Русская тройка (сборник)

В последнее время появилось немало интересных работ, посвященных законам управления. В одной из них, в частности, говорится, что профессиональный и карьерный рост человека в конечном итоге ограничивается уровнем его некомпетентности. Повышая в должности успешных сотрудников, мы в результате поневоле получим систему, в которой почти все руководители некомпетентны. В этой же книге предлагалось парадоксальное решение: для того чтобы избежать проблемы, надо выбирать сотрудников для повышения абсолютно хаотическим образом, с использованием генератора случайных чисел, не обращая никакого внимания на то, достойны они подняться на следующую ступеньку служебной иерархии или нет. Тогда система никогда не остановится. Конечно, такой механистический подход может быть любопытен в качестве игры ума, однако он не имеет никакого отношения к реальной жизни. Тем не менее нельзя не отметить, что элемент случайности присутствует в нашей жизни всегда. Невозможно в маленьком ребенке, если только речь не идет о наследной монархии, сразу разглядеть будущего правителя государства. Но в этих случайностях проявляется неведомая человеку Божественная воля, и дальше стране ниспосылается либо радость мудрого руководства, либо беды и трагедии от неразумных правителей.

Власть в России всегда персонифицирована, а структуры власти аморфны. Закон всегда не плох, но никогда не выполняется. Нас вечно призывают жить по закону, но сами не следуют своим призывам. Во многом это вызвано тем, что мы позволяем требовать с себя только тем, кто и сам чист. Зачастую сложно на полном серьезе разговаривать с министрами и губернаторами, хорошо понимая, что они живут на совершенно другие деньги, нежели это записано в их декларациях о доходах. Потому и доверие к ним небольшое. Зато те, кто живет на одной волне со своим народом, любимы людьми, и губерния за них горой, и жизнь там другая. И вроде институты одни и те же – а жизнь разная. Уровень дохода разный. И степень спокойствия различается.

У нас все зависит от личности. Поэтому институты, конечно, важны, но это как вечный спор формы и содержания – одно невозможно без другого. В то же время личность всегда подстраивает под себя институты, а вот институты сильную личность породить не могут. То, что роль губернатора в России колоссальна, хорошо видно на примере разных регионов: иногда кажется, что в другую страну попал. Можете себе представить вашего губернатора, активно развивающего малый и средний бизнес? Надо быть объективным – таких примеров крайне мало.

Вот Анатолий Дмитриевич Артамонов – один из сильнейших губернаторов в стране, человек, которому удалось перетащить в Калужскую губернию ряд крупнейших автомобильных заводов, который договорился, чтобы на базе местного института по полной программе шла подготовка специалистов для работы на этих заводах. Несмотря на близость Москвы, которая, по идее, должна затягивать, губернатор совершает гигантский объем очень важных и полезных действий. Я помню, какая страшная драка шла между Калугой и Нижним Новгородом за ряд контрактов с западными концернами и какие ум, тонкость и настойчивость были проявлены Артамоновым в борьбе за победу, – это вызывает большое уважение. И тем самым, кстати, были созданы новые рабочие места. Одна из гигантских проблем в стране – это колоссальный разрыв по доходам на душу населения. Стоит сравнить, к примеру, кавказские республики и Калужскую область, и все становится понятно. Как раз опыт таких, как Артамонов, как губернатор Красноярского края Александр Геннадиевич Хлопонин, как губернатор Пермского края Олег Анатольевич Чиркунов, необходимо тиражировать, показывать и учить на их примере других.

Еще одна специфическая особенность нашего социального устройства состоит в том, что в России только государство решает основополагающие вопросы. Только государство борется с безграмотностью и беспризорностью, только государство может решить проблемы, которые, казалось бы, оно решать не должно. Сегодня основной угрозой для России является вымирание, которое идет от алкоголизации. При этом во всех религиозных книгах ясно написано, что пить в общем-то нельзя, но слышать этого народ не желает. И если не заняться всерьез решением этой проблемы, страна погибнет.

