Маятник Судьбы

Оценив возникшую обстановку, в наш кабинет зашел озадаченный Бушуев с извечным вопросом:

–Ну и что будем делать?

Именно в этот момент я понял – опыт работы Мухина далеко не лучший и тем более, небезгрешный, что так делать нельзя, ни при каких обстоятельствах. Юрий Дмитриевич все – таки вычислил настоящего убийцу среди троих подозреваемых. Именно тот показал, где бросил окровавленный нож, на котором, к тому же оказались отпечатки его пальцев.

…Невольно стал «примерять» метод выколачивания показаний на себя и своих подельников. А если бы и к нам применялись подобно недопустимые методы дознания и следствия? Все бы выдержали? Не наговорили бы друг на друга откровенную ложь, которая уже имелась в обвинениях каждого? Смогли бы мы выстроить хотя бы какую-то защиту, гарантированную Конституцией и другими Законами? Как все-таки хорошо, что сам никогда в своей работе не шел на такие нарушения, от осознания всего этого на душе стало спокойнее. Как говорится, я не бил и меня не бьют. По большому счету, даже в карцере отношение со стороны сотрудников нейтрально вежливое…

Буквально вскоре после описанных мною событий на вверенном участке произошла квартирная кража. Надо заметить, что так называемые неочевидные преступления совершались почти каждые три дня. Если по горячим следам их не удавалось раскрыть, они откладывались до лучших времен или до поступления какой-то конкретной информации от агентуры. Конечно, тяжкие преступления, вроде убийств, изнасилований, разбоев всегда в приоритете – их раскрытием приходилось заниматься несмотря ни на какую занятость.

Однако вернусь к тому хищению. Неустановленный преступник залез в частный дом на улице Энергетической. Улочка в принципе тихая – состоит из одноэтажных рубленых домов в два ряда. По ней ходят куры и гуси, пощипывая траву и издавая характерные звуки. Иногда где-то залает заскучавшая дворняга на цепи. Редкий раз по улице пройдет прохожий или проедет машина. О способе проникновения «домушник» сильно беспокоиться не стал – фомкой сломал навесной замок среди бела дня и оказался внутри. При этом украл все, что смог унести. В основном, одежду и среди нее – малиновый пиджак. Миллионов тогда у людей в матрацах не имелось, все жили ровно бедно. Однако время «малиновых пиджаков» еще не наступило, и они в обиходе встречались крайне редко.

Осмотр места происшествия почти ничего не дал, кроме не очень четкого отпечатка обуви. Как меня и учил старший оперуполномоченный Мухин, розыск я начал с подворного обхода – опрашивал жителей домов, которые располагались рядом с домом потерпевших. Никакой полезной информации в первые два дня получить не удалось, и я расширял и расширял круг поиска, отходя все дальше от места, где совершено преступление. Негласных помощников-агентов у меня не имелось, приходилось рассчитывать только на свое упорство и…везение.

И вдруг – повезло: один из жителей, проживавший примерно в километре от места кражи, рассказал, что к нему в интересующее меня время заходил незнакомый мужчина и предлагал купить малиновый пиджак. Свидетель от покупки отказался, а вот приметы неизвестного дал достаточно подробные: средних лет, невысокий, коренастый, лысоватый, на руках – тюремные наколки. Фоторобот тогда мы делать еще не умели, но информация для размышления тем не менее неплохая. По-видимому, мы имели дело с ранее судимым злоумышленником, уже отсидевшим срок за подобное преступление.

Сделал вывод: недавно освободился и проживает где-то рядом. Хотя с детства помню поговорку, что «даже хорек не ворует, где живет». Вскоре нашел еще несколько человек, которым незнакомец предлагал купить костюм и даже того, кто купил у него этот злополучный пиджак. Как обидно, наверное, покупателю ворованного, когда я при понятых изымал у него вещественное доказательство. Ведь денег, потраченных на приобретение заветного пиджака, ему никто не вернет.

