– Милости просим, – произнёс он неизвестно, зачем. От звука собственного голоса ему сделалось неуютно. Тут царила полная тишина, тревожить которую казалось не самой лучшей идеей.
Но что сделано, то сделано.
Значит, вот он какой – проклятый старый дом.
С виду – вполне обычный. Денис подумал, что читатели блога, увидев фото, будут разочарованы. Одноэтажная, побитая градом постройка с чердаком, покрытая облупившейся белой краской, сквозь которую проглядывало занозистое дерево. Окна заколочены абы как, стёкла под досками выбиты. Сбоку притулился сарай с ржавым замком на двери. Ни тебе человеческих черепов, ни курьих ножек, даже ворóн не видно… кстати, никакой живности вокруг, каких-нибудь мошек – и тех нет. Смогут ли изображения передать нечто большее, чем просто флёр упадка, который на подобных снимках присущ любым развалинам, – например, то ощущение лёгкой жути, которое Денис сейчас испытывал?
«Давай проверим», – подумал он. Поднял камеру и огляделся в поисках лучшей позиции для съёмки, где бы не мешало солнце.
Солнца не было. Пока они добирались до дома, небо незаметно успела затянуть серая дымка, похожая на молочную пенку. В растерянности Денис двинулся вдоль забора. Сделал несколько небрежных снимков: дом, сарай, окна крупным планом, скат крыши. Двор зарос гниющими сорняками, они лопались от прикосновений и выделяли бледно-жёлтую жижицу, пахнущую, как мужское семя. Этой жижей Денис быстро уделал джинсы. Его начало слегка подташнивать.
«Соберись, тряпка», – подстегнул он себя.
– Разве это правильно? – раздался рядом голос, и он вздрогнул, чуть не выпустил «Кэнон» из пальцев. Самира. Он совсем о ней забыл.
– Поясни, – сказал Денис.
– Доктор и так пережил столько, что врагу не пожелаешь. А ты хочешь не просто разбередить старую рану – ты намереваешься плеснуть на неё кислотой. Вот я и спрашиваю: по-твоему, так поступать правильно?
– Не вижу, как он сможет пострадать, – ответил Денис. В душе он был согласен с Самирой, но подавил это неловкое ощущение. Переться сюда, ругаться всю дорогу, даже (незачем врать себе самому) бояться здесь находиться – и ради чего? Чтобы стереть кадры и сбежать? – Можно ведь преподнести историю иначе, – нашёлся он. – Подать её так, чтобы вызвать у читателей сочувствие к Чобиту. С хорошими людьми случаются плохие вещи. Стоит ли об этом молчать?
– Думаешь только о своём блоге, – покачала головой Самира. Денис развёл руками: ничего не поделаешь, и давай не будем продолжать.
Сделав ещё шаг, он заметил брешь в заборе. Заросли бурьяна по ту сторону пролома были примяты, и борозда напоминала след пролежня на косматой шкуре неизвестной зверюги, старой и больной. Прежде, чем сознание Дениса успело осмыслить увиденное, Самира отвлекла блогера очередным вопросом:
– Ты закончил?
Он хотел ответить утвердительно – господь свидетель. Это безотрадное место определённо действовало ему на нервы… но и Самире тоже. Её испуг подтолкнул Дениса к противоположному решению:
– Заглянем внутрь.
Свредничал.
Самира, моргая, несколько раз открыла и закрыла рот. Комичное зрелище – вот только смеяться Денису не хотелось.
Ещё оставалась призрачная возможность свести всё к шутке, но тут Самира обрела дар речи:
– Да ты натуральный маньяк!
После чего Денис не мог взять слова назад.
– А я уже поверил, что ты смелая, – бросил он и направился вокруг дома в поисках входа.
– Это частная собственность, вообще-то, – крикнула девушка. Денис остановился.
– Я за коммунизм! – провозгласил он, оборачиваясь и потрясая кулаком.
