Шаманы в джунглях чувствовали себя как дома: они уверенно пробирались сквозь, казалось, непролазные заросли и на удивление строго придерживались первоначального направления. Какая-то неведомая сила вела их в нужную сторону. Это было удивительно, если учесть, что даже в полдень солнечный луч никогда не проникал к подножию тропического леса, где в вечном сумраке царствовали змеи, ягуары да стада диких свиней, о чьем приближении оповещал громкий топот. Заслышав его, шаманы меняли направление, стараясь обойти стадо.

– Почему мы всякий раз обходим свиней? Разве они так опасны? – спросил Томас.

Пожилой шаман, взглянув на юношу, покачал головой:

– Это самое глупое животное, которое мне приходилось видеть. Если ты не охотишься, лучше уступи дорогу. При встрече эти твари не всегда бегут от тебя, чаще наоборот. Старые кабаны способны загнать на колючую пальму даже ягуара.

Остальных обитателей низины в джунглях путники не опасались. Змеи с проворством, доступным этим созданиям, уступали дорогу. Ягуары бродили поблизости, но на глаза не попадались, обозначая свое присутствие свирепым рыком.

Томас, шагая за старшим шаманом, заметил, что тот все время что-то шептал.

– Что вы тихо произносите все время, уважаемый? – спросил юноша, когда маленький отряд остановился на короткий отдых.

– Читаю заклинание.

– Заклинание? Какое?

– От змей. Думаешь, почему они разбегаются? Это слово на них так действует.

В полдень жизнь в джунглях замирала. Полная тишина опускалась на тропический лес. Смолкала даже ни на минуту не прекращаемая дробь дятлов.

Жарко. Душно. Солнечные лучи падали отвесно и загоняли птиц и мелкое зверье, обитающее в верхних эшелонах тропической кроны, вниз, в полумрак, где они впадали в сон. В это время суток серое однообразие подножия сельвы скрашивалось редкими бабочками да случайно залетевшими колибри.

Ближе к вечеру джунгли заметно изменились: заросли поредели, стали чаще попадаться прогалины. При подходе к одной из них сверху неожиданно обрушился шум, напоминавший удары градин о жестяную крышу, – это стая зеленых попугаев оседлала плодоносное дерево. Вниз на твердые листья геликонии полетели кожура и косточки поедаемых плодов.

Выйдя на прогалину, Томас понял, что это была заброшенная плантация дынных деревьев. Деревья были старые, высотой около десяти саженей, с пышной кроной, густо облепленной овальными плодами. Под деревьями густо лежали остатки птичьего или обезьяньего пиршества.

– Надеюсь, и нам кое-что осталось, – произнес молодой шаман, поглядывая вверх.

Он с неожиданной сноровкой влез на ближайшее дерево и сбросил несколько плодов. Старший шаман поймал их.

Один желтоватый плод он надрезал ножом, попробовал янтарную мякоть, пощелкал языком:

– Сладкий. Давай еще!

Собрав с десяток папай, шаманы решили осмотреть территорию плантации.

– Если есть плантация, – уверенно произнес старший шаман, – хотя и заброшенная, то, значит, где-то должна быть и хижина. Разойдемся и поищем ее, только осторожно!

Томас первым обнаружил хижину, вернее – ее остатки с провалившимися внутрь стенами и крышей. Прогнившие ступени вели к дверному проему. Ветхая дверь валялась рядом, сквозь нее пробивалась трава. Растение, похожее на вьюнок, оплетало и дверь, и столбы проема.

Томас не рискнул войти, позвал шаманов. Они по-деловому осмотрели остатки хижины и забрались внутрь. Юноша последовал за ними. Там кроме горы мусора и разрушенного очага ничего интересного не было.

Шаманы в отличие от Томаса не успокоились от увиденного. Они настырно обшарили каждый уголок и нужно сказать не без успеха. В гнилье они обнаружили мачете, а под камнями очага – бронзовый котелок. Отыскался и точильный камень, а также глубокая глиняная миска да пара кружек из обожженной глины, у одной была отбита ручка.

Ночевать решили прямо под дынными деревьями. Шаманы приступили к разведению огня. Для этого молодой шаман принес кусок сухого перекрытия хижины, проделал в нем небольшое отверстие.