Государство уже проявило силу и волю, закрыв с 1 июля 2009 года казино и игорные заведения, и хотя это решение принесло финансовые убытки, но морально было абсолютно верным. Так же и здесь – несмотря на то что у всех нас свежи в памяти комичные попытки Горбачева ввести «сухой закон», сопровождавшиеся вполне реальной трагедией вырубки виноградников, России сейчас вновь необходимо предпринимать экстремальные, крайние меры. При этом государство вечно вынуждено балансировать, подобно цирковому канатоходцу. С одной стороны, следует контролировать применение силы, чтобы не оступиться и не зайти в сторону тирании, а с другой – необходимо срочным образом решать неотложные задачи, в очередной раз вытаскивать народ за уши. Как в свое время пришлось насильственно крестить Русь, так сейчас назрела необходимость насильственно отвращать Русь от стакана, иначе просто не с кем будет разговаривать. Надо усиленно возвращать людей не столько даже в лоно церкви, сколько в лоно церковного здравого смысла. Необходимо не уроки православия вводить в школе, а давать возможность представителям разных культур получать всю необходимую информацию, и дальше уже в системе внешкольного образования позволять детям искать себя.

Есть момент, который лично для меня остается абсолютно непонятным. Я не могу себе представить ни одного американского деятеля, входящего в политический истеблишмент, который, находясь за границей, позволил бы себе критиковать страну, где он живет и работает, при том, что внутри страны он может быть сколь угодно жестким. Совершенно противоположное поведение сплошь и рядом демонстрируют наши политики. Скажем, господин Юргенс, который называет себя ближайшим советником президента Российской Федерации Дмитрия Медведева, именно за границей позволяет себе более чем критичные замечания в адрес Владимира Путина и бывшей политической системы и более чем лояльные высказывания в адрес Медведева. Однако внутри страны такой смелостью он, вежливо говоря, не отличается. Очень интересно читать материалы в достаточно солидных иностранных газетах, где на полном серьезе цитируются фразы, полные откровенного неуважения к России, и сравнивать с восторженными отзывами господина Юргенса о результатах первого года правления Медведева и демократизации, данными в интервью для российского издания. К сожалению, это чисто русская черта – специфическая «смелость» на Западе и лизоблюдство у себя на родине. Хотя, наверное, бывшим профсоюзным работникам, выпускникам «школы коммунизма», это особенно близко.

Еще одна непонятная для меня вещь: в чем же заключается эта пресловутая демократизация? В требовании, чтобы губернаторы обеспечили борьбу с безработицей и выплату зарплат? Тогда мне бы хотелось, чтобы господин Юргенс и прочие либералы объяснили мне, каким образом они предполагают это сделать. Или, может быть, демократизация – это то, что творится сейчас с выборами? Я присутствовал случайно при телефонной беседе одного высокопоставленного чиновника Московской области с руководителем одного из субъектов на территории Московской области.

Последний проигрывал выборы и истерично кричал в трубку: «Что делать?» И получил спокойный ответ: «Ты же не маленький, помни: побеждает тот, кто считает, а не тот, кто голосует». И тот победил, хотя все вокруг трезвонили о жутких нарушениях. Вот и все. Так где же демократизация? Где новая оттепель и новый поворот?

Великая тайна России: потрясающей красоты женщины и более чем странной внешности мужчины. И когда у них рождаются дети, то это либо очень красивые девочки, либо очень мужественные мальчики. И вторая великая тайна России: как из доброго, умного, талантливого человека получается бездуховная чиновничья тварь? И почему мы идем к нему на поклон, заглядываем в глазки и думаем, что наша жизнь, дарованная нам Господом, и наша душа зависят от него? Почему мы, сталкиваясь с властью, проходим через это унижение, через мокрые спины, через влажные ладони? Почему не у власти влажные спины и мокрые ладони от страха, что народ спросит: «Сволочи, что же вы себе напозволяли?» – а у нас? Единственная страна в мире, где человек при виде милиционера, стража порядка, начинает бояться за свой кошелек и свою жизнь. Когда же мы все сошли с ума?

И ведь какой мы удивительный народ: все терпим. Все у нас нормально. Утираемся и говорим: «Спасибо, что сразу не убили. А если сразу убили, то спасибо, что не на глазах родных. А если убили на глазах родных – спасибо, что детки до последнего момента видели папку». Все всех готовы сожрать, и это нормально. Причем языки у нас уже настолько приросли к пятой точке, что мы стали думать, что так и должно быть изначально.

