Крестом и пулемётом

Всё или нет? Ах да, карта! Ещё карта нужна. Без неё как без рук. Где же она может быть? В карманах у немца её не было, значит, в мотоцикле, но где? Планшет обнаружился под сиденьем люльки. Отец Георгий внимательно рассмотрел содержимое планшета. Кар- ты всего здешнего района – это хорошо, и масштаб нормальный, пятисотка. Компас бы ещё для комплекта, но тут уж, как говорится, хорошего понемножку. Ещё что? Вроде всё. Хотя нет, бабушку ещё похоронить надо, но нельзя, времени нет, и так сверх всякой меры здесь задержался. Немца уже наверняка ищут.

«Ну тогда в дорогу. Прости, бабушка», – с этой мыслью отец Георгий направился в лес.

Предположение о местонахождении портала оправдалось на все сто. Примерно четверть часа хода по собственным, довольно хорошо различимым на слегка влажной почве следам, и вот он. Отпечатки ног резко обрывались на самой середине оврага. Но ни марева, ни тумана, конечно же, не было уже и в помине. Временная дыра закрылась, отрезав дорогу в будущее.

– Ну, в общем, этого и следовало ожидать, – вздохнул отец Георгий. – А всё же ориентиры места запомнить надо. По правую сторону большой валун, по левую тоже, но раза в два поменьше, а впереди, метрах в пятнадцати, тоже два валуна, но рядом ещё и высокий дуб.

«Ж-ж-ж», – завибрировал в кармане мобильник. Что, неужели портал открывается? Но где же туман? Отец Георгий достал телефон. Нет, ложная тревога – просто аккумулятор почти разрядился, всего пять процентов осталось. Можно выбрасывать, зарядника то всё равно нет, а если бы и был, что толку звонить? Всё равно некому, к тому же свои увидят, так вопросов не оберёшься. Или, может быть… Да это лучше, чем выбросить. Дойдя до дальней группы валунов, отец Георгий вырыл небольшую ямку, чтобы спрятать там мобильник и крест. Пусть подождут его возвращения по ту сторону портала. Ведь помещённые в полиэтиленовый пакет предметы могут храниться, не ржавея и не разрушаясь, многие десятки лет. Тем более что айфон пластиковый, а крест из анодированной нержавеющей стали.

«Какой же я теперь батюшка без креста? – думал отец Георгий, аккуратно разравнивая землю. – Хотя зачем он мне теперь нужен? Я же… О Господи!»

Это был третий удар судьбы за один день.

«Ибо если кто погибнет от руки твоей, будешь извергнут из сана», – вдруг неожиданно всплыла в памяти одна короткая фраза. Но это был приговор. Приговор его священству. Ведь нельзя ему убивать никого и ни при каких обстоятельствах. Нельзя, и всё тут! А он убил. Да, убил! Пусть немца, пусть фашиста, пусть врага, пусть защищаясь, но убил, и нет ему теперь оправдания, Богом не пред- усмотрено. Не батюшка он больше, сана лишился.

– И что же мне теперь делать? Отец Георгий растерянно посмотрел вокруг, отыскивая ответ. Но его не было. Вернее был ответ, простой и очевидный: не батюшка – и кончен сказ. И как же после всего этого жить?

С неба послышался шум авиационных моторов. Отец Георгий поднял голову. Меж облаков мелькали силуэты немецких пикировщиков.

«На бомбёжку летят, – мелькнула в голове мысль. – А я…» И вдруг ему стало стыдно за своё малодушие. Ещё бы, сана, видите ли, лишился, премногое потерял. А кто-то сейчас запросто под бомбами жизнь теряет. Ничего? Да если и не жизнь, а здоровье, скажем, – разве намного лучше? Каково это, например, художнику без рук остаться или балерине без ноги? А хоть и не балерине. Вот как, скажем, матушка Наталья, жена протоиерея Александра, в девятнадцать лет на этой самой войне ногу потеряла и живет семь десятков лет, на протезе ковыляя. Дети, внуки, правнуки у них. И потом… Отец Георгий попытался схватиться за соломинку: ведь есть же священники – участники войн, а хотя нет, они же до рукоположения убивали, не после. Не после? Неожиданно ситуация предстала в крайне противоречивом свете. С одной стороны – убил он немца после того, как батюшкой стал, то есть через восемь лет служения, а с другой – аж за тридцать девять лет до собственного рождения. Парадокс. И как его разрешить? Мысль упёрлась в стену, а на ум пришло когда-то услышанное четверостишье:

Был этот мир великой тьмой окутан.

Да будет свет! И вот явился Ньютон.

Но Сатана недолго ждал реванша —

Пришёл Эйнштейн, и стало всё как раньше.

– Ну Эйнштейну эйнштейново, а Богу божие, – отец Георгий попытался поставить вопрос ребром.

Если бы выбор ему предложили: ради чего он согласен сана ли- шиться? Защита Родины в это входит?

– Входит, – улыбнулся отец Георгий. – Однозначно входит, а раз так, не батюшка он теперь или относительно не батюшка, а воин, защитник Отечества, партизан, и в этом для него всё.

– Ладно, – отец Георгий поднял с земли ранец, – больше здесь делать нечего. Судя по карте, в паре километров на север болото, туда немцы точно не сунутся. Заночую там, а утром… А утром – война.

Весь остаток дня и вечер отец Георгий потратил на изучение трофейного автомата и «Парабеллума», а также тренировки – по пластунски учился ползать. Ещё бы, пехотинцу без этого умения никак. Потом поужинал трофейными, кстати, самоподогревающимися консервами, положил под голову ранец и почти мгновенно заснул. Так закончился его первый день на войне.

Глава 4. Жора-партизан

«Итого: мотодрезина с охраной через каждый час, поезда через каждые тридцать минут», – подытожил отец Георгий результат трёхчасового наблюдения за мостом. В принципе, вполне даже осуществимая диверсия, если учесть, что охранников всего четверо в двух будках по обе стороны моста и вооружены они только винтовками. К тому же лес подступает чуть ли не вплотную. Так что… Идея пустить под откос немецкий эшелон пришла отцу Георгию утром во время завтрака, когда он прикидывал, чем сегодня займется. Сначала эта мысль выглядела чистой авантюрой, но потом, оценив все за и против, отец Георгий решил попробовать. Ну, во всяком случае, на разведку сходить-то можно, тем более что, судя по трофейной карте, всего-то пять-шесть километров, и вот он мост. А там? А там по обстановке. Если охраны человек сто и доты пулемётные, то, конечно, о диверсии на мосту и думать не стоит. Он же не терминатор из ЖМ-сплава.

А вот если нет…

Оказалось – нет.

«Да, из „Шмайссера“ всех четверых, даже если с этого дерева стрелять, достать одной очередью явно не удастся», – подумал отец Георгий, прикинув расстояние до дальней будки охраны: метров сто пятьдесят, не меньше. Предельная дальность для пистолета-пулемёта, тем более если учесть его навыки. Два магазина, тренируясь сегодня, расстрелял. Впечатление так себе, вблизи неплохо, а вот по дальним целям… Ну и, кроме того, ещё не факт, что у охранников гранаты имеются. А если нет, что тогда – зубами рельсы кусать? И такой из этого вывод: с диверсией слегка подождать придётся, пока он пулемет ручной и, как минимум, две-три гранаты не добудет. Но это вряд ли проблема: у одиночных мотоциклистов позаимствовать можно. Немцы-то ещё непуганые, колоннами не ходят.

Ладно, с Богом. Осторожно, чтобы не привлечь внимание охраны моста, отец Георгий спустился с дерева и направился к ближайшей просёлочной дороге.

«На ловца и зверь бежит. Вернее, стоит и ремонтируется», – подумал отец Георгий, беря на прицел двух немцев, меняющих заднее колесо мотоцикла. А главное, пулемет у них в наличии и гранаты наверняка есть. Лучшего и не надо. Короткая очередь по групповой цели – оба упали. Держа наизготовку автомат, мало ли что, отец Георгий подошел к мотоциклу. Но его опасения не оправдались: немцы были мертвы. Так, с этими ясно, а как там с гранатами? Открыл багажник люльки – ага, четыре штуки и две дополнительных ленты к пулемёту. Кроме всего прочего, консервы – тоже пригодятся. У водителя «Парабеллум» – надо с собой взять. Два пистолета – не один, а ещё винтовка со штык-ножом в ножнах. Ну, винтовка не нужна, автомат лучше, а вот штык-нож – вещь полезная. И ещё фляжку для воды прихватить обязательно. Ведь своя, что из пластика, – предмет не современный. Вроде всё. Хотя нет, не всё. Трупы и мотоцикл спрятать надо, чтобы раньше времени тревогу не подняли, а то обнаружат убитых, охрану на мосту усилить могут, и тогда – прощай диверсия.

Запихнув трупы немцев в люльку, отец Георгий волоком, чтобы не создавать лишнего шума, откатил мотоцикл подальше в лес, а потом, взвалив на плечи пулемет, двинулся в обратный путь.

За время его отсутствия на мосту ничего не изменилось. График движения патрульных мотодрезин и поездов остался прежним. Да и охрана не увеличилась – всё те же четверо: двое в будке сидят, двое снаружи топчутся или прохаживаются вдоль путей – никаких признаков тревоги.

Ну, Господи, помоги. Осенив себя крестным знамением, отец Георгий передернул затвор пулемёта и, поймав в прицел самого дальнего часового, нажал спуск. Пулемёт ударил трассером, буквально разрезав немца напополам. Из окон сторожевой будки полетели осколки стекла. Доворот ствола вправо, и вот уже второй часовой, изрешеченный пулями, падает на рельсы. Теперь будку сверху до низу – вдруг немец на пол успел упасть. Щелчок, лента кончилась, пулемет замолчал. А вот теперь дело в скорости. Спрыгнув с дерева и держа наизготовку автомат, отец Георгий буквально взлетел на мост. Первое – проверил охрану. Все шестеро были мертвы. Здорово общитался: в будке, оказывается, по двое было. Ладно, теперь не страшно. Всё равно тревогу поднять не успели. Телефонные аппараты повреждены пулями. Но на будущее надо быть повнимательнее. Как у них с гранатами? У каждого по две штуки, итого двенадцать плюс ещё шесть. Восемнадцать в итоге, должно хватить. Подсунув гранаты под стык рельсов на самой середине моста, отец Георгий срезал кусок телефонного провода, один конец которого прикрепил к силовой ферме, а другой соединил с запальными шнурами гранат, получив таким образом растяжку. Готово. Пора уходить. Или всё же посмотреть на деяния рук своих? Вроде всё тихо. Желание посмотреть победило.

«Так и быть, посмотрю», – решил отец Георгий. Тем более первая диверсия – память на всю жизнь. Только отойти надо подальше, а то, не дай Бог, в эшелоне боеприпасы будут, мало не покажется.

Вот что хорошо у немцев, так это точность. Поезд появился минута в минуту. Отец Георгий затаил дыхание. Паровоз въехал на мост… Ну вот, сейчас… А вдруг не сработает, а вдруг силы взрыва не хватит, а вдруг?.. Лёгкий хлопок под колёсами тендера, сверкнуло пламя, и первая платформа с установленным на нём танком вильнула в сторону, закачалась. Грохот, скрип, скрежет! Сплошная мясо вернее металло рубка из разбитых платформ, покорёженных танков и перевёрнутых вагонов!

Лишь паровоз уцелел, успев по чистой случайности проскочить мост. Остановившись неподалёку, он начал давать один за другим длинные гудки, подавая сигнал бедствия. Непорядок. Паровоз – машина ценная, без него железная дорога всего лишь пара рельс. Ничего, сейчас доработаем. Длинная, на всю ленту очередь по паровозному котлу. Вот теперь то, что надо. Призывные гудки тут же прекратились, уступив место пронзительному свисту. Из многочисленных пробоин били струи пара.

Отец Георгий оценивающе посмотрел на расстрелянный паровоз. Теперь его долго латать будут. Эх, жалко гранатомёта нет, а то бы разнёс вдребезги. Хотя в принципе, конечно, можно ещё добавить. Но всего одна лента осталась, а патроны пригодиться могут. Тем паче и так сделал всё, что мог, если не сказать больше, чем мог. Паровоз – в дуршлаг, мост повреждён, танки в лучшем случае отправят на завод для ремонта, а в худшем – на металлолом. И это сделал он один!

Ладно, полюбовался и хватит. Как говорится, хорошего по немножку. Отец Георгий взвалил на плечи пулемёт и быстрым шагом направился на запад, чтобы сбить со следа возможную погоню, справедливо полагая, что немцы припишут диверсию какой нибудь выходящей из окружения воинской части и начнут поиски в восточном направлении. Он был безмерно доволен случившимся. Ещё бы! Сегодня ему в одиночку удалось нанести колоссальный урон врагу. Пустить под откос эшелон с бронетехникой – это ведь… Даже если он ничего больше в этой войне сделать не сможет, и то его сегодняшний вклад в будущую победу уже немалый.

Пять часов вечера, или, по-военному, 17.00. Всё, привал. Отец Георгий в изнеможении опустился на землю. И так два часа по лесу петлял, путая следы на случай, если с собаками искать станут. Хотя, может быть, и не стоило так осторожничать. Ну кто на диверсанта-одиночку подумает? Тем более сапоги немецкие. Но, с другой стороны, ещё не факт, что немцы только версией окруженцев удовлетворятся и облаву по всем правилам не устроят. А вот тогда-то его осторожность и будет более чем кстати. Не зря же наиболее эффективно действовавшие партизанские отряды, такие как соединения Ковпака и группа ОСНАЗа «Ходоки», использовали именно эту тактику. Максимальная подвижность и максимальная маскировка. Никаких долговременных партизанских баз и схронов. Ударил, отошёл, исчез. Вот и он так же действовать будет и в одиночку, и с отрядом – по возможности всё время в движении. Пусть поищут. Вдали вдруг послышался всё нарастающий шум автомобильного мотора. Отец Георгий насторожился: облава? Хотя нет, вряд ли – лая собак не слышно. Но тогда что? Может, дорога рядом. Сверился с картой – да, есть грунтовка от ближайшей деревни к шоссе, мимо озера идёт. Шум мотора неожиданно смолк. Так, остановились. Причём, судя по звуку, машина одиночная и находится где-то в районе озера, а это значит, либо сломались, либо рыбку ловят.

А что – это идея: охота на рыбаков! Не эшелон с танками, конечно, но на безрыбье и рак рыба. Боеприпасы к тому же пополнить не мешает, хотя бы ещё одну ленту к пулемёту заполучить и пару гранат. С этой мыслью отец Георгий направился в сторону источника звука.

Его предположения о цели визита немцев к озеру оправдалось лишь частично. Нет, немцы не рыбачили. Они купались, и было их не два и не три, а целых двенадцать. Да ещё вместо грузовика БТР с пулемётом. Правда, не колёсно-гусеничный, а просто колёсный, но от этого ненамного легче. Пулемёт, девять винтовок и три автомата под прикрытием брони. Перевес сил явно не в его пользу. Стоит ли игра свеч? Или всё же попробовать? Ведь немцы сейчас расслаблены и нападения не ожидают. Но тут совершенно неожиданно в ход событий вмешался случай. Вдруг один из немцев вылез из воды и, отряхнувшись, направился в сторону леса, но не в ту, где скрывался отец Георгий, а в противоположную. И куда это он? Вопрос остался без ответа по той простой причине, что не успел немец дойти до опушки леса, как оттуда загремели выстрелы. Один, второй, третий! Стреляли явно из винтовок, Этого отец Георгий никак не ожидал, да и немцы тоже. В общем, пока длилась немая сцена, неизвестные стрелки, скорее всего партизаны, успели завалить, кроме первого «путешественника», ещё пятерых оккупантов. Но на этом всё и кончилось. Оставшиеся в живых немцы успели добраться до сложенного на берегу оружия и открыли ответный огонь, причём один из них по небольшой ложбине пополз к БТРу с явным намереньем пустить в ход пулемёт.

«Так! А я чего ворон считаю? Своим помогать надо, – подумал отец Георгий и взял на прицел ползущего к БТРу немца, который сейчас был наиболее опасен. Короткая очередь. Готов. Теперь остальные. Промахнуться менее чем с полусотни метров по пятерым неподвижным целям было невозможно. Немцы отправились на тот свет, очевидно, так и не поняв, что попали в огненный мешок. Ведь по ним с тыла вел огонь их родной «MG-34», звук которого они прекрасно знали. Поняли или не поняли – неважно. Стрельба с их стороны прекратилась. Над озером повисла звенящая тишина.

«Ладно, пойдём знакомиться с товарищами», – решил отец Георгий. Подхватив пулемёт и машинально отметив, что на этот раз, ведя огонь короткими очередями, он расстрелял только треть ленты, он вышел на берег озера. Так, и где же товарищи? А вот они. Навстречу, держа в руках трофейные винтовки, вышли трое. Но не партизаны, окруженцы. Два офицера или, как принято говорить в этом времени, два командира и девушка-санинструктор. Тот, что постарше и слегка хромает, судя по всему, комиссар, решил отец Георгий. На рукаве красная звезда нашита. Причём комиссар от авиации, с синими петлицами. Второй примерно его возраста, петлицы зелёные, должно быть, пограничник или что-то в этом роде, если учесть, что у него фуражка с васильковым околышем. А санинструктор не иначе как из студенток, ей лет двадцать от силы, видать, с начала войны мобилизована. Ей бы сейчас не воевать, а с мальчишками в парке культуры под духовой оркестр или…

– Здравия желаю! Комиссар Ульянов Иван Тимофеевич.

– Сержант госбезопасности Шилов Алексей Владимирович, особый отдел Западного пограничного округа.

– Санинструктор Ёжикова Наталья Николаевна.

Прервав ход мыслей представились окруженцы.

«Во влип – НКВД и советская власть в одном флаконе, – растерянно подумал отец Георгий. – А я без документов. И как же мне теперь? Мне же тоже назваться надо». И вдруг совершенно неожиданно для себя выдал:

– Жора-партизан, – но, увидев на себе удивлённо-настороженные взгляды, тут же добавил: – Медведев Георгий Владимирович. А на одежду, сапоги и ранец не смотрите, они, как и оружие, трофейные.

– Партизан! – обрадовалась санинструктор. – А до места расположения вашего отряда далеко? Товарищ комиссар ранен, правда, не тяжело – ноги осколками посекло. Но идти может с трудом.

– Нет у меня отряда… – вздохнул отец Георгий. – Один партизаню пока…

Особист с комиссаром переглянулись.

– Товарищи! – отец Георгий решил взять инициативу в свои руки. – Тут до шоссе километров пять, не больше. Стрельбу могли услышать, так что предлагаю все объяснения оставить на потом, а сейчас уходить надо. И если вы, товарищ комиссар, идти не можете, давайте попробуем уехать на БТРе хотя бы на несколько километров. Лес не очень густой, а у этой машины проходимость хорошая. Да и следы запутать удастся. Кто же подумает, что партизаны или окруженцы бронетранспортёром воспользовались?

– Согласен, – кивнул комиссар. – Только трупы в озере надо утопить, чтобы фрицы сразу не поняли, что к чему.

– Ну, это само собой, – улыбнулся отец Георгий, – рыбам ведь тоже кушать надо.

«Уборка местности» заняла не более пяти минут. Убитых немцев сбросили в озеро, а трофейное оружие, за исключением трёх автоматов, которыми тут же взамен винтовок вооружились окруженцы, сложили в кузов БТРа, решив прихватить с собой на всякий случай.

Вроде всё – отец Георгий внимательно оглядел берег. Хорошо они с особистом поработали. С первого взгляда и не скажешь, что менее десяти минут назад здесь шёл бой. Ладно, едем. Он залез в кабину.

– Уверен, что сможешь управлять? – с тревогой в голосе спросил сидящий на соседнем сиденье комиссар.

– Попробую. На полуторке ездить приходилось, – пожал плечами отец Георгий.

«Вернее, на „ЗиЛе Бычок“, – закончил он про себя. – БТР вряд ли сложнее. Главное – завести». Внимательно осмотрел приборную панель. Да, конечно, никакого ключа зажигания здесь не будет. Запуск, скорее всего, от простого тумблера или кнопки. Что же, применим метод тыка. Двигатель завёлся с третьей попытки. Ну вот и отлично. Передачу на первую скорость – и поехали. Развернувшись и проехав в сторону деревни по грунтовке, отец Георгий свернул в лес и повёл БТР в западном направлении, отрабатывая тем самым свою утреннюю стратегию маскировки. Пусть на востоке ищут, а мы в другую сторону.

Предположение отца Георгия о проходимости бронетранспортёра через лес вполне себя оправдало. Правда, ехать пришлось крайне медленно, постоянно объезжая деревья, в результате чего скорость движения не превышала скорости пешехода, но это было всё же быстрее, чем идти пешком, подстраиваясь к возможностям передвижения раненого комиссара. Так ехали минут сорок, как вдруг неожиданно сверху послышался шум авиационных моторов и интенсивная пулемётная стрельба.

Отец Георгий резко затормозил и, высунувшись из кабины, глянул вверх. В небе кипел воздушный бой. Три «Мессершмитта BF-109» гонялись за «ИЛ-2». Поочерёдно атакуя, они пытались зайти нашему штурмовику в хвост. Но это было не так-то просто. Пилот «ИЛа» крутил высший пилотаж, каждый раз уходя из-под огня. Очередная атака. Разогнавшись на вертикали, «Мессершмитт» дал очередь, но за мгновение до этого штурмовик крутнул бочку, и пулемётная трасса прошла далеко за его хвостом. «Мессершмитт» отвалил в сторону, уступая место своему товарищу, но штурмовик снова крутнул бочку, и четыре пунктира пулеметно-пушечных трасс буквально разорвали «Мессершмитт» на куски. Немец, занимавший как раз позицию для атаки и явно не ожидавший такого поворота событий, резко уйдя в сторону, сорвался в штопор, из которого так и не вышел, попав под очередной залп штурмовика. Но на этом везение нашего лётчика закончилось. Сверху его атаковал третий «Мессершмитт», буквально прошив пулеметной очередью от винта до хвоста.

Всё, конец, – подумал отец Георгий. – Кабину наверняка вдребезги, а это значит… Но он ошибся. Оставляя за собой широкий дымный шлейф, штурмовик начал набирать высоту.

– Сейчас прыгать будет, – произнёс комиссар. – Один двоих истребителей завалил, мастер.

И верно – от гибнущего самолёта отделилась едва заметная точка и понеслась к земле. Сердце отца Георгия учащённо билось: что с парашютом, почему не раскрывает? А, вот есть – в небе возник купол, и в тоже мгновение на него ринулся «Мессершмитт», пытаясь расстрелять сбитого лётчика в воздухе. Не тут-то было! Очевидно, висящий под куполом пилот был не только мастером воздушного боя, но и прекрасно умел управлять парашютом, потому что сумел, стянув стропы, уйти из-под обстрела, а «Мессершмитт» не решившись повторить атаку на малой высоте, исчез в облаках. Ветер нес лётчика прямо в сторону отца Георгия и окруженцев. Ещё каких-нибудь две минуты, и он, зацепившись куполом за ветви деревьев, повис на стропах в нескольких метрах от БТРа.

– Саша! – вдруг завизжала санинструктор и, выпрыгнув из кузова, бросилась к только что приземлившемуся лётчику. – Ты как – не ранен, всё в порядке?

– Я-то не ранен, – последовал удивлённый ответ. А вот ты, Ёжик, что здесь делаешь?

– Ну я, как и ты, воюю. Товарищ комиссар, – санинструктор вся аж светилась от радости, – это мой Сашенька. – Знаю, знаю, – комиссар улыбнулся.

– Лейтенант Лукашевич, комэск третьей эскадрильи нашего авиаполка.

– Хорошо летаешь, Саша, поздравляю с двумя сбитыми.

– Спасибо, товарищ комиссар, – лётчик тоже улыбнулся. – Но я не пойму, как тут оказалась Наташа.

– Сашенька, я сейчас всё объясню, – тут же влезла в разговор санинструктор. – В общем, я из Ленинграда возвращалась, когда война началась. Пути разбомбили, пришлось идти пешком, потом на ближайшей станции воинский эшелон стоял, его тоже бомбили, а я всё-таки один курс медучилища окончила и в ОСОАВИАХИМе тоже занималась, вот меня и зачислили в медслужбу. Потом с боя- ми отступали, раненых с поля боя выносила, из пулемёта стреляла… Ну, как и все. А теперь вот из окружения выходим, трое нас из всего батальона осталось: я, товарищ комиссар, товарищ сержант госбезопасности и дядя Жора ещё. Он здесь партизанит, помог нам сегодня утром от немцев отбиться.

– Так, понятно, – лётчик, отстегнувшись от подвески, сдёрнул с дерева парашют.

– Лейтенант, до передовой далеко? – поинтересовался особист.

– Километров двести, – после короткого раздумья ответил лётчик.

– Как двести?! – комиссар аж подскочил от такого ответа. – А ты ничего не путаешь?

– Если и путаю, то в меньшую сторону, – вздохнул лётчик. – Это утренние данные, они у меня на карте, сами можете убедиться, – он хлопнул себя по висящему на боку планшету. – А немцы до полусотни километров в день проходят, вот, посмотрите. Лётчик, закончив сворачивать парашют, расстегнул планшет.

– Не надо, – отмахнулся комиссар. – Двести или ещё на полсотни больше, это для нас уже не важно. Тут недели две хода для здорового человека, а я в обе ноги ранен и, как твоя Ёжик сказала, ещё дня три, а может и все пять, ходить нормально не смогу. Вот и выходит, что даже если немцев, к примеру, сегодня остановят, то и тогда нам как ты сказал до передовой…

– А как оперативная обстановка? – перебил монолог комиссара особист. – Когда наступление начаться может? – Насчёт наступления не знаю, – пожал плечами лётчик.

– Даже слухов нет. По всем направлениям идут тяжёлые оборонительные бои с многочисленными прорывами фронта. Нас так на уничтожение танковых и моторизованных колонн кидают. Причём не только штурмовиков, но и истребителей «И-16» с РСами, а также «СУ-2», «СБ», «Пе-2». В общем, всё, что найдётся. Так что вы меня, товарищ сержант госбезопасности, не поймите неправильно, но наступления в ближайшее время не будет.

– Не пойму, – процедил сквозь зубы особист. – Я уже почти месяц от самой границы с боями пячусь, так что реализм от паники отличать хорошо научился. Ещё что сказать можешь?

– Да, в общем-то, это и всё, – снова пожал плечами лётчик. – У меня вот к вам вопрос. Если вы с партизанами соединились, то зачем же опять к линии фронта вдруг снова идти вздумали? Не лучше ли здесь остаться?

– Не лучше, не лучше, – замотал головой комиссар. Потому как, во-первых, партизан здесь нет, а это, – краткий кивок в сторону отца Георгия, – всего лишь боец-одиночка. А во-вторых, мы люди военные и воевать должны в составе регулярной армии. Да, конечно, если учитывать нашу сегодняшнюю ситуацию, мы бы могли здесь остаться и партизанить начать, но как без приказа?

– Есть такой приказ, – неожиданно заявил лётчик. – Нам на политинформации зачитали. Принято решение по возможности даже посредством листовок с воздуха проинформировать население и малочисленные окружённые воинские части о необходимости формирования партизанских отрядов и ведения вооружённой борьбы в немецком тылу.

– Вот оно как?! – обрадовался комиссар. – Так это в корне меняет дело. Мы впятером как раз под этот приказ подходим. Спасибо, Саша, за информацию. Тем более что и оружие имеется, кроме нашего, ещё двенадцать винтовок и пулемёт с бронетранспортёра в придачу. На два десятка бойцов хватит. Всё! Залезай в кузов, едем дальше.

– А я предлагаю БТР бросить, – неожиданно заявил особист. – От дороги мы уже километра на три-четыре отъехать успели, и если немцы серьёзные поиски начнут, то они бронетранспортёр по следам что в трёх, что в пяти, что в десяти километрах найдут. А мы если на нём ещё в глубь леса продвигаться будем, только зря время потеряем. Всё оружие и патроны взять с собой не получится. Лучше в брезент, что в кузове лежит, завернуть от дождя и спрятать где нибудь поблизости. Ну а мы налегке отойдём как можно дальше, там временную базу устроим, пока у вас, товарищ комиссар, ноги не за- живут. А уж потом партизанить начнём.

– Разумно, – согласился комиссар и, морщась от боли, вылез из кабины БТРа.

– Александр, если из парашюта носилки сделать, они человека выдержать смогут? поинтересовался у лётчика отец Георгий, решив, что, раз их теперь пятеро, то двое могут нести оружие, а двое – раненого. Тем самым ускорить движение по лесу.

– Выдержат. Особенно если мы его стропами дополнительно укрепим, – подтвердил лётчик.

– Да не надо меня нести, я сам пойду! – запротестовал комиссар.

– Надо. Это я вам как врач говорю, – тут же заявила санинструктор. – Хотя раны и поверхностные, но всё же ноги поберечь стоит, иначе процесс лечения может затянуться.

– Ну раз надо, то надо, с медициной спорить нельзя, – улыбнулся комиссар. Ладно, выдвигаемся.

Сборы в дорогу длились недолго. Пока лётчик с санинструктором готовили носилки для комиссара, отец Георгий с особистом в полусотне метров от БТРа выкопали яму, куда и сложили ненужное пока трофейное оружие и боеприпасы, аккуратно упаковав брезентом от дождя. После чего яму закопали, прикрыв для маскировки сверху дёрном и сухой травой.

«А бронетранспортёр немцам целым оставлять нельзя, – вдруг неожиданно подумал отец Георгий. – Из строя вывести надо, но как? Шины проколоть или, может… Ну да, точно». Он достал из за пояса гранату и открыл крышку капота.

– Ой, дядя Жора, а что это вы делаете? – удивлённо спросила санинструктор.

– Сюрприз готовлю, – отец Георгий улыбнулся. – Немцы мотор запустят и как минимум капитальный ремонт с заменой двигателя. А то и…

– Но если учесть здешние места, то он здесь и останется, – закончил за отца Георгия лётчик. – Ну что – идём?

И они углубились в лес.