В это время старший шаман нашел подходящую сухую палку и аккуратно, виток к витку, обмотал ее веревкой из сыромятной кожи. Затем они вместе с молодым шаманом вставили эту конструкцию в отверстие в куске перекрытия и занялись добыванием огня.

Старший удерживал палку за верхний конец, а молодой энергично тянул веревку то в одну, то в другую сторону. Вскоре из-под палки потянуло дымком, а еще через несколько минут веселые языки пламени уже лизали тонкие нити сухого мха.

Когда костер разгорелся, приглядывать за огнем поручили Томасу. Молодой шаман ушел к ручью мыть найденную посуду и котелок. Старший уселся точить мачете. Наточив, он вырубил пару рогатулек и воткнул их в землю с разных сторон костра. Молодой принес полный котелок воды, водрузил его над огнем на длинной палке.

Огонь потрескивал и лизал бока котелка. Быстро смеркалось. На небе вспыхивали колючие звезды. Округа стала наполняться пугающими шорохами. Пожилой шаман покосился на папайи, вздохнул и исчез в сумерках, лишь затрещали сухие ветки. Томаса удивляла способность шамана видеть ночью. «Как кошка», – подумал он, вглядываясь в темноту.

Вскоре старший шаман появился вновь в свете костра. В руках он держал толстую змею без головы и бросил ее молодому шаману. Тот ловко поймал змеиное тело и со знанием дела принялся разделывать. Сначала чулком снял кожу, затем освободил тушку от внутренностей.

– Пойди к ручью, промой! – указал пожилой шаман.

Молодой ушел и вернулся уже с нанизанной на ветку змеиной тушкой. Старший воткнул деревянный шампур в землю рядом с костром, слегка наклонив его в сторону огня.

Томас с некоторым внутренним содроганием следил за приготовлениями шаманов. Он еще ни разу в жизни не ел змей и не знал, как ему относиться к предстоящей трапезе. Если бы не голод, время от времени напоминавший о себе, то чувство брезгливости пересилило бы желание подкрепиться, но он отлично понимал, что возложенная на него миссия требует накопления и сохранения сил, поэтому юноша с некоторой настороженностью ждал, когда подрумянившееся на жару мясо будет готово.

Пожилой шаман первым попробовал жаркое и щелкнул от удовольствия языком. Он снял тушку с огня и уложил ее на предварительно устланную широкими листьями землю.

– Прошу! – произнес он и, взглянув на замешкавшегося Томаса, ухмыльнулся, показывая крупные зубы: – Что, не приходилось вкушать пищу богов? Без соли, конечно, пресновато.

Томас, превозмогая брезгливость, положил кусочек змеиного мяса в рот, осторожно разжевал. «Пища богов» напоминала курицу.

В это время в котелке забурлил кипяток. Пожилой шаман бросил в воду горсть листьев, и сразу же повеяло ароматом пряных трав. Душистый чай пили долго. Томас улегся на ворохе листьев у ствола дынного дерева, а шаманы все продолжали чаепитие. На десерт у них были печеные плоды папайи.

С появлением мачете пробираться сквозь заросли стало проще: не нужно было кружить по джунглям в поисках удобного прохода. Сильными взмахами бронзового лезвия старший шаман прорубал путь. За ним шел Томас, замыкал шествие молодой шаман с нехитрым скарбом за плечами в сплетенной на скорую руку корзине.

На ночлег отряд остановился в пустующем селении сборщиков каучука. Расставив по стволам гевей емкости для сбора млечного сока, те ушли на другую плантацию.

Спать на нарах в хижине было удобно. Негромко потрескивали сучья в очаге, бросая на стены оранжевые тени.

На этот раз на ужин была дикая свинья, отбившаяся от стада и по неосторожности оказавшаяся в поле зрения старшего шамана. Услышав довольное повизгивание, он внимательно осмотрелся и, обнаружив свинью, уставился на нее глазами удава. Та, не понимая, зачем это делает, подошла к нему вплотную.

Молодой шаман довершил необычную охоту, когда взмахом ножа перерезал животному горло. Но к удивлению Томаса кровь из раны не пошла, а только когда пожилой шаман отвел взгляд, окрасила землю у его ног.