Оперативные работники в нашем общем кабинете по своей инициативе вели фотоальбом тех, кто попадал в поле их зрения. Фотографий в нем накопилось много. Пригласил я всех свидетелей к себе в кабинет и показал их – без суеты и спешки. Особо опасного рецидивиста Горелова узнали почти все приглашенные. Радостный спешу в кабинет к следователю Абдулову, очень опытному, с хорошим чувством юмора работнику, – он расследовал это дело и… получаю выговор за не процессуальное опознание. Получается, какой то «замкнутый круг»: чтобы найти преступника, надо показать людям фотографии подозреваемых. Но сделав это, нельзя проводить официальное опознание, так как формально оно уже, якобы, произведено – но незаконно.

Нашел я этого Горелова, привез в свой кабинет и попытался склонить его к признанию – «расколоть», на сленге оперативников. Он спросил меня:

– Ты сколько времени работаешь в сыске?

Видно почувствовал мой «непрофессионализм», в виде вежливого обращения, отсутствия угроз и рукоприкладства. А когда узнал, что работаю я опером всего пару месяцев, как – то даже обиделся, заявив при этом, что на зоне над ним будут смеяться. Ведь изобличил-то его, опытного вора, «зеленый» совсем оперативник. Пришлось буквально просить Абдулова продолжить беседу с Гореловым. Тот согласился, а через час позвонил и обрадовал: вор признался в краже.

Ну, а на меня начальство, как говорится, обратило внимание. Кстати, тот контакт, на который пошел преступник, объяснялся просто. Оказывается, ранее следователь работал здесь же в отделе начальником уголовного розыска, и с незадачливым квартирным вором уже встречался. Друг друга они узнали. Вот и поговорили по душам… перед долгой разлукой.

Не выдам государственного секрета, если расскажу о своей первой вербовке в 1980году будущего агента под псевдонимом «Петров»… Однако настоящие фамилии секретных помощников в моих рассказах, все – таки будут изменены. Пришла как-то к нам в кабинет молодая, нагловатая женщина и заявила, что ее изнасиловали. По ее словам, она вместе со знакомыми, ранее судимыми Потаповым и Голиковым, выпивала спиртное на квартире одного из них, и они над ней надругались. Опять-таки, с ее слов, она не стала бы обращаться в милицию, если бы кто-то из них один покусился на ее честь, а вот вдвоем – обидно. Насильники, между тем, и не прятались, Мухин знал их обоих и вскоре они оказались у нас на опросе. Кстати сказать, опрос и допрос юридически различаются. В этот раз Михаил ушел с Голиковым в другой кабинет, а я с Потаповым остался в своем. Моему старшему товарищу, любитель женского тела признался в прелюбодеянии довольно быстро, а вот мой подопечный никак не желал рассказывать о своих похождениях.

Вскоре Мухин зашел в кабинет и шепнул на ушко:

– Дело в следствие передавать не будем, я решил вербовать насильника.

–А как же потерпевшая?

– Я с ней договорюсь.

И тогда в моей голове возник план по вербовке Потапова. Он, считал, что его посадят и уже смирился с этим. Мое предложение о сотрудничестве оказалось для него «светом в конце тоннеля», и почти не раздумывая, он согласился оказывать помощь в раскрытии преступлений. Я взял с него соответствующую расписку, при этом слегка схитрил, сказав: – – Чтобы соблюсти закон и у нас возникло полное доверие друг к другу, ты все – таки должен дать письменное объяснение об изнасиловании.

Он все написал своей рукой. Теперь его легко можно отправить на «зону» лет на пять-шесть. Но…и расписку, и его показания я убрал в сейф. Они являлись гарантией того, что Потапов не передумает и не откажется помогать в нелегкой сыскной работе. «Первый блин», таким образом, отнюдь оказался не комом: в дальнейшем немало преступлений я раскрыл с помощью «Петрова». Года через два он все- таки «выдохся»: его друзья и близкие знакомые сидели – замечу, не без его помощи, и он остался один. Стал жаловаться, что в районе на него косо смотрят и переживал, что я его тоже определю, так сказать, в тюрьму за ненадобностью. В принципе, такова судьба всех информаторов. Реально хороший агент – это заведомо плохой человек и, как правило, преступник.

