, та же защита, и даже жестикуляция. Однако произносили их всякий раз другие. По этой причине закат Либерализма – дело времени. Кстати, сам обвиняемый это знал и не ожидал чуда. Вместе с тем, формальности нужно соблюсти, в этом смысле Судья безупречен, так как под мантией скрывалось Время! То самое, что хранило память обо всём, называемом историей человечества. И согласно одному ему известной последовательности, Время предоставляло каждому поочерёдно овладевать общественным сознанием. Вот почему на Судью не действовали доводы обвинения, равно как и аргументы защиты. В конце концов, всё течёт, всё изменяется.
Тем не менее, существовало нечто, способное повлиять на решение сократить период пребывания у власти. И главным критерием здесь служила усталость популяции, выраженная в снижении рождаемости. Подобное обстоятельство Судья не имел права игнорировать, и когда численность какого-либо населения уменьшалась до критической, вмешивался…
В это время адвокатесса попросила слово. Судья дал ей такую возможность, и девушка приступила к завершающей речи. Она внимательно оглядела присутствующих, враждебность витала в воздухе. Ощутив её неприятный привкус, Демократия заговорила:
– Уважаемый Суд! Вначале позвольте поблагодарить представителей обвинения. Для меня большая честь находиться в зале с талантливыми мастерами, – могло показаться, что она ёрничает. Но девушка была серьёзна, к тому же недружественная обстановка не располагала к шуткам:
– Ваша Честь! Мы живём в мире, который всё время изменяется. Неудивительно, что сегодня немало упрёков прозвучало в адрес моего подзащитного. Возможно, что-то из сказанного касается его напрямую, кое-что косвенно, а иное совсем неуместно. Это вам определять степень его вины. Но с недавних пор существует явление, связанное с его именем.
Демократия посмотрела на подсудимого и твёрдо произнесла:
– Само собой разумеется, когда мир видится чёрно-белым, сложно заметить полутона. И моего подзащитного кто-то считает злодеем, но я постараюсь раскрасить палитру и доказать: мир состоит из цветового многообразия.
Адвокатесса перевела дух. Пока всё складывалось, как и планировала. Смочив горло, Демократия вернулась к выступлению:
– Вне всяких сомнений мой подзащитный обладает недостатками. Тем не менее есть у него и достоинства, о которых мало известно. Например, благодаря ему был создан фонд «Клятва дарения», – она замолчала и посмотрела на подсудимого.
В глазах Либерализма отразилось недоумение, он не понимал, каким образом это поможет. Одновременно Демократия поймала вопросительный взгляд прокурора, адресованный учителю. Убедившись, что она на правильном пути, произнесла:
– Мне неизвестно, почему был создан этот фонд. Могу лишь предположить: его участники, имея богатый жизненный опыт, пришли к выводу о бессмысленности присвоения плодов, им не принадлежащих. И осознали, круг потребностей весьма ограничен! А те баснословные состояния, чем владеют, – не что иное, как ущербность системы распределения благ.
Утверждать, будто сказанное удивило прокурора и его помощника, будет неверно. Оба изумились! Социализм с Коммунизмом переглянулись, не понимая, в чём подвох. То, о чём говорила адвокатесса, органично прозвучало бы из их уст. Однако она сама подвергла критике систему, в создании которой принимала деятельное участие.
Демократия, тем временем, окинула взглядом публику и произнесла:
– Конечно, странно слышать от меня подобное. Но возвращаясь к фонду, полагаю, такое прозрение неудивительно. Присвоение дохода, несоразмерного вкладу, не редкость в нашей истории. Судите сами: сегодня лишь улыбку вызовут монархические притязания на власть, некогда ревностно обосновывавшиеся служителями разных религиозных культов. «Вся власть от Бога!», – провозглашали иерархи. «Вся власть от Бога!» – неслось с амвонов и площадей. Население внимало, склонив головы. Чем всё закончилось – известно! Наши предки устали верить в справедливость, обещанную облачёнными в тяжёлые рясы проповедниками, верными бойцами идеологического фронта. Лимит доверия был исчерпан. Назревала буря. И она грянула! – произнося речь, адвокатесса воодушевлялась.
Наблюдая за ней, Судья улыбнулся. Он отметил смекалку Демократии, она прибегла к интересному ходу, поставив обвинение в тупик. Да так, что неискушённому в словесных хитросплетениях приходилось прикладывать немало усилий, дабы разобраться, что к чему. В зале воцарилось недоумение, но адвокатесса черпала в нём силы. Её щёчки разрумянились, жесты обрели уверенность, а интонациям вернулась убеждённость. Впрочем, такова сущность Демократии: ловить рыбку в мутной воде.