– И пожалуйста! – не унималась Самира. Не обращая внимания, Денис продолжил путь. Шаги давались непросто – он точно шёл под водой. – Плевать на тебя, свин! Торчи тут, сколько влезет, а я возвращаюсь. Понял? Иди ты в…
Денис завернул за угол, и голос Самиры сразу стих. Пространство возле дома поглощало звуки – ругань девушки теперь доносились до Дениса как из-под подушки. Здесь он нашёл вход в дом. Обвисшая на петлях дверь напоминала отёчную, парную печень, которая вывалилась из вспоротого драконьего брюха. Денис ощутил, как холод поднимается по его пальцам, ползёт по рукам и проникает в самое сердце, наполняя его пустотой. Приблизившись к двери, он убедился, что та не заперта. Ему захотелось застонать.
Из-за угла появилась Самира.
– Разве ты не чувствуешь? – спросила она в отчаянии. – Это место… неправильное. Я не знаю, как сказать яснее, но неужели ты не чувствуешь?!
– Неправильное?
Она беспомощно развела руками, приглашая его оглядеться и самому убедиться, что они находятся посреди изъяна мироздания. Кстати, неплохое выражение – «изъян мироздания», подумал Денис. Стоит использовать в блоге.
Как бы он ни был внутренне согласен с Самирой, разгоревшийся профессиональный интерес снова гнал его вперёд.
– Ни души, – пыталась объяснить девушка. – Ни звука. Даже воздух плотнее. И это чувство…
«Как будто за тобой наблюдают», – мысленно закончил за неё Денис. Девушка смотрела на него с тоской, и он испытал к ней нечто, похожее на сочувствие.
– Самира, – Денис попытался образумить её – а может, и себя. – После баек Никитки у тебя разыгралось воображение, вот ты и нервничаешь. Заброшенные сооружения все выглядят немного пугающе. И этот дом – не исключение.
– В том-то и дело! – Самира всплеснула руками. – Этот не выглядит заброшенным!
Он не знал, что возразить и сказал единственное пришедшее на ум:
– И всё же, так оно и есть.
Словно наблюдая за собой со стороны, он поставил ногу на нижнюю ступеньку крыльца. Та отозвалась болотным хлюпаньем и просела, но выдержала. Денис запрокинул голову. Одноэтажный дом, устремлённый в насупленное небо, теперь казался высоченным, как готический собор. Денис поднялся на крыльцо и остановился перед дверью. Некогда она была выкрашена в зелёный цвет, но теперь краска отшелушилась и вылиняла до недужно-серого, её чешуйки напоминали перхоть.
– Денис! – позвала Самира. Кажется, она собиралась заплакать.
– Это просто развалина, – откликнулся он.
– Не ходи. Не надо.
– Там, за дверью, несколько пустых комнат. Абсолютно пустых, – подчеркнул Денис. – Я быстро осмотрю их, сделаю снимки, а затем мы свалим отсюда. Обещаю.
Денис взялся за ручку, сальную на ощупь, и потянул.
– Ты можешь подождать меня снаружи, – предложил он.
Самира, сопя, взлетела на крыльцо. Денис потянул сильнее. Дверь отворилась. Денис ожидал услышать скрип, но вместо этого тишина лишь плотнее окутала их, до лёгкого звона в ушах.
Стоя на пороге, он решил, что нашёл объяснение своей тревожности. Запах. Разумеется, Денис уловил его во дворе, но там запах был слишком слабым, чтобы зафиксироваться в сознании. Зато теперь его накрыло тёплой волной скисшего воздуха, как будто Денис опустил лицо в пакет с несвежей блевотиной.
За его плечом охнула от отвращения Самира.
Морщась, он распахнул дверь настежь. Машинально вытер руку о штаны. Мутный свет неохотно просочился в прихожую, облизывая сгнивший половик, усыпанный осколками зеркала. Справа громоздились очертания того, что когда-то было шкафом. Денис переступил через порог, ощущая, как пружинят под ногами трухлявые доски. Медленно двинулся по коридору.
Когда он добрался до входа в комнату, Самира последовала за ним, стараясь ни до чего не дотрагиваться.
Денис постоял в проёме, чтобы привыкнуть к царящей в комнате темноте. Самира держалась за его спиной так близко, что он чувствовал дыхание девушки на своей шее, слышал, как стучит её сердце. Ему даже показалось, что их сердца бьются синхронно. В другой ситуации он нашёл бы это романтичным.