…Кстати, я прекрасно понимал в СИЗО, что единственное место, где можно «отдохнуть» от кого-то из этих «нехороших людей» – это одиночный карцер. Только здесь я находился один, если не считать, конечно, крыс, а значит, – в относительной безопасности от каких либо провокаций. А в «родной камере» надо ухо, как говорится, держать остро. Любое неосторожное слово может стать известным оперативному сотруднику, причем в весьма вольной интерпретации. Затем оно может оказаться приобщенным к доказательствам по «моему» уголовному делу. Конечно же, следователю надо юридически грамотно все оформить…

Через полтора года работы в уголовном розыске у меня уже имелось около пятнадцати «добровольных» помощников: для участка, который я обслуживал, этого более, чем достаточно. Благодаря столь обширной сети информаторов, я знал обо всем, что творилось «на моей земле» (сленг оперативников). Или почти все… Случалось, договорятся трое воришек совершить кражу ткани со 2-й фабрики, а я их уже жду у дыры в заборе. Оружие выдавали только на дежурство, машин тоже вечно не хватало. Порой я один вел «цугом» троих преступников с рулоном краденой ткани к автобусу и в отдел. Зрелище, как говорится, не для слабонервных товарищей. Сопротивления, правда, никто не пытался оказывать – рассказы о моих рукопашных «подвигах» давно ходили по району.

В 1982 году в городе завелся умелый и ловкий «домушник» – человек, ворующий из домов и квартир. Воровал он в разных районах города, но только – из частных домов, на дверях которых висел навесной замок. Для него это означало, что внутри никого нет. Проникал ловкач всегда через окно, аккуратно снимая штапики и вынимая затем стекло. Брал все подряд – вещи, золото, деньги. Кстати, нюх на деньги у него оказался отменный – находил их там, где не всякий и искать бы стал. Известно, что каждый профессиональный домушник имеет свой – неповторимый «почерк». Обычно он характеризуется четырьмя отличиями: временем проникновения, способом, предметами посягательства и местом сбыта краденного.

Будучи уже руководителем розыска, на основе этих практических наблюдений я и разработал схему раскрытия подобных преступлений. Поручил ее реализовать Кунькину – он занимался раскрытием квартирных краж, но у него ничего не получилось. Как говорится, скомпрометировал саму идею «на корню». Однако это произойдет несколько позже описываемых событий…

В связи с умением находить деньги некоторыми преступниками, хочу поведать очень курьезный случай, не связанный с работой в милиции. Шел 1988-й год. Поехали мы с женой летом по путевке от родной второй фабрики отдыхать в отпуск, в южный город Геленджик. Санаторий назывался «Красная Талка». У нас на руках определенная сумма денег, за сохранность которых мы переживали. Спрятал я их так, «что никто не найдет»: одну часть – в запасные ботинки, а другую – за крышку радио на стене…

Вечером всех отдыхающих собрали в фойе для инструктажа. Руководитель санатория рассказал, что у администратора имеется специальный сейф для хранения сбережений, что иногда у них случаются кражи из номеров и что за не сданные на хранение деньги администрация ответственности не несет. И привел примеры: мол, спрячут деньги в ботинки или за крышку радио, а потом приходят, а денег нет… Видел бы кто, как я быстро, не дождавшись окончания инструктажа, влетел на свой этаж и в свой номер! Забрал все деньги и последовал совету администратора – сдал их на хранение в сейф.