Но нужно продолжать, и она заговорила:
– Я очень хорошо помню бабушку и её отношение к Советской Власти. Тем не менее, с любовью вспоминаю пионерские лагеря. Но начиналось всё по-другому, и в царской России неприятие власти достигло того, что содрогнулись глубины людской ненависти. Они обрушили на треснувшую монархию кровавое цунами революции! – неожиданно адвокатесса перешла на слог, который вряд ли уместен в зале суда. С другой стороны, её ничем не сдерживаемая образность, произвела на публику впечатление. Постепенно войдя во вкус, Демократия, словно фурия, клеймила позором тех, кто ей противостоял. Впрочем, цитата:
– Цунами, поглотившее всех, кто стоял на пути! В первую очередь, идеологический оплот власти. Настало время атеистической жатвы. Купола низвергались, как подрубленные деревья на лагерных делянках. Мрачные апостолы новой веры, опоясанные револьверами, так раскачали маятник общественной ненависти, что он десятилетиями карал прекословивших новому порядку! Вектор был определён, отклонение стало преступлением. Но, – внезапно её голос прозвучал негромко, – любая система несовершенна, и нужно регулярно проводить ревизию фундамента, на котором покоится правящий класс. Тщательно его осматривать на наличие трещин, дающих начало изменениям. К тому же история учит: причина неспособности удержать власть – неверная оценка действительности! Неприятие факта, что вечно меняющаяся реальность – воля Неба, влечёт для несгибаемых адептов болезненные противоречия. Связанные с тем, как быть должно, с точки зрения их постулатов, а как нет. Упорствуя, они противоречат самой жизни, своевременно отметающей отжившее. Мудрость Небес явлена в каждом вдохе! Мириады снежинок, искрясь, вальсируют во время снегопада. Для каждой найдётся своя, неповторимая форма. Какие ещё нужны примеры, чтобы доказать бесконечность Вселенной? Как неестественна и чужда природе попытка вписать множество её вариаций в сухие, застывшие догмы. Избавленные рьяными, но заскорузлыми мозгами от критического переосмысления…
Публика затаила дыхание. Все ждали, чем закончится выступление. Демократия взглянула Судье в глаза и произнесла:
– Я благодарю участников фонда за смелость, с какой они подвергли сомнению современное мироустройство и положили начало отказу прогрессивной части мировой элиты от доминирующего положения тем, что передали баснословные состояния на благотворительность. Именно они добровольно сковали себя веригами финансовых ограничений, а подобное было б невозможно без моего подзащитного, и я прошу учесть это при вынесении приговора…
Адвокатесса села на место. В зале воцарилась пауза, но продлилась недолго и, к удивлению присутствующих, прокурор начал аплодировать. Многие последовали его примеру. Лица публики озаряли улыбки, будто свершилось нечто, чего так долго ждали. Всеобщий восторг охватил аудиторию, и только Судья с Коммунизмом молчали. Первый, потому что такова его должность, а второй не разделял всеобщего восхищения. Он испытывал классовую неприязнь к Либерализму, и непоколебимость принципов была дороже. Но понял главное – процесс выигран! Демократия не просит оправдательный приговор, а рассчитывает на снисхождение. Что ж, она хорошо потрудилась, и Судья, вероятнее всего, учтёт просьбу. Остаётся дождаться вынесения решения, и можно считать дело сделанным.
Размышляя, Коммунизм взглянул на Демократию, та ответила рассеянной улыбкой. Судя по всему, собиралась с мыслями. Девушка до сих пор находилась в прострации. Она-то понимала, что нагородила чёрт знает чего, и в этом сумбуре только несведущий мог заплутать. Впрочем, сделала всё, что в её силах. По крайней мере, не стыдно взглянуть в глаза подзащитному. К тому же снисхождение ему обеспечено.
Почувствовав перемены в настроении зала, Либерализм улыбнулся. Блистательная речь адвокатессы ошарашила присутствующих, и журналисты, не жалея красок, писали о благе, какое он принёс человечеству. То, что Демократия просила о снисхождении, а значит, признала вину, многие упустили. Ведь после проникновенного и обстоятельного выступления Суд просто обязан вынести оправдательный вердикт.
Однако Судья не спешил, как и положено по должности, вершитель правосудия не руководствовался эмоциями. Он готовился огласить решение, исходя из критериев, чему доверял. Эти критерии ни разу не подводили, и первым значилась рождаемость. Вторым – продолжительность жизни населения. Именно эти два обстоятельства являлись основополагающими, так как отражали объективную реальность. И если численность популяции растёт, а продолжительность жизни увеличивается – мировоззрение жизнеспособно! В противном случае решение выносится не в пользу обвиняемого. Всё предельно просто: либо жизнь, либо – небытие…
Что же до рассматриваемого дела, картина была ясна. Приход Либерализма и его предтечи – Демократии расколол Россию, что одномоментно уменьшило население, а снижение уровня жизни сократило и без того малую рождаемость. Такова статистика и Судья не мог её не учесть. Всё это – результат доверчивости, оказавшихся в плену у либеральной доктрины! И привело к дроблению территории, а также обнищанию, и неизвестно, сколько понадобится времени, дабы всё исправить.
Мысленно подводя итог, Судья взглянул на помощника прокурора.
– Прав оказался Коммунизм, – подумал он, – без родного поводыря население обречено.
От его взора не укрылось, что публика, в который раз изменив мнение, симпатизировала обвиняемому. Как, едва сдерживаясь, торжествует Либерализм, радуясь, что адвокатесса облапошила аудиторию. И только помощник прокурора с пониманием воспринимает ситуацию.
Оглашение приговора было кратким. Ввиду катастрофического падения рождаемости Судья лишил Либерализм свободы, постановив отпустить его на волю. Такое решение выносилось с учётом тяжести содеянного и предполагало отлучение с территории пребывания. Но едва он смолк, по залу прокатился рокот. Публика была уверена в невиновности и ждала иного. Вместо этого Судья задал вопрос, всё ли понятно осуждённому? Довольный Либерализм кивнул, и его тут же увели.
Когда за конвойными закрылась дверь, Судья покинул зал. Демократия поспешила вслед, ей нужно выгулять собаку. Помощник прокурора и ученик вышли в коридор и о чём-то разговаривали. Обыватели не спешили расходиться, громко обсуждая процесс. Они обменивались впечатлениями. На этом завершилась очередная смена ориентиров, и Либерализм отправился туда, куда едва долетает свет, где холодно и грустно…