Молодой шаман тут же подставил кружку и, наполнив ее до краев кабаньей кровью, протянул Томасу:

– Глотнешь?

Тот брезгливо поморщился. Старший хмыкнул, но промолчал. Шаманы выпили теплой крови и захмелели: сила, содержащаяся в этом жизненном эликсире, ударила им в головы. Глаза у них заблестели, они опустились на землю под гевеей.

Томас покачал головой и ушел в хижину. Через час вернулись шаманы, они принесли освежеванное мясо, развели очаг и начали готовить ужин.

На следующий день вышли поздно, потому что с утра ударила гроза. Начавшееся было с утра разноголосье птиц неожиданно оборвалось. Таинственно зашумели верхушки деревьев, и, как бы предупреждая о появлении черных туч, по верхним ярусам леса разнесся глухой свист. Вслед за этим опустилась непроглядная тьма и налетели первые порывы неистового ветра. Старые гевеи затрещали, и тут сверкнула молния. Сразу же раскатисто и сильно громыхнуло, по крыше хижины хлестнули жесткие струи ливня.

К удивлению Томаса крыша хижины выдержала напор стихии и не протекла, как это нередко бывает. Она казалась ненадежной – несколько слоев сухих пальмовых листьев, прижатых длинными жердями.

Старший шаман указал на полосы грязно-серой ткани:

– Это полотно пропитано соком гевеи, ему дождь нипочем.

Ливень кончился так же внезапно, как и начался. О его окончании возвестили вездесущие птичьи голоса. Через полчаса отряд покинул гостеприимную плантацию. Несмотря на щедро пролитую стихией влагу, вода под ногами не хлюпала, хотя опавшая листва была влажной и скользкой, а с листьев папоротниковых деревьев при неосторожном их касании за шиворот текли холодные струйки.

Джунгли постепенно редели и незаметно перешли в обычный лес без обильного буйства растений. Деревья стали ниже, пропали гигантские эвкалипты, высокие пальмы уступили место лиственным деревьям неизвестных пород. Подножие леса стало значительнее суше, мхи исчезли совсем.

К вечеру стали попадаться поляны с густой травой. Постепенно их становилось все больше. Начали встречаться апельсиновые рощи, в одной из них путники заночевали. На ужин шаманы поймали зверька размером с кролика и пару попугаев. Закусили жаркое апельсинами. Спали на подстилке из сухой травы, предварительно расстелив под ней пропитанное каучуком полотно, изрядный кусок которого шаманы захватили с собой.

На заре всех разбудила стая птиц с огромными клювами, прилетевшая полакомиться плодами апельсиновых деревьев. Они не столько ели, сколько разбрасывали в разные стороны куски несъеденных фруктов и брызгали соком. Молодой шаман запустил в птиц подвернувшимся под руку камнем, но проку от этого все равно не было, разве что несколько птиц взлетело, сильно хлопая крыльями, и тут же они вернулись обратно. Пришлось убираться из рощи. Восход солнца встречали в пути.

У ближайшего ручья развели костер и вскипятили воду в бронзовом котелке. Старший шаман, всыпав в кипяток горсть травы, достал холщовый мешочек, вытащил из него несколько подсохших листьев и бросил их туда же.

– Что это? – поинтересовался Томас.

Шаман певуче произнес название на незнакомом наречии и пояснил:

– Собрал по пути немного листьев с сытого дерева. Если выпить настой из них, пропадает чувство голода. Сейчас самое подходящее время, ибо перекусывать будем только вечером.

Попив «сытого» чая, отправились дальше. Шли, не останавливаясь, на восток, это Томас определил по солнцу. Только в самую полуденную жару часок перевели дух под кустами акации.

Не успели пройти и полмили, как шаманы вдруг насторожились, напомнив Томасу сделавших сторожевую стойку сурков, и, замахав руками, потянули его к ближайшим кустам.

– Что случилось? – шепотом спросил Томас.

Старший шаман приложил палец к губам и указал на юго-восток. Томас ничего не видел в указанном направлении, кроме густой по пояс травы, перемежавшейся местами с кустарником, но вскоре различил человеческие фигуры. Они медленно приближались. Юноша насчитал пять человек. Одеты они были в облегченные кожаные доспехи, через плечи перекинуты перевязи с короткими искривленными саблями. По внешнему виду они походили на банду разбойников.

