Кто откроет эту дверь?

Гранит

Всё было готово.

В редких зарослях кустов, протянувшихся вдоль пляжа, прятались жонглёры, в песке уже были зарыты вёдра с фейерверками, а специально обученные люди, изо всех сил изображавшие отдыхающих, стояли поблизости, готовые по команде поднести спички к фитилям. За высоким гранитным парапетом, отделявшим пляж от асфальтированной площадки, внаглую заняв два парковочных места и уже успев запачкать их, стояли две лошади с дурацкими розовыми ленточками в гривах.

Коробочка с кольцом лежала в кармане Лёшиного пиджака. Не хватало только одного – непосредственной виновницы торжества.

– Скидывает? – спросила Саша, сидя на гранитном парапете и чересчур беззаботно болтая ногами в потёртых кедах. Ранты были запачканы грязью. "Надо будет вечером спиртом почистить, – подумала девушка. – И меня тоже после всего этого… почистить изнутри тем же самым спиртом".

– Угу, – ответил Лёша и вновь погрузился в телефон. За последние десять минут он уже успел запачкать где-то пиджак и скособочить в сторону галстук.

Лена продолжала скидывать.

– А ты уверен, что всё правильно ей объяснил? – Саша перестала болтать ногами и, подвинувшись поближе, заглянула через Лёшино плечо. "Мой малыш? Серьёзно? Она записана у него в контактах, как "мой малыш?!" – Саша с трудом сдержала пренебрежительное фырканье и закончила мысль: – Помнишь, как на пятом курсе ты перепутал Кронштадт и Киров?

Лёша нервно улыбнулся и принялся поправлять галстук:

– Ага, а потом выяснилось, что из Кирова просто так не выбраться!

– Нельзя просто взять и уехать из Ленобласти! – хмыкнула девушка и полезла в карман куртки за зазвонившим телефоном:

– Да, алло! Нет, ребят, всё по плану. Сидим, ждём, как только покажется объект, начинаем шоу. В туалет хочет? – Саша тяжело вздохнула. – Паш, а можно я не буду вникать в подробности работы мочевыделительной системы артистов? И не звони пока, а то, не дай бог, всё испортишь! – девушка повесила трубку и обернулась в сторону пляжа. Один из "отдыхающих" на примитивном языке жестов пояснил девушке, что он думает о ней конкретно и обо всём мероприятии в целом.

– Блин… – протянул Лёша, вставая с парапета и расстроено глядя в сторону залива. – Так перед тобой неудобно! Ты уверена, что с артистами не будет проблем из-за этой задержки? В конце концов, они твои друзья…

"Друзья… Труппа… погорелого театра. Ни одного нормального выступления, долгов полон рот, а тут ещё здесь, за просто так, на солнце париться…" – вздохнула Саша и, выдавив улыбку, ответила Лёше:

– Да всё нормально, не парься! Ребятам полезно поупражняться, а задержки – это нормально! – абсолютно фальшиво ответила Саша и сразу же затараторила какую-то чушь: – Думаю летом начать работать на корпоративах, тимбилдинг-шмибилдинг там всякий. Пусть пока тренируются… – Саша резко замолчала. Лёша не слушал, а в десятый, или в сотый раз пытался дозвониться до Лены.

Ветер, налетевший с залива, взлохматил Лёшины волосы, в одно мгновение уничтожив некое подобие причёски, бывшее на голове парня до этого момента. На макушке, вопросительно глядя по сторонам, поднялся вихор. Саша улыбнулась – на это воронье гнездо она любовалась все пять лет учёбы.

– Чего? – нахмурился парень, поймав улыбку девушки.

– Волосы растрепались…

– Чёрт! – выхватив из кармана расчёску, Лёша начал приглаживать волосы. – Всё утро укладывал! Лене не понравится.

– А мне нравится, – прошептала Саша, но Лёша уже не слушал – его телефон зазвонил.

– Алло, Леночка! – Лёша, чтобы лучше слушать, согнулся в три погибели, закрывая динамик телефона от очередного порыва ветра. В этой позе он внезапно напомнил Саше Горлума.

– Моя прелесть… – пробормотала Саша и прислушалась к разговору:

– …Ну чего ты кричишь, малыш? – Саша закатила глаза. На небе не было ни облачка. – Как… как забыла? Нет, не ругаюсь. Но я напоминал же… Хорошо, хорошо, прости, малыш…ничего страшного. Платье? Хорошо, конечно, сейчас переведу денежку…

Саша спрыгнула с парапета на сторону пляжа, взяла в ладонь горсть песка, пропустила его сквозь пальцы. Снова набрала песка…

– Забыла, – вздохнул Лёша, убирая телефон и рассеянными движениями поправляя галстук. – Представляешь?