Ну, а пока продолжу рассказ о квартирных кражах. На моем участке домушник вскрыл три дома, и это, наверное, оказалось его роковой ошибкой. Знал бы он, с каким упорным сыщиком связался! Всего, кстати, преступник совершил около двадцати подобных краж – почерк везде одинаковый. Для понимания логики преступлений, мне пришлось изучать не только «свои» кражи, но совершенные и на других участках. У нашего начальника розыска Гладышева от этого хитреца буквально болела голова – и днем, и ночью. На одной краже вор взял брюки коричневого цвета в полоску и надел их на себя, свои же оставил на месте преступления. Теперь мы знали размер его брюк, примерный рост и вес, имели вещественное доказательство с его запахом (это зацепка для служебной собаки).

Однажды я стоял на автобусной остановке «Фабрика №1». На улице летняя, не слишком жаркая, погода. Я наслаждался обдувающим теплым ветерком и никого не трогал, в смысле не задевал… Подошел довольно высокий мужчина – средних лет, внешне достаточно крепкий. Он поставил сумку в стороне от себя и тоже спокойно стоял и никого не трогал. Два взрослых мужчины стоят рядом и ведут себя совсем не агрессивно. Но на подошедшем незнакомце брючки, как говорится, один в один идентичны краденым, согласно их описанию потерпевшим! Да и сумку, как правило, ставят в стороне от себя не простые люди, а те, кто рассчитывает сказать в случае чего: «А это не моя кошелка».

Вдали уже виднелся автобус, а план задержания подозреваемого в кражах никак не складывался. Имелось обоснованное сомнение в том, что смогу его привести в отдел милиции без драки в людном месте. А нарушать общественный порядок мне совсем не хотелось. Вдруг я увидел, как автобус перед остановкой обогнал знакомый мне «горбатый» Запорожец. На таком ездил Миша Мухин, который успел к этому времени перейти на службу из розыска в приемник – распределитель. Остановил его взмахом руки, успев только крикнуть:

–Помоги!

Подошел автобус, незнакомец взял сумку и пытался сесть в него. Я подскочил сзади и тихо произнес:

–Гражданин, пройдемте с нами.

Он сразу все понял. Бросив сумку на землю, подбежал к ближайшему забору частного дома и быстро перемахнул его. Я рванул следом, а Мухин – наперерез, в улицу. Но как я ни старался, дистанция между нами с каждым перепрыгнутым забором не сокращалась. Наконец незнакомец перемахнул через последний забор и оказался… прямо в объятьях Мухина, который крепко схватил его. Я подлетел на помощь и пытался взять беглеца за руку, но тот отшвырнул меня, словно мячик. Возня продолжалась минут двадцать. Собрались зеваки из соседних домов. Подозреваемый в кражах здоровяк решил сыграть роль потерпевшего и закричал:

–На меня напали, помогите!

Пришлось и мне, как говорится, жути нагнать. Я твердо сказал:

– Мы из милиции, и задерживаем вора и убийцу.

Ложь во спасение! Зеваки разошлись, потеряв интерес к происходящему, а ведь могли и отбить. Мы кое – как дотащили беглеца до машины, затолкали его на заднее сиденье и привезли в отдел. Да и сумку подобрать, не забыли. В ней оказался газовый баллон, который он хотел заправить пропаном: его баллон, не краденый. Но привычка – вторая натура…

В дежурной части я снял с подозреваемого отпечатки пальцев, отнес их экспертам, а сам, уже в своем кабинете, попытался его «расколоть». Он, законно полагая, что отпечатки пальцев его изобличат, решил признаться в нескольких квартирных кражах. Но – не во всех. Взяв письменное объяснение, я передал вора следователю для официального допроса, а сам побежал к экспертам. Те прямо осчастливили меня, сказав, что даже по предварительным данным, пальцы принадлежали ему на шести нераскрытых кражах. Самое смешное, что это совсем не те преступления, в которых домушник успел признаться. В общем, он забрал в места лишения свободы все свое. Попутно мы раскрыли ряд преступлений, совершенных им в соседнем городе Заволжске.