– Здесь никого, – сказал Денис, наконец. – Ни бомжей, ни наркоманов.
– Никто сюда не заходит, – откликнулась Самира дрожащим голосом. – Нет таких сумасшедших.
«Кто-то же сорвал замок на входной двери», – подумал Денис, но озвучивать мысль не решился – неизвестно, как отреагирует на неё Самира.
– Прекрати, – вяло отмахнулся он.
Самира продолжала гнуть своё:
– Несколько соток в городской черте – и никто за столько лет не положил на них глаз. Всем известно, что это место ненормальное, и тебе тоже.
– Нет, – соврал Денис, опять начиная злиться на неё. – Это просто дом.
– А то, что семья Чобита умерла – совпадение, – воскликнула Самира с сарказмом.
– Именно. С девочками произошёл несчастный случай, а то, что мать вскрыла себе вены – вообще неудивительно. Просто дом, просто несчастный случай, а Мама Кира – просто толстая неприятная тётка.
– Ты её видел?
– Видел, – неохотно ответил Денис. – Ничего особенного.
Он вошёл в комнату. Следом проскользнула Самира. Здесь вонь усилилась, словно они очутились в желудке старика-великана. Чахоточный свет пробивался сквозь заколоченные окна, выхватывая грузные бесформенные формы, в которые превратилась мебель. Кое-где сохранились обои, они напоминали размазанный по стенам белесый кисель. Свалявшаяся паутина, похожая на седые клоки лобковых волос, собирала пыль по углам. Денис осторожно вышел на середину комнаты. Его движения казались замедленными и плавными, и Самира подумала о рыбах, поднимающихся к поверхности озера в шлейфе частичек ила. Трепещущие росчерки света, которые обвивали тело Дениса, усиливали сходство.
– Гляди, – шёпотом произнёс он, указывая рукой на дальнюю стену.
Самира не хотела, но тухлое пространство дома – девушка была готова поклясться – обладало некой силой, сколь могучей, столь и ужасающей. Оно затягивало её в себя. Лишало воли. Ей оставалось лишь подчиниться и наблюдать за собой как за незадачливой героиней немого кино.
Лавируя между оплывшими углами утопленных в тенях вещей, она присоединилась к Денису. Он всё ещё держал руку перед собой, указывая на огромное, от пола до потолка, пятно гари – след неудавшегося поджога. Что-то – возможно, часы, – вплавилось в головешки и напоминало крючконосую голову гаргульи.
«Конечно, это часы, – подумала Самира. – Ты же не ожидала увидеть здесь пентаграммы или алтарь для жертвоприношений?»
Денис отступил на шаг, выставив перед собой камеру, словно святое писание, и Самире захотелось закричать, остановить его, будто вспышка могла пробудить духов, что пропитали это место своим голодным злом. В ту секунду она не сомневалась, что именно так и произойдёт, но, разумеется, смолчала.
Денис нажал на кнопку. Свет обжёг привыкшие к сумраку глаза, и Самира моргнула, успев, однако, различить убранство комнаты в чёрно-белом цвете, как будто могучая сила высосала из мира все остальные краски. Денис сделал повторный снимок. Тень его долговязой фигуры рассекла комнату пополам. Когда вспышка погасла, они повторно ослепли на несколько мгновений, и единственным отчётливым ощущением стал шум крови в ушах.
– Теперь всё? – прошептала Самира. Её губы дрожали.
– Да, – сказал Денис. Его охватил нездоровый ажиотаж. – Ещё другие комнаты осмотрим и уносим ноги.
Самира еле слышно застонала. Денис притворился, что не заметил.
Дальнейший осмотр дома сюрпризов не принёс. В соседней комнате стояла кровать, ушедшая ножками в сгнивший пол. На ней была свалена одежда, которая за годы превратилась в слипшуюся заплесневелую груду, нестерпимо воняющую тухлым мясом. В кухне они не обнаружили ничего, кроме старой мебели и нескольких дохлых мокриц на дне мойки. На чердак Денис не полез, только сунул голову в люк, огляделся, подсвечивая себе мобильником, и, буркнув: «Пусто», спустился с лестницы.