Внезапно молодой человек вытащил из кармана пиджака обшитую красным бархатом коробочку, задумчиво покрутил в руке, посмотрел на Сашу, словно увидел её впервые…

Сердце девушки ёкнуло. Песчинки, набранные в ладонь, защекотали кожу.

Лёша вздохнул ещё раз, провёл рукой по волосам и бережно положил коробочку назад.

Девушка разжала ладонь – весенний ветер подхватил песок и унёс далеко-далеко.

Внезапно Саше показалось, что гранитный парапет, за которым стоял Лёша, вознёсся до небес, полностью скрыв от неё друга: его добрые серые глаза, смешной хохолок на макушке, родинку на правой щеке. Через эту стену, воображаемую, но такую осязаемую, нельзя было докричаться, нельзя было перелезть.

Сжав зубы так, что заломило скулы, Саша направилась в сторону залива. Кругом неожиданно потемнело – небо заволокло тучами.

Лёша что-то крикнул ей в спину.

– Не слышу! – не оборачиваясь, ответила девушка.

– … Я говорю, мне очень неудобно, а на следующей неделе твои ребята смогут?

Саша повернулась к парапету. Лёша улыбался своей обычной улыбкой: чуть смущённой и такой беспомощной…

Саша вздохнула:

– Думаю, да, смогут…

Вдалеке громыхнуло, и на землю упали крупные капли весеннего ливня.

Сквозь стену

Закончив с отличием экономический факультет Брянского университета, я вытянул счастливый билет: наверное, не так много молодых людей, не имея опыта работы, сразу же получают приглашение на работу в известную столичную фирму.

Спустя два дня я мчался в Питер на той предельно возможной скорости, которую только мог развить пропахший курицей и носками почтенный поезд "Брянск – Санкт-Петербург".

Собеседование прошло успешно и, спустя неделю, я навсегда покинул родной город.

Вопрос с жильём на новом месте решился быстро и практически безболезненно: благодаря известной сине-голубой социальной сети я уже в день приезда держал в руках связку ключей от арендованной жилплощади.

Небольшая квартира находилась на одиннадцатом этаже огромного брежневского дома на ближней окраине Петербурга.

Как и заведено в таких домах, подъезд был двойным: одна дверь вела с улицы в холл с двумя лифтами, вторая – на лестницу, которой почти никто никогда не пользовался.

Даже жильцы второго и третьего этажей, которым, казалось, было бы проще подняться на два пролёта, чем стоять в ожидании престарелых лифтов, предпочитали не ходить по ней.

В этом не было ничего удивительного. В таких многоэтажных домах, где подавляющее большинство жильцов пользуются исключительно лифтом, а пеший маршрут выбирают лишь в чрезвычайной ситуации, лестницу оккупирует не самый приятный контингент: бомжи, наркоманы, алкаши, трудные подростки.

Уж лучше постоять несколько лишних минут и дождаться лифта, чем идти пешком по вонючей и грязной лестнице.

Одним из немногих условий, поставленных хозяйкой квартиры, был категорический запрет на курение в помещении, поскольку запах табака, по мнению владелицы жилища, намертво въедался не только в мебель и шторы, но и в стены, пол, и межэтажные перекрытия.

Я не спорил: даже меня, курящего по пачке в день на протяжении последних семи лет, не особо радовала густая дымовая завеса в помещении и тяжёлый сон с гарантированной на утро головной болью.

С моей вредной привычки всё и началось.

Изначально я ходил курить на площадку перед лифтами, но буквально через несколько дней ко мне заявилась делегация соседей и порекомендовала курить на балконе. Оказалось, дым с площадки нещадно тянуло к ним в квартиры.

Я не особенно расстроился: было ещё тепло. В конце концов, что может быть прекраснее, чем тихим осенним вечером выйти на свежий воздух и, стоя на высоте одиннадцати этажей, без спешки насладиться сигаретой, глядя вниз, на вечно спешащий куда-то город?

Единственным, что портило удовольствие, была дверь на лестницу, выходившая сюда же. В разбитое дверное стекло можно было увидеть грязный пролёт, освещённый тусклой лампочкой и украшенный каллиграфически выведенным кроваво-красной краской словом "Metallica". Иногда оттуда доносились странные звуки: словно где-то на пару этажей ниже бегали крысы. Стоять, повернувшись к двери спиной, было неприятно.