Если сказать нашему человеку, что мы живем плохо, он начинает злиться и кричать: «Ты не патриот! Да мы живем лучше всех!» Спросишь такого: «А с чего ты это решил, ты где-нибудь был? Видел своими глазами?» – «Да что к ним ездить, я и так все знаю! Кругом масоны! У нас все лучше». И самое интересное – никто не удивляется. Самый популярный человек – Задорнов, который рассказывает, какие американцы дегенераты. И мы этому верим, смотрим на американцев и говорим: «Идиоты! Вот дурачье!» Но это дурачье по-прежнему, даже в страшном кризисе, живет лучше, чем мы. А мы и из этого жуткого кризиса, который надвигается на нашу страну, не можем сделать ни одного правильного вывода. И невольно протаптываем себе новый, несветлый и хорошо известный путь – в командную экономику, в диктатуру партии, в молодую подленькую поросль, в мошенников с крестами и псевдогламурных героев.

Мы живем в стране, где ничтожное количество жителей может позволить себе побывать в столице. Перелет из Владивостока в Москву стоит столько, что проще навсегда сбежать в Токио. Понимаю, что это наивный вопрос, но все-таки: почему так дорого стоит билет, скажем, из Челябинска до Москвы? Такое же расстояние в Европе дешевле раза в три-четыре. Это что, такая государственная политика – чтобы в Москву больше никто не приезжал?

И я никак не могу понять, почему так получается? Может, у них какой-то генетический сдвиг? Или их в роддоме зеленкой метят по-другому? Или, может, у них с детства на лице написано, что они будут секретарями райкома? Причем в Москву иногда стекаются еще более-менее приличные люди, а в провинции что творится! А на дворе XXI век, и у нас построено демократическое государство, и мы все защищены законом, и у нас, оказывается, тюрьмы не заполнены неизвестно кем, и у нас, оказывается, все хорошо.

То, с какой ожесточенностью мы воюем друг с другом неизвестно за что, доставляет радость горстке уродцев, которая подмяла под себя все, что появилось в стране хорошего за последние 10 лет. Эти уродцы уже всему миру показали, что они не могут сделать Россию богатой и развивающейся, но они крепко держат своими щупальцами всю политику. Они попросту не дают ни одному нормальному политику никуда дернуться, опутывают его колоссальными хитрыми схемами – и выясняется, что кризис пришел, но политики ничего не могут сделать, а власть по-прежнему принадлежит тем, кого называют страшным словом «олигархи». При этом рядом крутятся экономисты, которые объясняют, что во всем виноват Запад и завтра непременно случится чудо, нефть страшно подорожает и нам опять будет хорошо.

России необходимо определиться. Это как раз та ситуация, когда государству следует «власть употребить», но чтобы «власть употреблять», нужно иметь ясное представление о том, куда мы стремимся. И если мы будем смотреть в сторону Америки и считать, что стремимся мы именно туда, то у нас не останется шанса куда-то действительно прийти. Единственный шанс, который у нас есть, – это осознать собственную самость.

Вообще не нужно ни за кем гоняться. Всегда надо помнить, что во все времена и у всех народов существовали рядом соседи, которые казались могущественнее и тоньше. Но при этом евреи, скажем, никогда не гонялись ни за Вавилоном, ни за арабами. И важно понимать, что большое – не значит правое, а неуспешный сегодня не значит успешный завтра. И осознать, что необходимо выбирать свой путь и не пытаться втиснуться в прокрустовы рамки чужеродных форм. Со стороны проявления различных видов государственного устройства могут выглядеть очень похожими друг на друга – но точно так же и люди, если смотреть на них издалека, кажутся одинаковыми, в то же время никому не придет в голову сказать, что они и в самом деле одинаковы. В зависимости от степени приближения и уровня рассмотрения мы начинаем замечать различия и выделять среди людей немцев и китайцев, мужчин и женщин, христиан и мусульман. Аналогично, при самом общем подходе мы можем сказать, что все демократии едины, но стоит только начать углубляться, как мы увидим отличия американской модели от французской, английской от итальянской, индийской от филиппинской. При этом важно, что каждая из этих стран не прекращает быть особой, со своей отдельной историей.