Пока они слонялись из комнаты в комнату, Самира не могла отделаться от ощущения, будто дом изнутри больше, чем снаружи. Посмотрев на часы, она с удивлением убедилась, что ещё только начало второго, а не вечер, как ей казалось. Поистине, это место влияло на органы чувств самым странным образом!
Сюрпризы начались, когда они вернулись в первую комнату. Чья-то тень беззвучно легла снаружи на окно, погружая и без того слабо освещённое помещение во тьму. Денис отпрянул в проход, увлекая за собой Самиру. Тень переметнулась на соседнее окно. Полоски света, пробивающиеся сквозь щели в досках, оставляли на полу трепещущие следы, словно кто-то бил по клавишам призрачного рояля. Потом тень исчезла.
Денис скользнул к окну прежде, чем Самира успела схватить его за руку, и припал к щели. Самира до боли сжала кулаки. Позднее она обнаружит на своих ладонях маленькие красные полумесяцы – следы ногтей – но не вспомнит, откуда они взялись. Точно под гипнозом, она присоединилась к Денису у окна и успела заметить пересекающего двор Чобита. Доктор Мясник направлялся к пролому в заборе. Он хромал сильнее прежнего, но движения его стали увереннее и быстрее. Самира схватила Дениса за руку, и он потом так же будет гадать, откуда на ней появилась цепочка маленьких красных полумесяцев.
У Чобита был нож-бабочка.
Размахивая им, точно пытаясь балансировать, он ухнул в заросли за сломанной оградой, прорывая колючий заслон из веток чёрного кустарника, а они расступились, сомкнулись за ним и замерли. Словно проглотили.
Стоящие у окна переглянулись с одинаковым выражением лица: «Ты тоже видел это?».
– Что нам делать? – прочёл Денис по губам вопрос Самиры.
– Ждать, когда уйдёт, – прошептал он и, увидев, что такой ответ не пришёлся девушке по вкусу, пояснил: – Если мы пойдём к машине, пока он там бродит, мы можем с ним столкнуться.
Самира измотанно села на корточки и обхватила колени руками.
– Он же должен когда-то уйти, – заметил Денис.
Ждать им пришлось долго.
***
Чобит вернулся в десять минут четвёртого. Всё это время Денис провёл у окна, не отрывая взора от двора. Когда появился Чобит, Денис взмахом подозвал Самиру к себе. За время сидения на корточках у девушки затекли ноги, и она чуть не упала, пытаясь подняться. Он придержал её за плечо.
Чобит выглядел измождённым. Его мотало, как во время качки на корабле, и Денис предположил, что они могли бы легко убежать от него, если бы попались тому на глаза. Чобит спрятал нож, и было отчётливо видно, что его ладони выпачканы чем-то бурым и липким. Денис хотел бы думать, что это грязь, но непрошеное воспоминание, как чёрт из табакерки, ворвалось в его мысли: воспоминание о порезах, которые брат Самиры видел на руках Чобита.
«Он действительно режет себя, – подумал Денис. – Сумасшедший. Пустой. «Буш».
Они дружно задержали дыхание, когда Чобит прошёл под окнами. Его лоб был исцарапан, измазанную одежду покрывали колючки. Гроздь репьёв старческими бородавками повисла на капюшоне. Он не замешкался ни на миг и скрылся за воротами, а потом и из виду. Без единого звука, как персонаж из сна.
– Подождём ещё, – решил Денис. – Пусть уйдёт подальше.
Самира согласно кивнула, но задала тревожный вопрос:
– А если он заметит машину?
Денис изобразил неопределённую гримасу на лице:
– Мне кажется, он не отреагирует, даже если навалит в штаны.
– Я бы не стала проверять, – сказала она. Денис усмехнулся, и в этот миг в комнате раздалось скулящее завывание, от которого они оба подпрыгнули, чудом удержавшись от крика. Звук сопровождался низким жужжанием. Такие завывания сопровождают появление пришельцев в старых американских фильмах. Самира вонзила ногти в кожу себе под глазами. Денис хлопнул себя по бедру. Звук и жужжание раздавались из сумочки на его поясе. Чёртов мобильник.