В тот вечер я стоял на балконе и потягивал сигарету, как вдруг до меня донёсся слабый, едва различимый стон. Я непонимающе оглянулся, заглянул к лифтам – никого, затем перегнулся через ограждение и посмотрел вниз.

Всё было тихо и спокойно. На улице несколько мамаш неторопливо вышагивали с колясками, по проспекту ехали машины, где-то дребезжал трамвай.

"Тебе показалось! Меньше ужастиков смотри на ночь!"

Я попытался успокоить себя, но не успел – стон повторился.

Меня бросило в дрожь. Во-первых, он стал значительно громче, и теперь я был уверен, что мне не послышалось.

А во-вторых… стон был ужасен.

Так могло стонать только очень больное и измученное существо. Страдающее, вывернутое наизнанку, умирающее…

"Существо?"

Да, я отнюдь не был уверен, что этот звук издаёт человек. В нём было что-то странное, что-то противоестественное.

И на этот раз я понял, откуда доносился страшный звук: он шёл с лестницы.

…Мне ужасно не хотелось идти на поиски источника шума. Напротив, я испытывал непреодолимое желание как можно скорее покинуть балкон и больше сегодня (и это как минимум) не выходить на него.

И тут стон повторился третий раз. И теперь я явственно услышал слово:

– Помогите!

"Там человек. Человек, а не невесть что! Надо помочь!"

– Иду! – выкрикнул я, открывая дверь на лестницу.

И сразу же отшатнулся.

Нет, за дверью никого не было, там всё было как обычно: грязно, пыльно и абсолютно пусто.

Дело было в воздухе – тяжёлом и затхлом.

"Такой воздух, – с неожиданной ясностью подумал я, – наверное, бывает в старых, заброшенных склепах".

А ещё на лестнице пахло, и почему-то мне показалось, что к обычному сочетанию запахов теперь примешивался слабый аромат гниющего мяса.

Я огляделся: на площадке никого не было.

– Где вы? – позвал я, но мне никто не ответил. Зато откуда-то снизу донеслось какое-то шуршание. Я перегнулся через перила, но ничего не увидел.

Надо было идти вниз.

На площадке десятого этажа также было пусто.

Пыль, граффити, разводы от высохшей мочи по углам. Я посмотрел вниз – никого.

Ну что ж… значит, это просто был ветер… или вода в трубах… журчание которой само собой сложилось в слово "Помогите!".

А может, – с внезапной злобой подумал я, – кто-то телевизор смотрел на максимальной громкости, вот и слышится всякое!

В любом случае можно было возвращаться…

И в этом момент погас свет.

Он погас не только на пролёте, где я стоял: вся лестница погрузилась во мрак.

Причём, несмотря на то, что на улице было светло, вокруг воцарилась кромешная тьма, густая и осязаемая. Свет от балконной двери практически не улучшал видимости, скорее он был просто маленьким тусклым пятнышком в море мрака, окружившем меня, причем он казался настолько далёким, как будто меня и дверь разделяла не пара метров, а, как минимум, несколько сотен.

И тут прямо над моим ухом раздался всё тот же отчаянный стон, но теперь в нём появились новые, торжествующие ноты.

Я подпрыгнул на месте.

Я закричал, как резанный.

Я замахал руками, пытаясь отбиться от неведомого.

Наконец, я побежал.

К балконной двери и дальше.

Ворвавшись в квартиру, я судорожными движениями закрыл все замки, включил свет и упал без чувств на продавленный диван.

Только спустя три дня я смог заставить себя выйти на балкон и, подойдя к двери на лестницу, аккуратно заглянуть туда.

Пыль, "Metallica" на стене, лампочка под потолком. Тихо, пыльно и светло. И, разумеется, никого.

Вскоре я придумал успокоительную историю о подростках, сидевших на балконе двумя этажами ниже и заманивших меня "страшными" стонами, а затем каким-то образом вырубившими свет.

Я вновь начал ходить курить на балкон.

Обычный мир, материальный и простой, вернул свои пошатнувшие позиции.

Правда, не до конца: теперь где-то внутри меня затаился страх.

Я боялся, что однажды лифт откажет, и я буду вынужден спускаться по лестнице.

Это случилось через месяц.

…Наверное, я простоял минут десять, нажимая снова и снова кнопку вызова лифта.

Все мои попытки ничем не увенчались: в шахте царила мёртвая тишина.

Сразу же в моей памяти всплыли все подробности недавней истории.