То же самое касается и России. У нее попросту нет возможности оглядываться на кого-либо. Впитывая все лучшее, Россия перемалывает это в себе, и в конечном итоге рецепт французского повара Оливье превращается в русский салатик «столичный», который от этого не становится менее вкусным – просто он сделан из наших продуктов, выросших на нашей земле. И наша государственная система, при всей своей внешней похожести на системы, существующие в других странах, все равно останется навсегда пронизанной нашими представлениями, нашими ощущениями и нашей конкретикой воплощения. Всегда будет Салтыков-Щедрин и всегда будет царь-плотник. Всегда будет страстное желание построить лучшее в мире и огорчение от недопонимания и тупости исполнителей. Но огорчение непозволительно, если оно переходит в уныние. Оно должно быть использовано для улучшения. Необходимо создать систему, при которой верхи слышат, что происходит в стране, чтобы иметь возможность корректировать функции.

Конечно, самое важное при этом – продолжать держать направление на путеводную звезду. А эта путеводная звезда, бесспорно, России светит. И она является в первую очередь звездой высокой морали, то есть понимания, что такое справедливость. Для нас это понимание базируется на христианских ценностях. Поэтому строительство государства в России в конечном итоге должно привести к тому, что у талантливых людей появится возможность пробиваться на самый верх, что в стране исчезнут брошенные дети и несчастные старики: у пожилых людей будет счастливая старость, а дети, даже если у них возникнет проблема с родителями, найдут себе новые семьи, которые дадут им нормальное воспитание. Конечно, я описываю сейчас некое идеальное устройство, но, тем не менее, я уверен, что оно достижимо. Всего лишь нужно начать относиться к людям, живущим вокруг нас, не только как к согражданам, а как к единомышленникам, как к друзьям, объединенным общей целью, общей задачей, общей верой и общей историей. Этот путь обретения взаимного доверия сложен, но необходим, и двигаться по нему необходимо и сверху, и снизу. Необходимо показывать пример – как властями предержащими, так и людьми, формально к власти не относящимися. В конце концов, идеалистические социальные модели всегда привлекали русских – ведь именно в России родились выдающиеся философские идеи государственного устройства. Вот с воплощением, как правило, возникали проблемы.

Кризис экономики или кризис общества?

XX век принес нашей стране колоссальные испытания, которые во многом являлись результатом взаимного усиления влияния ряда факторов.

Казалось, что мощи фашистской Германии наша страна ничего не сможет противопоставить, – ведь кроме индустриального и военного блоков был задействован колоссальный идеологический ресурс. Работа велась по самым разнообразным направлениям – как по линии разжигания национальной вражды, что в конечном итоге и привело к созданию очень существенных и по численности, и по боеспособности этнических военных подразделений из числа народов, проживавших на территории СССР, так и по линии классовой агитации, с поиском обиженных советской властью и демонстративным уничтожением обидчиков, к которым относили коммунистов, комиссаров и евреев. И здесь нельзя не отметить определенные успехи захватчиков: все-таки РОА действовала и не была малочисленной. Да и местная власть, как и полицейский корпус, в оккупированных деревнях и городах набиралась из местных жителей.

Казалось бы, при том что за недолгий период советской власти обиженными оказались миллионы граждан, будет довольно легко взорвать большевистскую империю изнутри. Тем не менее мощной и поначалу неумолимо побеждавшей машине, подмявшей под себя всю европейскую цивилизацию, причем не только в политико-военно-экономическом, но и в идеологическом плане, не удалось совратить достаточное количество наших сограждан, чтобы стереть Россию с лица земли. Думаю, что великую победу нашего народа, как и понесенные им тяжелейшие потери, невозможно объяснить только материальными факторами. Вероятность того, что Россия навсегда прекратит свое существование, была крайне высока, но тогда заявленных целей добиться не удалось.

Тем удивительнее выглядит глобальное стратегическое поражение, которое потерпела наша страна в конце XX века, тем более что произошло оно без участия армий захватчиков. Пожалуй, ни разу за всю свою историю Россия не получала столь тяжкого удара, последствия которого пришлось бы переживать так долго.

Наверняка многие помнят виденную на уроках истории карту наступления немецких войск на красную республику в 1917–1918 годах. Ситуация была еще страшнее, однако стране удалось восстановиться за короткий период времени. А вот сейчас исторические перспективы восстановления неочевидны.

Даже большевистское правительство, отпустившее Прибалтику и Финляндию и потерявшее в результате военной авантюры Польшу, не нанесло стране такого ущерба, как смута Горбачева – Ельцина, причем роль Ельцина в этой смуте, бесспорно, более значима. Судите сами. От 240 миллионов до 130, от 15 республик к одной. Потеря многовековых территориальных завоеваний наших предков, отданных в никуда, бездарно, безвольно. Деградация экономики, науки, образования, культуры, нравственности. Утрата суверенитета во внешней политике на весь период 90-х годов. Гражданская война на своей территории. Постыдное уничтожение Грозного и превращение Кавказа в арену военных действий с последующим подписанием позорного Хасавюртовского мира.

Сложно поверить, что катастрофа подобного масштаба возможна без наличия внешнего плана и неких тайных рычагов, управляющих процессом. Однако следует признать, что произошедшее является результатом тенденции последних 50 лет, и уж конечно, никакому плану Даллеса, тем более что это очевидная фальшивка, это было бы не под силу. Просто, как это зачастую бывает, совпали разнообразные факторы, а бездарность и подлость правителей, неспособных сохранять и приумножать богатства своей страны в связи с отсутствием необходимых для этого моральных и профессиональных качеств, многократно усилили их действие. Вот так давняя борьба с Россией, в течение столетий не затихавшая ни на мгновение, дала свои результаты.

Особенно дико и обидно это осознавать, если вспомнить, что с аналогичным искусом гораздо успешнее боролись правители, по крови и воспитанию гораздо менее русские, чем Ельцин, но в отличие от него осознающие гигантскую ответственность перед историей за великую империю. Единственный раз в душе этого разрушителя проснулось нечто, напоминающее раскаяние, – в момент, когда он покидал Кремль. Ельцин тогда сказал Владимиру Путину: «Берегите Россию». Однако он не добавил фразу, которую должен был произнести: «Так как я не смог».

Внешние факторы в виде вторжений или торговых блокад по своей природе всегда очевидны, и борьба с ними хоть и не проста, зато понятна. Гораздо сложнее распознать опасность в тихих речах и красивых обертках. И тем не менее наши правители с этим справлялись, не поддавались на предлагаемые им из века в век обманки западной цивилизации. В целом, если не брать в расчет краткосрочные заболевания и увлечения, никто не позволил себе отказаться от заветов собирателей земли русской, – хотя и давление, и искушения были колоссальными. И если в случае с русскими князьями все еще можно списать на инерционность мышления и традиционное воспитание, то этот довод никак нельзя применить к правителям из дома Романовых.

Конечно, роль Петра I в истории русской церкви сложно считать положительной, но даже этот поклонник всего заморского не позволил себе открыто отказаться от православия и принять иную веру.

Рожденная в католичестве девочка из захудалого немецкого княжества приняла православие и, став русской императрицей Екатериной II, не позволила ни себе, ни двору заразиться смутой.

При Павле I обожание всего чужеземного было чрезмерным. Была введена тупая прусская система, армия и двор стонали, – однако православие Павел не тронул, хотя в том, что касается его отношения к церкви, не может быть никаких иллюзий.

Его сын, Александр I, мог на примере своей семьи убедиться в сложной природе западных послов. Напомню, что Александр знал о готовившемся заговоре, целью которого было убийство его отца, но промолчал. Политическая подоплека была проста: англичане не могли допустить сближения России и Франции, что автоматически означало падение влияния Великобритании, и не остановились перед прямым заговором – говоря современным языком, вмешались во внутренние дела независимой страны. Тем не менее Александр расплатился за возведение на престол, не выполнив условия договоренности с Францией в части соблюдения торговой блокады Англии, что и послужило для Наполеона формальным поводом к началу военных действий против нашей родины в 1812 году.

Цель была достигнута: две мощнейшие на тот момент европейские державы сошлись в смертельной схватке, а результатами воспользовались англичане. Значительно позже они сумели унизить Россию Крымской кампанией, повлекшей за собой самоубийство (как утверждают некоторые историки) Николая I.

Да и постоянные локальные конфликты в «мягком азиатском подбрюшье» и на Кавказе не обходились без участия то английских, то французских советников – Россия никогда не давала им покоя. Но ни заговоры, ни убийства, ни вооруженная агрессия и дипломатические сговоры не помогли западной мысли преодолеть языковой и культурный барьер и разъесть Россию изнутри.

Уже и аристократия практически перестала быть русской – и этнически, и культурно; и мода на все западное процветает с петровских времен; и костюмы сменили; и церковь отделена от государства и ослаблена расколом, а все равно – чуть появится внешняя угроза, как слетает с людей налет неметчины и бьется русский дух за правое дело. А вот стоило России ошибиться в целях или поддаться корысти, то и результат плачевный, и стыд на весь мир, и внутри страны смута, лжецари, горе-пророки и крестьянские восстания.

К сожалению, ответ лежит на поверхности. В разложении аристократического слоя нет никакого смысла, ибо он не воздействует на психологическую основу – остов народа, не является, если угодно, ментальнообразующим. Поэтому любая петровская прихоть по большому счету оставалась ветром, гуляющим по верхушкам деревьев, но никак не затрагивающим густой кустарник. Все что угодно могло твориться при дворе Иоанна Грозного или Петра Великого, Екатерины II или Павла I. Можно сгонять ряженых плясать на ассамблеях или отправлять под лед новобрачную на санях с лихой тройкой, кромсать бороды боярам или заставлять всех гвардейцев носить букли, рубить головы стрельцам или вздергивать на виселицы распалившихся аристократишек, решивших присягнуть Константину и жене его Конституции, развлекаться с сонмом любовников в Зимнем или гулять в простом платье по Голландии, заглядывая в окна второго этажа, ибо рост велик, хоть и в плечах император узок, – все одно. Барская прихоть, не народного ума дело, на жизнь повседневную никак не влияет. Как говорится в народе – с жиру бесятся. По своему укладу и природе как была аристократия пришлой, так и осталась. Конечно, любит Россию, пытается ее понять и даже вынужденно по деревням ездит, но платочек с французскими духами брезгливо держит у носа и все норовит поскорее из этого ужаса выбраться. Я сейчас, конечно, упрощаю, но не так уж сильно. Достаточно, чтобы осознать, почему практически любая болезнь или увлечение аристократии проходит незаметно для народа. Баре и так все время бесятся – не тем, так этим, а на аппетиты их игры не влияют, и кушать им хочется исправно. А значит, гнет не ослабевает, и оброк по-прежнему будут собирать железной рукой в любой исторически приемлемой форме, будь то дань, барщина или налоги. Конечно, не всегда в верхах гуляет только ветер. Бывает, что приходит и ураган, и тогда вся жизнь народа меняется. Такого рода потрясений в истории России было немного, но их влияние на всю мировую историю колоссально, хотя поначалу произошедшее и казалось тем же европейцам далеким провинциальным анекдотом.

Теперь уже стало окончательно ясно, что к концу XX века в нашей стране создан совершенно уникальный новый строй. Углубимся немного в историю. Описывать в подробностях ситуацию 1991, 1993, 1996 годов, думаю, не стоит – в конце концов, все это прекрасно помнят. Итак, с какого-то момента реальная власть оказалась в руках олигархов. Именно эти люди управляли и страной, и несчастным, слабым, вечно пьяным Ельциным. Непонятно, как мы с вами пережили эти годы колоссального унижения. Страна чудом держалась на грани развала, государства фактически не было. И затем абсолютно случайно, по чьей-то ошибке, по недосмотру, к власти приходит Путин. Я говорил на эту тему со многими людьми в кремлевских структурах – никто даже не мог вспомнить, как Путин появился, до сих пор существуют разные версии. Неизвестно, кому первому пришла в голову идея выдвинуть его на президентский пост – я задавал этот вопрос и Березовскому, и Волошину, но и они не могли вспомнить. Путин как-то неожиданно показался всем очень подходящим, удобным кандидатом. Но – не угадали.

Будучи в системе, Путин прекрасно видел, как работает сложившийся механизм власти, и чтобы суметь с этим механизмом побороться, стал перехватывать потоки и расставлять на ключевые посты своих друзей – тех, которых он хорошо знал и понимал и которых считал честными людьми. Многие из них, разумеется, прошли школу КГБ, которую когда-то прошел и он.

А дальше началась цепная реакция: все эти энергичные ребята – полковники, генералы, майоры – тоже стали устраивать на посты рангом ниже своих людей, те, в свою очередь, укомплектовали надежными знакомыми следующий уровень, и в скором времени эта матрица оказалась развернута по всей стране.

Неожиданно ФСБ стало больше, чем ФСБ, а работа в питерской мэрии – больше, чем работа в питерской мэрии. Стало важно быть знакомым кого-то из знакомых. Эти «знакомые» как-то моментально расселись всюду и постепенно проникли во все бизнесы, стали в той или иной степени связаны с любой ветвью власти и с любой копейкой, проходящей по стране. И оказалось, что им все сильнее и сильнее не хватает денег – они захотели владеть всем. Государство начало разрастаться и заменять собою олигархов, был построен новый вид опричнины – опричнина друзей и чекистов. При этом они забыли, в чем суть их деятельности, для кого и для чего они работают, и перестали видеть людей. Людей заслонили финансовые потоки, строчки в бюджете и абстрактное увеличение зарплат, а новые опричники отныне просто наслаждались жизнью и де-факто ею владели. Они объединялись в группы и расторгали союзы, прорастали друг в друга, их интересы то соприкасались, то входили в конфликт, одни друзья Путина начинали воевать с другими друзьями Путина, и в какой-то момент времени ситуация вышла из-под контроля. Как мне всегда казалось, идея Путина остаться хотя бы премьер-министром была связана с тем, что если бы он ушел совсем и оставил Медведева одного, недолго бы тот пробыл президентом. Война между кланами друзей Путина обострилась до крайности и могла дойти до таких форм, что страну попросту разорвало бы на части.

И еще один гигантский минус кланового подхода заключается в том, что мы полностью потеряли ту прослойку профессионалов, из которой и черпаются кадры для государственной работы. Хорош или плох был Советский Союз, но система выращивания профессионалов работала там очень четко. Человек учился в институте, потом, если у него были способности, он оказывался на общественной работе, где его тоже постоянно учили. Не буду сейчас вновь обсуждать идеологическую составляющую – я ненавижу идеи марксизма-ленинизма в том виде, в каком они воплотились в нашей стране, хотя сама по себе коммунистическая парадигма довольно привлекательна. Однако сегодняшняя бездуховность и безнравственность – это еще большее зло, чем все недостатки социализма. Честно говоря, мне гораздо больше нравилось, когда люди восторгались Зоей Космодемьянской, чем современными пустышками. Так вот, сложившаяся у нас система – которая постоянно сосет деньги, которая, как раковая опухоль, воюет сама с собой и со всем окружением, – изо всех сил противится появлению в ней профессионалов. Потому что пришедший профессионал вдруг начинает задавать ненужные и неудобные вопросы, например: «А почему мы откатываем деньги этой компании?»

Эта система, боящаяся профессионалов, разрослась до самого верха. Время от времени и там случайно появляются грамотные, профессиональные и умные люди, такие как Герман Греф, который вытащил за собой целую команду молодых, талантливых ребят. Они работают и в правительстве, и в администрации президента, но их катастрофически мало, а вокруг море дилетантов. Причем, как я уже говорил, все финансисты привыкли считать деньги, но совершенно не видят за ними людей. Человек, который отвечает за медицину в стране, абсолютно ничего не понимает в медицине, зато отлично разбирается в цифрах. И как объяснить такому человеку, что больным нужны лекарства и операции, а не рубли и копейки? Как объяснить, что если больной вовремя не примет эти лекарства или не ляжет на операцию, он умрет, и никакие копейки и рубли тут не помогут? Нельзя организовать нормальную систему здравоохранения, если этим занимаются дилетанты, думающие только о деньгах, а не о людях, не о больных.