Трясущимися руками он вытащил смартфон, дисплей которого переливался радиоактивным зелёным светом, и оборвал сигнал вызова, едва заметив, что звонок от Никиты. Затем отключил гаджет и сунул обратно в сумочку. Самира хватала ртом вонючий воздух, наполняющий дом. Денис разглядел, что изо рта у неё вырывается пар.
Он приник к щелям между досками заколоченного окна. Чобит не показывался. Это место высасывало самые громкие звуки, словно пылесос.
И всё же они не стали слепо полагаться на удачу, поэтому для верности выждали ещё минут десять, прежде чем осмелились выйти из дома.
Снаружи заметно стемнело, и блеклый свет солнца создавал эффект светофильтра, как на обработанном в графическом редакторе снимке. Денис задумался над тем, как бы мог называться такой фильтр. «Похороны в ноябре» или «На дне трясины», но уж точно не «Винтаж» и не «Девичий сон», которым отдавали предпочтение знакомые ему фотомодели. Воздух сделался таким влажным, что им можно было утолить жажду. Они обошли дом. У калитки Денис остановился и, поколебавшись недолго, достал из сумочки ключи и документы от «Гранты».
– Возвращайся к машине и жди меня, – сказал он Самире. Смотрел он в этот момент на пролом в заборе. – Дай мне максимум полчаса. Если что непредвиденное случится, действуй по обстоятельствам. Водить умеешь?
– Ты идёшь туда? – Это казалось настолько невероятным, что Самира повторила вопрос.
– Сердце ведьмы так и не нашли, помнишь? – откликнулся Денис. Он понял, что назвал Маму Киру ведьмой, и поёжился. – Полагаю, Чобит закопал его там.
Его собственное сердце колотилось, хотя сам он выглядел отрешённым.
Денис направился к забору. У пролома он замешкался, и у Самиры появилась надежда, что он передумал. Денис обернулся. Его мимолётное сходство с Чобитом испугало девушку. Та же одержимость. Денис словно не принадлежал себе.
– Ради этого мы сюда и ехали, – произнёс он. – Не узнаем, что там, в конце – и вся поездка лишается смысла. Ей надо обрести… – Денис пощёлкал пальцами в поисках нужного слова, – законченность.
И он шагнул на проложенную Чобитом тропинку за забором.
Подстёгиваемая страхом остаться одной, Самира бросилась за Денисом. В каком-то смысле, она тоже не принадлежала себе.
Они были как два героя ужастика, которые, вызывая недоумение зрительного зала, идут в логово маньяка вместо того, чтобы убежать.
Для персонажей фильмов такие бестолковые поступки обычно ни к чему хорошему не приводили.
Самира ступила на тропу, и заросли приняли её. Как вода в трясине, сомкнулись за ней – и над нею.
***
Бурьян шелестел. Этот липкий животный шорох вызывал у Самиры ассоциации с перистальтикой пищевода и никак не вязался с растениями. Она старалась сжаться, чтобы не задевать лишний раз перезрелые, полные гниющего сока стебли и не слышать шелест, который не просто её нервировал, а по-настоящему пугал. И всё равно, ей это плохо удавалось. Стебли, казалось, сами тянулись к пришельцам, чтобы лопнуть и обрызгать их коричневатой жидкостью с запахом трясины. Местами бурьян отступал, и его сменял кустарник с голыми ветвями, напоминающими паучьи лапы. Они плохо ломались, почти не гнулись, и приходилось продираться сквозь них, подныривать, а каждая ветка норовила оцарапать щёку или вырвать пучок волос. Почва под ногами всхлипывала. Самира чувствовала себя сбитой с толку, и единственным ориентиром для неё была спина Дениса, маячащая впереди. Она пыталась, но так и не могла его догнать. Каждый раз, когда его спина исчезала из поля зрения, она начинала паниковать. И не только из-за страха заплутать в этом гибельном месте – ей стало казаться, что кто-то идёт по их следам. Играет с ними. Она слышала мощное дыхание, но боялась оглянуться. Подкрадывающееся оно только того и ждало.