Разбойники шли, громко переговариваясь между собой. По отдельным выкрикам Томас понял, что перед ними не просто разбойники, а пираты, но откуда они взялись на суше, среди степи?

– И долго будем еще так тащиться? – слышался хрипловатый голос одного из них.

– Сколько надо, столько и будешь! – рявкнул, должно быть, вожак.

Старший шаман сначала внимательно всматривался в пиратов, а затем вышел из кустов.

– Не нас ли ищете, уважаемые?! – крикнул он, взмахнув рукой.

Пираты остановились. Высокий мордастый детина с голубой перевязью отделился от группы и направился к шаману. Было видно, что они знакомы.

– Как предупреждали, – произнес мордастый.

– Хозяин точно рассчитал, – ухмыльнулся шаман. – Ваша главная задача – доставить сего юношу по назначению. И прошу как можно аккуратней – это важный гость.

– Понял, гость! – буркнул пират и положил на плечо Томаса тяжелую короткопалую руку: – Ну, топай, гость! Путь не близкий, до завтрашнего вечера должны добраться до Старого форта. На моих друзей меньше обращай внимание. Сам понимаешь, такое воспитание. Но парни серьезные, дисциплину уважают.

Томас пожал плечами.

Ночевали прямо в степи. У пиратов оказалась пара охотничьих луков. Они настреляли дичи, похожей на куропаток, только крупнее, выпотрошили, очистили от перьев и зажарили на костре, вместо шампуров используя очищенные ветки. Но настоящим богатством были маисовые лепешки и соль.

Томасу надоела пресная пища, и он с удовольствием много солил, до горечи. Из разговоров он узнал, что пираты прибыли три дня назад и остановились в укромной гавани со старым, давно заброшенным фортом. Может быть, это был вовсе и не форт, а древняя крепость. Впрочем, никто этого толком из присутствующих не знал.

Прибыли они на паруснике. Часть команды осталась в крепости, а другая вышла навстречу шаманам. Вчера поутру из Шкабо пришел торговец, во всяком случае он себя так назвал. Он произнес нужное слово и велел капитану встретить в степи верных людей, которых тот знает, и препроводить их в форт.

– Откуда?! – удивился капитан. – В этой дыре я могу кого-то знать?

– Кто вас нанимал? – задал вопрос торговец.

Капитан поморщил лоб и кликнул помощника:

– Ты помнишь тех малых, что договаривались с нами?

– Да, кэп!

– Тогда возьми четверых, и идите туда, куда скажет этот человек, – капитан кивнул на стоявшего рядом с ним торговца. – Нужно встретить людей и привести сюда, чтобы не блуждали.

Торговец дал помощнику капитана компас:

– Следите за стрелкой и идите строго, куда она укажет. Понятно?

– Что ж тут непонятного? Только чудной компас у вас, нормальный завсегда указывает в одном направлении – на север.

– Вообще-то это не компас, но так понятней будет. И еще, если меня здесь не будет, когда приведешь шаманов, отдашь эту игрушку им. Надеюсь, я ясно выразился?

Торговец взглянул в глаза помощнику. Взгляд у него был твердый. Помощник поспешно кивнул, и вскоре отряд пиратов из пяти человек после недолгих сборов покинул пределы крепости.

Их прихода ждали. На развалинах стен Старого форта Томас издалека заметил выставленных дозорных. Увидев с высоты приближающийся отряд, те дали знак и из полуразрушенных ворот вышли пираты.

Гостей сразу отвели к капитану. Капитан пиратов был коренаст, носил красную рубаху, светло-серые штаны, повязанные черным широким поясом, и высокие сапоги. Лицо его было слегка загорелым, каким обычно бывает у жителей северных стран. Голубые глаза смотрели твердо и проницательно.

По его позе, по манере разговаривать Томасу было понятно, что этот человек привык командовать, не терпел возражений, имел вспыльчивый жесткий характер, хотя тщательно скрывал это, так как стремился среди пиратов прослыть либералом. Команда понимала это и приняла его правила игры. Они заключались в том, чтобы как можно меньше попадаться капитану на глаза и скалиться во весь рот при нем, усиленно изображая радость.