…И на меня посыпались награды и отличия… Капитана милиции я получил досрочно, месяцев за десять до полной выслуги. Денежной премией отметили в родном отделе – и меня, и Мухина. Потом вызвали в областное УВД за «особой» наградой. На крупном совещании оперативного состава генерал Романов, он тогда возглавлял УВД, подарил мне электрогитару. Однако при этом задал вопрос:

–Играть-то умеешь?

Я бойко ответил:

–Научусь, товарищ генерал!

В тот раз слово свое я не сдержал, хотя и самоучитель для игры на гитаре купил, и времени не жалел на обучение. Но, как говорил мой отец, мне «медведь на ухо наступил». Ну не оказалось у меня музыкального слуха. Совсем никакого.

…Зато довольно быстро научился защищаться в суде, с учетом участия присяжных заседателей. Особый слух для этого не требовался. Очень известный в Иванове адвокат Лариса Трофимова однажды, подойдя к моей «клетке», сделала комплимент, что такой квалифицированной защиты подсудимого она ни разу не встречала. Подобная оценка дорогого стоит: обычно адвокаты ревниво относятся к своей репутации и не хвалят никого в этой сфере, а о себе скромно умалчивают. Вот я и задумался в своей карцерной клетке, а не дает ли Господь каждому тот талант, который ему необходим в реальной жизни…

Мое руководство в лице Б.К. Гладышева и В.А. Бурлакова решило, что поскольку в районе второй фабрики преступность значительно искоренена, мое присутствие там теперь не обязательно. «Отцы-командиры» решили перевести меня на более ответственный и тяжелый участок работы – в центр. По их словам, я должен улучшить там показатели. Произошло это в 1983 году. Я не очень-то и сопротивлялся их решению. Во-первых, хотелось реально попробовать свои силы в условиях города, район второй фабрики, как ни крути, подобен деревне, во-вторых, понимал, что мой отказ все равно не будет принят.

Огромный неблагополучный район «Центр», помимо непосредственно центра, включал в себя и большой прилегающий участок. Это и обширный район «ДХЗ», и совсем не малый микрорайон завода «Электроконтакт». В общем, чтобы изучить весь криминальный и около – криминальный контингент, влияющий на показатели борьбы с преступностью, надо работать и работать. К тому же имидж «хорошего сыщика» ко многому обязывал. Обо мне время от времени в положительном плане упоминали в областных и местных газетах.

…Невольно улыбнулся, размышляя о былой славе… Нынешняя «слава», стараниями областных СМИ, установилась явно отрицательной. Не зря говорят, что журналисты и представительницы самой древней профессии во многом схожи. Хотя бы один из таких писак пришел, выслушал другую сторону, то есть меня, прежде чем публиковать откровенные гадости. Но – куда там! … Им нужна сенсация – бывший начальник уголовного розыска и вдруг в тюрьме. Правда, одна кинешемская журналистка Жанна Юрская после нашего освобождения нашла в себе силы извиниться и написать опровержение своим предыдущим статьям. Правда, после того, как я нашел ее и предъявил оправдательный приговор. А писали-то очень и очень многие, очерняли силой пера и слова…

Однажды, весной 1983 года, поздно вечером три молоденьких продавщицы магазина № 45, находящегося рядом с отделом милиции, какой – то отрезок пути домой решили пройти пешком – немного развеяться и поболтать. Жили они все в районе АЗЛК и шли по улице Правды. А сзади на большой довольно скорости мчался «Москвич – 412». Он зацепил одну из девушек, проволок ее по дороге около восьмидесяти метров и скрылся с места преступления. Потерпевшая умерла до приезда «Скорой помощи». Как обычно бывает в подобных случаях, две свидетельницы подруги погибшей, номера машины не заметили, как и марку; запомнили лишь цвет кузова – серый. Вокруг этого события возник шум – и в местных СМИ, и среди жителей города.