Все мои придумки про подростков неожиданно стали выглядеть глупо и нелепо. Я вспомнил тот стон, меня передёрнуло.

Мне не хотелось спускаться на улицу по лестнице. Но выхода у меня не было.

В другой день я мог бы постоять на площадке и дождаться кого-нибудь из соседей, чтобы спуститься вместе с ними. Но, как назло, именно сегодня на работе запускали проект, от успеха которого в дальнейшем зависела вся моя карьера. А я и так уже потерял десять минут.

На лестнице было пусто и тихо.

Слишком тихо!

"Где же остальные жильцы?" – поймал я себя на мысли, и сразу же, отправив эту мысль как можно дальше, рванул вниз по лестнице. Бегом.

Через несколько пролётов я увидел впереди себя женщину в потёртом пальто. Услышав мои шаги, она обернулась. На секунду я замер, испугавшись неожиданной встречи, но всё было в порядке.

Милая пожилая женщина улыбнулась мне:

– Добрый день, молодой человек!

Я поздоровался в ответ.

– Опять лифтЫ не работают. В прошлом году чинили два месяца, а всё без толку! – пожаловалась она мне, не особенно нуждаясь в ответе, а просто испытывая потребность выговориться кому-нибудь про лень и безрукость коммунальных служб.

Я выдохнул. Теперь, когда я был не один, мои страхи вновь начали казаться мне какой-то несусветной глупостью.

…свет погас между шестым и пятым этажами, и на этот раз вокруг воцарился абсолютный мрак.

Тьма вернулась.

"Тихо! Это просто авария. Развёл панику!"

Я медленно продолжил спускаться по лестнице. К счастью, под ногами были обычные бетонные ступени, которые, во всяком случае, пока, не собирались превращаться в какую-либо эзотерическую дрянь.

"А где соседка? Я же был не один, – внезапно вспомнил я.

И почему она молчит?"

Мелькнула яркая вспышка какого-то странного, призрачного света – такого, какой бывает ночью, во время грозы.

В нос ударил запах протухшего мяса.

При свете этой вспышки я увидел женщину.

Но это была отнюдь не моя недавняя спутница.

В метре от меня стояла какая-то старуха в рваной одежде.

Она была мертва, мертва очень давно. На лице почти не осталось кожи, а в пустых глазницах что-то шевелилось.

Обтянутая пергаментной кожей скрюченная рука с длинными ногтями медленно потянулась ко мне. В очередной вспышке непонятного света я увидел, как по тянущейся ко мне конечности мельтешат какие-то мелкие насекомые…

Я думал, что умру от ужаса и отвращения – немедленно, прямо на грязных бетонных ступенях подъезда. Я орал так, что, казалось, весь этот проклятый дом должен был рухнуть от моего крика.

…До мне не сразу дошло, что на лестнице снова горит свет, а вокруг пусто и тихо.

Старуха исчезла.

…за квартиру было заплачено ещё на месяц вперед. Хозяйка отказалась вернуть мне деньги, сославшись на то, что прямо сейчас у неё такой возможности нет. Зарплату на работе задержали на неопределенное время.

Из Брянска никто не мог прислать мне деньги, а знакомых в Петербурге, таких, что могли пустить пожить, я ещё не успел завести.

Мир сговорился против меня.

В тот день я почти час бродил перед подъездом, не решаясь зайти в него, пока, наконец, не пристроился к каким-то мужчинам и вместе с ними сел в лифт.

Четыре дня всё было нормально: лифт работал, а на балкон я больше не ходил – курил прямо в квартире.

На пятый день, лифт вновь не пришёл…

…уже три дня я сижу в квартире. Лифт всё так же не работает, хотя я слышу, как он ездит где-то там, в глубине шахты.

Ко мне на этаж он не поднимается.

Я стучался и звонил к соседям, но никто не открыл, несмотря на то, что я прекрасно слышу их голоса, работающие телевизоры.

Хотя откуда мне знать, что, если бы мне и открыли, то там были бы мои соседи?

Я пытался дождаться кого-то из них на площадке, но вскоре почувствовал тот самый запах с лестницы и понял, что и здесь уже небезопасно.

С телефона куда-то исчезли все деньги, и я остался без связи.

Странно, что и мне никто не звонит, хотя я не был на работе уже три дня.

А сегодня я услышал странный скрежет за дальней стеной комнаты, как будто бы кто-то скребётся сквозь неё, пытаясь попасть в квартиру.

С каждым часом звук становится всё громче.

Эта стена выходит на лестницу....