Резиденция капитана находилась в одном из уцелевших залов крепости. В центре огромного угрюмого зала стоял стол с длинными лавками. За него усадили гостей, и капитан послал за коком.

На столе стояли странные свечи: они были темно-серого цвета без фитиля.

Томас взглянул на старшего шамана и спросил:

– Что это за свечи? Они какие-то странные.

– Это не свечи, – ответил капитан, – это каучуковые факелы. Мы запаслись ими в Шкабо. Они намного лучше свечей – горят ровней и дольше, дают неплохой свет. И еще запах приятный.

Пришел на удивление худощавый кок и, слегка втянув голову в плечи, произнес:

– Вызывали, кэп?

– Нужно накормить гостей.

– Будет сделано, только малость подождать придется…

– Чем угощать будешь?

– Индюшатиной с тушеной тыквой, маисовыми лепешками, вареной фасолью, зеленью…

– Еще вина не забудь, ну ты знаешь, моего!

Кок поспешно кивнул и вышел.

– Пока суть да дело, многоуважаемый, – обратился капитан к старшему шаману, – хочу прояснить ситуацию.

Капитан замолчал и, оглядев присутствующих, продолжил:

– Когда мы шли сюда, попали в сильнейший шквал, но, слава всевышнему, выбрались вполне достойно, потеряв только одну мачту.

– Как мачту?! – всполошился шаман. – Что же теперь, ваше э-э-э… судно плавать не может?

– Во-первых, – нахмурился пират, – мы не «плаваем», как вы изволили выразиться, милейший! Мы – ходим, к вашему сведению.

– Плавать, ходить – какая разница?

– Плавает… – резко начал капитан и замолчал.

Он хотел сказать непристойность, но передумал.

– Вернемся к мачте, – напомнил старший шаман после минутного молчания, – ваше судно способно без нее э-э-э… ходить?

Капитан зыркнул исподлобья и ухмыльнулся краешками губ.

– Насколько мне помнится, я не довел свое повествование до конца. Продолжу. Мы потеряли бизань-мачту, если вам, конечно, известно, что это такое.

Томас кивнул. Шаман, быстро взглянув на него, кивнул тоже.

Пират, не обращая на шамана внимания, продолжал:

– Для несведущих поясню. Бизань-мачта – это последняя мачта на судне.

– Мне говорили, что «грот», – вставил Томас.

Капитан бросил гневный взгляд на него:

– Это у двухмачтовых судов! Наше – трехмачтовое, к вашему сведению. Такие строят только в Этрувии. Вы случайно, юноша, не оттуда будете?

– Это вас не касается, милейший, – тихо, но твердо проговорил старший шаман. – Вы лучше скажите: мачту починили?

– Вот об этом я и хочу сказать!

– Долго, однако, собираетесь. В чем трудность?

– В дополнительных расходах. Что бизань, можно и без нее обойтись, но вот фок… шквал выдержал, только трещина пошла. Сделали бандаж, но нагружать полностью нельзя. Требуется замена.

– Сколько?

– Две тысячи когтей.

– Добавьте к общей сумме. Получите при расчете.

Пират расцвел в улыбке, и тут же лицо его приняло заискивающее выражение:

– А нельзя маленький аванс? Все-таки заменить фок хотелось бы…

– Где я вам его возьму? Мы, как вам известно, из степи вышли, а должны были прибыть на вимане, вот в нем деньги и остались. Так что придется потерпеть, пока не придем на остров, – сказал старший шаман. – До острова хоть доберемся?

– Должны, – вздохнул пират.

Вошел кок в сопровождении матроса. С их появлением воцарилась тишина. Матрос нес блюдо с пахнущей специями жареной индейкой, вокруг которой лежали оранжевые горки тушеной тыквы и белой фасоли. У кока в руках была бутылка вина, а на малом блюде – горка свежеиспеченных лепешек.

Обед длился ровно столько, сколько потребовалось, чтобы полностью съесть индюшку. Вино пить шаманы отказались, не стал пить и Томас. Капитан пил в одиночку и молча.

Отобедав, старший шаман поинтересовался:

– Отходим когда?

– Как и договаривались, с утра пораньше! – оживился капитан.

– Нет, – покачал головой шаман, – как раньше, не пойдет. Выходим ночью, сразу же после полуночи.

– Но… – растерялся пират.

– Никаких «но»! И еще, – шаман пристально посмотрел в голубые глаза капитана, – дозорных со стен форта не снимать, пусть сидят там до утра. Потом заберешь.

– Как скажете, – пожал плечами пират.

Глава 24. Капитан

Погасив разворотом скорость, «Тиамат» медленно вошла в бухту. На баке мелькали огни, изредка доносились неразборчивые команды.

– Топь! – раздалось в тишине.

Вслед загремела якорная цепь, и дхау замерло, бросая на масляную поверхность моря зыбкие отражения фонарей. Отражения то вытягивались подрагивавшими дорожками, то сжимались на небольшой волне. В такт невидимому прибою покачивалось и судно.

– Почему капитан не пришвартовался? – спросила, ни к кому не обращаясь, Лала.

– Не хочет рисковать, – ответил пилот вимана.

– Утром промерят дно и, если все будет в порядке, пришвартуются к пирсу, – уверенно, со знанием дела произнес Бахрей.

Между тем с борта «Тиамат» просигналили. Брат Зиган поднял жестяной фонарь и, то открывая, то закрывая заслонку на единственном окошке, ответил судну. Палуба дхау осветилась – это зажгли дополнительное освещение.

Наблюдающие с пирса видели, что по палубе расхаживали матросы: они заводили тали, готовили к спуску на воду шлюпку, укрепленную между грот-мачтой и баком. Спустя четверть часа она уже покачивалась на волнах. В нее по сброшенному с борта трапу спустились четыре человека. Двое сели за весла, остальные – на корму и нос.

Гребцы оттолкнулись от судна, и шлюпка развернулась носом к берегу. Попутная волна, легко подгоняя ее, быстро доставила к ярко освещенному факелами пирсу.

Бахрей узнал в человеке, сидящем на корме, помощника капитана:

– Где капитан?!

Помощник, разглядев торговца среди незнакомых лиц, радостно замахал тому рукой.

– Капитан остался на судне, – проговорил он, взбираясь по крутой лестнице, под которой глухо вздыхало невидимое море и мерно то поднималась, то опускалась шлюпка.

Следом за помощником на пирс поднялся улыбающийся во весь рот Ашма. Он был счастлив оттого, что прокатился на таком замечательном паруснике. В его ушах до сих пор слышались команды, отдаваемые суровым капитаном, а перед внутренним взором играли на солнце брызги, поднимаемые форштевнем; матросы, слаженно действуя, управляли парусами. Особенно юноше льстило то, что капитан предложил постоять рядом с ним на юте и полюбоваться морским простором.

– Утром, когда сделают промеры, он сойдет на берег, – продолжал говорить помощник капитана, подходя к Бахрею. – Рад видеть вас, мой дорогой! Капитан прислал меня подбодрить вас.

– Я тоже несказанно счастлив! – отвечал тот, широко улыбаясь. – Вижу, «Тиамат» изменила очертания. И как, удачно?

– Все утром, мой дорогой Бахрей, не буду отбирать хлеб у капитана. Скажу одно: ход стал легче, и скорости прибавилось, – помощник наклонился над водой и крикнул ожидающим в лодке матросам: – Давай обратно! Утром заберете здесь.

Гребцы взялись за весла, и шлюпка, отвалив от пирса и слегка зарываясь носом в набегающую волну, пошла обратно к дхау.

Когда лодку подняли на борт, встречавшие вернулись к костру. В огонь добавили дров, и сильное пламя взметнулось в темное небо, бросая к высоким звездам искры. Какая-то ночная птица, пролетая рядом, с шумом шарахнулась в сторону.

У костра сидели долго. Ашма взахлеб делился с братьями впечатлениями о кратком морском путешествии.

Бахрей слушал вполуха и, глядя в огонь, думал о Томасе: где он и что с ним?

Кто-то тронул его за плечо. Торговец повернул голову – это был брат Зиган:

– Где будешь ложиться спать – в доме или в палатке?