Раскрытие данного дела взяли на контроль и в Ивановском УВД, и в кинешемском горкоме партии. Меня вызвал к себе в кабинет заместитель начальника городского отдела по оперативной работе Василий Андреевич Бурлаков. В молодости он сам являлся оперативником и, как говорили коллеги, очень и очень хорошим. Довольно длительное время исполнял обязанности начальника уголовного розыска, знал все, что можно только знать о борьбе с преступностью. Он никогда не повышал голоса на подчиненных, скорее наоборот: когда ему что – то не нравилось, то говорил все тише и тише, иногда переходя на почти шепот. В отделе все знали: если Бурлаков начал говорить на тон ниже, то лучше не спорить и постараться уйти «с глаз долой».

Мне он предложил возглавить группу по раскрытию резонансного преступления. А я-то совсем недавно перешел на новый участок «Центр», там много «своих» нераскрытых дел; надо приобретать агентуру, изучать район, людей, проживающих в нем. Своими колебаниями я и поделился с уважаемым начальником. Он, заметно снизив громкость своего голоса, сказал мне:

– Ты, наверное, меня не понял. Это не просьба, а приказ. Возьми себе в группу столько сотрудников, сколько считаешь нужным. И кого считаешь нужным, но преступника найди.

Снова пытаюсь найти аргументы для отказа, мол, улица Правды не мой участок, там свои оперативники отвечают за обстановку. Однако в этот раз почти шепотом заместитель начальника милиции произнес:

– Через час доложишь мне, кто тебе нужен в группу. Придешь с предварительным планом по раскрытию данного дела. Все, можешь идти.

Я не самоубийца, чтобы продолжать спорить, тем более, как я уже знал, никто и никогда не заходил настолько далеко в беседе с Василием Андреевичем. Никто даже представить не мог, что в подобном случае может произойти. Подумав, набросал на бумаге план раскрытия уголовного дела, выбрал себе в помощь трех оперативников с разных участков и трех участковых инспекторов. Пришел к Бурлакову, он всех указанных мной сотрудников пригласил к себе в кабинет. Объяснил им, что они поступают в мое полное распоряжение на время работы по данному уголовному делу.

И началась упорная деятельность моей оперативной группы – опросили жителей, проживающих в районе улицы Правды, делая упор на молодежь, которая могла здесь гулять вечером. По всем автосервисам оперативники провели тщательные проверки – в плане возможного устранения повреждений на машине, которая нас интересовала. Я дал объявление в местные газеты с просьбой к возможным свидетелям поделиться любой интересующей нас информацией. И это сработало… Муж с женой шли из гаражного кооператива, расположенного рядом с заводом «Автоагрегат», и видели машину марки «Москвич 412» серого цвета, направлявшуюся, очевидно, в тот же кооператив. При их приближении из машины вышли мужчина и женщина, которые своими телами явно старались закрыть регистрационные номера…

Это уже ниточка, канат, стопроцентная зацепка. Нашли план гаражного кооператива с отметкой полных данных всех владельцев индивидуальных боксов – всего их оказалось сто девяносто девять. Распределил моих временных подчиненных, для проверки и осмотра машин. Немало любопытного обнаруживали порой оперативники при осмотре гаражей. К примеру, пришел сотрудник уголовного розыска в бокс, а там целая гора запчастей к автомашине «Москвич». Начинал разбираться, и выявлялось еще одно латентное преступление – хищение с завода «Автоагрегат». Однако главная задача другая, поэтому воришкам… предлагалось помочь в розыске нужного нам «Москвича». В противном случае – им придется отвечать в соответствии с Законом. Забегая вперед, отмечу, что иногда при таких «внеплановых» вербовках агенты оказывались настолько полезными, что сотрудничество с ними продолжалось потом не один год. Искали злополучный «Москвич» без выходных, даже майские праздники у нас оказались заняты поисками.