Очередная полоса кустарника отступила, и они вошли в заросли старой желтушной крапивы высотой в полтора человеческих роста. Трава растеряла свой яд, но шёлковые вкрадчивые прикосновения её листьев к щекам заставляли Самиру вздрагивать от отвращения. Крапива словно пробовала девушку на вкус. Самира вся покрылась пыльцой, колючкам и соком растений. Несмотря на холод и сырость, её мучала жажда. Горло превратилось в пересохший колодец, забитый мусором. Нос заложило, и ей пришлось дышать ртом. Тем не менее, она не могла и подумать о том, чтобы вернуться. Это место обладало силой – злой, первобытной и сумасшедшей. Самира могла бы поделиться своими мыслями с Денисом, но едва ли её спутник это оценил.
Продираясь сквозь особенно густые заросли, Самира прикрывала лицо руками. Поэтому, когда Денис внезапно остановился, она сослепу врезалась в него и чуть не сбила с ног. Он вскрикнул раздражённо и испуганно. Столкновение разрядило обстановку, и страх Самиры отступил, пусть и ненадолго. Она небрежно извинилась.
– Вон, – Денис ткнул пальцем перед собой и посторонился, пропуская её. Протиснувшись вперёд – без особой охоты – Самира увидела на листе крапивы круглое бурое пятнышко размером с пятирублёвую монету. Углубившись в заросли, они обнаружили на стеблях ещё два пятнышка поменьше. У Самиры не было сомнений в том, что это за жидкость. Чобит указывал им путь каплями собственной крови.
– Мы близко, – прохрипел Денис и оказался прав. Их путь до цели окончился ровно через пятьдесят шесть шагов – Самира считала.
На пятьдесят пятом шаге Денис снова замер. На этот раз Самира была готова, и они не столкнулись. Здесь заросли расступались, так что у Самиры появилась возможность обойти Дениса. Она шагнула вбок, и под ботинком что-то хрустнуло. Убрав ногу, она увидела в грязи желтоватую дугу ребра, судя по размерам, собачьего. Поодаль лежало второе ребро, а рядом – ещё два. Взгляд Самиры заметался по жирной земле, из которой выступали целые россыпи костей, как жуткие посевы. Самира успела понадеяться, что они принадлежат зверям. А потом она подняла глаза и мигом забыла об останках несчастных созданий.
Первой её реакцией было замешательство. Её глаза видели, но мозг не мог распознать, что именно – сигналы от зрительных нервов терялись где-то в Сумеречной зоне. Потребовалось несколько мгновений, чтобы разум Самиры воспринял новый образ, отыскав в нём схожесть с другими, ей знакомыми. Когда это произошло, она испытала непреодолимое желание оказаться подальше отсюда.
Полянка, на которой они очутились, представляла собой круг вытоптанной травы диаметром в несколько метров. В центре из земли на высоту человеческого роста вздымалось нечто, напоминающее растение – хотя при взгляде на лоснящийся мясистый стебель Самира в первую очередь подумала о болезненно-зелёном питоне, вставшем на дыбы – толстенном, охваченном мускульными сокращениями. Несколько длинных игольчатых листьев, отходящих от стебля, слабо подрагивали, хотя ветра не было – вероятно, из-за внутреннего давления соков. На некоторых листьях темнели разводы засохшей крови, которой не так давно их щедро окропил Чобит. Самира оставила это почти без внимания. Её взор приковала к себе самая невероятная часть монструозного растения: огромный, как голова гидроцефала, плод, покачивающийся на вершине, клонящий стебель к земле. Его кожистая, натянутая до полупрозрачности оболочка позволяла разглядеть содержимое, и здесь Самира вновь столкнулась с трудностью осознания увиденного.
Внутри плода свернулось в позе эмбриона маленькое, увитое питающими прожилками нечто.
Самира почувствовала, как к горлу подступил и рвётся на волю крик. Она сумела сдержаться, заперла его в себе, и крик остался где-то в её сознании, но не исчез совсем, и это оказалось самым худшим – теперь он метался по запутанным коридорам её разума, как потерявшийся сумасшедший. Возможно, Самире всё же следовало выпустить крик наружу. Тогда бы он не остался с ней навсегда.
Денис не двигался.
И она тоже. Как бы ни была она шокирована, зрелище удерживало, как волшебные камни из сказки про Урфина Джюса удерживали путников, чтобы те, неспособные их покинуть, в конце концов, погибали от голода, так и не попав в Волшебную страну.