– В палатке, – ответил Бахрей, поднимаясь на ноги.

У костра уже никого не было, если не считать тихо беседующих о чем-то своем Лалу и Вая. Еще с вечера братья установили рядом с домом большую палатку из пропитанного каучуком полотна.

– Браться уже легли, – продолжал служитель, – ты один засиделся. Переживаешь за друга?

Бахрей кивнул.

– Я думаю, с ним все будет в порядке. Пошли спать!

Рядом со входом осталось несколько войлочных подстилок. Брат Зиган и торговец выбрали ближайшие. Бахрей лежал на спине, заложив руку за голову, и смотрел сквозь открытый полог на звезды. В наполненной стрекотом цикад тишине тяжело вздыхало море. Под этот мерный шум прибоя он незаметно уснул.

Разбудил его солнечный луч, упавший на лицо. Солнце уже висело косматым шаром над морем, предвещая жару. Ни братьев, ни служителя в палатке не было. Бахрей прислушался: где-то рядом натужно гудели походные печи, с пляжа доносились веселые голоса и смех. Торговец поднялся и выглянул наружу.

У печей с закипающими котлами на низкой скамейке сидел дежурный и смотрел в сторону берега. Бахрей тоже взглянул туда, там принимали водные процедуры братья. Выйдя из воды, они гурьбой направились к лагерю, но вдруг что-то привлекло их внимание – с замершей в середине бухте «Тиамат», спускали лодку.

Вскоре шлюпка с двумя гребцами причалила к пирсу. Помощник капитана, спустился в нее, сел на корму, достал бухту веревки, окрашенной по всей длине поочередно в контрастные цвета – белый и черный. Бахрей вспомнил, что эта веревка, или линь, именовалась в морской терминологии – лотом. Предназначался он для замера глубины. На нем кроме контрастных полос находились еще узлы и свинцовое грузило на конце.

Вот сейчас помощник капитана осторожно опустил лот в воду. Пропуская линь между пальцами, он считал количество прошедших узелков. Сделав один замер, он тут же повторял его, выкрикивая количество футов, на которое указал лот.

Затем гребцы взялись за весла и отвели лодку на несколько саженей вправо.

Замеры заняли все утро. Наконец после того, как был вытащен последний раз из воды лот, шлюпка устремилась к дхау. Вскоре на «Тиамат» загремела якорная цепь и подняли кливера. Судно медленно набирало ход. Когда до пирса оставалось саженей пятьдесят, дхау медленно развернулось. Захлопали спускаемые паруса, швартовая команда спрыгнула на упругие доски причала и накинула швартовые на кнехт.

«Тиамат» натянула удерживающие ее тросы и навалилась своей тяжестью на стенку пирса, тот вздрогнул и жалобно заскрипел, но выдержал вес судна. Бросили сходни, первым сошел капитан.

Бахрей стоял впереди встречающих, чуть позади – брат Зиган. Капитан и торговец двукратно обнялись, как предписывал обычай страны.

– Где же друг Томас? – спросил капитан.

– Об этом как раз и будет разговор, но не здесь, – проговорил брат Зиган. – Прошу в дом. Там хозяин стол накрыл.

– В дом так в дом, – сказал капитан. – Мы люди служивые.

Зиган обернулся:

– А вы, братья, принимайте команду! Сегодня день отдыха.

Братья радостно зашумели и повели команду к палатке, где дежурный по лагерю с помощниками расставляли на низких походных столах всевозможные угощения. Однако больше всего матросов заинтересовал стоящий в отдалении виман. Они ходили вокруг него, трогали обшивку, с любопытством заглянули внутрь кабины сквозь прозрачный фонарь брони. Братья каждый на свой лад объяснили гостям, что это за неведомый аппарат и для чего он предназначен.

Матросы с уважением похлопали Вая по плечу, поцокали языками, выражая свое восхищение.

Капитана усадили под навесом рядом с Бахреем.

– Навам! – крикнул брат Зиган в полуоткрытую дверь дома. – Мы пришли, ты скоро?!

– Иду-иду! – ответили из дома.

Дверь распахнулась, и в проеме показался хозяин. В руках он держал стопку посуды, наверху были уложены кружки. Навам взглянул на сидящих за столом – тарелки в его руках задвигались сами собой, кружки упали, покатились по полу. Капитан первым поспешил на помощь.

– Это ты?! – спросил он, поднимая с пола кружку.

– Я, – Навам поставил посуду на стол. – Вот кого не ожидал встретить здесь, так это вас.

– Я тоже, – признался капитан, при этом шрам его заострился. – Что ты тут делаешь? Рыбачишь?

Навам покачал головой.

– Навам – старшина дозорных, следит за контрабандистами и пиратами на побережье, – пришел на помощь хозяину брат Зиган. – Он наш брат, служитель храма Чинк-Тан.

В глазах капитана вспыхнули огоньки уважения.

– Вы, как я вижу, продолжаете бороздить моря? – спросил Навам, расставляя тарелки, и, повернувшись к двери, крикнул: – Ашма! Ты что там заснул?! Неси остальное!

Из дверного проема показался улыбающийся юноша. Ашма торжественно водрузил на стол блюдо с мясом птицы и убежал за следующим.

– Как видишь! – капитан покосился на пытавшегося выглядеть безразличным торговца. – Все благодаря уважаемому Бахрею.

Тот бросил полный любопытства взгляд на капитана и снова поспешно натянул маску безразличия.

Капитан рассмеялся и хлопнул своего друга-торговца по плечу:

– Неужели ты ничего не узнал о моем прошлом?

– Ну, – замялся торговец, пряча взгляд, – если честно, не очень я им интересовался, помня наш уговор.

– И много чего знающие трактирщики тебя не просветили?! – удивленно воскликнул капитан.

– Я их не слушал…

Бахрей припомнил вечер, когда он нанял капитана. Не успела за ним закрыться дверь, как седовласый трактирщик подозвал Бахрея:

– Ты знаешь, с кем разговаривал?

– Да, с капитаном моего судна.

– Ты нанял его?

Торговец недоуменно пожал плечами.

– Ты нанял Шарпа? – продолжил со смесью удивления и страха в голосе трактирщик.

– Кто такой Шарп?

– Ты очень беспечный человек, Бахрей, и легковерный. Это тебя неминуемо погубит. Я еще удивляюсь, как ты торгуешь.

Трактирщик оглянулся, наклонился к самому уху торговца и зашептал:

– Шарп – глава братства пиратов «Кобра». У них всех наколка выше локтя с изображением этого аспида. По ней они и примечают друг друга.

– Ты уверен? – растерянно произнес Бахрей.

Трактирщик энергично кивнул.

– Тогда почему он на свободе, если пират? Сидит у тебя в трактире, а ты не зовешь стражу?

– Гм, – трактирщик почесал затылок, – видишь ли, никто не знает почему, но стража им не интересуется, после того как он внезапно оставил свое ремесло. Должно быть, он демон! А может быть…

Трактирщик снова склонился к Бахрею:

– Поговаривают, что Шарп – прямой наследник трона. Поэтому все и предпочли забыть о его прошлом. Так спокойней.

– Я полагаю, Шарп не настоящее его имя?

Трактирщик развел руками.

– Другого имени я не знаю.

«Знаешь, – подумал торговец, – по глазам вижу, что знаешь. И сказать хочется, но боязно. Только мне оно к чему?»

Бахрей ушел из таверны озадаченным.

Взойдя на борт джонки, он увидел капитана. Тот стоял около борта и смотрел на портовые огни.

Когда торговец поравнялся с ним, капитан спросил:

– Что вам наплели в таверне?

– Рассказывали о Шарпе, но какое это имеет отношение к вам?

– И то верно, – улыбнулся капитан, – никакого! Спокойной ночи!

– Вам тоже…

Легкое похлопывание по плечу вернуло Бахрея из воспоминаний, он услышал голос капитана:

– Как говорит мой боцман: якорь мне в глотку! Ты самый честный торговец из всех, кого я встречал, а я их повидал немало.

– Да уж, – вздохнул Бахрей и неожиданно улыбнулся. – А я рад, что сплетни трактирщиков оказались правдой! Я обычно не пью вина, но сейчас хочу выпить с тобой. Уважаемый Навам, у вас есть вино?