Наконец, осталось непроверенными всего около десятка гаражей и владельцев личных машин. Именно тогда в помощь по раскрытию преступления из уголовного розыска областного УВД приехала группа оперативников во главе с Валерием Пироговым. Он и раньше бывал в Кинешме, помогал в работе, и мы хорошо знакомы. И вскоре не проверенным остались всего один гараж и его владелец, которого никак мы не могли найти. Его разработку я поручил Николаю Рогозину, оперуполномоченному кинешемского розыска. Однако все члены оперативной группы, включая и Николая, убеждали меня прекратить проверку данной версии, как неверной, и искать в другом месте.

Я же «уперся как бык»:

– Нет, искать будем тщательно, до самого конца.

А Рогозину безапелляционно приказал:

–Хоть спи возле его квартиры, но найди, доставь ко мне этого гражданина, осмотри его машину на предмет повреждений.

Наконец, мой временно подчиненный позвонил:

–Нашел, это главный механик молокозавода, он уже признался в том, что совершил наезд на улице Правды. Машина имеет характерные повреждения и следы красной жидкости, похожие на кровь, на бампере.

Когда преступника привезли в отдел, представители областного УВД буквально вырвали его из рук Николая и стали допрашивать сами. В машине в тот злополучный вечер ехала вся семья: за рулем – хозяин, рядом – жена, сзади – дочь-подросток. Девочка сильно переживала случившееся. В школе, дети говорили об этом смертельном происшествии, возмущались. Она просила отца пойти в милицию и во всем признаться. А тот все никак не решался, понимал, что впереди тюрьма и приличный срок. Но от судьбы не уйдешь…

Из УВД пришел приказ о поощрении нескольких сотрудников за раскрытие резонансного преступления. Как говорится, «в первых строках» красовались фамилии четверых «помощников» из областного УВД, а уже в конце списка – я и Рогозин Николай. И все! Правда возмущенное такой несправедливостью руководство нашего отдела издало свой приказ, в котором и поощрили денежными премиями всех членов моей опергруппы.

… Снова невольно улыбнулся в душе, подумав: «А в уголовном деле, по которому я так «весело провожу время» в подвале изолятора, на первое место претендовать никто не будет, его явно приготовили персонально для меня»… Загремели запоры – сотрудники СИЗО приглашают на часовую прогулку. В моем случае это одно из немногих удовольствий – подышать свежим воздухом, полюбоваться небом через решетку, немного потренироваться, если будут силы. Или просто походить неспешно по кругу, поразмышлять…

Довольно часто приходилось раскрывать убийства, и редко они оставались нераскрытыми, как будто кто-то свыше направлял поиск преступника в нужном направлении. Может душа убиенного жаждала мести? За шесть лет, в течение которых я находился «у руля» в розыске, «темным» осталось одно такое преступление. О нем расскажу несколько позже, оно в какой – то степени связано с моим будущим переходом из уголовного розыска в ОБХСС.

Следующий памятный случай произошел в 1983 году, я, тогда – старший оперуполномоченный по району «Центр», находился на суточном дежурстве при дежурной части. Меня ответственный по отделу направил проверить какой-то телефонный вызов из района «Электроконтакта»,– совершенно обычный, даже не помню, по какому поводу. Но когда наш милицейский Уазик проезжал мимо проходной завода, возвращаясь в отдел, незнакомый мужчина махнул рукой, пытаясь остановить нас. Проходная освещалась достаточно хорошо, и не заметить человека даже ночью невозможно. Выглядел он вполне прилично, одет по погоде – в плащ, не застегнутый на пуговицы, а под ним виднелся костюм и галстук. Времени на часах около одиннадцати вечера. На улице «золотая осень» и в это время уже прохладно.

Просьбу незнакомца мы выполнили, притормозили, и я спросил:

–Что вы хотите от нас?

Он вежливо ответил:

–Я инженер, приехал на завод «Электроконтакт» в командировку и вот не знаю, как проехать к гостинице, название которой к тому же забыл.