Существо плавало в густой околоплодной жидкости, цветом напоминающей содержимое канализации, и это мешало рассмотреть его хорошо. Тем не менее, кое-что различить Самире удалось. У создания была огромная голова инопланетянина, бесформенная, как экзотический фрукт, и тщедушное тельце с тонюсенькими ручками и ножками. Ручонки были скрещены на груди. Ломкие пальчики заканчивались чёрными кошачьими когтями. Над плечами выступал сморщенный, похожий на скомканные лоскуты серой кожи, нарост, превращающий уродца в горбуна. За сомкнутыми перепонками змеиных век угадывались смоляные выпуклости глаз. Существо содрогалось в тяжёлой, гулкой, мучительной пульсации, отчего его голова разбухала и опадала, точно воздушный шар, который безуспешно пытаются наполнить горячим воздухом. Эти равномерные конвульсии, казалось, грозили разорвать маленького монстра. Самира, завороженная, не могла оторвать глаз от гнусного зрелища.
Всё вдруг встало на свои места. Городские легенды, ежедневные сомнамбулические прогулки Чобита, следы его крови на листьях и останки животных на пустыре – обрывки информации сложились в её голове, как паззл. Чобит действительно закопал здесь сердце ведьмы. Восемь лет оно терпеливо ждало его возвращения, чтобы напитаться чужой кровью… и пойти в рост… а теперь…
Теперь подошло время урожая. Что посеешь, то и пожнёшь.
Несмотря на холод, Самиру бросило в пот. Кожа на её шее и плечах покрылась мурашками, как бывает, когда наблюдаешь за чем-то бесконечно омерзительным: мохнатым тарантулом или откормленной крысой. Самира зажала рот ладонью – теперь с губ рвался не крик, но смех. Веки существа подрагивали, словно оно подмигивало соглядатаям.
Над левым плечом Самиры раздался жужжащий щелчок.
Она вытаращилась на Дениса и убедилась, что ещё способна изумляться. Денис фотографировал. Ничего более абсурдного в этой пугающей до обморока ситуации она и вообразить не могла. Денис успел сделать ещё два снимка, а затем замер. Его рот приоткрылся, как у слабоумного. На нижней губе блеснула ниточка слюны. Самира проследила за направлением его взгляда, и её руки безвольно опали.
Существо открыло глаза. Выпуклая вязкая чернота прорвалась сквозь тонкие мембраны век.
Самира заглянула в бездну, а та заглянула в неё.
Мурашки больше не щекотали плечи – уже вся спина зудела, как бывает, когда обгоришь на солнце. Самира едва это замечала. Её воля гасла, вытекала из неё вместе с мыслями. Будто во сне, она сделала шаг к чудовищному растению, боковым зрением отметив, что Денис идёт с ней бок о бок. Неважно. Она думала только о глазах существа.
Растение изогнулось в их сторону, точно почуяв приближение добычи – упругое, похотливо-алчное движение. Не растение, а выпирающий из земли кощунственный фаллический символ. Крохотное личико существа было лишено всякого выражения, но от него исходили флюиды нетерпения.
И голода. Если бы молодые люди сохранили способность соображать, то ощутили бы это.
Ещё один шаг.
Безгубый рыбий рот существа распахнулся подобно «молнии» на набитой до отказа сумке, выпуская сквозь острые, как у пираньи, зубы жирный пузырь. Оно подобралось. Его жесты казались ленивыми и тягучими, почти изящными. Нарост, возвышающийся над его плечами, затрепетал и распустился, превратившись в крылья, костлявые и суставчатые, точно ободранный зонтик.
И оно шептало. Командовало без слов. Этот «шёпот» раздавался сразу в их головах, минуя уши.
Они сделали третий шаг, и растение протянуло к ним свои острые листья, будто приветствуя.
В этот момент на поляну выбежал заяц, явившийся на беззвучный зов существа, как и другие зверьки, чьими останками была усеяна площадка. Заводной игрушкой заяц поскакал к растению. По стеблю пробежала дрожь, лёгкая, но такая отвратительно алчная, что даже под гипнозом Самиру затошнило. Одновременно с этим невидимые пальцы, ощупывающие её мозг, ослабили хватку. Листья растения разом развернулись к зайцу, как гончие псы, чьи носы учуяли добычу. Заяц приблизился, и растение схватило его, с глухим стуком вонзило листья в пушистое тельце зверька. Заяц закричал. Самира и не подозревала, что зайцы могут издавать такие – почти человеческие – крики. Детские. Шубка зверька окрасилась тёмной кровью, пахнущей, как медь.
Одновременно с этим раздался другой крик – в её голове. Оргиастический вопль торжества, утолённого голода, свирепой радости удачливого охотника. На миг существо забыло о них, но этого оказалось достаточно, чтобы Самира стряхнула призрачные пальцы, копошащиеся в её сознании. Денис продолжал стоять как вкопанный, всё с той же глупой миной. Заяц бился в объятьях растения, которое издавало сосущие звуки, будто кто-то через соломинку допивал остатки коктейля со дна стакана.
Самира схватила Дениса за руку и дёрнула. Проблеск разума, появившийся в его взгляде, был едва заметен, однако этого оказалось достаточно.
Они развернулись и ринулись сквозь заросли, не расцепляя рук. «Кэнон» Дениса болтался из стороны в сторону, как обезьяна на лиане. Нечто, похожее на вой разочарования и ярости – всего лишь отголосок, – полоснул их сознание тупой пилой, но уже не мог причинить вреда.
Так кролик спас Самиру, она – Дениса, этого долговязого напыщенного болвана. А всех их вместе спасло провидение.
– Я потеряла сумку с объективами, – сказала Самира, когда они оказались в машине и отъехали достаточно далеко. Бегство через бурьян и кустарник казалось им зыбким, далёким воспоминанием без подробностей. Денис умудрялся рулить и грызть ногти одновременно. Он был похож на свихнувшегося лешего. Его лицо было исцарапано ветками. Как и её. Самира расплакалась.
Больше за время поездки они не проронили ни слова.
***
Спустя неделю она случайно встретила Дениса в «Пятёрочке», где закупалась для пикника. Блогер катил к кассе тележку, в которой лежали бутылка виски и пожухлый ананас. По лицу Дениса было очевидно, что он предпочёл бы избежать беседы, поэтому Самира не смогла отказать себе в удовольствии испортить ему настроение и подошла к нему.
– А-а, здорóво, – натянуто поприветствовал Денис. Она ответила и сходу спросила то, что её действительно интересовало:
– Ты до сих пор ничего не написал в своём блоге. В чём дело?
Денис пристроился в хвост очереди. Самира повторила вопрос.
– Не понимаю, о чём ты, – откликнулся он нехотя.
– Ты прекрасно понимаешь! – возмутилась Самира. Стоящая перед ними толстуха, которая выкладывала на ленту промёрзших цыплят-бройлеров, похожих на мертворожденных детей, нервно оглянулась. Самира сбавила тон. – Я о фотографиях, ради которых мы попёрлись в дом ведьмы, а потом в эту чащу, где чуть… – Она перевела дух. – О той… том, как назвать-то, – цветке? Нас едва… а в твоём блоге – ни слова!
– Ничего не было, – отчётливо сказал Денис. Самира уставилась на него, разинув рот. – Ничего. Не. Было.
Этой ночью он проснулся от скребущихся звуков за окном квартиры на четвёртом этаже. Он ждал под одеялом, надеясь, что это всего лишь остатки очередного тяжёлого сна. Всю неделю его мучали кошмары, в которых он убегал от кого-то по тёмным коридорам ведьминого дома, а когда холодные липкие пальцы хватали его за шею, он, оборачиваясь, встречался взглядом с мёртвой молодой женщиной, протягивающей к нему окровавленные руки, с которых вены свисали, как обрывки проводов. Царапанье не проходило. Денис начал лихорадочно, скороговоркой, шептать: «Уходи прочь убирайся оставь меня я ведь стёр все снимки в тот же день я стёр я ничего не видел ничего не было тебя нет тебя нет тебя нет». Зазвонил будильник на смартфоне, и Денис проснулся во второй раз. Выключил сигнал и убедился, что его окружает тишина, даже ранних машин не слышно. А самое главное – никаких скребущихся звуков.