– Вы помните,– где она находится? – спросил я его.

– Да на берегу Волги.

– Так, наверное, это «Центральная». Мы едем в отдел и можем вас подвезти.

Мужчина сел в машину, при этом нас окутал аромат хорошего алкоголя. Однако ощутив нашу реакцию, тот стал оправдываться:

–Да мы с главным инженером после работы выпили немного у него в кабинете.

Мы подъехали прямо к гостинице «Центральная» и высадили инженера. Он не сказал нам ни слова о том, что это вовсе не та гостиница. Просто попрощался, поблагодарил и ушел.

А прямо у входа в отдел милиции стояли два молодых дагестанца и о чем-то темпераментно разговаривали между собой. Я им сказал, что городской отдел – не то место, где можно стоять и ругаться. Видя перед собой капитана милиции, они извинились и ушли как раз в сторону гостиницы «Центральная». Пока заявок не поступило, я дремал в своем кабинете прямо на стульях, окутавшись милицейской шинелью.

Разбудил звонок по телефону:

–Срочно на выезд. Труп.

Дежурные в подобных ситуациях всегда лаконичны – ни слова лишнего, кратко и по сути.

Ехать пришлось совсем недалеко. Возле гостиницы «Центральная» лежал незнакомый мужчина, лет сорока – сорока пяти, без каких либо признаков жизни. На теле виднелись несколько ран от ножа, следы крови. Времени около двух ночи, но все же я попросил дежурного прислать оперативную группу в полном составе. Машина уехала, я остался один на один с трупом. Чтобы не тратить времени зря, обыскал все его карманы в надежде найти документы, однако они оказались абсолютно пусты. Приглядевшись более внимательно к лицу, узнал инженера, которому мы хотели помочь, и подвезли до гостиницы. Брюки у него оказались полуспущены, задняя часть тела оголена, и у меня появилось соответствующее предположение о причине его убийства. Мерзкое предположение, но в дальнейшем оно оказалось верным.

Оперативно – следственная группа вскоре приехала. В нее входил и сам прокурор города Мерзолин, который, кстати, никогда не скрывал своей неприязни к милиции, дежурный следователь прокуратуры Николай Горшков, заместитель начальника кинешемской милиции Бурлаков и оперативник Игорь Веселов – с ним мы «обслуживали данный участок». Игорь гораздо опытнее меня, так как работал дольше и в уголовном розыске, и в группе по микрорайону «Центр». В то время на центральном рынке становилось все больше «лиц кавказской национальности», и мы полагали, что подобные преступления совершались именно ими. Сейчас, когда у меня немало друзей – выходцев с Кавказа, я о них так плохо уже не думаю.

Веселов предположил:

–Я знаю квартиру неподалеку, в ней живут дагестанцы. Может они имеют отношение к убийству.

Мы пешком направились по указанному адресу. Входная дверь оказалась не заперта, на полу спали четыре человека с характерным «кавказским загаром» и двое таких же на кроватях. А рядом на стульях висели их пиджаки и куртки. Я подумал, что недавно приехавшим гостям быстрее всего уступили лучшие спальные места и на глазах прокурора залез в карман курточки, висевшей рядом с одной из кроватей. Достал… паспорт потерпевшего со следами крови! Передал его Бурлакову, а сам подошел к другой кровати и стал проверять карманы одежды. Кто – то из тех, кто спал на полу, проснулся и молча глядел на нас. А те, кто лежал на кроватях никак не реагировали на наши действия. Мирно и безмятежно спали. Между тем из куртки, которую я снял со стула, выпал нож типа финки и воткнулся лезвием в деревянный пол, издав при этом характерный звук. Хозяин его моментально проснулся. Прямо с кровати он попытался схватить финку первым, но я его опередил. Нож передал Василию Андреевичу, а сам выхватил пистолет Макарова, передернул затвор и направил его на предполагаемого убийцу со словами: